Ну почему? Почему он не мог подождать еще неделю, нет, даже четыре дня! И как он мог поверить этим бредням Вальда? Ия же говорила, что Вальд как-то подозрительно часто мелькает около него. Почему я не обратила внимания? Если Вальд мне про Иву кучу всякого бреда нарассказывал, так что ему мешало и Иве рассказать что-нибудь в этом же духе? Но я-то не поверила, а Ива поверил. Неужели я так похожа на расчетливую стерву, которой люди — ничто, забавные игрушки? Господи, а если бы не интуиция? А если бы я не пришла, а отсидела эту пару и пришла на полтора часа позже. Боги, что бы было!
Слезы часто закапали из глаз, а затем и вовсе полились ручьем, сопровождаемые порывистыми вздохами и всхлипами. Не помню, когда я в последний раз так плакала, наверное, еще в детстве, когда сломала руку.
— Шелгэ… — выдохнул Ива над самым моим ухом.
Я не удивилась, лишь отвернулась и постаралась больше не рыдать. Еще не хватало, чтобы он мои слезы видел!
— Шел… я… ну…
Не сдержалась, все же всхлипнула. Проклятье!
— Шелгэ, прости меня, ради бога! — Ива мгновенно присел на корточки передо мной и взял за руку. — Я дурак, нет, хуже, много хуже. Я знаю! Но… просто это не первый раз… я не мог больше… это перебор! Шелгэ, прости…
— Что «не в первый раз»? Вешался из-за тупых наговоров полных придурков? Не первый раз уже веришь идиотским выдумкам? — вскрикнула я.
Ну как можно такому, как Вальд, верить! От него же неприкрытой фальшью разит!
— Нет. Шелгэ…
Не могу! Не могу не плакать! Не могу себе представить, что бы было, если бы я не успела! Не могу… Я развернулась к нему и крепко обняла, продолжая плакать.
— Шелгэ, — тихо сказал он, поднялся, прижав меня к себе, так что земля исчезла из-под ног, а потом сел на лавку, усадив меня к себе на колени.
— Ну зачем? Ну зачем тебе все это понадобилось? Зачем была эта комедия? Что, просто спросить было нельзя? — спросила я, отстраняясь, но не спеша вставать.
— Нельзя, — понурился Ива.
— Это еще почему? Есть закон, который это запрещает?
— Нет, закона нет, просто я не мог.
— Почему? Ива!
Я подняла его голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Хорошо, я скажу, — тяжело вздохнул он. — Хотя ты, наверное, меня после этого презирать будешь. Но я все равно больше не могу скрывать!
— Ты о чем?
— Шелгэ, я не первый раз пытался свести счеты с жизнью. Вальд сказал тебе правду, — быстро сказал Ива. Видимо, он ожидал хоть какой-то реакции, но я впала в ступор. Слова «Вальд» и «правда» не укладывались в одно предложение. — Два года назад я уже пытался покончить с собой. Неудачно, как видишь.
— Зачем? — с трудом выговорила я.
— Из-за девушки, — через некоторое время ответил Ива. Видимо, он все же решил рассказать все. — Была одна такая Каитина, первая красавица. Она поспорила на крупную сумму денег со своим дружком, что сможет водить за нос любого парня. Чисто случайно ее дружок, я даже имени его не знаю, ткнул пальцем в меня. И пошло-поехало. Влюбился я в нее по уши. Я не знал, куда деться от такого счастья. На меня обратила внимание первая красотка города! Естественно, она делала, что хотела, а во всем ей потакал, да мне особенно-то ничего и не надо было, просто рядом с ней быть. А она… ей надо было много и сразу. Сначала она со мной развлекалась, потом я ей поднадоел, и она стала отговариваться всякими делами, мне говорили, что она крутит со всеми, с кем только можно, я не верил. Ну а потом я все увидел своими глазами, тогда же я и узнал всю эту историю со спором. В общем, на следующий день я уже был в больнице… — Ива немного помолчал. — Но я и там не успокоился. Я не мог так жить. А потом за мной стали следить, все проверять, ничего не позволять делать самому. Я понял, что мне придется жить. Смирился. Больше года уже прошло, и тут ты приехала, и все началось снова! Те же самые события. Я не мог спросить. Шелгэ, понимаешь, я не мог еще раз услышать все тоже самое!
— А предположить, что все совсем не так? Да, в конце концов, просто послать все к чертям! Как можно лишать себя жизни? Ведь она одна, и неизвестно, что будет дальше! А что будет с родными? Ты хоть на секунду представь себя на месте своих родных! Неужели можно вот так быстро взять и лишить себя жизни. Ради чего? Чего этим можно добиться? Зачем все это?
— Не знаю, я не мог ничего другого предположить. Вальд все обставил именно в таком свете, что я не мог ничего другого подумать. Понятия не имею, откуда он знал все подробности, но точь-в-точь, вплоть до мелочей. Второй раз. Шелгэ, это невозможно пережить!
— Зато я знаю, откуда он мог знать, — неожиданно сказала я. — Он и был тем дружком, который ткнул в тебя пальцем. Больше ему неоткуда знать подробностей действий этой Каитины.
Ива застыл.
— Чер-р-рт. Ну как я сам не догадался!
— А потому, что ему этого не надо, а здесь у него все делается только так, как ему хочется. Ну и будет же ему!
— Шелгэ, не надо. Ну его к псам в конуру!
— Ну, уж нет. Хватит. Зажрался мальчик!
— Шелгэ…
— Видишь вот эту штуку? — спросила я, позвенев амулетом.
— Да.
— Через четыре дня ее снимут, и тогда Вальд узнает, что значит раскаянье.
— Шелгэ, не надо!
— Надо, прямо-таки необходимо!
— Не надо.
— Почему?
— Потому, что Вальд — тот еще тип. Лучше его не трогать. Пусть делает, что хочет, только близко не подходит.
— Да что ты так о нем печешься? — удивилась я.
— Не о нем, о тебе. Шелгэ, не ввязывайся.
— Тебе нет нужды обо мне беспокоиться. Все будет хорошо.
— Есть. И я буду беспокоиться, потому что… Шелгэ, я не мог послать все к чертям, как ты говоришь. Я… люблю тебя!
Я ласково улыбнулась Иве.
— Как же долго я этого ждала!
Ива тоже улыбнулся, но очень неуверенно.
— А я так боялся признаться, боялся повторения истории с Каитиной…
Да ну его с этой Каитиной. Есть на свете стервы, никто их не отменял, но нельзя же всех стричь подо льва!
Я придвинулась ближе и поцеловала Иву. Он сначала было решил поступориться, как обычно, но вовремя передумал. Так мы и сидели около фонтана и целовались.
— Мне пора, — сказала я, когда на улице стемнело.
— Как? Куда? Зачем?
— Привет, приплыли. Мне еще 4 дня пахать, а потом неделю отсыпаться!
— Забыл, — вздохнул Ива. — Вот так всегда, только-только что-то проясняется, и раз, все насмарку.
— Да ладно, четыре дня! — я чмокнула его в щеку и побежала на остановку.
Четыре дня пролетели незаметно. И даже экзамены, а точнее, проверка навыков, прошли как-то смазанно. Я делала, что мне говорили, показывала умения и знания. Большей частью нас иллюзорно помещали в определенную ситуацию и смотрели, что и как мы будем делать. Чаще всего пугали и следили, как мы контролируем силу. Мне было как-то все равно, все мои мысли крутились около Ивы. Я то вспоминала тот злополучный день, то представляла, что бы произошло, если бы я не успела, то пыталась разобраться в своих чувствах к этому аладару, то переживала, что он там делает, и не надумал ли он на радостях в третий раз распрощаться с жизнью. Последние мысли я беспощадно прогоняла из своей головы, но всякий раз, когда встречал Иву в университете, облегченно вздыхала и заглядывала ему в глаза. Всего четыре дня, три, два, еще день продержаться. Все, домой!
— Все, я дома! К черту эту академию магии! — громко крикнула я с порога.
— Шелгэ! — непонятно откуда, словно с потолка, свалился Лехо.
— Привет прогульщикам! — я радостно обняла мальчика.
— Я не прогульщик, у нас сегодня какая-то проверка в школе, никто не учится! — запротестовал Лехо.
— А мама где?
— Илювик смотрит!
Я закинула сумку в свою комнату и зашла в гостиную.
— Здравствуйте, я, наконец, отучилась! — я уселась в кресло.
— Здравствуй, — тепло улыбнулась женщина. — Лехо, сынок, иди, погуляй.
— А м…
— Иди, иди, мне надо с Шелгэ поговорить без твоих мохнатых ушек, — Танра погладила сына по голове и подтолкнула к двери.
Когда дальше тянуть было уже некуда, Лехо все же вышел из дома, напоследок как следует хлопнув дверью. Все это время Танра не проронила ни слова. Только илювизор выключила.
— Я думаю, ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить, — наконец сказала аладарка.
— Да, об Иве.
— Да, но не совсем, скорее, о недавнем происшествии.
Я кинула.
— Вы хотите знать, как я оказалась дома в этот день и в это время?
— И это тоже.
— Накануне у меня был семинар по обострению интуиции, и после него мне стало как-то не по себе. А на следующий день я вообще себе места не находила, пока не поняла, что мне срочно надо домой. Я ушла с пар и приехала сюда, и тут, собственно, и застала Иву за этим глупым занятием.
— То есть это просто интуиция?
— Да. Меня этот Вальд саму достал, мне говорили, что он и к Иве подходил. Ну вот, обострили мне интуицию, я, наконец, и додумалась, что домой надо.
— Надо же, какое удачное совпадение. Именно в нужно время.
— Не совсем совпадение. У меня сила несколько необычная, я людей чувствую. В общем, я занималась по направлению психоделической магии.
— Ты — психоделик? — Танра аж на месте подскочила.
— Да, теперь уже дипломированный психоделик первой ступени. Вижу, вам знаком этот термин.
— Да, это новые разработки в сфере магии совместно с отделом обороны.
— Обороны?
— Да, психоделиков планируется использоваться в военных целях.
— Так мы — оружие? — у меня глаза чуть из орбит не вылезли.
— Нет, не совсем. Психоделики влияют на людей, то есть на армию союзников и противников. Деморализация и патриотизм — вот основное направление психоделической магии. Однако доподлинно известно, что это еще не все. Психоделики, начиная с 5-ой ступени, могут управлять людьми, а не только влиять на их восприятие. Это основная цель. Ну а что там дальше, даже наши маги не знают. Бытует мнение, что психоделики могут все. Но ты, наверное, это и сама знаешь.
— Знаю, но под таким углом я это не рассматривала. Значит, мы — оружие… Но как они планируют нас использовать? Мы же граждане других стран! По крайней мере, большая часть психоделиков. Или это они себе достойных врагов готовят? С кем Олеа собирает воевать?
— Я не знаю, с кем и кто собирается воевать, и собирается ли вообще. Это может быть и мирным исследованием в целях повышения обороноспособности. А с тем, что вы почти все — граждане других стран, ничего не поделаешь. Психоделиков очень-очень мало, так что приходится исследовать то, что есть.
— То есть работа с психоделикам и была основной целью нашего завоза в Олеа?
— Чисто научная — да.
— А какая еще?
— Еще есть политическая — Олеа слишком долго была в изоляции. Такая же и экономическая. Ну, и олеанцы все же тоже хотят знать окружающий мир, а не только свою страну. Наука не была первичной целью. Изначально вероятность благоприятного исхода эксперимента была крайне низкой, всего 30 %. Шелгэ, только ты, ради бога, не подумай, что мы к тебе относимся как к интересному научному феномену. Мы к тебе очень привыкли и очень тебя полюбили.
— Да я и не думала, я тоже всех вас очень люблю. Только мы от темы ушли. Что еще вы хотите знать о том дне?
— Что такое произошло, что он опять додумался до самоубийства? Ива сказал только, что история повторилась, но что, кто? Я вижу, что ему нравишься ты, но с тобой та давняя история повториться не могла.
— Не могла, но повторилась, — вздохнула я.
Танра побледнела.
— Но не по настоящему, только в голове у Ивы. Короче, пока я была занята в академии, Вальд наболтал Иве незнамо чего, а тот и поверил. Ну и результат…
— Вальд?
— Вальдерон, парень из моей группы. Я отказалась с ним встречаться, а он таким образом решил отомстить.
— Таким образом. Но откуда ему было знать?
— Думаю, он и в первый раз все это устроил.
— Он?
— Ну, думаю, он был парнем этой Каитины, с которым она поспорила.
— Ты даже с именами знаешь эту историю, — удивилась Танра.
— Да, мне Ива рассказал в тот же день.
— Рассказал? Он никому не рассказывал до того.
— Ну, я достала его вопросами, как он додумался до такой тупости.
— Да много его кто доставал, но рассказал он тебе одной, и подозреваю, что ты знаешь больше меня, Эната и Лехо.
— Не знаю. Но я лично знакома с Вальдом, Каитину мне представить не составляет труда, да и Иву я тоже видела всякого. Так что у меня просто может быть больше возможности понять.
— Да, наверное, но этот Вальд… — Танра нахмурилась.
— Не переживайте, он у меня получит свое, мне бы его только увидеть.
— Шелгэ, силой тут не поможешь. Ива действительно немного ненормальный… Он же не первый раз уже…
— Нормальный он, это Вальд — собака! К тому же, кто сказал, что я буду применять силу. Я психоделик! Вальд у меня узнает, что такое боль, безысходность, отчаянье и раскаянье, и все в одну и ту же секунду. Это был его последний фокус.
— Шелгэ, нельзя, он рехнется!
— Ни больше, ни меньше, чем свихивались те, над кем он издевался. Я знаю меру, тем более что сам Вальд на раскаянье не способен. Ему нужно помочь!
Я увидела азартный огонек в глазах Танры. Что ни говори, но мать за свое дитя любому шею отгрызет.
— Не переживайте, никто не узнает и ничего не поймет.
— А тебя за это не накажут?
— За что? Я же ничего плохого ему не сделала, никого убивать ему не внушала, себе вред причинять не внушала, грабить никого не настраивала и на прочие запрещенные закон действия не подбивала. А про все остальные чувства в законе ничего не прописано.
— Ты вроде бы не юрист, но закон ловко обошла, — одобрила Танра.
— Зато с юристом кучу времени провела! Чего только не наслушалась! Самой впору идти экстерном экзамены сдавать! — усмехнулась я.
— Ох, Шелгэ, если бы только знала, как мне давно хотелось приструнить ту сволочь, которая спорит на людей! — в сердцах призналась Танра.
— Теперь он свое получит, причем все и сразу.
Мы немного помолчали, каждая поглощенная своими мыслями.
— Шелгэ, а ты что теперь будешь делать? — неожиданно спросила Танра.
— В смысле?
— С Ивой… — женщина ненадолго замолчала. — Тебя не смущает, что он такой… что он самоубийца?
— Да нет, не особенно. Я надеюсь, что он понял, что ситуации в жизни бывают разные, и люди бывают разные, и что всех стричь подо льва нельзя. Да и в любом случае, я почувствую, если что-то изменится.
— Почувствуешь?
— Да, я чувствую людей, я и вас чувствую. Вы напрасно беспокоитесь. Мне нравится ваш сын, и я собираюсь ему доказать, что не все девушки — стервы, играющие в кошки-мышки. Не знаю, как у вас в Олеа, но у нас в Арии все честно. Нравится — будь рядом, не нравится — не будь. Никаких розыгрышей или двуличных игр. Есть дела и поинтереснее. К тому же за такие вот выходки могут и на поединок вызвать, и даже убить. Были бы мы в Арии, Вальд бы уже давно был мертв, и никого бы за это не наказали. Причем убил бы его тот же, над кем он посмел поиздеваться, и никаких самоубийств бы точно не приключилось.
— Так это у вас в Арии.
— Да, мы, арийцы, ценим жизнь, потому что постоянно рискуем ей. Есть множество способом лишиться жизни помимо добровольного ухода.
— Кто бы это Иве в голову вдолбил! — тяжело вздохнула Танра.
— Сделаем.
Танра снова замолчала, видимо, подбирая слова для нового вопроса.
— Спросите так, без приукрас, прямо. Если я смогу, я отвечу, — попросила я.
— Как тебе удалось отговорить его вешаться? Он же никого не слушает… ну, в первый раз никого не слушал, вообще достучаться было нельзя. Как ты смогла?
— Наверное, потому, что я ничего и не говорила, — потупилась я.
— Как это? — удивилась женщина. — Как тогда?
— Ну, чисто арийским способом.
— Каким?
— Ну… побила я его, короче. Он стоял, причитал, что жить он не хочет, что я во всем виновата, на стол залез и голову в петлю… Ой, не стоило мне этого говорить… — по жуткому лицу Танры и резко всколыхнувшемуся эмоциональному фону я поняла, что речь все же нужно фильтровать.