Лидия Павловна оказалась маленькой сухонькой женщиной, которая почти полностью скрывалась за огромным письменным столом, заваленным папками с белыми тесемочками. Поминутно извиняясь за вторжение, Андрей в нескольких предложениях объяснил ей свою просьбу. Дескать, семья давно перебралась в другие края. Но корни у них курские. Хотелось бы узнать о прадедах. Восстановить генеалогическое древо. Покойная бабушка часто упоминала некоего Прова. Хотелось бы хоть что-то о нем выяснить: когда умер, где похоронен. Человек, говорят, был известный. Вдруг сохранились какие-нибудь записи?
– Я понимаю, это не совсем ваша работа, – в сотый раз покаялся за внезапный визит Андрей. – Извините, что отнимаю у вас время. Но, честное слово, больше и не знаю, куда обратиться. Поэтому осмелился побеспокоить.
– Что вы, что вы, какое беспокойство? – замдиректора, казалось, источала доброжелательность. – Вы здесь не первый и не последний. Сейчас многие ищут свои корни. Приезжают, присылают запросы. Каждый день получаем. И стараемся людям помочь. Но, к сожалению, далеко не всегда это возможно. Даже относительно советского периода. А вас, я поняла, интересует гораздо более раннее время.
– Середина девятнадцатого века, – со знанием дела вставила Аня.
– Да, шестидесятые, может быть, семидесятые годы, – подтвердил Андрей.
– Вряд ли что-то можно найти, – закивала Лидия Павловна. – Вы, конечно, переговорите с Жанной Петровной, она у нас занимается архивами досоветского периода. Я ее сейчас приглашу. Но надежды мало.
Жанна Петровна, молодая девица в очках, которая через пару минут после звонка начальницы присоединилась к их разговору, окончательно развеяла последние надежды Андрея.
– Понимаете, – объяснила она, – мы работаем с архивами. Но документарная база очень невелика. Церковные метрики – рождения, браки, смерти – в основном были уничтожены в двадцатые годы. Вместе со всей церковной атрибутикой. Тогда не понимали, что это всего лишь архивы. И никакого отношения к культу они не имеют. Что касается других источников – например, судебных решений, если, скажем, ваш предок совершал какие-то правонарушения, – то эти документы по большей части сгорели в войну. Тогда в здание, где они хранились, попала бомба. Фактически выяснить что-то возможно только чудом и то по семьям дворян. Там еще можно направить запрос в Москву. Существовал единый реестр дворянства. Может быть, что-то найдется и у нас. Если, например, говорить про то же Митрошино, то рядом с ним было поместье графов Леопольдовых. Про эту фамилию нам кое-что известно. Что до крестьян, то обнаружить что-то можно только случайно. Архивы не оцифрованы, и поисковые возможности из-за этого еще более ограничены. Поймите правильно, мы не можем допустить вас самих к подлинникам документов. А у музея нет возможности заниматься подобными изысканиями. Тем более, повторяю, надежды на результат практически нет.
– Понятно, – вздохнул Андрей.
– И ничего нельзя сделать? – возмутилась Аня.
Что ответила ей на это Жанна Петровна, Андрей не услышал. Он отвлекся, заметив, как среди папок, стопой громоздящихся на столе, что-то зашевелилось. Вглядевшись пристальнее, он заметил, как между желтоватых от времени картонок вылез на столешницу длинный розовый червячок. Он извивался всем телом, как будто его били конвульсии, и подползал к Андрею все ближе.
Андрей невольно отшатнулся и убрал со стола руку, на которую до этого облокачивался. Только тут он заметил, что стол кишмя кишит червями. И что они, по-видимому, уже давно по его руке забрались к нему под рубашку. Он почувствовал их конвульсивные движения на своем теле. Они впивались в его кожу, пробуравливая ее своими крохотными черными головками, и забирались все глубже и глубже.
Он стал давить их руками, стараясь при этом, чтобы его движения не заметили окружающие. Он гладил себя рукой по груди, чтобы уничтожить червей. Но это не помогало. Все его тело как будто было охвачено пламенем. Черви передвигались внутри него, под кожей, сползаясь к животу. Наверное, они уже проникли в его желудок и заполнили его. Он чувствовал, как копошащийся живой клубок поднимается все выше и выше и скоро поток червей вместе с остатками непереваренной пищи и желудочным соком хлынет у него изо рта. Он судорожно сжал зубы, чтобы не допустить этого. Заметив, наверное, его борьбу с червями, хозяйка кабинета что-то сказала ему, возможно, о чем-то спросила. Но он не смог расслышать. В ушах его шумела бесконечной набегающей волной пульсация крови. Чтобы выглядеть естественно, он молча кивнул в ответ, боясь расплескать содержимое собственного желудка.
Ему становилось все хуже и хуже. Он давился комом из червей, забивших ему горло, и уже не мог сдерживать рвотные позывы. Он судорожно закашлялся и сложился на стуле почти вдвое, чтобы унять боль в груди. Перед глазами у него оказался мраморный пол. Впрочем, он не был мраморным, как показалось ему, когда он вошел в кабинет. Нет, это были не красноватые прожилки камня, а одно сплошное шевелящееся море красноватых червей. Они поднимались снизу, раздвигая своих собратьев, и извивались на поверхности, пока их самих не вдавливали в глубину следующие легионы червей. Андрей содрогнулся. Под ним не было ничего, кроме метров, возможно, километров червей. И в любую секунду он мог провалиться туда, в эту зловонную отвратительную бездну.
Потом в его сознании был провал. Он чувствовал только боль в груди. Ее щемило, как от задержанного надолго дыхания. Но вздохнуть было невозможно. Он словно поднимался из морской пучины к поверхности. Захлестнувшая его тьма постепенно рассеивалась. И он уже мог слышать где-то наверху приглушенные расстоянием и толщей воды голоса.
– Переживает… история семьи… любимая бабушка… сердце… – объясняла кому-то Аня.
Потом он вынырнул на поверхность, к жизни и свету. Жанна Петровна держала возле его рта стакан с ледяной водой. И он пил из него, как младенец или тяжело больной, клацая зубами по запотевшему стеклу.
– Вам лучше? – спросила Жанна Петровна, поймав на себе его осмысленный взгляд.
– Да, спасибо, – отстраняясь от стакана, выдавил он, – простите ради бога.
– Что вы, что вы, – замахала руками Лидия Павловна, – какие тут извинения. Хорошо, что все хорошо кончается. Вам точно не нужна помощь?
– Нет, со мной уже все нормально, – пробормотал Андрей и, обернувшись к Ане, добавил: – Мы, пожалуй, пойдем.
– Одни расстройства у человека в нашем городе, – сверля заместителя директора музея строгим взглядом медсестры, громко произнесла Аня.
По-видимому, она со всей возможной выгодой смогла обратить очередной приступ Андрея к его же пользе. По крайней мере, вид у музейных дам был весьма испуганный и сочувствующий, почти извиняющийся.
Андрей уже хотел встать со стула, чтобы уйти.
– Подождите, – внезапно остановила его Жанна Петровна.
Служительницы истории переглянулись. По-видимому, им обеим пришла в голову одна и та же мысль, но они не были уверены, стоит ли доверять ее посторонним. И все же чувство сострадания к их безутешному посетителю восторжествовало в сердцах музейных див.
– Может быть, Поморцев? – почти просительно предложила своей начальнице Жанна Петровна.
– Хорошо, – после небольшого раздумья кивнула Лидия Павловна.
– Видите ли, – повернулась к визитерам Жанна Петровна, – есть у нас в городе один человек. Некий Поморцев Николай Сергеевич. В наших кругах он очень известен. Собственно говоря, он не историк и не архивист. Всю жизнь отработал в какой-то котельной. Но знания в области краеведения имеет богатейшие.
– Да, энтузиаст величайший, – подтвердила Лидия Павловна.
– Величайший, – тут же согласилась с ней Жанна Петровна. – Мы сами к нему часто обращаемся. У него не дом, а архив. Сотни тысяч листов. Собирал по крупицам. По всей области. Каждую деревеньку прошел. Чуть ли не дом за домом. У кого-то домовая книга сохранилась. У кого-то дедушкины фотографии. Человек интереснейший. Причем специализируется именно на девятнадцатом веке.
– Да, – кивнула Лидия Павловна, – его конек.
– Может быть, он сможет подобрать вам какую-нибудь информацию о вашем предке, – продолжила, бросив взгляд на начальницу, ее молодая коллега.
– Впрочем, есть тут одно «но», – по-видимому, перешла к самому главному вопросу, мучавшему обеих музейных работниц, Лидия Павловна и многозначительно посмотрела на Жанну Петровну.
– Да, есть одно «но», – подтвердила та. – Человек он своеобразный. Я бы даже сказала – нелюдимый. В общем, гарантий, что он согласится с вами общаться нет никаких. И на нас ссылаться бесполезно. Нет, вы, конечно, можете – тут ничего запретного нет. Но, боюсь, вам это мало поможет. Потому что, честно сказать, мы и сами ему порядком надоели.
– Завоевывали его доверие годами, – добавила почему-то Лидия Павловна.
– Да уж, – кивнула Жанна Петровна, – подмазывались, как только могли. Поделились своими фондами. Кое-что из наших архивов его заинтересовало.
– Но зато уж потом и его в покое не оставили, – хихикнула заместитель директора. – То по одному делу, то по другому.
– Да, – опять закивала Жанна Петровна, – если зайдешь в тупик, не сходится что-то, не хватает данных, обращаешься к нему. У него все найдется. И в таком порядке все. Бумажные фонды, не оцифрованные. Поисковая система – на карточках. Человек он, Поморцев, я имею в виду, немолодой. Компьютерные технологии не освоил. Так вот, по этим самым карточкам бумажным находит так, что любой самый продвинутый архив позавидует.
– Умница, – поддакнула Лидия Павловна.
– Но к нему надо найти подход, – вернулась к главной проблеме Жанна Петровна. – Тут уж мы вам не помощники. Старик, знаете ли, со странностями. Ему надо понравиться.
– Понятно, – без особого энтузиазма кивнул Андрей.
Пока Жанна Петровна продолжала расхваливать Поморцева, Лидия Павловна написала на бумажке его телефон и протянула Андрею. Поблагодарив музейных див за добросердечие, Андрей и его спутница покинули обитель истории.
24.
На улице было мрачно и холодно. Погода опять безнадежно испортилась. Андрей и Аня зашли за угол музея, чтобы скрыться от пронизывающих до костей порывов ледяного ветра.
– Позвонить? – спросил Андрей.
– Конечно. Еще спрашиваешь! – возмутилась девушка. – Такой ценой добыли телефон. Тебе к врачам надо, в больницу. Это же серьезно. А мы твоими приступами пугаем теток в музеях.
– Потом, – кивнул Андрей, – потом к врачам. Обойдется как-нибудь.
Не слушая возражений Ани, он достал телефон и набрал номер. Ему долго не отвечали. Длинные гудки буравили ухо так, как будто хотели просверлить барабанную перепонку и добраться до мозга. Андрей уже бессильно пожал плечами в ответ на немой вопрос в глазах своей спутницы, когда трубка все-таки ожила скрипучим надтреснутым голосом.
– Поморцев у аппарата, – сказала трубка.
Архаичность фразы настолько ошарашила Андрея, что он почти испуганно переспросил:
– Николай Сергеевич?
– А тут только один Поморцев, – сердито крякнула трубка.
– Да, да, простите, ради бога, – засуетился Андрей.
– Насчет бога звоните в церковь, – тут же огрызнулась трубка.
Разговор явно не клеился. В любую секунду незримый собеседник мог повесить трубку.
– Простите, пожалуйста, еще раз, – затараторил Андрей, стараясь быстрее изложить суть своего звонка, но от этого только запутываясь в ничего не значащих деталях. – Николай Сергеевич, мы с вами не знакомы. Я даже не из Курска. Но сейчас здесь. Приехал по делам семьи. И мне рекомендовали вас как крупнейшего местного историка и архивиста.
– Кто рекомендовал? – хихикнула трубка. – Эти дуры из музея?
Андрей невольно поперхнулся. Сказать «да» – означало бы назвать милых музейных дам дурами. А это было бы весьма невежливо. К тому же, еще неизвестно, какие у них с Поморцевым на самом деле отношения. Согласие Андрея с такой оценкой их умственных способностей могло только разозлить старика. Но отрицать их помощь тоже было глупо.
– Музейные специалисты, – выжимая максимум красноречия из своей больной головы и стараясь при этом обойти острые углы, поспешно продолжил Андрей, – весьма высокого мнения о ваших познаниях. Но не только они…
– Кто же еще? Кто вообще в наше время интересуется историей? Мальчишки на соседней улице? – затрещала трубка. – Тут ко мне как-то приходили двое. Нам, говорят, надо реферат по истории написать. О старом Курске. Училка задала. Чтобы нам, говорят, парашу не схлопотать. Вы, говорят, там раскопайте чего-нибудь… Как же они выразились? Ах, да! Раскопайте, говорят, нам чего-нибудь прикольное. Вам, молодой человек, тоже нужно прикольное?
– Нет, – буркнул Андрей, все более раздражаясь.
– Ах, нет? – иронично удивилась трубка. – А чего же тогда?
– Меня, как я уже сказал вам, интересует история моей семьи…
– Так по семейным вопросам надо обращаться в отдел ЗАГС, – отрезала трубка, явно не склонная к дальнейшим дискуссиям.
Разговор расклеился окончательно. Сейчас Поморцев бросит трубку. И что тогда? Звонить ему еще раз будет нелепо. Первое впечатление – самое сильное. А он Поморцеву явно не понравился. И что делать? Валиться с сердечным приступом на ступеньках под дверью Поморцева и ждать, что старик смилостивится? Впрочем, на каких ступеньках? Ведь они даже не знают его адреса. Этот телефон – их единственная ниточка, которая может привести их к краеведу. И Андрей сам вот-вот бездарно ее порвет. Потому что у него не получается убедить Поморцева в необходимости встречи. Никак не получается. Кстати, и сам Поморцев мог бы быть немного вежливее. И даже не немного, а гораздо вежливее. В музее, например, их встретили совсем не так. Зачем же сразу воспринимать Андрея, как своего личного врага?
Ощущение того, что терять уже нечего, смешанное со все возрастающим раздражением по отношению к обладателю скрипучего голоса, неожиданно придало Андрею уверенности в себе. Собственно говоря, чего он ублажает этого старикашку? Чего он перед ним прогибается? Не хочет помочь? Да и черт с ним. Но пусть так и скажет. Без чтения морали о школьниках-двоечниках.
– Николай Сергеевич, – начал Андрей твердым и деловым тоном, – я вам не школьник с парашей по истории. Я понимаю, вам надоели бесконечные просьбы помочь. И вы не обязаны мне помогать. Мы не знакомы. Наверное, я отрываю вас от важной работы – той, которая интересна вам самому.
Андрей сделал небольшую паузу, ожидая, что в трубке раздадутся короткие гудки. Но трубка молчала.
– Я все понимаю, – продолжил он. – С другой стороны, те обширные материалы, которыми, как мне сказали, вы располагаете, обязывают вас. Нет, не с юридической точки зрения, а с моральной. Вы должны делиться своими знаниями.
– А я все свои архивы завещал музею, – хихикнула трубка. – Вот помру, пусть они ими делятся направо и налево.
Чувствуя, что разговор вновь выходит из-под его контроля, Андрей пошел ва-банк.
– Николай Сергеевич, – продолжил он, – я не смею загружать вас работой и просить, чтобы вы искали сведения о моих родственниках без всякой надежды на положительный результат. Но если вам случайно что-то о них уже известно, скажем, вы наткнулись на упоминания о них в процессе каких-то других исторических исследований, то для вас не составит большого труда пересказать мне это. Давайте договоримся так: я сейчас назову того из своих предков, чью судьбу мне особенно хотелось бы проследить. Если вам ничего не известно об этом человеке, я больше вас не побеспокою. Но если вы что-то о нем знаете, вы поделитесь со мной своими сведениями. Договорились?
– Давайте попробуем, – хмыкнула трубка чуть-чуть более приветливо, чем раньше.
– Отлично, – Андрей почувствовал, что завладел инициативой. – Мне нужна любая информация о Прове Киржакове, возможно – Прове Холопове. По моим расчетам, он родился…
– …в одна тысяча восемьсот двадцать втором году, – прокрякала трубка.
– Так вы о нем знаете? – не веря собственной удаче, воскликнул Андрей.