Пенеола приняла приглашение и, усевшись югуанину на колени, скрестила руки на груди. Югуанин начал что-то набирать на сенсорной панели и вокруг них образовался купол. Сжав ладони на штурвале, он потянул его на себя. Пенеолу прижало в груди зрячего инерцией, и она вынуждена была схватиться за его ноги. Еще немного и ее должно было стошнить. Она закрыла глаза, глубоко дыша и пытаясь усмирить свое сердце.
«Спи», — сквозь звон в голове прозвучал его голос. — «Поспи. Нам долго лететь».
«Мне плохо».
«Я знаю. Спи. Когда проснешься, все пройдет».
Пенеоле меньше всего хотелось в тот момент засыпать. Но разомкнуть свои веки она больше не могла. Головокружение, тошнота и эхо сердечного ритма в висках слились со звоном в ушах. Пенеола испила этот амирский коктейль до дна и лишилась всяких сил на сопротивление. Он говорит «поспи». В данном случае «поспи» означает «отключись». Почему он снова не называет вещи своими именами? Странные привычки. Привычки человека, который живет по своим собственным законам. Такие люди опасны. Им нельзя доверять. Им нельзя верить…
* * *
— Айрин, просыпайся…
Айрин? Кто такая Айрин?
Пенеола распахнула веки и отпрянула от человека, на груди которого спала.
— Спокойней! Я за штурвалом!
— Извини, — пробурчала сонная Пенеола. — А это что? Поселение?
Пенеола указала пальцем на очертания маленького городка посреди белых песков.
— Да. Здесь живут местные. Сейчас мы приземлимся и дальше пойдем пешком.
— Пить хочу.
— Надеюсь, что через минут тридцать мы сможем утолить свою жажду, — ответил зрячий и повел корабль на посадку.
— Надеешься?! Что же ты такого натворил, югуанин, за что тебя не рады видеть в этом месте?
— Тебе трудно называть меня по имени?
Пенеолу передернуло. Слова «Райвен Осбри» по-прежнему заставляли ее кровь закипать. Не важно, что все ложь. Она верила в нее достаточно долго для того, чтобы с легкостью переступить через себя и признать, что в звуках его имени нет ничего ненавистного и отвратительного.
— Если мы умерли… Я умерла… Почему память не вернулась ко мне? Ты говорил, что оболочка хранит воспоминания. Если это и есть моя оболочка, почему я до сих пор считаю себя Пенеолой Кайдис?
— Айрин Белови и Пенеола Кайдис — одно и то же лицо. А с сознанием твоим очень хорошо поработали. Оно закодировано. И пароль знает только автор этого кода.
— А пароль может быть фразой, эмоцией или действием…
— Загадки Пире никогда не были простыми. Я надеялся, что смерть откроет для тебя эти запертые двери, но, увы… Ты съежилась в своем мирке и в настоящий момент не способна покинуть его границы. Этот факт заставляет меня усомниться в том, что ты вообще когда-нибудь сможешь вспомнить: кто ты и что с тобой произошло на самом деле.
Пенеола сжала пальцы на бедрах зрячего и наклонилась вперед, ожидая, что вот-вот поле корабля коснется поверхности песчаной земли.
— Я говорю правду. Ты достаточно сильный человек, чтобы отнестись к этому с пониманием и должным спокойствием, — произнес югуанин.
Он плавно приземлился и заглушил двигатель корабля. Купол вокруг них растворился и песок, поднятый в воздух, ударил в лица.
— Теперь можешь разжать свои пальцы.
Пенеола одернула руки, намеренно оцарапав ноги зрячего своими ногтями. Ему больно. Удовлетворение. Сладкое чувство. Почти как разрядка после долгих прелюдий.
Югуанин схватил Пенеолу за лицо и отшвырнул от себя в сторону. Она упала на песок и быстро поднялась с колен, делая вид, что ничего особенного не произошло.
— Во мне не меньше жестокости, чем в тебе, — ответил зрячий, хватая ее за шиворот и ставя на колени перед собой.
Пенеола не сопротивлялась. Боль в шее от его хвата растекалась по спине и заставляла ее испытывать ненависть к тому, на кого она смотрела. Заглянув в ярко-синие глаза зрячего, Пенеола гордо подняла свой подбородок и улыбнулась ему.
— Ты сейчас жалок.
Югуанин нагнулся к ней и прищурил свои глаза, так же оскалившись в ответ, как и она.
— Однако, я стою на ногах, а ты — на коленях передо мной.
— Наслаждайся, раз это единственное, что в данный момент приносит тебе удовольствие! — захохотала Пенеола и развела руки по сторонам, припадая головой к его ногам.
* * *
Рука Райвена взметнулась в воздухе, но ударить Айрин по лицу он себе не позволил. Райвен отвернулся и отступил назад. Она права: он жалок. Прискорбно. Даже слишком, наверное.
Райвен зашагал вперед, накидывая на голову капюшон своего плаща. Он знал, что она последует за ним. Другого выхода у нее просто не было. В ее желании жить он не сомневался. Можно лишить человека воспоминаний, можно создать из него другую личность, но запереть его характер за вымышленной ширмой невозможно. Стремление к выживанию Айрин Белови впитала в себя вместе с молоком матери, если мать вообще кормила ее грудью, конечно.
Райвен остановился и обернулся назад. Айрин действительно плелась следом за ним. Без маски с черными волосами и в таком же черном костюме она была похожа на жнеца, ниспосланного Амиром для сбора урожая смерти. И это обличие возвышало ее над всеми остальными, которых он знал в своей жизни. Утратив все, Айрин Белови смогла не только выжить, но и создать из себя идол, имя которого гремело на всю систему Амира. Неисповедимы пути, выбранные Югой. Что бы ни было в прошлом, теперь она наделена бессмертием в Мире, где уродство символизирует наказание за грехи. Глядя на нее, эти люди не увидят ее проницательности и острого ума, они не узрят ценностей и принципов, которым она осталась верна. Единственное, что для них будет иметь значение — это грехи, за которые Амир покарал ее столь жестоко. И даже если она наденет на себя маску, имя, которым ее наградят здесь, навсегда останется вместе с ней.
— Почему ты покрасила свои волосы в черный цвет? — спросил Райвен, когда Айрин остановилась рядом с ним.
Она явно удивилась его вопросу. Еще бы, ведь он высказал его совершенно не к месту.
— Потому что мне слишком часто напоминали, что я — сайкаирянка, — ответила Айрин и отвернулась.
— Разве, цвет волос смог это изменить?
— Нет. Но, напоминать стали реже.
— Тебе следует спрятать лицо. Вот, держи.
Райвен снял с себя плащ и протянул его ей. Айрин спорить не стала. Надела на себя плащ и накинула на голову капюшон, сутулясь и укрываясь в нем от палящих лучей Амира.
— Они все равно увидят, — усмехнулась она.
— Если спросят, откуда шрамы, скажи правду.
— И какую же правду я должна им сказать?
— Что была в плену у дерев. Что не помнишь своего прошлого. Что зовут тебя Пенеола, и что я спас тебя в тылу врага.
— Спас, значит… А имя твое настоящее мне тоже назвать?
— Если хочешь жить, зови меня Райвен. Фамилии у тебя никто не спросит.
— А если все-таки поинтересуются?
— Ответь, что не знаешь.
— Может, расскажешь, почему в мире мертвых тебя не очень-то ждут, «Советник»?!
— Того, что ты пока знаешь, вполне достаточно.
— Опять недоговариваешь. Знаешь, это утомляет.
— Усталость пройдет, когда научишься читать мои мысли.
— Скорее Амир погаснет, чем я преодолею пропасть между нами.
Айрин прикоснулась ладонью ко лбу и стерла капли соленого пота.
— Долго без воды не протяну, зрячий. Веди дальше, раз знаешь, что делать.
Райвен ничего не ответил. Посмотрев на диск Амира, он повернулся в сторону поселения и последовал вперед. Если все пройдет гладко, уже через тридцать минут они смогут утолить жажду и поесть. Если нет — одним в пустыне им не выжить.
* * *
Пенеола подняла глаза к небу, пытаясь определить высоту деревянного забора, ограждавшего жилое поселение:
— В чем смысл этого десятиметрового ограждения, если за происходящим снаружи него никто не наблюдает?
— Они и без того знают, что мы здесь, — ответил югуанин и провел рукой по воздуху, показывая Пенеоле, что настоящее ограждение они преодолели еще сто метров назад.
Разноцветная волна побежала по воздуху вдоль песков, возвышаясь над землей и стелясь по прозрачному куполу над их головами.
— Защитное силовое поле окружает поселение со всех сторон, — пояснил зрячий.
— Почему я не почувствовала его, когда мы шли сюда?
— Потому что я открыл эти запертые «двери» для нас.
Послышался металлический скрип, и часть деревянной стены поползла вверх.
— А вот и ворота, — прошептала Пенеола и отступила на несколько шагов назад от стены.
Люди, стоявшие по ту сторону ограждения, были одеты в светлые плащи из ткани, похожей на лен. Трое впереди, остальные десять позади.
— Мы пришли с миром! — громко на всеобщем югуанском объявил зрячий и поднял обе руки в воздух.
Пенеола сделала тоже самое, внимательно наблюдая на реакцией людей в плащах.
— Откудья Вы и куйда дьержитье путь? — так же громко спросил один из тех, кто стоял поодаль.
— Мы попали на I-ho несколько часов назад. Ее зовут Пенеола и она здесь впервые. Я не был здесь шесть лет. Меня зовут Райвен. Я праведник и служу Равновесию. С нами во Внешнем Мире погибло много людей. Все стали детьми Амира. Когда прибыл разведывательный отряд, эти оболочки запаниковали и напали на них. Нам удалось убежать оттуда на одном из летающих кораблей, но он сломался недалеко отсюда. Теперь мы не знаем, куда нам идти и что делать дальше. Мы просим Вас помочь нам и разрешить остаться в Вашем доме на время.
— Если ты пьяведник и слуюжишь Йавновесию, йазговаривай на йазыке I-ho, а не на свойом!
— Djabetti geno acectun puiaja! — произнес зрячий, и Пенеола невольно приподняла голову, пытаясь разобрать незнакомые слова и определить, какому из известных ей языков они принадлежат.
— Yastri! Yastri teia! — закричал один из людей, стоящих поодаль, и указал пальцем на Пенеолу.
Югуанин повернул свою голову и укоризненно посмотрел на нее. Пенеола тут же попыталась исправить свою ошибку, склонив голову вниз и пряча свое лицо под капюшоном. Однако, это ничего не изменило. Вслед за одним, послышались голоса остальных. По очереди они поднимали свои руки и, указывая пальцем на нее и выкрикивали всего два слова: «Yastri teia!»
— На колени лицом в песок! — шикнул зрячий, и Пенеола рухнула на землю, склоняясь перед незнакомцами, от которых зависела ее жизнь. — Ecti suame teoi cu. Aginali vi reosu es outri!
И вдруг крики стихли. Пенеоле хотелось бы приподнять свою голову, дабы самой увидеть, что произошло, но она не стала этого делать. Любопытство погубило многих из тех, кого она знала. Потом она спросит югуанина, что все это значит, а пока ей придется покорно стоять на коленях и мять лбом песок.
Беседа между зрячим и этими людьми длилась не очень долго. В основном они задавали краткие вопросы, на которые югуанин спокойно и громко отвечал. Затем, кто-то дернул ее за шиворот и потащил вперед.
— Не разгибайся! — вновь шикнул зрячий и Пенеола, перебирая полусогнутыми ногами, последовала за ним.
Ее завели в шатер, где она вновь упала на колени.
— Yastri teia evigi faonia lein! — сказал кто-то, стоя рядом с ней и тут же вышел.
Шорох кожаной обуви по настилу шатра стих и Пенеола приподняла голову, чтобы осмотреться. Югуанин стоял напротив нее, потирая свой взмокший лоб пальцами. Было видно, что он обеспокоен происходящим и, кажется, не столь уверен в себе как прежде.
— Сейчас нам принесут воду и еду. Спрячься там — зрячий указал пальцем в дальний темный угол шатра — и не высовывайся.
Пенеола поднялась с колен и, закутавшись в плащ, присела на пол там, где он показал.
— Что означает «Yastri teia»? И вообще, что это за язык?
— Люди, которые приютили нас — коренные жители этих мест. Они называют Сатрион — I-ho. Это — их мир, в котором мы оказались незваными гостями. Себя коренные называют народом ami — то есть народом Амира.
— Так, как переводится «Yastri teia»? — переспросила Пенеола.
— Нечто вроде «наказанная за грехи».
— Как проникновенно… — прохрипела Пенеола и прикоснулась пальцами к своему лицу.
Возле шатра послышались голоса. Шуршание за порогом спустя несколько мгновений стихло и югуанин выглянул наружу, чтобы забрать то, что им принесли.
Пенеола вцепилась в протянутую ей кружку обеими руками и начала глотать воду.
— Не спеши. Сразу много пить нельзя.
— Знаю, — ответила Пенеола и протянула пустую кружку югуанину, кивая в сторону графина с водой.
Зрячий налил ей еще и, посмотрев на дно своей собственной кружки, поставил ее на поднос.
— А ты? — не поняла Пенеола. — Разве ты уже напился?
— Да, — кивнул зрячий и взял с подноса миску с похлебкой.
Безусловно, того, что он выпил, было не достаточно. Пенеола смотрела, как зрячий маленькими глотками пьет бульон из похлебки, отодвигая мясо и овощи в сторону и, взглянув на остатки воды в своей кружке, замерла. Иссушенный рот требовал добавки. Пальцы сильнее сжали кружку, и Пенеола приподнялась с колен, чтобы заглянуть в глиняный графин и проверить, сколько же там осталось воды.
— Если попросим еще — они принесут? — спросила она у зрячего, который внимательно наблюдал за ее действиями.
— Нет. До вечера воды мы не получим.
— А когда вечер?
— Сейчас утро.
— Утро?
— На Сатрионе ночью так же светло, как и днем. Лишь по расположению Амира на небосклоне и снижению температуры воздуха можно определить время суток.
Пенеола еще раз заглянула в свою кружку и, выдохнув, протянула ее югуанину.
— Возьми, допей.
Зрячий улыбнулся, глядя на ее пальцы, с силой сжимающие протянутый ему «дар».
— Да я скорее подавлюсь, чем смогу выпить это! — захохотал он. — Ты же с этой воды глаз не сводишь!
— Я отвернусь, — ответила Пенеола и поставила кружку перед ним.
— В условиях пустыни я могу протянуть без воды четверо суток. Ты же не протянешь и двух. Так что пей, Айри. Тебе нужнее.
— Не называй меня так, — прошептала Пенеола.
— Почему? Это ведь твое настоящее имя.
— Пенеола. В крайнем случае, Айрин. Но не Айри, зрячий.
— Коробит, значит.
— Так ты будешь пить или нет? — раздраженным тоном спросила Пенеола.
— Я уже сказал тебе, что «нет». Допивай воду и приступай к похлебке! — шикнул югуанин и поднялся на ноги, перемещаясь вместе со своей миской в дальний угол шатра.
— Ну и иди, — тоном обиженного ребенка ответила Пенеола и, залпом осушив кружку до дна, «взялась» за похлебку.
Пустые миски зрячий вернул на поднос и вынес его на улицу. Графин с водой и кружки он припрятал под каким-то покрывалом подальше от входа в шатер. Пенеола сомневалась, что покрывало это — чистое, но спрашивать у зрячего, почему он так поступил, не собиралась. Если он знает язык этих людей и их обычаи, какая-то логика в его действиях присутствует.
— Нельзя оставлять еду и питье у порога, — объяснил югуанин. — Любой может протянуть руку и оставить нас ни с чем.
— Здесь все так плохо?
— Ami полагают, что если у тебя можно что-то украсть, значит, ты этим не очень-то и дорожишь.
— Ничего себе «порядки». Как же они живут, если воровство здесь «в законе»?
— Только три места в поселении Ami являются святыней. Первое — помещение шатра, начало которого мы сейчас обозначим.
Зрячий подошел к куче каких-то сваленных вещей в углу и достал из нее небольшой плетеный коврик. Уложив его на пол в трех шагах от полога, он повернулся к Пенеоле лицом и сложил руки на груди.
— Второе место — омовенная, куда мы с тобой пойдем через несколько минут, — продолжил зрячий. — И третье — «земля общины». Эта территория огорожена забором и расположена на окраине поселения. Там есть колодец, несколько запасников воды и нечто вроде склада с провизией. За воровство в этих трех «святых» местах народ ami казнит преступника. Так же есть пять правил, непреложных для всех этих людей. Первое: все общественное принадлежит всем одновременно. Второе: все общественное используется только с разрешения пяти старейшин, управляющих общиной. Третье: к личному имуществу относится только то «общественное», что тебе позволил взять совет старейшин. Четвертое: с уважением относись к «сокровищам личности», то есть к родителям, братьям и сестрам, жене или мужу, детям, атрибутам веры. Пятое: осквернение всего «общественного» или «сокровища личности» карается изгнанием из общины, то есть смертью.