За дверью послышались приглушенные проклятья. Таиться больше не было смысла. Обе стороны поняли это практически одновременно. Уже не заботясь о бесшумности, Андрей бросил борьбу с ножовкой, перевернулся на полу и спиной подпер дверь. Он раскинул руки в стороны и уперся ими в стены узкого коридорчика.
Долго ждать не пришлось. На дверь обрушился удар. Не такой сильный, как ожидал Андрей. Били чем-то тяжелым, но, похоже, не ногой. Может быть, топором? Или большим молотком? И били аккурат по замочной скважине. По-видимому, нападавший хотел поскорее вышибить замок. Тогда, учитывая слабость Андрея, удержать дверь ему будет практически невозможно.
Тонкое дверное полотно сотрясалось от ударов. Андрей подпирал его что было силы, но ноги скользили по паркету, не находя упора. «Гадство, – бормотал Андрей, – вот гадство. За что мне все это? Что я сделал?» Тут он вспомнил об Ане и понял, что теперь заслуживает того, что собирается сделать с ним Пров. Но почему ему вообще достались все эти поиски треклятого предка? Ведь он нечаянно погубил девушку, уже вовсю гоняясь за ее ненавистным папашей. «Зачем? За что?» – шептал Андрей, не зная в точности, к кому обращается, и вообще, имеет ли право после всего того, что с ним случилось и чему он стал причиной, задавать такие вопросы кому бы то ни было.
Дверь дрожала под ударами, но не сдавалась. Неужели у нападавшего не хватало сил на то, чтобы ее вышибить? Странно. Можно было ожидать, что могучий Пров снесет дверь одним ударом. Впрочем, это мало что меняло для Андрея. Разве что он получал отсрочку приговора. На сколько? На полчаса? На двадцать минут? А дальше? Пров все равно убьет его. Теперь он в этом не сомневался. Он пришел за ним. Так было предначертано судьбой. Вопрос даже не в том, сможет ли он сопротивляться. Если понадобится, Пров перережет ему горло той самой ножовкой, которой перепиливал замок. А тот, с червивым ртом, будет ждать. Потом он заберет Прова. Но не раньше, чем тот уничтожит Андрея. Они оба прокляты. И вдвоем уйдут туда, где им самое место. Андрей бросил держать дверь, с трудом встал на ноги и, отойдя на пару шагов, с безучастностью стал ждать конца.
Внезапно удары прекратились. В гостиничном коридоре послышались голоса. Андрей вернулся к двери и прислушался. По-видимому, шум все же привлек внимание кого-то из постояльцев.
– Совсем одурел? – хихикнул развязный женский голос. – Ключ забыл?
– Да оставь ты его, пусть ломает, – вступил в разговор мужчина, – пошли в койку.
– Не надо тут ничего ломать, – огрызнулась женщина, – сейчас администратору позвоню. Я здесь работаю.
– Ты в моей кровати работаешь, а не здесь, – рубанул ее спутник.
– Тебе не нравится? – визгнула проститутка. – Мне уйти?
– Я сказал: в койку, – рявкнул мужчина.
– Как скажешь, – вновь хихикнула дама.
В коридоре грохнула дверь. По-видимому, парочка ушла к себе. Держась рукой за стену, Андрей стоял возле двери своего номера. Что дальше? Штурм продолжится? Тут он сообразил, что нужно позвонить администратору. Пусть пришлют охрану, вызовут полицию. Теперь у него были веские причины поднять тревогу: его номер пытались взломать.
Андрей уже хотел двинуться в комнату, где на тумбочке возле кровати лежал лист бумаги с номерами гостиничных служб, когда до него дошло, что штурм так и не возобновился. Он простоял в коридоре еще какое время, тяжело, как прошедший дистанцию марафонец, дыша и прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Но там ровным счетом ничего не происходило. Инстинктом, который появляется только у жертв, он почувствовал, что за его дверью уже никого нет. Пров отступил. И сегодня ночью он вряд ли вернется. Разведка боем не удалась. Теперь он, по-видимому, изменит тактику и подкараулит Андрея в тот момент, когда тот меньше всего будет этого ожидать. Но это будет не сейчас. Это уж точно.
Утирая со лба пот, Андрей устало, как возвращающийся с ринга боксер, одержавший тяжелую победу по очкам, направился в комнату. Добредя до кровати, он рухнул на нее, словно подкошенный, и впал в оцепенение – нечто среднее между сном и обмороком.
33.
Звонок впился в уши Андрея, как сверло бормашины в больной зуб. Он бесконечно буравил его голову, точно хотел добраться до мозга. Андрей метался на кровати, стараясь отогнать от себя этот назойливый шум, но у него ничего не получалось. Звук вцепился в него и не отпускал. Он висел на нем, проникая все глубже и глубже, зарываясь в него болезненным буравчиком.
Наконец Андрей очнулся от забытья. Телефон надрывался. Андрей поспешно схватил его. Кто это? Опять Пров? Отвечать ли? Андрей старался выровнять дыхание, а телефон тем временем продолжал заливаться неистовыми трелями. В его звуках уже как будто появилась некая хрипотца, когда Андрей все же нашел в себе силы нажать кнопку.
– Андрей, это вы? – проскрипел голос на том конце провода.
– Да… я… – сглатывая давящий горло ком, пробормотал Андрей.
– Это Поморцев, – скрипнула трубка.
– Да, Николай Сергеевич… я вас узнал… – вновь пробормотал Андрей, кивая головой, как будто собеседник мог его видеть.
– Не разбудил? – поинтересовался Поморцев.
– Что вы, – прохрипел Андрей и добавил вполне искренне: – Я так рад, что вы позвонили.
– Дело вот в чем, – проскрипел краевед, – такое дело, знаете ли, молодой человек…
Он словно тянул время, не решаясь подступиться к главному, тому, что являлось целью его звонка.
– Старикам непросто бывает заснуть, – продолжал лавировать в словесном море Поморцев. – Бессонница, знаете ли. Хотя откуда вам это знать – вы еще не в том возрасте. Впрочем, не в бессоннице дело. Честно сказать, ваш звонок меня встревожил. Я был не совсем искренен с вами…
И тут только Андрей понял, что Поморцев пытается извиниться за то, что в прошлый раз повесил трубку.
– Николай Сергеевич, – взмолился он, – я действительно очень рад вас слышать. Я, если не забыли, сам просил вас перезвонить. И ждал вашего звонка. Надеялся, что вы мне поможете.
– Не знаю, как насчет помочь, – проскрипела трубка, – но, по-моему, происходит что-то очень нехорошее…
Андрей утвердительно замотал головой, полностью разделяя мнение собеседника и одновременно не решаясь прервать его.
– Да, нехорошее, – продолжил Поморцев. – Так вот, я был с вами не совсем искренен. В том смысле, что ни во время вашего визита, ни прошлым вечером, когда вы позвонили, не рассказал вам всю информацию.
Андрей машинально посмотрел на часы. Было около шести. Ночь удалось пережить.
– Я не считал это важным для вас, – скрипел голос в трубке. – Мне казалось, что это имеет большее значение для меня. Дело в том, что судьбы наших двух семейств некоторым образом пересеклись на Прове. Страшным образом пересеклись. Не в пользу, скажем так, репутации вашего прапрапрапрадеда. И я не хотел вас смущать. Боялся, что вы воспримите это неправильно. Вы разыскивали предка – к чему было омрачать ваше мнение о нем…
– События, при которых я стал его разыскивать, – в очередной раз невольно подстраиваясь под архаичный стиль речи краеведа, вставил Андрей, – настолько необычны, что… – он совсем запутался. – Словом, поверьте мне, я нисколько не удивился бы любой самой неприятной информации о нем. Тем более не обиделся бы на того, кто мне ее предоставил.
– Да, теперь я понимаю, – проскрипел Поморцев. – Я понял это по тем вопросам, которые вы задавали мне вчера вечером по телефону. Но сразу не решился доверить вам свои сведения. Я действительно был зол на то, что вы меня разбудили. С годами мне так непросто стало заснуть… Но я отвлекся. Так вот, после нашего разговора я стал думать, вспоминать, порылся кое в каких бумагах. И с учетом того, что вы мне наговорили, сделал вывод, что происходит что-то непонятное. Я не могу всего объяснить. Также, думаю, как и вы. И мне показалось, что нам следует объединить наши знания и попытаться сложить мозаику.
– Вы… – почти захлебнулся от радости Андрей, – Николай Сергеевич, вы даже не представляете, как я рад вашим словам. Я понимаю, в то, что я вам наговорил во время нашего прошлого телефонного разговора, трудно поверить…
– Да я и сейчас еще не во все верю, – скрипнул Поморцев. – Слишком все странно получается. И все же я хотел бы вам кое-что рассказать. Если возможно, не по телефону.
– Я приеду, – пробормотал Андрей.
Сердце его сжималось, отдаваясь ноющей болью в левой руке. От мысли о том, что ему придется покинуть свое укрытие, оказавшееся более надежным, чем он предполагал, его бросало в дрожь. Но ничего другого ему не оставалось. Не мог же он отказаться от помощи, которая была сейчас так кстати. Он крайне нуждался в дельном совете, в информации, которая могла бы помочь ему справиться с его страшной проблемой. То, что Прову на этот раз не удалось уничтожить его в номере, ровным счетом ничего не меняло. Он придет на следующую ночь, будет осторожней. Или подкараулит его на улице. Так или иначе, но он обязательно уничтожит Андрея. И в борьбе с ним нужна была не полиция, ни пистолет или бейсбольная бита, а нечто другое.
– Буквально сейчас приеду, – вновь забормотал Андрей, – возьму такси…
– У вас уставший голос, молодой человек, – проскрипел Поморцев.
– Это ничего, – отозвался Андрей,– просто тут… – он замялся, не зная, как лучше рассказать о произошедших событиях. – В общем, в мой номер пытались вломиться.
– Неужели? – как будто даже испугался краевед.
– Но это ерунда, ерунда, – затараторил Андрей, боясь, что его собеседник опять сочтет его пьяным или ненормальным, и только что налаженный контакт будет прерван. – Я уже еду, Николай Сергеевич, еду.
34.
Колотясь от страха, Андрей отпер номер и выглянул в темный коридор. Он от всей души надеялся на то, что проститутка с развязным голосом все еще забавляет своего клиента. А значит, в случае чего можно будет заорать, чтобы привлечь их внимание.
Впрочем, в коридоре, казалось, никого не было. Стоя возле самой двери своей комнаты, словно высунувшийся из норки сурок, готовый в случае малейшей опасности юркнуть обратно, Андрей напряженно вглядывался в темноту. В конце концов в глазах у него зарябило, и по стенам коридора побежали извивающиеся тени, а в углах закопошились причудливые уродливые фигурки. Надо было или забираться назад в свою нору, или двигаться вперед.
По правде сказать, отчаянно хотелось сделать первое. Закрыться, забаррикадировать дверь и уснуть возле нее, кинув на пол одеяло. Гостиничный номер сейчас казался оплотом стабильности, почти крепостью, готовой выдержать любую осаду.
При этом Андрей прекрасно понимал, что подобное отступление было бы временной победой, наиболее простым решением, в перспективе ведущим в тупик. Больше он уже не сможет обратиться к Поморцеву. И последний известный ему шанс получить в свои руки какую-нибудь информацию, хотя бы слабый намек на то, как справиться с Провом, будет потерян. Поэтому, собравшись с духом, он захлопнул за собой дверь, тщательно ее запер и решительно направился по коридору к выходу на лестничную клетку.
Андрей добрался до холла гостиницы и попросил сонную тетку за стойкой администратора вызвать ему такси.
– А куда ехать-то? – осведомилась она.
Он назвал адрес.
– Да тут минут пятнадцать пешком, – возмутилась тетка, – прогуляйтесь лучше. Чего зря деньги жечь. Видок-то у вас неважный. Поди, пили всю ночь? Сейчас бы и проветрились.
– Вызовите такси, – буркнул Андрей.
Он слишком устал, чтобы сопротивляться хамству, отстаивая свое право самому решать, куда и на чем ему добираться и на что тратить свои собственные деньги. Тетка за стойкой посмотрела на него явно неодобрительно, но все же сняла трубку телефона.
Такси подъехало почти сразу. Андрей вышел на улицу. Путь к отступлению был отрезан окончательно. И Андрей, плотнее запахнув воротник куртки, чтобы защитить себя от резких порывов ледяного осеннего ветра, швырявшего ему в лицо снеговую крупу, направился к машине.
Утренние улицы были пустынны, и они добрались до дома Поморцева за пару минут. Андрей расплатился и юркнул в подворотню со всей возможной скоростью. Это жерло, ведущее во чрево темного, как внутренности чудовищного зверя, двора, казалось ему сейчас наиболее опасным. И он хотел проскочить его, пока такси не уедет. На его счастье шофер, по-видимому, решил двинуться обратно. Он долго и как-то неуклюже, в несколько приемов разворачивал машину на узкой улице. Так что свет фар раз за разом, как прожектор сторожевой вышки, прорезал арку подворотни, заливая ее ярким светом, не оставлявшим места для затаившегося человека.
Андрей проскочил подворотню и забежал в подъезд. В нем царила бархатная, густая, как сажа, темнота. Стараясь не шуметь, он ступал предельно осторожно. Но деревянные ступеньки под его ногами все равно исполняли свою затейливую мелодию. Плюнув на конспирацию, Андрей влетел на второй этаж и тут же согнулся в три погибели от сдавившей грудь боли. В своем страхе он совсем забыл о сердце, которое в последнее время не давало ему покоя.
Присев на корточки, он старался выровнять дыхание, но упругие удары в груди, казалось, поднимались все выше и выше. И вот уже сердце бешено колотилось у него в горле. Еще мгновение, и он выплюнет его. И оно будет в кровавой слизи биться на полу. Андрей обеими ладонями зажал рот, точно опасаясь, что подобное действительно может произойти.
В это время внизу послышался какой-то шорох. Возможно, это были мыши, или ему просто послышалось. Но Андрей не стал искушать судьбу. Собравшись с силами, он выпрямился во весь рост, нащупал на стене кнопку архаичного звонка возле двери в квартиру краеведа и настойчиво позвонил. Механический звонок грянул в мертвой тишине еще спящего дома с неестественной силой. Как тревожный сигнал, извещающий о налете вражеской авиации. Андрей уже отпустил кнопку, а этот звон еще долго отдавался у него в ушах пронзительным эхом.
– Надеюсь, старик не будет копаться, как в прошлый раз, – подумал Андрей, с тревогой оглядываясь назад, в сторону лестницы, где опять послышалось слабое шуршание.
Он уже хотел позвонить второй раз, когда услышал за дверью приближающиеся шаги. Через мгновение лязгнул отпираемый замок. Поморцев, мысленно отметил Андрей, ничуть не изменился. Не в смысле внешности, конечно. За неделю человек при всем желании не может перемениться так, чтобы это было заметно. Но даже одежда краеведа не претерпела ни малейшего изменения. Как будто он целую неделю и не раздевался вовсе. Все то же старенькое пальтишко из пожелтевшего от времени драпа, тяжелые боты и серенькие брючки. Даже нитяные перчатки он, казалось, так и не снял с прошлого раза. Впрочем, в квартире царил все тот же пробирающий до костей холод.
– Не затопили еще, Николай Сергеевич? – спросил Андрей, идя вслед за Поморцевым по узкому коридору.
– Нет, – развел руками краевед, – никому мы здесь не нужны. Горькая правда жизни. Дорога молодым, почет их книжкам. Как они их бишь называют? Ах да – бестселлерами. А кому нужны старики с их полуистлевшими бумагами? На помойку их, на помойку.
Он провел гостя в ту же большую комнату, что и в прошлый раз, и усадил в потертое кресло.
– Ну уж теперь-то вы от моего чайку не отделаетесь, – проскрипел Поморцев.
Андрей попытался что-то возразить, но краевед только замахал руками:
– Нет, нет и нет. Ничего не хочу слушать. Во-первых, после беспокойной ночи сам засну, если не приму в организм горяченького кипяточку. А во-вторых, хоть в кои-то веки надо проявить гостеприимство. Нечасто получается, знаете ли. Ходят ко мне главным образом по делу. Им не до общения. В лучшем случае деньги предлагают. На чаепития не склонишь. Дела, говорят. Знаю, вы, молодой человек, тоже не чаек гонять заглянули. Да вот только дело ваше особое, личное. Отчасти и для меня тоже. И я вам все объясню. Только прежде чаек заварю.
Поморцев исчез, отправившись, по-видимому, на кухню. Андрей погрузился в продавленное кресло, которое приятно обхватило его тело, как будто приняло в свои объятия. Он оглянулся по сторонам. Верхний свет в комнате был погашен. Она была освещена лишь стоявшим возле кресел торшером на одну лампочку, выхватывающим у темноты небольшой круг пространства в центре комнаты. Углы же и стены помещения были погружены в полумрак. Андрей внезапно почувствовал себя чудовищно усталым. Вздохнув, он откинулся головой на высокую и пухлую спинку кресла и прикрыл глаза.