Она хочет Эрика.
Постыдно. Боже, как постыдно! Девушка сцепляет зубы.
— Юрай, можешь подойти? — И что-то в ее голосе заставляет его подчиниться.
— Что-то случилось?
— Проводи меня, пожалуйста.
Кристина не хочет оставаться одна. Возможно, глупо. Но она боится встречи с Эриком. Не из-за него, а из-за того животного магнетизма, что сидит в нем и яро и неотступно манит ее.
— Не проблема, — отзывается Юрай. Губы его продолжают улыбаться, но глаза серьезнеют. – Эй, ребята! Я скоро вернусь! Не расходитесь! — Он поворачивается, кричит это своим друзьям. Кристина видит, как плечи некоторых девушек недовольно поникают. Юрай им нравится. И он достоин того, чтобы нравиться. — Идем, — говорит он и тянет девушку за собой, приобнимая рукой за плечо. В своей совершенно обаятельной фривольной манере. — Ты дрожишь. — Замечает он. — Тебе холодно?
Кристина молчит, лишь кусает губы. Ей не холодно. Если лишь внутри. Где-то там, в грудной клетке, под кожными покровами. Что-то внутри царапает ей кости, бьется об органы, вызывает эту пресловутую дрожь. Какое-то чувство. И тут девушка понимает.
Острое чувство неудовлетворенности. Физической. Моральной. Любой.
И она лишь слабо кивает на вопрос молодого человека. Этого хватит. А лгать, оказывается, так просто. Легко и естественно.
Юрай стаскивает со своих плеч пиджак и набрасывает его на Кристину. Она перехватывает тонкими пальцами его полы и сжимает. Она благодарна своему спутнику. Действительно благодарна. Идут они в молчании. Это странно, особенно зная характер Юрая. Но Кристина рада этому молчанию. Сейчас ей трудно сосредоточиться. Гораздо проще считать шаги и слушать звук, с которым подошва туфель и острые каблуки соприкасаются с камнем.
— Спасибо, — говорит девушка, когда они оказываются у дверей женской спальни.
Юрай улыбается.
— Точно все хорошо?
Повторяется. Внимательно заглядывает в глаза, словно проверяет ее на ложь. Он как Трис. И снова приходится лгать.
— Да, честно. — И как это получается улыбнуться в ответ столь правдиво? Оказывается, носить маски проще простого. — Я очень устала и хочу спать. — Кристина стаскивает со своих плеч плотную черную ткань пиджака и протягивает вещь молодому человеку. Юрай забирает ее, снова надевает и пытается поправить галстук. Получается плохо. Девушка тихо смеется в кулак, потом протягивает руку и ловко завязывает бабочку на шее парня. Он ловит ее пальцы и сжимает в своей ладони.
— Отдыхай. — Шепчет Юрай, а потом разворачивается и уходит.
Сердце Кристины стучит громко. Так сильно, что его стук звенит в висках. Бом. Бом. Бом. Между ней и Юраем сейчас что-то было. Химия. Мгновение. Миг. Девушка закрывает глаза, резко втягивая носом воздух, и толкает дверь спальни.
Уилл — хороший парень, друг. Юрай — еще один друг, симпатичный друг. Они оба замечательные, и оба проявляют к ней интерес. Она видит. Тогда почему она может думать лишь о темном, порочном взгляде истинно сатанинских глаз?
— Кристина, ты — дура, — цедит она сама себе сквозь зубы, стягивая платье и отправляя его на пол к ненавистным каблукам. А потом юркает в теплую постель.
Ложится, натягивает одеяло до самого подбородка и смотрит в потолок. Ее тело до сих пор вибрирует, низ живота тянет, а само женское естество помнит, как в него бесцеремонно вторгались чужие пальцы.
Эрик вызвал в ней желание. Сильное. Неведомое. Порочное. Ненужное.
Кристина тонко всхлипывает, поворачивается на бок, подтягивая к груди ноги, утыкается носом в подушку и накрывается с головой. Она беззвучно плачет. Плачет от внутреннего бессилия, рожденного самым опасным человеком. Как ей жить с осознанием того, чего просит ее тело, кого оно просит? Как посмотреть ему в глаза?
Через некоторое время, оставляя мокрое пятно на наволочке подушки, Кристина засыпает. И снится ей всепоглощающий жар, лижущий ей пятки и ползущий по ногам. Пламя скалится, расползается и приобретает черты знакомого лица.
========== Глава 12 ==========
Кристина ненавидит себя. Питает такую лютую неприязнь, что ей хочется выкорчевать собственное сердце, достать его из грудной клетки и посмотреть, как оно трепыхается в ладони, работает словно насос. Сжимается и разжимается. Все такое багряное, в крови, орошающей руки. Ей кажется, что именно так будет правильно. Вместе с сердцем вытечет душа. Ломаная, вывернутая, грешная. Именно так ощущает себя Кристина последующие несколько дней.
Дело не только в том, что произошло на празднике Пяти Фракций. Не в том безумии, что застилало ей сознание, когда она гнулась и стонала под теми руками, что должна презирать и ненавидеть. Хуже всего то, что ненависть стала исчезать. Девушка все чаще ловит себя на том, что думает об Эрике. И эти думы не носят более столь черного характера, как следовало бы. Теперь Кристина вспоминает его тело. Горячее, жаркое, распаленное тело. Сильные руки с рельефом мышц, требовательный рот, теплую кожу. И это так неправильно, что девушка кусает губы и сетует на себя.
Спать ложиться стало страшно. Потому что Кристине снится он. Это как морок, наваждение. Словно она сходит с ума. Во сне Эрик целует ее, мнет ее тело своими губами, так широко разводит ее бедра, что становится больно. Но девушка во сне развратна и порочна. Она ластится к нему словно кошка, трется о его тело своим, берет его ладони и сама накрывает ими собственную грудь с ноющими сосками. Во сне Эрик всегда доводит дело до конца. Оказывается внутри нее так глубоко, так сильно. И тело вибрирует.
Кристина просыпается в поту. Весь лоб у нее влажный, по виску бегут капли пота. Они же застывают на шее и ключицах. Грудь под тонкой тканью майки поднимается и опадает. Горошины сосков болезненно трутся о черную материю, а между ног сладко ноет. Так мокро, жарко, влажно. И Кристина в бессилии бьет кулаком по подушке. Потом еще раз, и еще. Тихо, но как можно ожесточеннее, представляя, что на месте наволочки лицо Эрика.
Он мучает ее. И от этого хочется рычать.
Реального же Эрика девушка старательно избегает. Да и он, надо признать, не ищет встречи с ней. Кристина всегда ходит и нервно озирается по сторонам. Это даже заметила Трис и, конечно же, поинтересовалась, все ли у подруги хорошо. Брюнетка лишь кивнула. С ней все хорошо. Лишь сознание играет в дурные игры. На самом деле, это гормоны, возраст юности. Наверное, это нормально. Кристина пытается убедить себя в этом раз за разом, просыпаясь ночью и все еще ощущая бесплотные объятия Эрика на своей коже.
Тогда девушке приходит в голову, что она зациклена на сексе. Может в этом все дело? Может просто надо с кем-то переспать? Это абсурд. Она не из рода потаскух и шлюх, раздвигающих ноги лишь от внутреннего зуда. Но и так жить нельзя. Это не только тело, это сознание, мозг. Ей просто необходимо вытравить это из своего сердца, своей души. Хотя бы просто не думать постоянно о том, что произошло.
Кристина начинает проводить больше времени с друзьями. Она даже думает поговорить с Трис об их отношениях с Четыре, о той, приватной, латентной, интимной стороне. Но передумывает. Ей почему-то неудобно спрашивать об этом. К тому же, подруга может нагородить в собственном воображении такое, что придется объясняться. Именно это Кристина и не жаждет делать. Она слишком запуталась, заплутала, чтобы хоть что-то понять.
Уилл снова с ней не разговаривает по какой-то неведомой, неясной и мутной причине. Он стал раздраженным, даже злым, несколько дерганным. Все больше молчит. Сядет, расставит колени, обопрется о них руками и сверлит взглядом стену напротив. Если бы не собственные проблемы, то девушка всенепременно бы поинтересовалось у него, что случилось. Но личная беда ест Кристину гораздо больше. Поэтому она просто перестает трогать его, коли он на всех рычит. Кроме Эдварда. За все время, прошедшее с инициации, эти двое поразительно сдружились. Наверное, это хорошо. Друзья — это хорошо.
— Нет, вы бы только это слышали! — Смеется Юрай. И голос его разносится на всю округу. Зычный, громкий, мужской. — Подходит и начинает качать права. И притом дышит мне чуть ли не в пупок. — Молодой человек хмыкает, его губы кривит усмешка. Он рассказывает о забавном случае, произошедшем с ним на патрулировании.
Трис сидит, облокотившись о грудь Четыре. Тот в свою очередь пальцами неосознанно перебирает ее волосы, время от времени теребя, даже дергая пряди. За что получает тычок локтем под ребра. И в отместку на шее девушки остается слабый укус. Юрай на эту парочку не смотрит. Его ноги спущены вниз. Кроссовки болтаются над пропастью. И Кристине от этого не по себе. Все четверо ребят расположились на крыше здания в семь этажей. Не Хэнкок-Билдинг, но все же ничего. По крайней мере, отсюда видно небо, Стену, мерцает блюдце озера и гудят деревья с раскидистыми ветвями.
Кристина сидит по-ковбойски на каменном парапете, нагретом лучами солнца. Она упирается ладонями в серую плиту, и в ее кожу тут же впиваются мелкие камушки и песчинки. Юрай по-свойски болтает ногой и, время от времени, поглядывает на Кристину. Та улыбается и отводит глаза.
— Знаете, — подает голос Трис, — кажется, я начинаю менять свое отношение к праздникам.
Кристина смотрит на подругу. Вот об этом говорить она совсем не хочет. Но прошедшие события принято обсуждать. Особенно если учесть, что подобного рода торжеств в Чикаго вообще мало. Девушка снова опускает глаза на камень и начинает рассеяно водить по нему пальцем. Время от времени ноготь спотыкается о какую-нибудь небольшую выпуклость или впадину, а ветер ерошит волосы.
— Да ну тебя, — фыркает Юрай. Четыре также не разговорчив как и Кристина. — Я ненавижу носить костюмы. А галстук… — Он демонстративно закатывает глаза. Трис фыркает и удобнее устраивается в объятиях Итона. Кристина улыбается в кулак. Иногда ей кажется, что Юрай перед ней красуется. Она снова поднимает взгляд на молодого человека. Тот лукаво ей подмигивает, и против воли девушки ее губы растягиваются в улыбке.
— Костюмы — страшная вещь, — ан нет, Четыре все-таки говорит. — В них неудобно и жарко.
— Вот-вот, — щелкает пальцами Юрай, согласный с другом.
— Вы скучные, — протягивает Трис.
— Ну не у всех же такие шикарные платья, — голос у Четыре бархатный, ласковый. Девушка в его объятиях едва смущается, щеки ее слабо начинают алеть. И чтобы скрыть это, Трис заезжает локтем по ребрам молодого человека.
— Сейчас-то за что? — Возмущается он.
— Просто так.
Кристина начинает смеяться. Она прикладывает ладонь ко рту, мотает головой. Ее плечи вздрагивают, а глаза сияют светом и солнцем.
— Простите. Вы забавные. И вообще, с каких это пор ты, Трис, любишь платья и праздники?
Снова раздается взрыв хохота. Эти разговоры ни о чем помогают. Они ведь так, безделушки, пустые и такие типично подростковые. Молодежь говорит о таких вещах. Парни ворчат на девчонок, на их вечное увлечение тряпками и другой мишурой, сетуют на официальные дресс-коды. Живут. Вот и Кристина пытается жить дальше. Но неотвратимо, неумолимо чувствует, как внутри что-то ломается. И это так неправильно.
— Кстати, где Уилл и Эдвард? — Юрай хлопает ладонью по камню и поворачивается к Кристине, вопрошающе на нее смотря.
— Эээ, - все, что может выдать девушка, удивленная таким вниманием к себе и тому факту, что ответ на сей вопрос, молодой человек ждет от нее. — Понятия не имею.
— Засранцы, — фыркает Юрай. А его взгляд задерживается на Кристине дольше положенного. Девушке становится неуютно. Как-то все слишком. Много. Густо. Полно. Интерес Уилла, интерес Юрая. И Эрик.
Эрик.
Как обухом по голове. Нет, нет, нет. Не думать об этом человеке. А то снова засосет, затянет. Так происходит каждый раз, стоит ей возвратиться мыслями в вечер праздника, в то здание, в ту комнату из кафеля и зеркал, чтобы снова почувствовать прикосновения, вкус жестких губ и хриплое дыхание.
— Что это у тебя? — Чужой голос отвлекает Кристину от раздумий. Она вздрагивает, когда подушечки теплых пальцев касаются ее кожи и поддевают медальон на цепочке. Знак фракции отливается черным цветом в смуглых руках Юрая и ловит падающие на него лучи солнца. — Не видел, чтобы ты носила эту вещь.
Какой внимательный. Он такой внимательный лишь потому, что слишком часто смотрит на нее. Но Кристина и правду не надевала еще ни разу медальон, выловленный в озере под руководством Эрика.
— Это знак Бесстрашия, — говорит девушка очевидную вещь.
— Кэпствуешь, — улыбается Юрай. — Откуда он у тебя?
— Купила. Мне нравится символ нашей фракции. — Правда и ложь в один момент. Зачем соврала? Сама не знает. Но Кристине кажется, что скажи она о том, что этот медальон от Эрика — пусть лишь косвенно — друзья сразу же помрачнеют, их лица окрасятся в хмурые цвета, а меж бровных складок заляжет тень. Кристина просто не хочет портить атмосферу. К тому же, символ Бесстрашия — языки пламени в кольце — ей действительно по душе.
— Красиво, — Юрай улыбается, отпускает медальон, и тот шлепается о кожу девушки. Молодой человек снова выпрямляется и смотрит на город. Трис и Четыре молчат.
Каждый из них способен понять Кристину в любви к собственному дому. Знак огня красуется на коже подруги и ее мужчины. Юрай носит в ухе серьгу с этим символом. Только для них всех — это всего лишь дом. Для Кристины же медальон на ее шее, по которому скачут блики золотого марева — память о тренировках, о собственной слабости и никчемности, об Эрике. Может не стоит его носить?
Девушка спрыгивает с парапета на крышу и отряхивает черную одежду от каменной крошки и пыли.
— Я пойду в тренировочный зал. За рукой и ногой все еще надо следить. — Говорит она. — До скорой встречи.
Трис улыбается. Четыре смотрит уверенно, надежно. Подруга что-то говорит ему, и он склоняется ниже к Приор. Их обоих Кристина уже не интересует. Юрай же смотрит на нее с улыбкой на губах. Такой теплой, такой настоящей, такой искренней и естественной. Это греет Кристине душу.
— Эй, влюбленные голубки! — Это последнее, что слышит девушка, когда за ней закрывается дверь, ведущая на крышу. И звонкий голос юноши все еще стоит в ее ушах. Девушка спускается по лестнице, гулко стуча по стальным перекладинам подошвами своих ботинок. Она делает шаг на бетонный пол и тут понимает, что продолжает улыбаться. Это все Юрай. Она качает головой и сворачивает в ближайший коридор, направляясь прямиком к тренировочному залу, где Эрик сгонял с нее семь потов и выбивал все силы.
Теперь Кристина стала крепче, тверже. Закалилась словно сталь в огне. Бесстрашные ведь должны быть именно такими. Сильными и несгибаемыми. Именно таковой и ощущает себя девушка. И это дарит ей вдохновение жизни. Потому что сейчас Кристина снова чувствует, что живет. И это так пьянит. Она боялась, что уже никогда не сможет стать свободной.
Девушка минует закрытые двери и повороты, скрывающие во тьме длинные коридоры. Она идет уверенным, пружинистым шагом.
— Кристина! — Брюнетка оборачивается, замирает. В этом коридоре слишком темно. Окон в потолке нет, а электрические лампочки горят тускло и блекло, расположенные чересчур далеко друг от друга. Но девушка видит какую-то фигуру. Высокую, широкоплечую. Внутри все холодеет. Только не Эрик, только не он. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Словно молитва, словно мантра. Вот фигура делает шаг на свет, и девушка облегченно выдыхает.
— Эдвард, — произносит она. — Ты меня напугал.
— Прости. Я хочу с тобой поговорить.
— Поговорить? — Ее брови чуть приподнимаются, а в глазах стоит удивление.
— Да, — подтверждает молодой человек свои слова. — Можем поговорить здесь? — Он указывает на одну из дверей.
— Вообще, я хотела потренироваться, — Кристина застывает, чуть склоняя голову на бок. — Но если это быстро, то я согласна.
— Быстро, — кивает Эдвард.
Они оказываются в небольшой комнате. Здесь старый стол, стулья без одной ножки или с поломанными спинками, какие-то пылящиеся шкафы и даже книги. Кристина поворачивается к Эдварду и вопрошающе смотрит на него.
— Так что ты хотел? — Она интересуется у него так просто, естественно. Как и ведут себя с друзьями.
— Кристина… — Он делает шаг к ней, и девушка ничего не успевает понять, как ее тело уже вжимают в стену. Чужие руки стискивают ее плечи, а чужой рот накрывает ее. Она стоит ни жива ни мертва, пытаясь осознать, понять, что именно сейчас происходит. А Эдвард уже вовсю целует ее. Рот у него мокрый, и из него несет кислятиной. Кристина морщится от этого запаха, что вкусом желчи проникает на ее язык.