Хотелось верить ее словам. Тот шиз окончательно спятил и вскоре умер бы от болезни. К тому же он всеми силами пытался навредить Томасу и Бренде. Убить их. Томас оборонялся, хотя понимание собственной правоты не притупило чувства вины. Убить человека… с таким нелегко смириться.
— Знаю, — сказал наконец Томас. — Просто это… так жестоко. Бесчеловечно. Было бы проще застрелить его.
— Ага. Жаль, что вышло так, как вышло.
— А вдруг я буду видеть его харю во сне? Постоянно? — Он разозлился на Бренду. Пока Томас решал, так ли убийство необходимо, она заставила его пырнуть шиза.
Бренда повернулась к нему, и в лунном свете стали видны ее темные глаза и чумазое личико.
Странно: однако, глядя на Бренду, Томас захотел вернуть Терезу.
Бренда сжала его руку. Томас не сопротивлялся, но и не ответил на ее пожатие.
— Томас? — позвала девушка, заметив его отсутствующий вид.
— А?
— Ты спас не только свою шкуру. Ты и меня спас. Вряд ли я справилась бы в одиночку.
Томас кивнул. Сердце разрывалось от боли: все друзья пропали. Скорее всего мертвы. Чак точно мертв. Тереза потеряна. Сам Томас на полпути к убежищу, спит в кабине грузовика с девушкой, которая в конце концов спятит, а грузовик — посреди города, наводненного кровожадными психами.
— Ты с открытыми глазами спишь? — спросила Бренда.
Томас попробовал выдавить улыбку.
— Нет. Задумался, как все хреново.
— Не у тебя одного все хреново. И у меня хреновее некуда. Но я рада, что встретила тебя.
Такое простое и милое предложение… Томас зажмурился, и боль преобразилась в некое чувство к Бренде. Почти такое же, какое он испытывал по отношению к Чаку. Томас возненавидел людей, из-за которых Бренда здесь, в этом городе. Возненавидел болезнь, Вспышку. Захотел все исправить.
Открыв глаза, он тоже посмотрел на Бренду.
— И я рад. В одиночку было бы еще хуже.
— Они убили моего папу.
Ошарашенный внезапной сменой темы, Томас поднял голову.
— Что?
Бренда медленно кивнула.
— ПОРОК. Папа не хотел отдавать им меня. Кричал как сумасшедший, набросился на них… вроде со скалкой. — Бренда тихонько хихикнула. — Ему прострелили голову.
В бледном свете луны у нее на глазах блеснули слезы.
— Ты серьезно?
— Ага. Я все видела. Папа умер еще в падении.
— Господи… — Томас не знал, что сказать. — Мне очень… жаль. У меня самого убили лучшего друга. Он у меня на руках умер. — Помолчав, он спросил: — А твоя мама?
— Пропала и долго не появлялась. — Бренда умолкла, и Томас решил не давить. Да ему и знать-то больше ничего не хотелось.
— Я так боюсь сойти с ума, — после долгой паузы произнесла Бренда. — Уже схожу. Многое кажется странным, непонятным. Ни с того ни с сего я начинаю думать о какой-то ерунде. Воздух иногда такой… жесткий. Не знаю, к чему это, и боюсь. Вспышка забирает меня. В самый ад.
Не выдержав взгляда Бренды, Томас опустил глаза.
— Не сдавайся. Доберемся до убежища, и нас вылечат.
— Пустая надежда. Но лучше такая, чем никакой.
Она сильнее сжала руку Томаса, и на этот раз он ответил ей тем же. А потом — невероятно! — они заснули.
Глава тридцать пятая
Томас пробудился от кошмара. Снилось, будто Минхо и Ньюта зажали в угол конченые шизы. Психи с ножами. Злые психи. Пролилась кровь…
Открыв глаза, он огляделся.
Кабину по-прежнему окутывала тьма, парень едва смог разглядеть Бренду. Он даже подумал, что все еще спит.
— Кошмары мучают? — спросила вдруг девушка.
Опустившись на спинку сиденья, Томас закрыл глаза.
— Да. Никак не забуду друзей. Фигово мне от того, что мы разделились.
— Мне жаль, правда. Очень жаль. — Она поерзала в кресле. — Не беспокойся. Твои приятели глэйдеры с виду крепкие, умные. А если не так, то Хорхе поможет, он воробей стреляный. Проведет через город на раз. Не переживай зря, лучше о нас волнуйся.
— Ну спасибо, успокоила.
Бренда рассмеялась:
— Прости… Я шутила. Ты моей улыбки не видел.
Включив подсветку на часах, Томас проверил время.
— До рассвета еще несколько часов.
Помолчав немного, он снова заговорил:
— Расскажи еще о мире. Нам здорово подтерли память. Кое-что вспомнилось, но это так, обрывки. Не знаю, настоящие ли они. К тому же в них о внешнем мире почти ничего нет.
— Внешний мир, говоришь? — глубоко вздохнула Бренда. — Ну, хреново сейчас во внешнем мире. Температура начала понижаться, однако уровень морей восстановится ой как не скоро. Со времени последней вспышки утекло много воды, Томас, и людей умерло предостаточно. Просто невероятно, как мы быстро оправились и приспособились. Если бы не уродская Вспышка, цивилизация выдержала бы марафон на выживание… Эх, если бы да кабы… дальше не помню. Эту фразу любил повторять папа.
Томас едва мог сдержать любопытство.
— Что произошло? Образовались новые страны или просто объединенное правительство? Как с ним связан ПОРОК? Может, он и есть правительство?
— Прежние страны сохранились, но… границы стираются. Как только начала свирепствовать Вспышка, главы государств объединили силы, ресурсы, технологии — все ради создания ПОРОКа. Он учредил зверскую программу тестов, карантин. Распространение болезни замедлилось, но не остановилось. По-моему, единственный шанс побороть Вспышку — найти лекарство. Надеюсь, тебе не солгали и оно существует. Правда, его почему-то не дают нуждающимся.
— Ну а мы где? — спросил Томас. — Географически?
— В машине. — Томас не засмеялся, и Бренда продолжила: — Прости, не время для шуток. Судя по этикеткам на консервах, мы в Мексике. Или, точнее, на ее месте. Теперь здесь Жаровня. В основном территории между двумя тропиками — Раком и Козерогом — полностью превратились в пустыню. Центральная и Южная Америка, почти вся Африка, Ближний Восток, юг Азии. Повсюду мертвые земли, трупы… Милости прошу на Жаровню. По-моему, со стороны правительства мило ссылать сюда нас, шибздиков.
— Господи… — В голове у Томаса бушевал ураган мыслей. Откуда он знает о своей принадлежности — самой прямой — к ПОРОКу? О принадлежности к нему Групп «А» и «В», Лабиринта и всякой прочей ерундени, через которую надо пройти? Томас еще не мог составить осмысленной картины происходящего.
— Господи? — переспросила Бренда. — И все? Лучше ничего сказать не можешь?
— Слишком много вопросов. Не знаю, с какого начать.
— Знаешь что-нибудь об анальгетиках?
Томас посмотрел на девушку, жалея, что не видит ее лица.
— Кажется, Хорхе говорил о них. Что это такое?
— Сам знаешь, как устроен мир. Новые болезни — новые лекарства. Если нельзя убить саму болезнь, борются против симптомов.
— А что делает это лекарство? У тебя оно есть?
— Ха! — презрительно вскрикнула Бренда. — Как будто нам выдают его! Такую круть могут себе позволить только шишки. Они называют лекарство кайфом. Оно притупляет эмоции, процессы в мозгу, вводит в ступор. Ты словно пьяный, практически не чувствуешь ничего. Лекарство сдерживает Вспышку, потому что болезнь гнездится в голове. Пожирает мозг, губит его. Если он не работает, то и вирус слабеет.
Томас скрестил руки на груди. Он упускал нечто важное, не мог ухватить сути.
— Выходит… это не лекарство? Пусть оно и замедляет действие вируса?
— Даже близко не лекарство. Анальгетик отсрочивает неизбежное. Вспышка все равно побеждает, и ты теряешь способность размышлять здраво, рационально, перестаешь сострадать… и ты уже не человек.
Томас молчал. Сейчас он еще сильнее, чем прежде, чувствовал, как некая — очень важная — часть памяти пытается просочиться сквозь щель в стене, ограждающей его от прошлого. Вспышка. Мозг. Сумасшествие. Анальгетик, кайф. «ЭТО ПОРОК». Испытания. Речи Крысуна о том, что весь сыр-бор — из-за реакций глэйдеров на Переменные.
— Спишь? — спросила Бренда спустя несколько минут.
— Нет. Просто информации слишком много. — Рассказ Бренды вызвал смутную тревогу, однако Томас все никак не мог сложить части головоломки. — Надо все обмозговать…
— Тогда молчу. — Девушка отвернулась и положила голову на дверцу. — И ты перестань думать. Все равно пользы не будет. Лучше отдыхай.
— Ага, — промямлил Томас, расстроенный, что, получив столько намеков, не может решить загадки. Впрочем, Бренда права: ночь больше годится для отдыха. Устроившись поудобнее, Томас постарался заснуть, однако скоро забыться не вышло.
Наконец приснился сон.
Томас опять старше. Ему около четырнадцати. Они с Терезой стоят на коленках у двери, подслушивают. Через щель отчетливо доносятся голоса мужчины и женщины.
Мужчина говорит первым:
— Ты получила дополнения к списку Переменных?
— Еще вчера вечером. Мне понравилось окончание Лабиринта, предложенное Трентом. Жестоко, но необходимо. Можем получить в итоге интересную матрицу.
— Абсолютно согласен. То же думаю и о сценарии предательства. Надеюсь, его отработают.
Женщина издает звук, похожий на смех, только напряженный и безрадостный.
— Да, у меня те же мысли. То есть, Боже правый, сколько ребята смогут выдержать, пока сами не свихнутся?
— Не в том дело. Опыт рискованный. Вдруг он погибнет? Мы все согласны, что к нужному моменту он достигнет уровня первейшего Кандидата.
— Не погибнет. Мы не допустим.
— И все же… мы не Господь Бог. Всякое может случиться.
Повисает долгая пауза, затем мужчина говорит:
— Надеюсь, до крайности не дойдет. Мозгачи считают, что в итоге мы получим множество необходимых реакций.
— Ну, подобное стимулирует сильные эмоции и сложнейшие реакции, если верить Тренту. Переменные — это, по-моему, единственный способ добиться желаемого.
— Ты действительно считаешь, что Испытания оправдают себя? — спрашивает мужчина. — Логически шансы оставляют желать лучшего. Подумай, сколько всего может выйти из-под контроля.
— Ты прав, многое непредсказуемо. Но какова альтернатива? Надо попробовать, и если ничего не получится, мы окажемся в точке отсчета. Как будто и не начинали опытов.
— Может быть.
Тереза дергает Томаса за рубашку и тычет пальцем в сторону коридора. Пора уходить. Кивнув, Томас приникает к двери — вдруг да удастся услышать напоследок что-нибудь эдакое. И — есть!
— Жаль, что окончания тестов мы не застанем, — говорит женщина.
— Да. Зато потомки будут нам благодарны.
Томаса разбудил жемчужный свет утренней зари. После полуночного разговора с Брендой и даже после сна он вроде бы ни разу не пошевелился за ночь.
Кстати, сон… Самый странный за последнее время. Столько всего было сказано, и слова уже начинают ускользать из памяти — никак не ухватиться за них, не втиснуть эти отрывки в картину прошлого, которая, казалось бы, только-только начала проясняться. Томас позволил себе немного надежды, что он не так уж и сильно связан с проектированием Испытаний. И хотя сон оставался малопонятным, Томас заключил: то, что они с Терезой подслушивали под дверью за взрослыми, означало их неполную причастность к разработке тестов.
Но какова цель Создателей? И почему потомки должны быть им благодарны?
Томас протер глаза и, потянувшись, посмотрел на Бренду. Девушка спала, чуть приоткрыв рот; грудь ее мерно вздымалась и опадала. Тело словно еще больше занемело со вчерашнего дня, однако здоровый сон принес отдохновение разуму. Томас ощутил свежесть, силы. Пусть подавленный и сбитый с толку из-за непонятного сна и прочего рассказанного Брендой, Томас был готов продолжать путь.
Он еще раз потянулся и хотел от души зевнуть, как вдруг заметил на стене нечто знакомое — металлическую пластинку, прибитую прямо к кирпичной поверхности.
Выбравшись из кабины, Томас на негнущихся ногах приблизился к ней. Практически один в один как та в Лабиринте со словами: «ЭКСПЕРИМЕНТ „ТЕРРИТОРИЯ ОБРЕЧЕННЫХ“. ПРОГРАММА ОПЕРАТИВНОГО РЕАГИРОВАНИЯ. ОБЩЕМИРОВАЯ КАТАСТРОФА».
Та же тусклая поверхность, тот же шрифт. Только слова иные; Томас пялился на них минут пять, пока наконец не сообразил, о чем они сообщают:
«ТОМАС, ИСТИННЫЙ ЛИДЕР — ТЫ».
Глава тридцать шестая
Если бы не Бренда, Томас так и проторчал бы перед табличкой остаток дня.
— Я все ждала подходящего момента, чтобы рассказать о ней, — заговорила девушка, окончательно выдергивая Томаса из задумчивости.
Вздрогнув, он повернулся к ней.
— Что? Ты о чем?
Бренда смотрела на табличку, не на Томаса.
— Как только узнала твое имя… Хорхе тоже. Услышав, как тебя зовут, он, наверное, сразу решил испытать удачу и проводить тебя через город до этого твоего убежища.
— Бренда, о чем ты?
Наконец она оторвалась от созерцания таблички и посмотрела Томасу в глаза.
— Такие знаки — по всему городу, и надпись на них одна и та же.
Колени у Томаса подогнулись, и он, опустившись на землю, привалился спиной к стене.
— Как… как такое вообще возможно? Табличка-то уже давно висит…
Он не знал, что еще сказать.
— Без понятия, — ответила Бренда, присаживаясь рядом. — Нам эти знаки ни о чем не говорили. Зато когда прибыла твоя компания и ты назвался… В общем, мы сразу поняли: совпадения быть не может.
Томас одарил ее тяжелым взглядом, чувствуя, как внутри закипает гнев.
— Почему сразу не сказала? Хватаешь меня за руки, рассказываешь, как убили твоего отца, а про это — молчок?!
— Я боялась твоей реакции. Думала, сорвешься и побежишь искать эти таблички по всему городу. И меня позабудешь.
Томас вздохнул. Как же ему это все надоело… Он с силой выдохнул, отпуская гнев.
— Еще одна часть бессмысленного кошмара.
Выгнув шею, Бренда посмотрела на табличку.
— Как ты мог не знать, о чем здесь говорится? Проще ведь не бывает. Быть тебе лидером, захватить власть. Я помогу и заслужу свое место. Место в убежище.
Томас рассмеялся:
— Я посреди города, заполненного шизами, у которых мозги давно прогнили. Меня хочет убить команда девчонок, и мне, значит, стоит беспокоиться о том, кто настоящий лидер моей группы? Бред.
Бренда поморщилась.
— Девчонки хотят убить тебя? О чем ты?
Томас не ответил. Стоит ли рассказывать всю историю от начала и до конца? Стоит ли вообще рассказывать что-либо Бренде?
— Ну? — надавила девушка.
Наконец решив, что неплохо бы излить душу и что Бренда заслужила доверие, Томас сдался и начал рассказ. Если до того он кормил Бренду намеками и недомолвками, то теперь со смаком излагал детали. О Лабиринте, о спасении, о том, как глэйдеры проснулись и поняли: никто их не спас. Об Эрисе и Группе «В». Про Терезу Томас особенно не распространялся, однако Бренда явно о чем-то догадалась. Наверное, поняла по глазам.
— У вас с этой Терезой что-то есть? — спросила Бренда, когда Томас закончил.
Он не знал, как ответить. Есть ли у них с Терезой «что-то»? Они близки, они друзья… и всё? Томас еще не вспомнил прошлого и потому не мог судить, насколько близки они были с Терезой до Лабиринта, когда помогали создавать эту чудовищную махину.
А совсем недавно они целовались…
— Том? — позвала Бренда.
Томас резко обернулся к ней.
— Не называй меня так.
— Гм? — удивилась (и, похоже, обиделась) Бренда. — Почему?
— Просто… не называй, и все. — Как ни погано чувствовал себя Томас, сказанного вернуть он не мог. Томом звала его Тереза.
— Ясно. И как мне тебя звать? «Мистер Томас»? Или «царь Томас»? Или еще проще, «ваше величество»?
— Прости, — вздохнул он. — Называй как хочешь.
Бренда издала саркастичный смешок, и оба погрузились в молчание.
Несколько минут они просидели в мирной тишине, которую вдруг прервали приглушенные удары. Томас насторожился.
— Слышишь? — спросил он, обратив все внимание на странный звук.
Чуть склонив голову набок, Бренда застыла, прислушалась.