Его пальцы впиваются в нее сильнее, двигают внутри, трут, растягивают. Она узкая и такая тугая, что Эрик даже хмурит брови на мгновение. Кристина упирается лопатками в зеркало, выгибает шею, запрокидывая голову, пальцами крепко вцепляется в твердый бок пузатой раковины. Мужчина наклоняется к ней, губами снова ловит сосок, свободной рукой сжимает грудь. Кристина резко вскрикивает, когда он делает особенно интенсивное движение пальцами.
Ты сумасшедшая.
Внутренний голос бьется в истерике. Тело же ликует, призывно отзывается на каждое движение, просит еще ласки и страсти. Опытные мужские руки доводят до исступления и заставляют гортанно кричать. Еще один вскрик, и Эрик целует ее.
— Не кричи так громко, — шепчет он сквозь поцелуй, забирая губами ее губы, перекатывая на языке ее нижнюю губу, посасывая и впитывая мокроту ее рта.
Пальцы Кристины побелели от напряжения. На ягодицах и спине всенепременно будут синяки. Слишком сладко, слишком много, слишком желанно. Всего слишком. И девушка осознает, что хочет еще. Что сама тянется к Эрику, обхватывает его за шею дрожащими пальцами, прижимается своей грудью к его груди, и пуговицы рубашки впиваются в ее кожу. Он как-то странно улыбается и вынимает из нее свои пальцы. Облизывает так демонстративно и так тщательно, не сводя с нее внимательных глаз, что Кристина краснеет и поспешно опускает глаза вниз, тут же натыкаясь взглядом на оттопыривший черную ткань брюк член. И нервно сглатывает.
Эрик усмехается. Как-то лениво расстегивает ремень, дергает молнию и выпускает возбужденный орган на свободу. И вот на этом моменте Кристина пугается по-настоящему. Ее зрачки расширяются сильнее, закрывают цветную радужку. Все ее тело напрягается, на шее вздуваются синие прожилки вен, и сердце начинает биться с удвоенным ритмом.
Мужчина по-хозяйски проводит по ее телу руками, чуть убирает сбившееся вокруг талии платье, подтягивает Кристину к себе, так, чтобы головка члена уперлась в ее нежные, манящие складки кожи. И тут кое-что замечает. То, как прерывисто она дышит, как неестественно сильно пальцы вцепились в раковину под ней, как широко распахнуты глаза, в которых застыл… Что это? Страх? У Эрика дергается кадык, а член вибрирует, набухает кровью, просится внутрь вожделенного тела. Но ее страх почти осязаем. Страх этой девчонки, раскинутой перед ним, раскрытой, мокрой, влажной. Этот страх, кажется, можно пощупать.
Эрик наклоняется вперед, упирается лбом в ее лоб и тихо проталкивает сквозь зубы:
— Ты — девственница?
Кристина молчит, а потом ее щеки начинают алеть.
Твою ж мать.
Сука.
Эрик готов зарычать. Он резко отталкивается от раковины, делает шаг назад от девушки, смотрит на нее злым и бешеным взглядом.
— Какого хера ты так себя вела, если у тебя там еще никто не побывал?
И слова его сочатся таким ядом, такой злостью, что Кристина немеет, потом резко сдвигает ноги, так, что косточки коленей стукаются друг о друга.
— Ненавижу возиться с девственницами. Только одни проблемы.
Она нервно сглатывает, ощущая, как глаза предательски влажнеют. Поспешно прикрывает грудь руками. Эрик перед ней запрокидывает голову, закрывает глаза и явно пытается взять себя в руки. Его возбуждение столь очевидно. От самого мужчины веет сексом. А Кристине почему-то хочется плакать. Руки Эрика со всего маху впечатываются в соседнюю раковину. Он рычит, глубоко дышит. Потом умудряется застегнуть брюки, схватить пиджак и вылететь из уборной, оставив рубашку на себе распахнутой. Кристина совсем не ведает о том, что он пошел искать Тори.
У девушки дрожат ноги. И руки. Сердце в груди отдается таким набатом. Кристина тонко всхлипывает и сползает с раковины. Ноги ее держат с трудом. По телу гуляет шальное ощущение, острая нехватка чего-то важного, нужного, верного и правильного. Она была согласна, даже готова. Пусть и было страшно. А он… Ей не хватает мыслей, эмоций, слов и сил. И Кристина чувствует соленую влагу на своих щеках.
Эрик опустил ее. Опустил так, как не опускал еще никто в этой жизни. И самое позорное в этом всем, что она искренне, неподдельно и по-настоящему хотела его.
========== Глава 11 ==========
Кристина — девственница.
Твою мать.
Просто охуеть.
Девственница.
Он не думал. Серьезно. Считал ее вертихвосткой, фривольной девицей. Ведь она позволяла себя лапать Уиллу, улыбалась этому чертовому Четыре. Вела себя так с ним самим. Эрик — не дурак, не слепой, не глухой и не немой. Он помнит ее полуобнаженное тело, на котором застыли капли озерной воды. Тогда у него дернулся кадык, внутри что-то напряглось, не желая отпускать. Тогда он почувствовал себя слишком мужчиной. Девчонка привлекательна. Это глупо оспаривать. Он хотел ее трахнуть. Наверное, эта порочная мысль созрела еще тогда, у озера. А сегодня обрела зримые очертания, четко и ясно сформировалась в мозгу. Но Кристина оказалась девственницей.
Блять.
Эрик сплевывает на пол, трет широкой ладонью собственную шею и толкает дверь, выходя на воздух. Пестрая улица встречает мужчину гомоном, криками, шумом музыки и роем тысячи голосов. В руках у Эрика зажат пиджак. Эрекция так окончательно и не спала. Член до сих пор головкой болезненно тыкается в ширинку брюк. Мужчина чуть прикрывается пиджаком, но рубашку так и не застегивает.
Вечереет. Горизонт расплывается закатным сиянием алых и сиреневых тонов. Они смешиваются, тонут друг в друге, а солнце ласкает лучами уходящий день. Зажигаются стройные ряды гирлянд. Толпа вопит еще громче. Люди прыгают, скачут на месте, вскидывают вверх руки, улюлюкают, пьют спиртное и не думают о завтрашнем дне.
Эрик же делает глубокий вдох, сцепляет зубы и оглядывается. Взгляд стальных глаз скользит по толпе. Вид обнаженной женской кожи раззадоривает его. Твою мать, его член дергается на любую привлекательную девицу. Тори. Необходимо найти Тори. И, к счастью мужчины, знакомый изумрудный шлейф платья попадается ему на глаза.
Тори Ву стоит с бокалом шампанского в руке. Смеется. Она запрокидывает голову назад, выгибая тонкую шею, позволяя кончикам своих волос касаться поясницы, закрывать татуировки. Рядом с ней стоит Макс. Сдержанно улыбается. Но Эрик знает этот взгляд. Хитрый, едва теплеющий. По лицу Эрика бежит тень. Не может же Тори Ву действительно нравиться старшему лидеру Бесстрашных? Это абсурдно. Мужчина трясет головой и делает шаг по направлению к беседующей паре.
— Тори, — его голос старается звучать мягко, почти игриво, ласкать языком звуки ее имени. Женщина тут же поворачивает голову. В ее глазах застывает немой вопрос. Эрик кидает взгляд на Макса и снова смотрит на Ву. Его тело вибрирует неудовлетворенным желанием. До боли в чреслах. — Идем со мной.
— Я разговариваю, — бросает она.
Эрик начинает злиться. Смотрит на нее. И тут в голову приходит неожиданная мысль. Тори Ву похожа на Кристину. Только чуть выше. Но фигура изящная, стройная, кожа смугловатая. Хотя у девчонки чуть темнее. Волосы вороного цвета. Такие же длинные.
Тори Ву похожа на Кристину.
У мужчины спирает дыхание. Дурдом. Ядовитый, пышущий отравленными парами. Мир над ним сардонически смеется, хохочет диким смехом, так, что трясутся стены. Его подсознание играет с ним в плохие игры. Ненужные. Лишние. Пустые. Он не может хотеть Тори, потому что она похожа на ту сучку, что он оставил в женской уборной, зализывать раны, не видные на теле. Лишь в душе.
Мгновение. Хватает мгновения, чтобы снова вспомнить ощущение жаркого тела в своих руках. Как она изгибалась, как тихо стонала, как текла, как была раскрыта для него. Для него одного. Эта мысль льстит, так чертовски ластит его самолюбие, эго. Кристина позволила Эрику то, что не позволяла больше никому другому.
Бинго. Парень, ты выиграл. Ты должен быть рад.
Но Эрик злится. Потому что сучка в медовом платье и с широко разведенными бедрами оказалась чертовой девственницей. Девственница. Девственница. Девственница. Слово долбит подкорку мозга, ест ее, клацая зубами. Нет. Он правильно сделал, что ушел. Не нужно ему таких проблем. Девственницы — скучные, неумелые и робкие создания. Бревна с невинными телами. Только умеют краснеть и тупить взгляд в пол. Зато Тори Ву умеет многое.
Губы Эрика расплываются в улыбке, и он обнимает Тори рукой за талию. Его пальцы сжимают ткань и кожу поясницы. И женщина ощущает своим бедром возбуждение мужчины. Ву поднимает взгляд и быстро бросает его на Эрика, замечает, как напряжены его плечи, сжаты челюсти, как вены бьются под кожей. Будто вот-вот лопнут. Он возбужден уже какое-то количество времени. Он хочет, чтобы она ему помогла.
Ву хмыкает. Будто она надувная кукла для утех. Черт возьми.
— Макс, — женщина смотрит на старшего лидера фракции, — договорим потом. Я сейчас нужна Эрику.
У Макса взгляд внимательный. Он сканирует их спаянные тела, считывает язык движений и, кажется, понимает суть. Тори почему-то опускает глаза вниз, натыкаясь взглядом на черный лак своих ногтей на ногах. Впервые ей неудобно перед Максом, а Эрик уже тянет ее в сторону, увлекает за собой. Горячий и пылающий. Жар бьется в его теле, передается Ву, и у нее начинают подкашиваться ноги. Когда мужчина толкает ее за угол какого-то здания, тут же прижимая к стене, роняя на землю пиджак и задирая юбку ее платья, проворные пальцы женщины расстегивают его ширинку.
Тори позволяет себя целовать, отвечая дико и неистово. Думает. Думает о том, что Эрику разрешено слишком много. Но их отношения – то, что ей необходимо. Малая крупица, толика ощущения себя женщиной, нужной и нуждающейся на пару чертовых минут. И пусть грязно, пусть порочно, пусть пошло, пусть неправильно. Но так надо. Им обоим.
Когда Эрик входит в нее, голова Ву откидывается на стену, ударяясь затылком, а пальцы до боли стискивают крепкие плечи.
Праздник же продолжается. Праздник совсем не ведает, что творится за каменной кладкой здания, выкрашенного в серый цвет. Празднику это знать не надо.
У Кристины дрожат руки. Бьют такой крупной дрожью, что трясется все тело. Она опирается о кафель раковины и глубоко дышит. Вдох. Выдох. Еще раз. Вдох. Выдох. Сердцебиение напоминает скорый поезд, несущийся по рельсам. В тон, в унисон стука колес о шпалы. И холодная, практически ледяная вода не помогает. Хотя, кажется, что девушка вылила ее на себя так много, будто утонула, искупалась. И небольшие капли текут по ее животу, забираясь под платье, моча желтую материю.
Кристина плачет. Чувствует слезы на своих щеках. Тонкие, прозрачные дорожки расчерчивают кожу, ветвятся и змеятся, оставляя свой соленый след. Девушка ударяет кулаком по раковине. Удар отдается звенящей болью в костях руки. Кристина тонко всхлипывает.
Дура. Такая дура.
Феерическая идиотка.
Ты позволила себя использовать. Опустить. Нравится?
Он ведь наслаждался. О да. Ты предложила ему самое ценное, самое дорогое, самое важное. Предложила сама, потянувшись тонкими руками, косточками запястий упираясь в его плечи, разводя ноги. А он оттолкнул. Не принял. И как теперь смотреть ему в глаза? Видеть эту издевку во взгляде, это треклятое, оглушающее знание? Сейчас, сморщиваясь под тяжестью стыда и вины, Кристина может закрыть глаза и увидеть насмешку, растягивающую губы Эрика. И в этой насмешке будет больше, чем привычное раздражение, превосходство и ненависть. В ней будут знание, картины этого вечера, этого праздника. Кристина будет смотреть и чувствовать его язык у себя во рту и его пальцы между ее ног, засунутые так глубоко, что хотелось стонать лишь громче.
Невыносимо.
— Ненавижу! — С резаным вскриком, со скулящим звуком девушка снова бьет по раковине, брызгает воду, заливая свое лицо, растрепанные волосы и платье. Нужно успокоиться. Необходимо. Понимаешь, Кристина?
Снова делает глубокий, затяжной вдох. Воздух проникает в горло, струится по носоглотке, обдает легкие кислородом. И вот уже можно дышать. Спокойно. Равномерно. Размеренно. Вдох и выдох. Это просто.
Стыд. Вечный стыд, что замер Дамокловым мечом над ее склоненной головой. И так теперь будет всегда.
Еще один вдох. Теперь не всей грудью. Теперь более спокойно. Чуть меньше кислорода. И Кристина смотрит на себя в зеркало. Видит разводы туши и теней на веках и под глазами. Шмыгает носом. Умывается. Окончательно разрушает прическу и стягивает волосы простой резинкой. Поправляет платье, одергивает его юбку. У нее какой-то затасканный, измученный вид. Поверят ли друзья тому, что она просто устала? Она постарается солгать как можно убедительнее.
Кристина пытается улыбнуться. Но выходит лишь точеный, кривой оскал. Отвратительно. Как же отвратительно. Но делать нечего, и девушка решается покинуть уборную и выйти на улицу.
— Уилл, — она окликает знакомую высокую фигуру. Голова молодого человека поворачивается в ее сторону. Он смеривает ее странным взглядом. Кристина открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова, формирующие их звуки, застревают у нее в горле. Во взгляде Уилла есть что-то черное. Она на секунду прикрывает глаза, мотает головой, а потом снова смотрит на Уилла. Тот смотрит в ответ. — Ты знаешь, где Трис? — Наконец, выдает что-то дельное и действительно значимое Кристина. Парень указывает направление. — Спасибо. — Бросает она одними губами и идет искать подругу.
Кристина находит Трис на коленях у Четыре. Подруга сидит, закинув ногу на ногу, прижимаясь всем телом к молодому человеку. Ее руки обнимают его за шею, а нос щекочет его ухо. Четыре улыбается, ласкает пальцами обтянутое капроновой тканью колготок бедро девушки, чертит подушечками круги вокруг крупной родинки на коже.
— Трис, — тихо зовет Кристина. И Приор тут же реагирует. Вскидывает голову, едва отстраняясь от мужчины. Чужие руки на ее теле сжимают Трис крепче, не позволяя ей двинуться и встать.
— Кристина, — в голосе подруги мелькает масса разнообразных, плохо обозначенных эмоций — от удивления до обеспокоенности. — Что-то случилось? — Ее пальцы начинают нервозно гладить плечо Четыре, и он ловит ее руку, задерживая в своей, успокаивая, и с не меньшим беспокойством смотря на брюнетку.
— Нет, — поспешно отзывается та. — Просто я устала. У меня болит голова от прически, ноги — от каблуков, а тело просит простой одежды. Я хочу в Бесстрашие.
— С тобой пойти? — Тут же говорит Трис, и руки на ее талии сжимаются еще сильнее — Четыре эта идея не нравится. Приор бросает на него делано-недовольный взгляд.
— Нет, нет, что ты, — спохватывается Кристина. И в подтверждении своих слов энергично мотает головой. — Я попрошу Уилла или Юрая. Я просто не хотела, чтобы ты меня потеряла.
— Хорошо, — улыбается Трис и поворачивает голову к Четыре. Когда Кристина разворачивается, последнее, что она видит, как губы ее подруги и молодого человека сталкиваются в поцелуе. Жарком и влажном. В этот момент Кристина завидует Трис Приор по-настоящему. Их поцелуй значит много. Он желанен. Это обоюдная страсть. Те поцелуи, что застыли на ее губах — отрава, кошмар ее жизни, ее собственный рок.
Девушка осматривается. Уилла она не видит. Не видит и Эрика. Это сейчас в радость, в сласть. Сейчас она не готова к встрече с ним. Не после всего. Стыд сжигает ей горло. И хочется спрятать лицо в собственных ладонях.
Кристина хмурит брови, и тут слышит громкий, заразительный смех. Он гортанно клокочет, вибрирует в глотке, словно урчание большого и ласкового кота. Так смеется Юрай. И девушка ищет его глазами. Вот замечает высокую фигуру, стянутую тканью смокинга. Серебряная серьга ловит блики бенгальских огней и пестрых гирлянд. Он стоит рядом с Зиком. Братья Педрад окружены какими-то девицами, но Кристина решительно направляется в их сторону.
— Юрай! — Окликает она его. И парень поворачивается. Его рот тут же расползается в широкой улыбке, демонстрируя белые зубы. Глаза у него теплые.
— Смотрите, кто пришел. Это же наша принцесса, — смеется он и манит Кристину пальцем.
Та тушуется. Юрай иногда слишком беспардонный, слишком веселый, слишком бесшабашный и слишком привлекательный. Последнее — лишнее. Кристина это понимает. И гонит от себя все мысли подобного рода. Хотя и они гораздо лучше того, чтобы вспоминать о том, как ее шею вылизывали горячие губы, а жаркое тело прижималось к ее собственному. Кристина готова застонать.