- Неурожай, миледи, вышел, семье есть нечего! Мне б золота, немного совсем…
- Муж мой от простуды помер, а я с дитём! Вы, миледи, так господину и передайте – пусть возьмёт ко двору, хоть прислугой, на кухню, меня Вахильдой звать…
- А брату вашему невесту не сыскали покуда?! Ой, нехорошо как, у меня доча вон, красавица, присмотритеся…
- Налоги…
- Золото…
Захлопнулась, отрезала слова, как тонкие нити, дверца повозки, и Шантия, облегчённо вздохнув, забилась в угол. Не сбежала, хотя могла, осталась на прежнем пути. А снаружи, не чуя вовсе страха, Элори легко вскочила на осёдланного коня под восхищёнными взглядами варваров. Сестра ступает по чужой земле, как по своей; может, и в самом деле лучше бы ей остаться женой людского вождя? Приоткрылась вновь дверца, и вместе с Ишханом влетел внутрь обрывок разговора:
- Хороша девка, а? Вот говорят – королям с королевами по пути, а нам, значится, с прислугой. Безмужняя вроде, хоть и не наша…
- Всё вы, молодёжь, о бабье думаете! – седой варвар отвесил молодому стражу лёгкий подзатыльник. – Лучше б подумал, как до вечера к замку поспеть.
Ишхан нахмурился и, высунувшись наружу, выкрикнул:
- Элори не прислуга! Она наша сестра.
Казалось бы, ничего важного не прозвучало, но толпа растерянно замолкла. Теперь они смотрели по-другому, настолько по-другому, что у Шантии вспотели ладони – а ну как сейчас набросятся! Верно, они и думают теперь по-другому. Кажется, даже понятно: потомки великанов делятся на два вида, в чём-то схожих, но, по сути своей, совершенно разных. Значит, Элори ведёт себя не так, как принято у существ их высшей разновидности? Подтверждая мысли будущей королевы, молодой страж воскликнул:
- Это что ж ей, отец позволяет?! Во те на!
И больше ни слова. Под растерянными, настороженными взглядами Элори спустилась на землю и, попятившись, вскоре скрылась за спасительной дверцей. Седой варвар, качая головой, что-то шептал на ухо своим спутникам, и все, как один, недоумённо пожимали плечами. Толпа безмолствовала, лишь издалека слышался голос какой-то женщины:
- … Видала? Королевских кровей, а сама-то! Ну ровно продажная девка!
А потом процессия тронулась.
Не сразу, совсем не сразу Шантия позволила себе выглянуть в окно; пусть по-детски, пусть глупо, но она боялась. Боялась пусть даже случайно столкнуться взглядом с кем-то из спутников-людей, сказать ещё что-то, столь же неловкое – и показаться им принадлежащей к низшему их виду, а значит, недостойной будущего супруга. То и дело проваливалась она в странное состояние меж сном и явью, когда не понимаешь толком, действительно ли смотришь в преисполненные осуждения, перекошенные лица или же они только чудятся. Лица, сотни, тысячи, кружащиеся в безумном цветастом вихре, исчезли разом от пробившегося сквозь темноту возгласа Ишхана:
- Море! Сестра, смотри, море!
Нет, не море открылось взору мигом бросившейся к окну Шантии – то было озеро, чей дальний берег терялся в синеватой дымке; лишь с трудом угадывались в тумане очертания обрамлявших его холмов. Жадно купались в воде солнечные лучи, разбиваясь с каждым порывом ветра на крохотные осколки; не вода – расплавленное золото. Дальше, дальше вилась дорога, но Шантия смотрела – и не могла сдержать улыбку. Оказывается, вот какая она – вода, стиснутая со всех сторон берегами, вода, в которой не бывает высоких волн. Но, даже скованное и бездвижное, озеро оставалось живым. Что-то изменилось в холодном осеннем ветре, и показалось на мгновение: снова звучат голоса духов, чужих и неведомых, но готовых принять в своё царство. Встать бы на берегу, протянуть руки им навстречу, прислушаться к незнакомым песням, уже готовым прозвучать…
Что это там, вдалеке? Шантия съёжилась – будто каменный великан задремал на берегу, на ложе из колючих сосен. Ближе, ближе – и возникла вместо головы высокая башня, вместо тела – стены. Медленнее, медленнее – и вот она, рана в сложенном из булыжников «теле» - огромные ворота. Как не окинуть взглядом море, так и их объять взором не представлялось возможным.
Неужто это – дом одного человека? Наверное, тогда он и в самом деле похож на мифических великанов, своих предков. Так странно и нелепо – тяжёлая, уродливая громада, давящая на столь прекрасное озеро…
- Выходите, госпожа, - седой варвар почтительно склонился. – Лорд Кродор с нетерпением ждёт встречи с вами.
Шантия вспомнила переливы золота в сверкающей воде – и улыбнулась, выходя из повозки, улыбнулась так искренне, как только могла.
Чудовища Антара любят огонь и мрак. Может статься, будущий супруг всё же не из их числа.
========== Путь надежды. Глава VI ==========
Вот и он, конец пути; выстроились по обе стороны от ворот стражи, медленно поднялись тяжёлые решётчатые ворота – не сбежать, не повернуть назад. Да и разве Незрячая позволила бы совершиться преступлению против Её воли? Верно, близ моря настигли бы Шантию существа куда более страшные, чем измельчавшие потомки великанов. Джиантаранрир любит своих детей, но, подобно строгой матери, не позволяет им излишнее баловство.
Золотисто-багровое озеро, кружащихся у самой воды чаек, серые изгибы холмов – всё безжалостно отсекает крепостная стена. У самого подножия камень зеленеет, укрытый одеялом чуть влажного мха. Сколько лет этому замку? И сколько ещё понадобится, чтобы живая зелень окутала его целиком, не оставив и проблеска мёртвой серости?
Под ногами качается дорога, выложенная плотно сдвинутыми между собой плитами. Шаг, ещё шаг. Не выходит почему-то смотреть вперёд, в распахнутую пасть спящего каменного чудовища, окаймлённую решёткой. Вздумает чудище сомкнуть клыки – и раскусит пополам, насадит на остро заточенные железные острия. На левом плече рука отца, на правом – матери, за запястье держится брат, и вся родня за спиной, но оттого не легче: хочется закричать им, чтобы бежали, бежали прочь, оставив на растерзание потомкам великанов только одну. Как в старой сказке, где к жестокому монстру приводили к пещере красивых юношей и девушек. Зачем именно, в сказке толком не объяснялось – говорилось лишь, что никто из спустившихся в пещеру никогда более не увидел света. Монстр пожирал их? Или же оставлял при себе в душных каменных мешках, наслаждаясь сполна страданиями каждой жертвы?..
А между тем всё ближе, ближе тяжёлые ворота. На мгновение Шантия остановилась и посмотрела вверх, на решётку. Малодушные мысли подкрадывались неслышно, карабкались вверх по складкам платья, изредка царапая ледяными коготками кожу: вот бы решётка опустилась сейчас, рассекла плоть и кости, а вместе с ними – нелепое всеобщее ожидание. Тогда не пришлось бы бороться с желанием вывернуться из-под знакомых рук, чтобы умчаться на край света, туда, где в бесконечности нет ничего, кроме моря, туда, где ни один потомок великанов не посмеет её коснуться.
Но нужно идти вперёд.
А там, впереди, уже распахнулись двери – и навстречу двигалась другая, не менее торжественная процессия. Страх въелся в кожу, будто пожелав спрятаться. Шантия и сама сейчас бы спряталась – пусть даже и под землю, где дышат огнём скалы, или в глубинах моря, где скользят в вечной тьме гигантские морские змеи со слепыми глазами и светящимися гребнями. Нигде не страшно так, как здесь и сейчас, когда проще взглянуть за грани бесконечности, чем поднять голову – и увидеть того, с кем отныне придётся идти рука об руку.
- Тебе нет нужды кланяться.
Властный голос, какой и должен быть у настоящего дракона – и тут же раздражение: вот, значит, на что это похоже со стороны! Какой там страх – стражи, да и будущий жених дружно возомнили будущую невесту лорда покорной, склонившейся! Лишь это – не желание увидеть суженного – заставило вскинуть голову и посмотреть, посмотреть в прозрачные глаза.
Линетта говорила, будто бы правитель красив; быть может, человеческая красота измеряется иными мерами, чем эльфийская? Шантия смотрела – и думала, что повелитель прибрежных людских земель, варвар, развязавший войну, не похож на живое существо. Скорее, настоящий великан былых времён – или его каменное подобие. Что-то в бледном, грубом лице было неоконченное, как если бы божество, создавшее его, решило отдохнуть от своих трудов в середине процесса, а после и вовсе позабыло, да и отправило в свет таким – с тонким, но крупным носом, с полными губами, пересечёнными у уголка розоватым шрамом, с сощуренными, будто не до конца открытыми глазами. Шантия рассматривала жениха уже без страха – так любуются на статую или картину. Ведь не ожидаешь же всерьёз, что взвившийся на дыбы каменный жеребец вот-вот опустит тяжёлые копыта и размозжит твой череп?.. Спутанные, грязные светлые космы опускались на широкие плечи, укрытые тяжёлой шерстяной накидкой. Не дракон – скорее, медведь. Будущая невеста разглядывала лорда – и чувствовала на себе ответный взгляд, отнюдь не преисполненный обожания.
- Приветствую вас, моя госпожа. Моё имя – Кродор, сын Брунидора.
Осознание того, что это неоконченное существо живое, настоящее, оказалось даже страшнее всего предыдущего пути – и Шантия съёжилась. Он сказал не кланяться, но под давящим прозрачным взглядом хотелось только склониться.
- Приветствую.
Голос лорда Кродора прозвучал настойчивее – нет, не исчезнет, не уйдёт. Быть может, он не так суров, как кажется, и так же ожидает улыбки, спокойствия… Шантия крепче вцепилась в руку брата и еле слышно шепнула:
- Я рада встрече с вами… господин.
Тяжёлое ожидание повисло в воздухе – настолько осязаемое, что, казалось, вот-вот им захлебнёшься, если только вдохнёшь снова и позволишь ему пролиться в ноздри и рот.
- Вы не представились.
Даже со стороны, наверное, заметно, как трясутся руки. Так чувствуешь себя, когда бредёшь в темноте по незнакомым местам и не знаешь – что там, под ногами? Быть может, пропасть или гибельное болото, а может – узкая тропа, с которой ни в коем случае нельзя сойти. Белая Дева выжила лишь потому, что пришлась по душе дракону; не пожелай он видеть похищенную деву при себе, верно, слопал бы её на ужин. Руки дрожат, голос дрожит:
- Шантия Аль-Харрен.
Широкая ладонь Кродора скрылась под плащом – что там? Нож, чтобы перерезать ей горло, верёвка, чтобы удавить? Но на свет показалась толстая золотая цепь со сверкающим медальоном. Показалась – и опустилась на шею, тяжестью потянув к земле. Правитель варваров тем временем улыбнулся – и воздух как будто стал легче и даже немного теплее.
- Сегодня славный день! – Кродор окинул победным взглядом свою свиту, будто бы хвалясь перед ними – чем? – Все за мной! Следует отпраздновать мою будущую свадьбу!
Говорил он громко, много – и улыбался, но тепло, промелькнувшее на мгновение в улыбке, быстро исчезло, сменяясь прохладой. Быть может, дело в страхе. А может, в холодных звеньях золотой цепи, до боли впившейся в шею.
========== Путь надежды. Глава VII ==========
На родных островах Шантии доводилось видеть самые разные дома, как крошечные рыбацкие хижины у самой кромки моря, так и дворцы, какие сложно окинуть взором. Чем больше, тем просторнее, и тем легче дышится обыкновенно под крышей; всегда – но не сейчас. Да, высокие потолки, широкие коридоры – но как же нестерпимо тесно, теснее, быть может, чем в жалкой каморке на втором этаже деревенской таверны! Верно, всё дело в людях – людях, которые заполняли бесконечные залы своими не до конца понятными разговорами, взглядами, жестами. Все они блестели, как рыбья чешуя: и в самом деле – слишком много золота. Мужчины и женщины так же, как до того деревенские жители, разве что несколько спокойнее, прибывали с обеих сторон: одна золотая волна, другая…
Лорд Кродор победно улыбался, отталкивая излишне ретивых соплеменников одним только взглядом. Шантия шла за ним и думала: смотрит, будто вокруг не люди вовсе, а нечто неживое, по какому-то неведомому праву безраздельно ему принадлежащее. Наверное, так же дракон осматривает свою сокровищницу. Здесь я, я, и только я, глядите на меня, на мою чудную добычу! Так нелегко уверенно идти, когда вся твоя семья кажется блеклой близ сверкающей толпы в золоте и мехах, нелегко не замечать разговоры – совсем иные, нежели у низшего людского рода:
- … А точно девчонка? Кто их знает – вдруг мальчишку в платье вырядили! Тощая вон какая…
- … Волосы-то, волосы – вся седая! Больную милорду подсунули, точно говорю…
- … И что за нищета! Ни кольца, ни ожерелья… Королевская дочь, говорите?..
После же слова снова слились в неразличимый рокот: Джиантаранрир даровала детям способность понимать чуждые наречия, но лишь тогда, когда их душа устремлена навстречу. Перед переливающейся рыбьей толпой Шантии не хотелось раскрываться – хотелось, подобно чрезмерно упрямой и боязливой устрице, захлопнуть раковину и никогда более не покидать безопасные пределы.
Немногим один из центральных залов каменной твердыни отличался от деревенской таверны: тот же жар камина, та же копоть, оседающая на стенах и мощных колоннах, и ни капли солнечного света. Если бы и довелось пусть одинокому лучу пробиться сквозь громоздкие тучи, не пустили бы его внутрь залы узкие щели-окна. Выше потолок, темнее стены – и так же нечем дышать.
- Тихо! – почему голоса призывающих к тишине всегда звучат громко, так громко, что перекрывают неразборчивый гомон толпы? Будто мало было прежнего вопля, один из людей, чуть менее блестящий, чем прочие, несколько раз ударил оземь тяжёлым посохом. Ударил – и умолкла толпа. Сверкают, как рыбы, и глаза у них такие же – рыбьи.
Рука на плече – зачем? Лорд Кродор, почти не глядя на вконец растерявшуюся спутницу, вывел её на возвышение меж колонн – так, чтобы все те, кто прежде не разглядел, полюбовались на будущую супругу своего господина. После же заговорил:
- Кое-кто из вас пытался отговорить меня от брака с этой женщиной. Кто-то убеждал в верности принятого решения, желал счастья. Первые мне нравились больше – они хотя бы не лгали.
Он тоже не верит им, вдруг поняла Шантия, не верит никому из рыбьей толпы. Так зачем он собрал их здесь? К чему приглашать в свой дом, пусть даже так хорошо защищённый, нежеланных людей?
- Но, что бы вы ни думали, она отныне – часть моего рода. А значит, если вы оскорбите её – оскорбите весь мой род.
Замялись мужчины, подавились недосказанным вздором женщины. Тишина не разомкнулась, лишь сгустилась темнота, и, кажется, ещё меньше стало воздуха. А лорд Кродор хищно улыбнулся и оглядел толпу, и едва заметно облизнул губы.
- Ингвуд, мой старый добрый друг! Когда ты услыхал, что я попрошу в жёны принцессу инородцев – не ты ли, помнится, твердил: не бывать, не согласятся! Посмотри на неё, друг, посмотри хорошенько. И пусть твоя прелестная супруга повторит свои слова! Не стесняйся, Фрина, ты же здесь гостья, ну же, скажи…
Женщина, к которой обращался людской вождь, не выдала себя, не шагнула вперёд – но расступилась толпа, и теперь на неё, не на Шантию, смотрели рыбьи глаза. Другая бы оробела, смутилась, но выданная своими же соплеменниками взглянула на правителя без страха, и даже, верно, без капли уважения.
- Я всего лишь беспокоилась о ваших будущих наследниках, милорд. Что, если они родятся такими же, как она?
Всё ширилась, ширилась улыбка Кродора, и всё меньше Шантии нравилась воцарившаяся снова тишина. Так затихают птицы и ветра в преддверии грядущего шторма.
- Мои нынешние владения простираются от великих гор до моря; если же мои дети будут править ещё и теми, что лежат за морем, мне всё равно, на кого они будут походить лицом. Или вы полагаете, что я не сумею воспитать собственных сыновей?
Кто-то среди гостей посмеивался, кто-то вновь завёл свои разговоры – но всё больше шёпотом, дабы не остановился на них яростный взгляд господина. Фрина стояла и то и дело дёргалась, будто какая-то сила вынуждала её склонить колени.
Хоть бы всё прекратилось, молила про себя Шантия, пусть даже снова каждый человек в этом зале оскорбит её, пусть даже замок вместе со всеми ними воспарит в небеса. Чужая неприязнь – полбеды, страшнее в тысячи раз стоять рядом с человеком, чьи глаза сверкают, а руки дрожат в неясном нетерпении.
- Довольно, Кродор! – тот, кого людской вождь называл Ингвудом, встал около супруги. – Одумайся! Ты позоришь мою жену – ради иноземки?! Истинный сын нашего народа никогда бы…
Казалось, этих слов и ждал хозяин замка: улыбка обратилась пугающим оскалом, и Шантии даже почудилось, будто будущий супруг не подошёл к Ингвуду, а сократил расстояние меж ними одним прыжком.
- Ты прав, друг мой! К чему позорить женщину? Но ведь и ты позорил мою невесту, не зная даже её имени. Истинный ли я сын своего народа? О, безусловно! И кому, как не мне, знать: такие оскорбления смываются лишь кровью. К оружию!
Шантия хотела зажмуриться, но вместо этого смотрела, смотрела, не отводя взгляда и не видя. Хоть бы мама догадалась отвести в сторону брата, закрыла ему глаза! А тем временем толпа отхлынула к стенам, оставив в центре тёмного зала пустое пространство, и согбенные слуги поднесли своим господам оружие. Всё так же шептались, так же пересмеивались кое-где, будто то, что сейчас происходило, было для каждого делом привычным, лишь всхлипывала средь других Фрина. Сам Кродор, пусть грозный и массивный, не казался сейчас страшным или жестоким: он легко, будто игрушку, перекидывал из руки в руку топор – и по-прежнему улыбался, то и дело слегка щурясь. Слишком, слишком довольное лицо для того, кто собирается сражаться. А может, не насмерть?.. А может, как заведено было у некоторых племён, о которых Шантия читала в старых книгах, до первой крови?..