Рэйдж запустил руку в свои волосы, зацепив одну прядь и желая с силой вырвать ее.
— Так, значит, хочешь пропустить ужин и ехать домой? — доброжелательно спросил он. — Я не против. Будем считать это вечерней прогулкой.
— Да, хорошо… Но у меня такое ощущение, что нам надо сделать что-то еще.
Она осмотрела себя и сбросила несколько травинок.
— Учитывая то, что я сотворила со своей юбкой по выходе из дома, нам лучше не появляться на людях. Но, знаешь, мне кажется, что раньше уже все с себя стряхнула… Погоди, а где моя сумочка?
— Может быть, в машине?
— Нет, я… Господи! — Она затряслась, дыхание участилось. В глазах застыл ужас.
— Гал, прости меня… мне… мне нужно… Вот черт!
Это по венам понесся адреналин. В мыслях — спокойствие, а тело все еще содрогается от пережитого кошмара.
— Иди сюда. — Он привлек ее к себе. — Позволь обнять тебя, пока все не пройдет.
Он нежно разговаривал с ней, но прижал к себе так, чтобы ее руки оказались на его груди и она не смогла бы нащупать оставшийся в «рабочем положении» кинжал или девятимиллиметровую «беретту» в заднем кармане. Глазами он сканировал местность: справа — тени в парке, слева — ресторан. Он жаждал как можно скорее усадить ее в машину.
— Мне так стыдно, — сказала она, уткнувшись в его грудь. — Давно уже я так не нервничала.
— Не беспокойся об этом.
Когда она перестала дрожать, он отстранился.
— Пойдем.
Он торопливо повел девушку к «понтиаку» и сам почувствовал себя спокойнее лишь тогда, когда завел машину и выехал с территории ресторана.
Мэри обыскала весь салон.
— Черт! Сумочки нигде нет. Наверное, забыла дома. Сегодня я такая рассеянная.
Она откинулась на сиденье и порылась в карманах.
— Ага! Хоть ключи на месте.
Доехали они быстро и без приключений. Когда он остановил машину возле ее дома, Мэри зевнула, прикрыв рот рукой, и потянулась к дверце. Рэйдж положил ладонь поверх ее кисти.
— Позволь мне поухаживать за тобой. Я открою.
Она улыбнулась и прикрыла глаза, словно совсем не привыкла к такому обхождению.
Рэйдж выбрался наружу. Вобрал носом воздух, зрением и слухом пытаясь прощупать темноту. Ничего. Совсем ничего.
Обойдя машину, он задержался у багажника, открыл его, достал большую сумку и снова замер. Кругом тишина, и его инстинкты тоже притихли. Настороже.
Он открыл для Мэри дверь, девушка нахмурилась, увидев его ношу.
Рэйдж покачал головой.
— Не подумай, что я собираюсь к тебе с ночевкой. Просто заметил, что замок багажника сломан, — не хотелось бы оставлять здесь свои вещи.
Черт! Он ненавидел себя за вранье. В желудке все просто переворачивалось.
Мэри пожала плечами и пошла к входной двери.
— Наверное, у тебя там что-то важное.
Ага, там достаточно взрывчатки, чтобы сровнять с землей десятиэтажное офисное здание. Но этого может оказаться недостаточно, чтобы защитить ее.
Она явно испытывала некоторую неловкость, открывая дверь и заходя внутрь. Он позволил ей пройти по всем комнатам, зажигая на ходу свет, расслабляясь немного, но не отставая от нее ни на шаг. Окинул взглядом все двери и окна. Заперты. Так что по крайней мере на первом этаже безопасно.
— Есть хочешь? — спросила она.
— Нет, не особо.
— Я тоже не голодна.
— А что наверху?
— Э… моя спальня.
— Покажешь?
Ему необходимо было обследовать второй этаж.
— Может, попозже? В смысле: тебе обязательно там побывать? Э… черт!
Она остановилась и посмотрела на него, скрестив руки на груди.
— Давай начистоту. В этот дом никогда не заходил мужчина. И я не такая уж аккуратная хозяйка.
Он бросил сумку на пол. Несмотря на напряженность и готовность к атаке, он все равно постоянно думал о Мэри. Например, то, что ни один мужчина не вторгался в ее личное пространство, согрело ему душу, заставив его сердце запеть от счастья.
— Мне кажется, ты неплохо справляешься, — пробормотал он, проводя большим пальцем по ее щеке, думая о том, что бы он сделал с нею в той спальне.
Вдруг все его тело опять затрещало, странный внутренний огонь снова прошелся по позвоночнику. Он заставил себя опустить руку.
— Мне нужно сделать один звонок. Ты не против, если я уединюсь на втором этаже?
— Конечно нет. Я… я подожду здесь.
— Я быстро.
Он торопливо поднялся в ее спальню, достал из кармана мобильник. На корпусе обнаружил трещину — возможно, кто-то из лессеров задел. Но эта штуковина все еще работала. На автоответчике Рэта Рэйдж оставил сообщение, молясь о том, чтобы тот ему как можно скорее перезвонил.
Быстро обследовав второй этаж, он спустился вниз. Мэри лежала на диване, поджав ноги.
— Ну, что посмотрим? — спросил он, проверяя двери и окна на предмет присутствия бледнолицых.
— Почему ты оглядываешься здесь так, будто мы в темном переулке?
— Прости. Старая привычка.
— Ты, должно быть, служил в каком-то чертовски серьезном подразделении.
— Так что будем смотреть?
Он подошел к полке, на которой в ряд выстроились диски.
— Выбор за тобой. А я пока переоденусь… — Она слегка покраснела. — Во что-нибудь поудобнее. И не испачканное травой.
Чтобы убедиться в ее безопасности, он поджидал у подножия лестницы, пока она ходила по спальне. А когда начала спускаться на первый этаж, метнулся обратно к полкам.
Одного взгляда на ее подборку фильмов оказалось достаточно, чтобы понять — он крупно влип. Много иностранных названий, несколько серьезных американских. Кое-что из классики — к примеру, «Незабываемый роман» и «Каса… — черт бы ее побрал! — …бланка».
Ни одного фильма Сэма Райми или Роджера Кормана. Она что, не слышала о сериях «Зловещих мертвецов»? Минутку. Надежда все-таки есть. Он выдвинул диск.
«Nosferatu, Eine Symphonie des Grauens». Классический немецкий фильм про вампиров от 1922 года.
— Нашел что-нибудь интересное? — спросила она.
— Ага. — Он посмотрел на нее через плечо.
О… черт! Похоже, она оделась для любви. Пижамные фланелевые штанишки с изображением звезд и луны. Обтягивающая белая маечка. Мягкие замшевые мокасины.
Она оттягивала вниз края майки, пытаясь сделать ее длиннее.
— Думала надеть джинсы, но я устала, а так я обычно… так я ложусь в постель. Ничего особенного.
— Ты мне нравишься в этом, — произнес он тихим голосом. — Выглядишь так по-домашнему…
К черту! Выглядела она просто аппетитно.
Когда начался фильм, Рэйдж взял свою сумку, пододвинул к дивану и сел с противоположной от Мэри стороны. Он потянулся, делая вид, что его тело не так уж напряжено. На самом деле оно напоминало сейчас тетиву. Он ждал, что в любой момент могут нагрянуть лессеры, молился, чтобы позвонил Рэт, и одновременно жаждал покрыть поцелуями бедра Мэри, поднимаясь все выше… Он представлял собой оголенный провод, только живой и дышащий.
— Если хочешь, можешь положить ноги на журнальный столик, — произнесла она.
— Мне и так хорошо.
Он дотянулся до лампы по левую сторону и выключил ее, надеясь, что Мэри заснет. Тогда он, по крайней мере, сможет обойти дом и проверить двор, не беспокоя ее.
— Прости, но я засыпаю, — произнесла она пятнадцать минут спустя.
Он взглянул на нее. Волосы рассыпались по плечам, она словно закуталась в них. Кожа слегка мерцала, вторя миганию телевизора. Веки сонливо прикрыты.
«Наверное, так она выглядит по утрам, когда только что проснулась», — подумал он.
— Отдыхай, Мэри. Я немного задержусь у тебя, хорошо?
Она натянула на себя одеяло бежевого цвета.
— Да, конечно. Гал…
— Подожди. Не могла бы ты называть меня… моим другим именем?
— Хорошо. Каким?
— Рэйдж.
— Рэйдж? — нахмурилась она.
— Да.
— Ладно. Это прозвище?
Он закрыл глаза.
— Да.
— Что ж, Рэйдж… Спасибо тебе за вечер. И за твое долготерпение.
Он еле слышно выругался, думая, что ей следовало бы не благодарить его, а влепить пощечину. Он подверг ее жизнь опасности. Теперь она — лакомый кусочек для лессеров. И не догадывается, что он хотел проделать с ее телом, иначе бы заперлась в ванной.
— Все, Рэйдж, в порядке, я поняла, — пробормотала она.
— Ты о чем?
— Ты хочешь, чтобы мы остались друзьями.
Друзьями?
Она натянуто засмеялась.
— В смысле, я не хочу, чтобы ты думал, что я посчитала тот поцелуй за нечто иное. Я знаю, это совсем не то… ну да ты сам знаешь. В общем, не переживай, если я тогда что-то неправильно поняла.
— Почему, по-твоему, я должен так думать?
— Ты сидишь на другом конце дивана, неподвижный, как дерево. Словно боишься, что я на тебя наброшусь.
Он услышал шум на улице и пристально посмотрел в окно по правую сторону. Но это оказался всего лишь лист, принесенный ветром.
— Я не собиралась тебя смущать, — выпалила она. — Просто хотела… ну… успокоить тебя на этот счет.
— Мэри! Не знаю даже, что и сказать.
Правда ее ужаснет. А наврал он ей и так уже слишком много.
— Ничего и не говори. Мне, наверное, не стоило затрагивать эту тему. Я всего лишь хотела сказать, что рада видеть тебя здесь. В качестве друга. Мне очень понравилось, как мы покатались на машине. И я наслаждаюсь общением с тобой. Большего мне не надо, честно. Ты замечательный друг.
Рэйдж затаил дыхание. За всю его сознательную жизнь ни одна женщина не назвала его другом. Его общества искали только для секса.
На древнем языке он прошептал:
«Я лишился всех слов, моя прекрасная дама. Ни один звук из моих уст не достоин коснуться твоего слуха».
— Что это за язык?
— Мой родной.
Она повернула голову, как бы оценивая его.
— Похож на французский, но не совсем. Есть в нем славянское звучание. Венгерский или что-нибудь в этом роде?
— Почти, — кивнул он.
— И что ты сказал?
— Что я тоже рад находиться с тобою здесь.
Она улыбнулась и опустила голову.
Когда Мэри заснула, Рэйдж расстегнул молнию на сумке и проверил, заряжены ли ружья. Затем обошел вокруг дома, выключая фонари. Стало совсем темно, его глаза быстро приспособились к отсутствию света. Все остальные чувства еще больше обострились.
Он окинул взглядом лес позади дома. Луг по правую сторону. Большой фермерский дом вдалеке. И дорожку перед входом.
Он прислушался, улавливая звуки звериной поступи по траве и шелест ветра по деревянной отделке амбара. Когда температура упала, Рэйдж обследовал каждый уголок в доме, пытаясь определить слабые места. Крадучись, обошел все, переходя из комнаты в комнату, пока не почувствовал, что вот-вот взорвется от напряжения.
Проверил мобильник. Звук включен. Сеть тоже ловит.
Рэйдж выругался. Еще раз все обошел.
Фильм уже закончился. Рэйдж включил его по новой — на случай, если Мэри проснется и захочет узнать, что он все еще здесь делает. Затем вновь прошелся по первому этажу.
Вернувшись в гостиную, он потер лоб и обнаружил, что вспотел. Температура в ее доме была выше той температуры, к которой Рэйдж привык. Или, может быть, он просто на взводе. Во всяком случае, ему стало жарковато. Он снял с себя плащ и убрал в сумку оружие и мобильник.
Закатав рукава, Рэйдж склонился над Мэри и стал следить за ее мерным дыханием. Она выглядела такой беззащитной на этом диване, несмотря на ее воинственные глаза, спрятанные сейчас под веками и ресницами. Он сел рядом и нежно переместил ее в свои объятия.
В его огромных ручищах Мэри казалась уж совсем крохотной.
Она встрепенулась, подняла голову.
— Рэйдж?
— Спи, — прошептал он, прижимая ее к своей груди. — Просто позволь мне тебя обнять. Это все, что я хочу сделать.
Он почувствовал на своей коже ее легкий вздох и закрыл глаза, когда она обхватила его одной рукой за талию, а другую уперла ему в бок.
Тихо.
Все так тихо. Тихо в доме. Тихо снаружи.
Ему вдруг отчаянно захотелось разбудить Мэри и переложить так, чтобы вновь ощутить, как ее тело расслабляется рядом с ним.
Вместо этого он сосредоточился на ее дыхании, пытаясь попасть в ритм.
Так-то вот… мирно-мирно.
И тихо.
Глава 20
Джон Мэтью вышел из забегаловки «У Мо», где работал помощником официанта, обеспокоенно думая о Мэри. Она пропустила смену на телефоне доверия в четверг, что очень необычно, — он-то надеялся увидеться с нею сегодня ночью. На часах — двенадцать тридцать, у Мэри еще полчаса до конца смены, так что, скорее всего, Джон ее застанет. Если, конечно, она появится.
Идя быстрым шагом, он миновал шесть обшарпанных многоэтажек и за десять минут дошел до своего жилища. По дороге ничего особого не случилось, зато дома без веселья не обойтись. Подходя к входной двери, он услышал мужскую брань, бессвязную, грубую, нечленораздельную, какая бывает у пьяных. Перекрывая громкую музыку, что-то кричала женщина. Мужчина грубо ответил ей.
Джон быстро миновал коридор, поднялся по обшарканным ступенькам и торопливо закрыл за собой дверь студии на замок.
Его маленькая квартирка примерно через пять лет станет совсем непригодной для жилья. Полы наполовину застелены линолеумом, наполовину ковром; оба покрытия словно поменялись своими отличительными чертами: линолеум истерся так, что стал мохнатым, а ковер — жестким, как дерево.
Заляпанные жиром окна можно было считать полупрозрачными, что не так уж плохо: не нужны жалюзи. Душ работал исправно, то же и с умывальником. Но вот кухонная раковина давно уже забилась, еще до того, как Джон сюда въехал. Он пробовал пробить ее каким-нибудь средством, но эти попытки закончились неудачей, в трубу же он решил не соваться. Ему совсем не хотелось знать, что смывалось до него по этому стоку.
Как всякую пятницу после возвращения домой, он открыл окно и посмотрел на противоположную сторону улицы. В офисе телефона доверия горел свет, но Мэри за ее обычным столом не было.
Джон нахмурился. Может быть, она плохо себя чувствует? В тот день, когда он был у нее, она выглядела неважно.
Джон решил, что завтра же заедет к ней на велике и проверит, все ли в порядке.
Господи, здорово, что он все же набрался храбрости и подошел к ней. Просто здорово! Она оказалась очень милой, даже лучше, чем по телефону. А то, что она тоже знает амслен? Совпадение?
Закрыв окно, он подошел к холодильнику и снял резинку, придерживавшую дверцу. Внутри стояли четыре упаковки питательной смеси «Ешиге» с ванильным вкусом, в каждой по шесть штук. Он достал две жестяные баночки и вернул резинку на место. Его квартира, наверное, единственная в доме, где нет тараканов — результат отсутствия нормальной еды. Его желудок ее не принимал.
Сев на матрас, он оперся спиной о стену. В ресторане сегодня было полно народу, и плечи к вечеру ужасно ныли.
С осторожностью отпив из первой банки и надеясь, что его желудок даст ему сегодня передохнуть, Джон взял в руки новый выпуск журнала «Мускулы и фитнес», прочитанный уже дважды.
Он уставился на обложку. Парень на переднем плане представлял собой загорелую груду мускулов — накачанные бицепсы, трицепсы, грудь и живот. Усиливая этот образ мачо, рядом стояла красотка в ярко-желтом бикини, обвивая парня, как ленточка.
Джон уже не первый год читал о силовых нагрузках и несколько месяцев откладывал деньги, чтобы купить небольшой набор гантелей. Теперь он тренировался с ними по шесть дней в неделю. Результата никакого. С каким бы усердием он ни качался, как бы отчаянно ни хотел нарастить мускулатуру — никакого, и все.
Отчасти, конечно, из-за питания. Его не тошнило только от питательной смеси, а много ли в ней калорий? Но беда не только в еде. У него явно не лучшая наследственность. В двадцать три года он был ростом метр шестьдесят пять, весил 47 килограммов. Ему не приходилось бриться. На теле — ни волоска. И никакой эрекции.
Не мужчина. Слабак. Хуже того: ничто ведь и не менялось. В свои двадцать три он пребывал в том же состоянии и при том росте, что и в тринадцать.
Однообразие изводило его, выматывало, утомляло. Джон потерял всякую надежду, что когда-нибудь станет нормальным мужчиной, но навык приятия действительности такой, какова она есть, делал его взрослее. Он чувствовал себя древним стариком в теле мальчика. Как если бы его разуму предназначалась другая оболочка.