Ведьмы прекратили чтение заклинания и обратили свои взгляды на меня. Глаза у них светились тускло-зеленым, будто они залили в глазницы фосфорический раствор.
Объединив усилия, они все же стреножили меня, опутав сетью своей ворожбы.
От напряжения Ангелина начала терять контроль над вуалью. Вуаль шла волнами, отчего казалось, что ведьма уродливо, в какой-то нечеловеческой манере гримасничает. На какой-то момент маскировка и вовсе пропала, и я увидала настоящее Гелино лицо, источающее довольство и предвкушение. Она облизывала красные губы, как лакомка при виде пирожного. Умиротворение наконец связало ее черты между собой, и они обрели гармонию — ту, которой раньше были лишены.
Почему-то именно чудесное преображение Ангелины убедительнее всего показало, что сейчас меня будут убивать.
И сразу же стало спокойно.
Ум обрел ясность. Так со мной обычно бывало при сдаче экзаменов. И чем труднее был экзамен, тем быстрее начинал работать мозг.
Мне не вырваться, это свершившийся факт, мечтать о возвращении в прошлое для исправления ошибок бессмысленно. Так же бессмысленно, как и рыдать и молить о пощаде — никто в такой ситуации на попятный не пойдет. От одной ведьмы я еще смогла бы отбиться. Или — при удаче — от двух. Но в одиночку уйти от полного черного ковена, от старших ведьм, натасканных Мартином… шансов никаких. Счет шел на минуты. Мне никто не успеет помочь. Даже родители, которые скоро должны позвонить. От участи, уготованной мне Мартином и его ведьмами, могло избавить только чудо.
Чудо…
Белое пятно вдруг показалось под диваном. Я осознала, что все это время под диваном пряталась Снежинка. Мой фамильяр излучал ужас и отчаянье. Но все же, сильно рискуя, верная Снежка нашла в себе силы показать, что она со мной.
«Источник, ведьма Данимира, ты забыла про источник под домом…» — передала Снежинка.
Да, это могло бы помочь… если бы не Мартин. Он не даст мне уйти. Кем он был на самом деле, я не знала, но понимала: такую силу мне не одолеть.
Я потянулась к источнику, зачерпнула магии — и план действий возник молниеносно, как будто бы я всегда его знала, потом забыла, а вот сейчас снова вспомнила. Три адских заклинания должны опустошить мой магический потенциал, но ритуал не будет доведен до конца. Тело уже не спасти — ведьмы крепко оплели его своими нитями, — но можно еще не отдать душу.
Сумасшедший, безумный план с неведомыми последствиями.
Хеппи-энда не будет, даже если он сработает.
Но все можно исправить, пока душа не разорвана в клочья.
Расчет Мартина, основанный на использовании моей души, полетит к черту. И сам Мартин пусть летит к черту.
Я сделаю это — я, наивная дурочка, библиотечная девочка, отличница, заучка, я ведь знаю наизусть каждое заклинание из маминой библиотеки. Когда у вас шопинг был, я над книжками сидела. Дырку вы от бублика получите, а не мою душу.
Они принимали меня за шестерку, а шестерка окажется джокером.
Так заговаривала я сама себя.
Я торопливо изложила свои соображения Снежинке, в спешке накладывая одну мысль на другую, а вслух произнесла дрожащим голосом:
— К чему же тогда был сегодняшний день? Вы ведь могли сделать все гораздо проще. Объясните мне напоследок…
Согласие Снежинки было получено немедленно.
«Я с тобой, хозяйка. Действуй. У тебя все получится. И до встречи».
От этого «и до встречи» я чуть было не зарыдала в голос, зная, на что согласилась Снежинка.
Мне ответила Ксения. Ответила неожиданно мирно, даже с печалью в голосе, со светлой такой грустинкой:
— Барашек, мы хотели, чтобы в твой последний день тебе было хорошо. Мы ведь к тебе привязались… где-то… Это был наш подарок — в свой последний день рождения ты должна была быть счастлива.
Прежняя я, наверное, остолбенела бы от такого заявления. Я и изобразила нечто вроде морального столбняка — приоткрыла рот, похлопала глазами.
А сама вновь потянулась к источнику силы в подвале, зачерпнула еще магии и приступила к сотворению своих заклинаний.
— А я сразу была против! — сообщила Ангелина. — Я им говорила, тебя давно надо было использовать, без всех этих телячьих нежностей!
— Спасибо, Геля, — с искренним чувством сказала я, продолжая мысленно выплетать ворожбу. — Без нежностей действительно было бы лучше.
— Ты сама виновата. Зачем ты отвергла Мортена? — воскликнула Аня. — Тебе всего-навсего надо было лечь с ним в койку. И ничего бы не случилось! Понимаешь, вообще ничего! Мы были бы вместе, и ты счастливо прожила бы еще много-много лет.
Мортена? И почему они дружно уверены, что я была против? В подробности их явно не посвящали. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.
Первое заклинание, самое энергоемкое, было готово, треть моих сил ушла на него. Я приступила к следующему, а пока продолжала отвлекающие маневры.
— Счастливо? Вы были счастливы делить одного на четверых?
— На троих. Геля почти не в счет, — пояснила Аня на полном серьезе.
А-а. Существенная разница. В других обстоятельствах я бы, наверное, смеялась до упаду.
Ангелина снова заговорила, и стало заметно, что ее потряхивает:
— Ты просто не понимаешь, чего лишилась! Другие только мечтать о таком могли!
И я даже знаю, кто эти «другие». Что, Гелечка, не для тебя расцвел цветочек аленький?
— Да уж, — подала голос Люда, которая до этого молчала с мрачным видом. — Лучше бы ты с ним переспала.
Еще час назад я согласилась бы с этим на все сто. А теперь уже так не считала.
Ксения с горечью признала:
— Даже я хотела, чтобы Мортен уложил тебя. Хотя это я была его любимой женщиной. Я, а не ты! — И она собственническим движением положила руку на плечо Мартина… или Мортена? — По-настоящему он любит меня, а ты — его временное наваждение, он просто помешался на тебе, на зеленой малолетке!
Мартин медленно повернул голову, исподлобья взглянул на Ксению, и рука тут же была убрана.
Я закончила второе заклинание, вторая треть сил ушла вместе с ним.
Гелина вуаль то исчезала, то появлялась заново. Зрелище было то еще. Ангелина зачастила с истерической обидой:
— Ты, маменькина дочка, папина принцесса, тебе все в жизни доставалось легко, у тебя все было: деньги, дом, родители…
Она перечислила именно в таком порядке.
— А у тебя нет?
— А я со Складовского детдома!
— Со Складовского детдома? Это что такое? — машинально переспросила я.
— Складовск! Это город такой под Ростовом! Ты бы там просто сдохла!
Была там одна такая… «с Ростова», вдруг вспомнила я мамины слова.
— Ты бы там точно не выжила, — подхватила Аня. — И недели не продержалась бы! Тебя, неженку, там бы по стенке размазали! — Ее лицо покрылось красными пятнами. — Ты в теплице выросла, в аквариуме, потому овцой такой и оказалась!
Может и содержалось зерно истины в ее словах, но теперь это было уже не важно. Я почуяла, что ведьмы нарочно заводятся, накручивают себя, готовясь к тому, что сейчас произойдет.
Конец приближался.
— Заканчивайте кудахтать, — холодно произнес Мартин. — К делу!
Мартин перевел взгляд на меня, и что-то в его лице дрогнуло, губы бесшумно шевельнулись.
«Прости меня», — прочла я и даже не смогла удивиться.
Ни одно из слов Мартина не имело больше никакого значения.
— И бог не простит, — ответила я, заканчивая третью волшбу. И мстительно добавила: — А мой отец тебя убьет.
Мартин криво ухмыльнулся, как-то внутрь себя. Его ухмылка словно бы отражала некое тайное знание.
— Это вряд ли.
Некогда было анализировать, но этот момент царапнул.
Мартин оглядел своих ведьм и бросил:
— Начинаем.
Да, начинаем.
Затем все происходило так быстро, что чувства не поспевали за разумом. Казалось, я просто смотрела дурной бессмысленный фильм ужасов.
Первое мое заклинание полетело в Снежинку и вышибло из нее душу. Пушистое тельце осталось сидеть под диваном, бессмысленно уставясь потухшим взглядом в пространство, а душа Снежинки, сияющая одуванчиковая пушинка проплыла по комнате прямо перед носом у ведьм, которые ровным счетом ничего не увидели. Покачиваясь, следуя за потоком воздуха, пушинка подлетела к раскрытому окну и растворилась в городском космосе.
Я найду тебя, пообещала я Снежкиной душе и приготовилась к следующему этапу.
Последнее, что я ощутила, находясь в родном теле: резкий удар под коленки — и я падаю, но не на пол — меня мягко, но властно подхватывает какая-то сила и перемещает к центру круга.
А последним, что я слышала, было возмущенное Гелино:
— Стойте, погодите, пусть сначала пин-коды от карт своих скажет!
Дальнейшее я уже наблюдала из-под дивана, поскольку вместе со вторым заклинанием успела переместиться в свободное тело Снежинки.
Все стало безумно огромным, от резкого увеличения масштаба окружающего мира тошнота подступила к горлу, и голова закружилась, как на американских горках, но сосредоточиться на этих ощущениях я не могла. Зрелище, которое разворачивалось сейчас передо мной, было самым страшным из того, что я видела в своей короткой жизни.
Тело, мое прекрасное тело, которое я только-только начинала понимать и любить, которым я стала гордиться и от которого ожидалось столько радости в будущем, безжизненно висело в метре от пола — запрокинутая голова с короной светлых волос, длинные руки, раскинутые в стороны, длинные ноги, ломко подогнутые и перекрещенные в щиколотках, будто я прилегла подремать на зеленом пригорке. Ведьмы и Мартин ожесточенно выкрикивали что-то на том самом древнеегипетском, затем синхронно вытянули руки в мою сторону, и с их ладоней полетели круглые сгустки какой-то туманной субстанции. Мохнатые шары мутно светились красным и описывали круги возле распростертого тела.
Как акулы, подумала я.
Вдруг один из шаров приблизился к ноге и будто принюхался. Открылась пасть, полная острых зубов, и шар впился в голень, отхватив кусок от нее и оставив глубокую круглую рану. Нога судорожно дрыгнулась, с нее слетела босоножка и упала неподалеку от меня. Кровь брызнула фонтаном. Мое тело выгнулось дугой, исторгло дикий вопль и конвульсивно забилось в магическом коконе.
Оцепенев, под собственные хрипы и стоны, я смотрела, как светящиеся шары принялись раздирать меня на куски.
Перед глазами сгустилась тьма.
Снежинка, сказала я себе. Я должна двигаться ради Снежинки. И ради того, чтоб у ковена ничего не вышло. Результатом этой казни будет пшик,