Матерясь, ложусь на левый бок, подвинувшись чуть ближе к костру. Пусть спина греется. Закрыл глаза. Посплю ещё. Сон бы нормальный приснился. Попробую надумать.
Что я любил в той жизни? Ну, кроме службы. Конечно, в компании с друзьями попариться в бане и попить пива. Зайдёшь в натопленную парную с ковшом чуть разбавленного пива. Плеснёшь на каменку. И на самый верх, греться и наслаждаться пивным запахом. Можно и хлебного кваса плеснуть, тоже гуд великий.
Запарив веники с друзьями, лезем париться.
- Серёга, поддай!
Серёга, зачерпнув ковшом кипятка, создаёт парной ад, где мы, как черти, только с вениками, хлещем друг друга.
- Полундра!
Вылетаем из парной, красные, как варёные раки, заворачиваем к бассейну с ледяной водой.
Бултых!
Как пробки из-под шампанского, вылетаем из воды и уже бледными поганками несёмся опять в парную греться. Усаживаемся на полок.
- Кайф!
Сергей улыбается и просит:
- Васёк, плесни на камень, подними градус.
Васька с хитрым видом нагибается, и на каменку летит вся вода из тазика.
- Идиот! Обваришь.
Мы слетаем сверху, кидаемся на выход. Но хитрый садист захлопывает и, подвинув лавку, припирает дверь с той стороны. Я ору:
- Васька, придурок, открой. Мля!
Пар обволакивает и припекает почему-то только зад. Из-за двери доносится смех.
- Один-один. Ничья.
Ай! Сзади совсем невыносимо. Пятая точка горит!
Вскакиваю, но сразу падаю на задницу.
Мля! Подскочил. Сунул руку назад. Штаны от костра сильно разогрелись, наверно, ещё чуть и вспыхнули бы.
Блин, сон был нормальным, а кончился, как все. Похлопал, остужая штаны, и огляделся.
Лагерь проснулся. Кубина и Демьяна нигде не было, и где бродят? Взял из сумы пасту и щётку, отправился к роднику.
9.
Молва несет от слова к слову
Былинной истины азы,
И гены древние по зову
Скрепляют кровные узы.
В них Православный Крест Державы
За стяг родного очага.
Бессмертием достигший своей славы,
Опора нации и вечности слуга.
Сей факт монахи-летописцы
И не старались обьяснить,
Запечетлели на страницы,
Да кто посмеет же судить?
Явленье то,что чудо света-
О нем исписаны тома,
Осталось просто без ответа,
Давая пищу для ума.
Там ореол Руси Великой
В Священных водах погружен,
Питает нас Небесной силой
Отчизны Дух из тех времен.
(Владимир Бакшеев-Сказание о Китеж-граде)
Густой осинник сменился сосновым бором. Лесная тропа петляла среди высоченных сосен. Я смотрел по сторонам, пытаясь определить место и вспоминая карту. Пока привязаться к ориентирам не получалось. Немудрено, какие тут ориентиры? Просек нет. Лес густой, не то, что в моём времени. По густоте лесной чащи можно подумать, что лес там, в моём времени весь вырублен. Смотря по сторонам, как-то незаметно начал напевать мотив из фильма:
- Ты неси меня река, за крутые берега...
Кубин, ехавший рядом, стал прислушиваться. А Демьян, после первого куплета, вдруг стал подпевать, мыкая без слов и почти угадывая мотив. Хм, музыкальный парень. От мерного, чуть глуховатого перестука копыт, песня получала, как будто, музыкальное сопровождение. Едущие спереди и сзади всадники молча слушали, некоторые вздыхали и иногда эти вздохи попадали в унисон. Все, включая лошадей, как будто превратились в большой ансамбль. Закончив тянуть слова, вдруг клюнул носом. Странно, вроде с утра я встал бодрым. Только всё тело чесалось, как у шелудивого.
У реки разделся по пояс и принялся умываться. Нет, тут по-хорошему не помыться. Мне требовалась капитальная помывка. Похоже, сон про баню был вещим? А первый?
Не дай Бог! Неожиданно для себя, перекрестился.
Вернулся лагерь и застал странную суету. Подошел к своему костру и спросил у Кубина, что-то мешающего ложкой в котелке.
- Матей Власович, что тут происходит?
Дед Матвей кивнул в сторону небольшой группы ратников, среди которых я увидел Горина и Велесова.
- Гонец объявился. С собой какого-то мужика приволок. Ты сходи и всё узнаешь, потом мне перескажешь, а я кашу доварю.
- Добро.
Я развернулся и направился к хмурым боярам. Кислая мина на лице Велесова говорила, что весть не очень приятная.
- Добрый день, бояре. Что случилось?
Велесов хмуро посмотрел на меня, но ответил мне Горин.
- Гонец из Заимки прискакал. Не один.
Он показал на стоящего недалеко мужика в простой рубахе, полотняных штанах и коротких кожаных сапогах.
- Никола, черемис из рода Белеста, что в прошлом году крещение приняли, видел поганых. Войско большое, говорит.
Ну вот. Неопределённости кончились. Тьма, о которой Осип предупреждал, объявилась.
- Погоди, Илья Демьянович, а где их он видел? Сколько их? Стой. Мужик, э, Никола, подойди сюда.
Он подошел и поклонился.
- Да, боярин?
- Где ты видел поганых?
- У места, где Безмя в Кержень впадает.
Я повернулся к Велесову.
- Это где?
Хотя я уже догадался где. Если названия рек не изменились, то Безмя это Безменец. Значит монгольский отряд недалеко. Хотя...
- А с какой стороны Кержени поганые шли?
Никола махнул рукой на запад.
- С той, Холохомской стороны.
Что за Холохомская сторона непонятно, но то, что монголы идут по западному берегу Керженца, это ясно.
Я повернулся к Велесову.
- Что делать собираешься, боярин?
Велесов стоял, задумчиво смотря перед собой. Мне захотелось помахать рукой перед его глазами, так как показалось, что он в прострации. Наконец Велесов поднял голову и медленно проговорил:
- Разошлю дозоры и гонцов, с вестью на исполчение.
Я хмыкнул. Надо ж, разошлёт он. Это называется - гром грянул.
Велесов посмотрел на Горина и сказал:
- Князю вестника отправь. Через час уходим. Я на Заимку. Через два дня в Верши прибуду. Сбор воев у Больших Ключей.
Я напомнил про пленника.
- Не забудьте его взять, надо же допросить.
Велесов кивнул. Я развернулся и пошел к своему костру. В голову лезли разные мысли. Монголы, пришедшие не в то время. Бояре в ступоре, непонятно, от чего больше, от явления у реки или от вести о противнике.
- Что там?
Я вдруг обнаружил, что стою около костра. Котелок стоял на земле, рядом с расстеленными потниками. Кубин и Демьян внимательно смотрели на меня.
- Большой монгольский отряд видели у Керженца. Через час снимаемся. Велесов на заимку отправляется. Кстати, Демьян, с ним езжай. Стоп. Не делай такие глаза. Там наши вещи и лошадей заберёшь. С Велесовым в Верши и приедешь.
Дед Матвей кивнул.
- Я в Верши тоже поеду и отроков с собой заберу. Садись, снедать будем.
Взяв ложки, принялись уминать кашу. Я достал три чайных пакетика, отлил из второго котелка лишнюю воду и заварил чай. Демьян замер с ложкой, завороженно наблюдая за темнеющей водой в котелке.
- Что это, боярин?
Я достал сахар и сыпанул маленько.
- Это чай.
Демьян проглотил кашу и встал.
- Я не буду это пить.
Кубин хмыкнул.
- Ну и иди тогда за лошадями, а мы чайку попьём.
Я отхлебнул чаю и спросил Кубина:
- Матвей Власович, поясни мне, кто Велесов по положению и кто Горин.
Кубин хмыкнул.
- По чину они равны. И тут "но" первое. Велесов просто сотник ополчения, а Горин - сотник княжьей дружины. Второе "но". Велесова род втрое древней Горина. А это о-го-го, что значит! Третье "но". В сражении с булгарами лет пятнадцать назад дед Горина воеводой был, а дед Велесова в этом бою был как бы в его подчинении. Четвёртое "но". Горин как сотник хорош, но как тысячник - ноль. И сам он это понимает. А Велесов рати способен водить. Видишь, какая петрушка.
- Понятно.
Что ничего не понятно. Спасибо Петру Первому за табель о рангах, а то в нашей армии была бы такая же катавасия.
-Вон, Демьян наших лошадей ведёт. Давай собираться, Матей Власович.
В очередной раз, клюнув носом, мотнул головой и обнаружил, что мы выехали на поле. Я увидел впереди крепость на высоком холме. Обернувшись к Кубину, спросил:
- Это Верши?
Он кивнул.
Проехав половину поля, Горин остановился у врытого в землю большого креста. Все спешились. Горин, подойдя к кресту, перекрестился, бормоча молитву. Кубин, склонившись ко мне, прошептал.
- Помнишь, про битву с булгарами говорил. Так тут она была.
- Что, рядом с Вершами?
- Нет, тогда городка ещё не было.
Горин поклонился и, вскочив на коня, пустил его в галоп. Отряд проскочил околицу, и мимо замелькали крестьянские дома. А городок большой, если судить по посаду вокруг крепости, окружившему её кольцом. Улица вела к большой башне с подъёмным мостом. Перед крепостью, за сто метров, дома вдруг кончились, и пошел пустырь. Стражник на башне что-то крикнул, и нам навстречу вышел ратник в кольчуге, шлеме и с седой бородой. Горин остановился. Ратник приложил руку к груди и произнёс.
- Здрав будь, Илья Демьянович. В городце всё спокойно.
- Кутерьма здесь?
- В детинце он, со всеми.
- Добре.
Пока они говорили, я рассмотрел башню. Срублена из толстых брёвен. Высотой метров восемь. Она выставлялась от стены на три метра. Имела выступ, под которым угадывались люки. По всему краю выступа имелись узкие бойницы. Сама стена была собрана из вертикально составленных брёвен и в высоту была на метр меньше, чем башня. Соседние башни находились метров через сто. Я увидел, как в бойнице на стене появилась голова в шлеме, посмотрела на нас и исчезла.
Услышав в разговоре "Кутерьма", я насторожился. А ведь не знаю, фамилия это или прозвище, но она мне знакома. Из легенды о Китеже помню, Кутерьма стал предателем и привёл монгольское войско к городу. Его вроде в плен взяли в малом Китеже, то бишь в Городце. Странно, а что он тут делает? Может, и не он, тот, будущий предатель?
Горин въехал в башню, за ним тронулись и мы. А башня-то не простая. Вместо внешних ворот использовался подъёмный мост, просто и практично. Коридор от ворот был, как и сам мост, четырёхметровый в ширину, или чуть меньше. По длине метров восемь. Я посмотрел верх и увидел бойницы и люки, такие же, как и на фасаде башни. Впереди были ещё ворота. Около них стояли стражники. Я усмехнулся, вспомнив подобные "ке-пе-пе" в будущем. Ну, ничего, практически, не изменилось. Створки внутренних ворот распахнулись, и отряд прибавил ходу. Людей по пути попадалось мало, да и те быстро отходили в сторону, освобождая нам дорогу. Улица, мощёная доской, была узкой. Сразу по её краям начинались стены домов в два этажа, имеющие ограды между собой. Улица упёрлась в ворота с трёхметровым забором. Горин подъехал поближе и рукояткой плети принялся колотить в створ.
За воротами кто-то кашлянул, прочищая горло и заорал:
- Не стучи, базыга. Я тебе в прошлый раз баял: "Постучишь ещё раз, выйду и настучу в бестолковку".
Гори хмыкнул и прокричал:
- А вот выйди и настучи!
За воротами что-то упало, проскрежетало, и тот же голос объявил:
- Ну, сам напросился.
Створ раскрылся, и наружу вышел детина, про которых говорят: "косая сажень в плечах".
- Я те...
Он осёкся, увидев Горина, и, беззвучно раскрывая рот, растеряно поглядел на нас. Раздались смешки.
- Опять нашего Иванушку доняли.
- Небось, Кутерьма опять подговорил кого?
- Васнь, деда Онуфрия блажь взяла?
- Сколько кольев сломал, Иван?
- Ишь, онемел как!
Иван поморгал и, приложив руку к груди, поклонился.
- Прости, боярин. Не признал я тебя.
Горин наклонился и, ухмыляясь, сказал:
- Иван, когда-нибудь тебе настучат в бестолковку. Отворяй!
Над городком поплыл перезвон колоколов.
Все вскинули руки к головам, сняли шлемы и перекрестились.
Из-за чуть приоткрытых ворот крикнули.
- Ивашка, чё ворота расхлебянил? А ну подь сюды.
Горин улыбнулся.
- Идём, Иван. Принимай гостей. И баенку, если не стоплена, пусть затопляют.
И мы въехали в ворота. За ними открылся просторный двор. В середине которого стоял дом в два этажа, с большим крыльцом, крышей и дозорной башней на самом верху. Иван завернул в бок, пропуская нас, и двор вдруг показался тесным для двух десятков ратников? Я с удивлением обнаружил, что нас стало меньше. Куда подевались остальные ратники и Дед Матвей с парнями, я не видел. Мы спешились, и к каждому из нас подбежали неизвестно откуда появившиеся парни в рубахах с вышивкой у воротников, приняли коней и повели в большой сарай, сбоку от дома. Горин с довольным видом подошел ко мне. Откуда-то сбоку вышел широкоплечий мужик, одетый в простую белую рубаху, темные и просторные штаны, и сапоги. На широком поясе висело три ножа разных размеров. Он приложил руку к груди и сказал.
- Здравствуй, Илья Демьянович. Заждались мы тебя.
Горин кивнул и повернулся ко мне.
- Вот, познакомься. Боярин Григорий Макарович Лисин по прозвищу "Кутерьма". А это боярин Володимир Иванович Велесов.
Кутерьма повернулся ко мне и с некоторым удивлением, смотря на меня, чуть поклонился.
- Здрав будь боярин. Не Велесова ли Ивана сын будешь, что у Великого князя Всеволода Юрьевича сотником был?
- Нет, боярин. Даже не однофамилец.
Я смотрел на Кутерьму и думал: "Тот или не тот?". Чуть вытянутое лицо. Взгляд с каким-то хитрым прищуром. Карие глаза. Нос прямой. Рот скрыт под густыми усами и окладистой бородой, русой, как и волосы. Ростом с меня.
Может тот, а может не тот. Не было в легенде ориентировки на предателя, кроме имени. И с уверенностью утверждать, что этот человек приведёт орду к святому городу, я не могу.
Горин, тем временем поглядывая на крыльцо, хмыкнул и произнёс.
- Идем, Володимир Иванович, а ты, Григорий Макарович, проследи, чтоб дворня всех ратников по светлицам разместила.
И направился к крыльцу. Там уже стояли встречающие. Впереди нарядно одетая женщина держала пузатый деревянный корец. Я на ходу оглянулся. Вот блин. Опять лопнуть придётся, но корец выпить. К крыльцу шли только Горин и я.
Женщина произнесла с поклоном:
- Здравствуй, муж мой дорогой, Илья Демьянович. Испей квасу с дороги.
И протянула ему корец. Литра три, отметил я и опять оглянулся с надеждой. Нет, никто больше из приехавших не подошел. Вздохнув, принял корец из рук Горина. Там ещё оставалось около двух литров.
Эх, беда моя! Шипучий квас потёк в моё горло.
К моменту, как я допил и перевернул корец дном вверх, в голове немного зашумело.
Ядрёный квас и крепкий.
Горин уже расцеловал супругу, на нём тут же повисли две девочки. За ними стояла девушка, лет семнадцати. Горин поднялся и, повернувшись ко мне, сказал.
- Вот моя семья, боярин. Познакомьтесь.
И стал нас знакомить.
- Это моя супруга, Алефтина Михайловна. Мои дщери, Людмила и Марина. Это моя сестра младшая, Софья.
Софья смущённо отвернулась.
- А это боярин Володимир Иванович Велесов. Он меня зело выручил, от поганых помог отбиться.
Супруга Горина поклонилась.
- Спасибо тебе за мужа моего, боярин. Проходите в дом. Гостиво сегодня у нас будет.
Что-то мешает и колется. И что так шуршит? От собственного ёрзанья я и проснулся. Где это я? Ах, да! В своей светлице, куда меня поселили вчера. А как я в ней оказался, не помню. Во рту стоит великая сушь. Что мы пили вчера? Вот уж не подумал бы, что я столько вина выпью, чтоб память отшибло. Даже с водки такого не было. А пили-то сначала мёд. Не тот, который с пасеки, а тот, что алкоголь содержит. Коварная штука. Бьёт не в голову, а в ноги. Попробуй пройдись ровно. Фиг! Такие кренделя вместо прямой сделаешь. А потом вино пили. Разное. Что интересно, оно и не кончалось. Как будто тут в погребах его цистерны. Потом вроде квас пили. Тоже в голову шибает неслабо. И сколько надо было выпить, чтоб себя не помнить? Не натворил ли я чего?