- Почему ты не догоняешь?!
Из дверей чуть в стороне вышел Кродор, настолько мрачный, что даже его сын испуганно притих и попытался спрятаться в складках платья. Но Шантия выставила мальчика перед собой, прикрывшись им, как щитом, и торопливо проговорила:
- Я волновалась, что он упадёт. Вы сами знаете, господин, какой он быстрый.
Людской вождь рассеянно кивнул. Конечно, ему сейчас не до детей. Перережь она мальчику горло на глазах отца – и тот бы даже не заметил в думах о судьбе своего королевства.
Не время мстить. Пока – не время.
========== Путь гнева. Глава IV ==========
Сны приносили Шантии куда большее облегчение, чем любое событие, происходившие наяву. Потому что там, в её снах, всё, чего она касалась, обращалось огнём и пеплом. Нет, то не было разрушение, которого многие так страшатся: ведь на самом деле пламя скрывается в каждом человеке или предмете, и довольно прикосновения, чтобы выпустить яркие искры наружу.
Наяву приходилось улыбаться, скрывая пляшущие языки пламени под кроткой улыбкой, под этой хрупкой, отвратительной оболочкой. Клетка, клетка куда хуже, чем стены драконьего замка.
Конечно, Шантия улыбалась и кивала на всякое, что говорила Фьора.
Потому что нужно быть рядом, чтобы ударить больнее.
- Снова холода! Кажется, в этих краях и лета толком нет. Будь добра, подай мне платок.
Шантия, до того стоявшая неподвижно, мигом взяла в руки тонкую шерстяную ткань, укутала ей плечи супруги лорда, хотя более всего ей хотелось прикинуться глухой. Пресловутый платок покоился до того на расстоянии вытянутой руки, но ведь это так сложно – сделать что-то самой! Эта взрослая женщина вела себя даже не как дитя – как глупая, самоуверенная кукла.
- Спасибо тебе! – Фьора блаженно улыбнулась и прикрыла глаза, вслушиваясь в потрескивание дров в камине. – И ни к чему мне вовсе толпа служанок. Я сама со всем справлюсь, особенно если рядом будет такая подруга, как ты!
А воспитатели и учителя присмотрят за сыном, няньки – за дочерью. Вторая принцесса Витира свято верила, что так и выглядит дружба: дама высшего людского сорта, которой должны дорожить сильнее, чем в голодный год – откормленной свиньёй, милостиво позволяет выслушивать всякую пришедшую на ум глупость девице-иноземке, чуть повыше служанки. Неудивительно, что полям сражений она предпочла мир и покой далёкого от границ замка.
Жалкое зрелище.
- Я слышала, где-то неподалёку есть место, где реки не замерзают даже в самые суровые зимы. Вот бы там побывать! А лучше – построить замок и перебираться туда в холода. К чему жить там, где, того и гляди, замёрзнешь в собственном доме! – собеседница всплеснула руками, и Шантия чудом успела подхватить едва не соскользнувший прямо в камин платок. – У меня на родине, конечно, тоже случаются морозы, но не весь же год!
Очевидно, четыре месяца тепла показались привыкшей к засушливым степям принцессе недостаточно долгими. Естественно, позабыла она и о том, как в особо жаркие дни пряталась в тени, прося то подать ей воды, то подрядить двух-трёх стражников с опахалами. Всякий раз Шантия как бы невзначай попадалась на глаза Кродору и спрашивала у него позволения.
И всякий раз он позволял вздорной жёнушке всё, твердя, как заклинание: «Она – мать моих детей».
Между ними, знала Шантия, не было любви; так почему же любая прихоть Фьоры мигом исполнялась? «Мать»? Это даже не смешно. В те недолгие дни, когда ей довелось носить под сердцем дитя людского вождя, он не спешил одаривать наложницу своей милостью. Скорее, всё дело просто в том, что так нужно. Потому что она законная жена. А наложницы – так, девки для постели. Злоба рвалась наружу, но Шантия позволила себе лишь заметить:
- Строительство замка – дело долгое. Даже если наш господин решится на подобное, сомневаюсь, что вы успеете насладиться теплом.
- Если подумать, замок и не нужен. Достаточно всего лишь небольшого дома, где можно было бы есть и спать. В конце концов, его можно обнести стеной, чтобы оградиться от диких зверей; тогда можно будет хотя бы изредка отправляться туда, в самые морозы. Что скажешь?
Что сказать? Даже фантазии Альбранда о том, как однажды он поплывёт далеко за море, левой рукой расшвыривая морских змей, духов и богов, а правой – принимая дары от диких жителей открытых им земель, казались менее дикими. Конечно, у короля не найдётся других дел, кроме как обретаться в глуши, и всё лишь затем, чтобы мать его детей могла наслаждаться жизнью. Интересно, как он будет её отговаривать? Сытая жизнь без труда и забот уже давно превратила слабейшую из воительниц Витира в ленивую камбалу, не способную даже ненадолго оторваться от привычной жизни.
Нет. Разлад Кродора с супругой ей не на руку. Смерть той, кого любишь, пережить тяжелее.
- Вы ведь даже не знаете, каковы те места. Может, там негде приткнуться и самому крохотному домишке? Или там водятся дикие звери, которые могут неожиданно напасть…
- Ты права, как всегда, права! – Фьора хлопнула в ладоши. – Для начала неплохо бы просто осмотреться. Отправлюсь завтра же! Нет, сегодня!
С каждым годом, с каждым месяцем Шантия всё яснее понимала, отчего Альбранд так уверен, что весь мир склонится перед ним по первому же взмаху деревянного клинка.
- Подумайте о детях, госпожа. Они не вынесут столь тяжёлого пути.
Кажется, мелькнула в глазах королевской супруги доля понимания, но ненадолго; почти сразу она отмахнулась от разумных речей, точно от зудящего комара:
- Когда я едва умела ходить, меня посадили на коня и пустили его галопом, хотя я и могла расшибиться; в десять я могла подбить стрелой брошенное яблоко и переходила горные перевалы наравне со взрослыми, даже не думая плакать от усталости. Мернис и впрямь слишком мала, но за ней могут приглядеть; Альбранд поедет со мной. Ему нужно вырасти воином, достойным своих родителей, а не изнеженным цветком.
Всем этим словам Шантия давно перестала верить: слишком, слишком походили они на сказку о морском царе. Пока он был молод, он завоевал себе трон морского царства и заставил склониться всех духов; но, разжирев и утратив былое чутьё, царь продолжал считать себя величайшим среди величайших, и, приняв вызов на поединок от слабого малька, он пал в бою.
Фьора считает себя великой. Фьора считает себя бессмертной.
Неожиданная мысль промелькнула молнией, врезалась в душу глубже ножа. Шантия вдохнула глубже – только бы голос не дрожал! – и медленно проговорила:
- Пожалуй, это и впрямь достойное испытание. Как бы я хотела поехать вместе с вами!
- В самом деле? – собеседница рассмеялась привычным заливистым смехом. – Думаю, это можно будет устроить! В конце концов, ты сможешь приглядеть за Альбрандом, если у меня появятся другие заботы.
В другое время Шантия с ехидной усмешкой напомнила бы, как некогда супруга дракона утверждала, будто не собирается использовать бывшую наложницу в качестве няньки. Но сейчас она молчала, чувствуя, как внутри что-то натягивается и дрожит от нетерпения.
- Думаю, мне стоит передать господину, что вы желаете его видеть.
Но прежде, чем отправиться к Кродору, она поспешила во двор, не заботясь о тёплых одеждах. Там, запрокинув голову в небо, она быстро прошептала почти забытую молитву к Незрячей, но сбилась на середине, услышав под ногами треск. Случайно она наступила на лужицу, покрывшуюся свежей ледяной коркой, и теперь под ногой змеились трещины.
Шантия Аль-Харрен знала, что отправится к людскому вождю – и, если тот не согласится исполнить очередную прихоть супруги, будет умолять его на коленях, как будет молить и о том, чтобы в путешествие отправился вместе с ними Альбранд.
Время пришло.
========== Путь гнева. Глава V ==========
Терпи, терпи, ещё рано, твердила себе Шантия, покуда подскакивающая на каждом ухабе карета везла их к далёким горячим рекам.
Терпи, повторяла она, когда мороз забирался под кожу, но приходилось, чтобы не вызвать подозрений, отдавать Фьоре тёплый дорожный плащ: то и дело супруга правителя норовила показать себя достойной матерью и снимала свои одежды, чтобы укутать мёрзнущего сына.
Терпи. Нельзя, чтобы кто-то заметил неприязнь, чтобы хоть на мгновение заподозрил дурное.
- Так я и думала, что всё это сказки! – разминая ноги, Фьора несколько раз прошлась туда-сюда подле кареты. – Ненамного-то тут и теплее, разве что слегка.
Интересно, чего ожидала вторая принцесса Витира – что её привезут в страну вечного лета?.. Наяву горячие реки застыли в высоких каменистых берегах, обрамлённых почерневшими, будто закопчёнными деревьями. Но чем дальше от берега, тем чаще встречался снег, иней, тонкий лёд, трескающийся от одного прикосновения, и тем менее ощущался поднимающийся над водой горячий пар.
- Разобьём лагерь немного ниже по течению, - Кродор потянул носом чуть потеплевший воздух, - Там вырублена часть леса и берег не такой крутой.
Фьора поёжилась, накинула капюшон и недовольно смахнула с заплетённых в косу волос снежинку:
- Как скажешь, только, прошу тебя, поближе к воде! Тут всё-таки довольно прохладно.
Даже интересно, что бы она сказала, если бы только сейчас узнала, что подле горячих рек нет никакого жилья, и жить им придётся в обтянутых шкурами шатрах? Шантия готова была поклясться: забылись бы королеве и горные перевалы, перейдённые в десять лет, и прочие подвиги детства и юности.
Стражники, сопровождавшие королевскую чету, пришли в движение: кто-то из них, бредя следом за лордом, уже собирал у берега хворост для костра. Подражая им, пытался собирать и Альбранд, но очень быстро бросил ветки под ноги и помчался к нависшим над рекой облакам пара, свесился над водой, пытаясь дотянуться и поболтать в ней пальцем.
- Осторожнее, ты же упадёшь! – воскликнула Фьора и бросилась оттаскивать сопротивляющегося сына. Шантия, погружённая в раздумья, наблюдала за тем, как она, потянув излишне сильно, вместе с мальчиком упала на спину, но вместо ругани почти сразу принялась хохотать. Всё же она любит своих детей, пусть и весьма своеобразной любовью.
Раньше, до прибытия, потерянная дочь островов думала – хорошо бы завести Фьору в лес и там убить, зарезать, а после сказать, что королеву разорвали дикие звери. Но сейчас родилась другая мысль, куда более выполнимая: раны от клинка тяжело выдать за следы зубов, да и супруга Кродора не станет спокойно ждать погибели, и её крики смогут услышать в лагере…
- Не желаете ли прогуляться, госпожа? – Шантии стоило больших усилий, чтобы голос не дрогнул, чтобы не зашевелилась где-то внутри давно спящая совесть. Пресловутая совесть то и дело выскакивала из-за угла в самый неожиданный момент, твердила – да, Фьора глупа и безалаберна, да, порой неуместно жизнерадостна и хвастлива, но разве из-за этого она достойна смерти? А ребёнок, который, быть может, не осознаёт пока, что такое настоящая жестокость?..
Нет, они умрут не поэтому, отвечала совести Шантия. Они умрут потому, что дороги чудовищу.
Фьора оглянулась, оценила полосу вырубки, где явственно не ожидалось в ближайшие часы ни костра, ни укрытия, и величаво кивнула:
- Пожалуй, стоит осмотреться! Только не будем заходить далеко. Альбранд, ты пойдёшь с нами. Конечно, дорога может быть опасной, но ты – будущий воин, и должен быть готов к любой беде.
Опасной, о да. Гораздо более опасной, чем вы думаете.
Не подозревающая о мыслях «подруги» королева медленно вышагивала вдоль реки, приподнимая подол платья, чтобы не перепачкаться в липкой кашице из грязи и снега. Опускались с небес сверкающие белоснежные хлопья, но лишь затем, чтобы, достигнув земли, перемешаться с чернотой. Совсем рядом бушевали белые от пены воды.
Даже если там неглубоко, течение собьёт с ног и взрослого – что уж говорить о ребёнке?
- Альбранд, - стараясь придать голосу как можно большую жёсткость, проговорила Шантия, - даже не думай подходить к обрыву! Ты понял?..
Вместо ответа сын лорда ожидаемо скорчил рожу, показал язык – и кинулся к нависшему над клубящейся водой крутому берегу.
- А вот и не поймаешь, не поймаешь! – омерзительное, испорченное дитя, порочное от рождения. Тем легче смотреть, как в очередном прыжке подвернулась у паршивца нога, и он с визгом обрушился вниз, в бурлящую воду. Интересно, насколько она горяча? Может, он сварится там живьём? А что, визжит он не хуже поросёнка; по крайней мере, у лорда будет славный ужин.
Ненадолго Фьора замерла, стремительно бледнея. А затем кинулась к берегу, издав истошный крик.
- Нам нужна помощь… Надо его вытащить! – но сама королева не спешила кидаться в воду, чтобы спасти своё дитя. Сейчас главное – не сфальшивить. Главное, чтобы она поверила в испуг своей «подруги»:
- Там такое течение… меня просто сшибёт! А вы, вы ведь сильная… Я подам вам руку, помогу выбраться… - сдерживая рвущийся смех, Шантия закрыла лицо руками: теперь эти звуки сойдут за рыдания. Фьора посмотрела на спутницу безумными глазами – и прыгнула вслед за мальчиком в реку.
Обоих скрыли клокочущие воды. Но из облаков пара ещё слышались крики и мольбы о помощи.
Рано. Слишком рано.
- Где вы?! Я вас не вижу! – разумеется, придётся придвинуться ближе к берегу, протянуть руку в пустоту: конечно, им не выбраться, но если сейчас кто-то вдруг издалека поспешит на помощь, они запомнят, что бывшая наложница пыталась помочь.
Плеск воды и голоса смолкли, задавленные рёвом бушующего потока.
Кажется, дело сделано.
Именно в те мгновения, когда Шантия уже готова была облегчённо выдохнуть, чтобы после, выдавив из себя слёзы, громко причитать и звать на помощь, чуть в стороне послышался судорожный кашель.
С трудом она перевела взгляд на источник звука – и увидела Фьору, на спине которой, уцепившись за мать руками и ногами, трясся мокрый насквозь Альбранд. Они выбрались. И мать, и сын. Шантия торопливо склонила голову, чтобы не показать им ту досаду, что отразилась на лице.
- Такое сильное течение… Надо вернуться в лагерь.
- Конечно, конечно, госпожа! Я так рада, что вы не пострадали! – стряхнув с себя оцепенение, Шантия стянула плащ и принялась укутывать дрожащего мальчика. Её руки тряслись; как могло показаться со стороны – от пережитого ужаса, на деле же – от гнева. Когда теперь ещё представится шанс избавиться разом и от жены лорда, и от его сына? На её руку натолкнулась ладонь Фьоры: та, мало что соображая, пыталась закутать ребёнка в собственный плащ, будто не замечая стекающих с него потоков воды. Её трясло; губы посинели.
- Вам холодно, госпожа? – всеми силами пряча улыбку, спросила Шантия. Та помотала головой, обхватывая себя подёргивающимися руками.
Возможно, ещё не всё потеряно.
========== Путь гнева. Глава VI ==========
- Я хочу к маме! – Альбранд, раскрасневшийся от воплей, попытался одновременно лягнуть и укусить удерживающую его няньку. – Пустите меня к маме! Вот как прикажу – вас всех казнят!
Нянька, совсем молодая темноволосая девушка, смотрела на беснующегося мальчишку с нескрываемой растерянностью и ужасом. Что за глупые законы, которые требуют, чтобы маленький паршивец с самого начала знал, что окружают его те, кто не имеет права ни осудить, ни ударить? Шантия охотно отвесила бы ему парочку оплеух.
Нельзя. Нужно быть вежливой, покорной и тихой. Таких женщин ни в чём не подозревают.
- Это всё демонские проделки, точно. Вот как возьмут тебя, голову оторвут, пальцы откусят и из рук-ног пирог сделают! – для пущей убедительности Кьяра махнула прямо перед лицом отшатнувшегося племянника. – Ещё и мужчину к ней запустили! Будь мы сейчас дома, отец с матерью уже приказали бы перерезать ей горло.
А может, так и сделать? Так и сделать, и свалить на Кьяру с её дикими фантазиями. Нет, всё же не стоит. И Шантия, стараясь удержать привычную маску отрешённого спокойствия, проговорила:
- Госпожа всего лишь заболела. И к ней запустили не просто «мужчину», а лекаря.
Она говорила, и в душе что-то сладко замирало. Морозы и долгий путь сделали своё дело: ещё на подходе к замку королеву душил кашель, а к следующему утру началась лихорадка. Глядя на мечущуюся в бреду супругу Кродора, на его омрачённое печалью лицо, она прятала улыбку, еле слышно шепча: «Богиня на моей стороне».