Подбежал Солнечный котенок, и я заметил, что коготки он выпустил и прочно цепляется за деревянную палубу. Боится? Поймав мой взгляд, Котенок взмыл в воздух и сказал:
– Не люблю воду. Чужая стихия… Ты не в курсе, куда мы плывем?
– Я думал, ты знаешь, – признался я.
Котенок поморщился:
– Сколько раз повторять, я еще маленький…
Сопровождаемый плывущим по воздуху Котенком, я прошел на нос яхты. Вода плескала о борт в полуметре под ногами, в лицо бил ветер. Странно как-то, мы же плывем на паруснике… Я глянул на Гарет. Она стояла у мачты, ни за что не держась, и смотрела на дочку, точно так же застывшую напротив нее. Не колеблясь, я поднял щиток и посмотрел сквозь темноту Настоящим взглядом.
– Тоже видишь? – полюбопытствовал Котенок.
– Вижу.
Между Гарет и Реатой кружились в воздухе тускло светящиеся зеленоватые нити. С пальцев стекали, капая на палубу, серые огоньки.
– Я предполагаю, что они служат Сумраку, – очень спокойно, даже с облегчением сказал Котенок.
– Это плохо? – тихо спросил я.
– Нет, что ты. Это не плохо и не хорошо. У них свой путь, у нас свой. Пока они не пересекаются.
– Иди к Лэну, – велел я. – На всякий случай.
Котенок кивнул и полетел на корму. Лэн, похоже, наблюдал за удаляющимся городом… А я подошел к женщинам, стал чуть в стороне, чтобы не попасть под зеленую «паутину», и спросил:
– Я не помешаю?
– Уже нет, – отводя взгляд от дочери, произнесла Гарет. – Ты все видишь?
– Ага, – на всякий случай согласился я.
– Тогда скажи своему другу, пусть закроет глаза и уберет светоумножитель. – Гарет глянула на меня и добавила: – Да и ты зажмурься. Мы выплываем из этого мира.
Я невольно посмотрел вперед по курсу яхты. И увидел, что там колеблется, медленно растягиваясь, едва заметная радужная пленка. Словно мы протыкали изнутри огромный мыльный пузырь…
– Лэн, подними щиток! – заорал я. – Подними щиток и закрой глаза!
А в следующий миг радужная пленка под напором яхты лопнула. И во тьму ворвался свет.
Это было словно в темной комнате повернули выключатель. Рассвет не приходит так быстро, и тучи не могут разлететься со скоростью реактивного самолета. А здесь все произошло сразу. Тьма сменилась светом, темная непроглядная вода – светящейся лазурью, скорость – неподвижностью, серые очертания яхты – буйством красок. Больше всего меня поразили краски. От света я еще не успел отвыкнуть, а вот что такое настоящий яркий цвет, оказывается, забыл.
Дерево яхты было янтарно-желтым, парус – снежно-белым, металлические детали такелажа – темно-бронзовыми и медно-красными. На мачте, почти неразличимый на фоне неба, трепетал голубой вымпел. А вокруг, до самого горизонта, – спокойное лазурное море.
Яхта дрейфовала, словно и не мчалась только что со скоростью торпедного катера. Зато волны ощутимо раскачивали ее, и я вцепился в руку Гарет, чтобы не упасть. Та улыбнулась снисходительно, но ласково.
С кормы, пошатываясь, щуря глаза, шел Лэн. Вокруг него сумасшедшими прыжками носился Котенок.
– Это… это не у нас? – с какой-то тайной надеждой спросил мой Младший.
Я покачал головой:
– Мы вышли в другой мир.
– В твой?
– Нет, кажется… – Я посмотрел на Гарет. Но ответила Реата:
– Это мир королевства Тамал, мальчики. Очень хороший мир… Правда, мама?
– Правда, – подтвердила Гарет. – Тебе здесь понравится.
– Так вы что, обратно не собираетесь? – сообразил я.
Гарет покачала головой:
– Нет. Там нам скоро будет нечего делать. Умные уходят первыми, жадные ждут до конца. Хорошо было торговать с Летящими… да и с вами, Крылатые… но все кончается.
– Почему кончается?
Гарет покачала головой, словно вопрос ее удивил:
– Тебе виднее, мальчик с Настоящим взглядом, идущий со стороны Света. Мы, торговцы, всего лишь чувствуем, когда наступают перемены.
Она победоносно улыбнулась:
– Женщины торговцев покидают мир Крылатых. Мужчины тоже чувствуют, что пора уходить, но они не верят сами себе. Они хотят собрать сливки, которых уже не будет.
Я кивнул, словно понял ее слова. Посмотрел на Лэна. А тот стоял задрав голову и смотрел на висящее в зените солнце.
– Дурак! – завопил я, закрывая Лэну глаза ладонью. Лэн даже не шевельнулся, лишь с восторгом сказал:
– И сквозь руку светит… Данька, это солнце?
– Солнце, дубина! Ты глаза испортишь!
– Почему? – Лэн попробовал высвободиться, и я не раздумывая пригнул ему голову. Наставительно сказал:
– На солнце нельзя долго смотреть. Запомни! Нельзя смотреть на солнце!
– Правда? – с сомнением спросил Лэн.
Я убрал с его лица руку и спросил:
– Что видишь?
– Круги разноцветные…
– Закрой глаза и сиди, – посоветовал я. А сам спросил у Котенка, который висел в воздухе, как и Лэн, неотрывно глядя на солнце: – Он глаза не испортил?
– Нет, сейчас пройдет, – успокоил меня Котенок. – Ничего, детям положено обжигаться, чтобы узнать, что огонь горячий.
– А ты сам?
– Я-то? – хмыкнул Котенок, разглядывая солнце. – Ха-ха!
Ясно было, что сейчас от него ничего не добиться. Я снова взглянул на Лэна, который уселся на палубу и послушно жмурил глаза. И только теперь, при солнечном свете, я понял, какой же он бледный.
Кожа у Лэна была белая до голубизны. Волосы светло-светло-каштановые, про такие иногда говорят – выгоревшие. Может, они и выгорели. От тьмы. Да еще черная ткань Крыла оттеняла его бледность. Кошмар…
Я сел рядом, положил ему руку на плечо и спросил:
– Как глаза?
– Уже нормально. Темно, – продолжая жмуриться, сказал Лэн.
– Открывай глаза, – велел я.
Лэн посмотрел на меня и улыбнулся:
– Данька, а у нас тоже так будет?
– Конечно, – твердо пообещал я. – Еще лучше будет. И еще будут рассветы, и закаты, и облака, сквозь которые свет мягкий, и ночь, когда звезды светят.
Лэн кивнул, быстро и послушно, словно от того, поверит он или нет, зависело, сбудутся ли мои слова.
– Мальчики, вы купаться будете? – окликнула нас Гарет. Я обернулся и чуть было не зажмурился. Потому что она раздевалась. Выше пояса уже сняла все, а сейчас стягивала джинсы. А Реата успела раздеться совсем. И преспокойненько стояла у борта яхты, ничуть не стесняясь нас с Лэном.
Может, у Крылатых так принято? Я посмотрел на Лэна, который стал пунцово-красным, и понял – нет, не принято. Наверное, это у торговцев в порядке вещей.
Интересно, а я сейчас такой же красный, как Лэн?
Гарет неторопливо разделась догола, посмотрела на нас и понимающе улыбнулась. Снисходительно так и без смущения.
И тут я завелся. Что я, голых женщин не видел? Ну, в жизни, конечно, не видел, а на фотках во всяких газетах и журналах или поздно вечером по телику – сколько угодно.
– Лэн, будешь купаться? – спросил я.
Он замотал головой. И не своим голосом произнес:
– Я плавать не умею.
– А я искупаюсь, – сказал я и вдруг заметил, что мой голос тоже стал чужим, незнакомым.
Ничего.
Я начал снимать Крыло, понимая, что помедлю еще секунду – и тоже разучусь плавать, как Лэн. Хорошо еще, что ни Гарет, ни ее дочь в мою сторону не смотрели. А когда я выбрался наконец из тугого комбинезона, Реата вдруг прыгнула вниз головой в воду. Нырнула она отлично, без брызг, а вынырнула метрах в пяти и поплыла в сторону от яхты. Мне сразу стало легче. С каким-то упрямством я стянул и плавки. Шагнул к борту – и прыгнул в воду.
Вода оказалась теплой, ничуть не похожей на хлорированную жижу бассейнов, где я привык купаться. И еще очень соленой, меня так и выкидывало на поверхность. Я поднял голову – Гарет стояла надо мной.
Все-таки я еще не видел голых женщин. Фотографии – совсем не то. Я вдруг почувствовал… в общем, хорошо, что я уже в воде.
Жена торговца была довольно молодой. Может, лет тридцати или чуть больше, не знаю, я как-то плохо в таком разбираюсь. Но фигура у нее была стройная, как у молодых девчонок, из-за того, наверное, что Гарет все время путешествовала пешком…
– Теплая вода, Даня? – каким-то очень мягким, странным голосом спросила Гарет.
Я смог только кивнуть. Попытался отвести глаза – и не смог. Мне хотелось смотреть на ее груди, и ноги, и рыжий треугольничек волос. Никогда не думал, что там волосы такого же цвета, как и на голове. На фотках, которые я видел, волосы там всегда были темные.
Гарет присела на борт и скользнула в воду. Я заболтал руками, отплывая в сторону. Гарет окунулась с головой, вынырнула, засмеялась:
– Я тебя не утоплю, Данька. Можешь не удирать.
– И не собираюсь, – хрипло сказал я. Когда Гарет забралась в воду, стало не так неловко. Но зато появилось ощущение, что меня обманули.
– Лэн, пошли купаться! – снова крикнул я. Лэн не ответил.
– Твой друг слишком маленький, – мягко сказала Гарет. – Он стесняется. К тому же он просто человек.
Я хотел было возмутиться, что Гарет считает Лэна маленьким. Но ее последняя фраза меня совсем доконала.
– А мы кто? – с вызовом спросил я.
– Мы? Мы – те, кто стал рядом с богами. Мы служим Силам; ты – Свету, я – Сумраку. Это ничего, Свет и Сумрак не враги.
– Лэн тоже служит Свету! – возразил я.
– Нет, Данька. Лэн служит только тебе. И если ты перейдешь на другую сторону, он пойдет следом.
– Ерунда! – шепотом, боясь, как бы не услышал Лэн, возмутился я. – Мы друзья!
– Ты слишком сильный для того, чтобы быть другом. – Гарет сказала это мягко, но уверенно. – Либо тебя должны растоптать, унизить… либо Лэн должен стать сильнее и выше себя самого. Тогда вы сможете стать друзьями. Ты же и сам понимаешь, Даня.
Я не ответил. А Гарет медленно подплыла ко мне и, глядя в глаза, сказала:
– Данька, а я вовсе не такая старая, как ты думал. Верно?
Я замялся. Рука Гарет легла мне на плечо, и вдруг стало душно, невыносимо жарко.
– Хочешь, покажу тебе одну тайну нашей яхты? – убирая руку, спросила Гарет.
– Да, – с облегчением ответил я.
– Плыви со мной.
Гарет поплыла к корме, быстро, сильно загребая руками. Я кролем плаваю плохо и поплыл следом брассом, брызгаясь во все стороны. Гарет, не оборачиваясь, тихо засмеялась.
Корма была высокой, как на каком-нибудь старинном галеоне. Над водой торчали бронзовые крюки, и я вдруг подумал, что на них можно подвесить мотор. Может, торговцы так и делали, когда попадали в мир, где «фотоны, протоны и магнитные поля». Из досок выступали какие-то медные болты.
– Гляди, – заговорщицким шепотом сказала Гарет и повернула один за другим три болта. В полуметре над водой открылся узкий люк.
– Иногда мы возим контрабанду или людей, которые скрываются от властей своего мира, – небрежно сказала Гарет. Подтянулась и легко скользнула в люк. Я опустил глаза. Мне снова стало не по себе.
– Тебе помочь? – спросила Гарет, протягивая руку. Из темного отверстия высовывались лишь ее плечи.
– Вот еще, – разозлился я, забираясь в люк. Гарет отползла вглубь, освобождая мне проход. Хлопнула в ладоши, и вспыхнул матовый световой шар.
Я выпрямился, чувствуя, как с меня стекает вода. Мы оказались в маленькой комнатке, два на три метра, почти пустой, лишь на полу лежал толстый матрас, а на стене на гвоздике висела махровая простыня. Гарет протянула руку, сняла простыню, быстрыми движениями промакнула волосы и обтерла тело. Меня стала бить дрожь.
– Замерз, мальчик… – мягко сказала Гарет, подходя. – Сейчас.
– Зачем мы здесь? – спросил я. А Гарет уже вытирала мне волосы, потом закутала в простыню всего. Лицо у нее было серьезным, но глаза улыбались.
Одно дело – когда купаешься голым с голыми. Совсем другое – когда стоишь рядом с обнаженной женщиной в маленькой комнате и она вытирает тебя… всего.
– Хочешь научиться любви? – спокойно спросила Гарет, отбрасывая простыню в угол.
Лицо у меня пылало, язык провалился куда-то глубоко в глотку. Я замотал головой.
– Обманываешь, – невозмутимо заключила Гарет. – Понимаешь, Данька, мужчинам… ну и мальчикам тоже… это трудно скрыть. Особенно когда они раздеты.
Надо было убегать. Выскакивать из люка, забираться на палубу и надевать Крыло. Почему-то я был уверен, что при Лэне и Котенке Гарет приставать ко мне не станет. Вот только ноги меня не слушались.
А еще я не хотел убегать.
– Это нужно, – очень ласково сказала Гарет. – Тебе самому нужно. Ты еще поймешь.
Она присела на корточки, так, что ее лицо оказалось даже ниже моего, положила левую руку мне на плечи и притянула к себе. Помедлила секунду, потом поцеловала в губы.
Я однажды целовался с девчонкой. Еще в третьем классе. Мы вместе ходили в кино, а потом решили, что должны поцеловаться. Только с Гарет это получилось совсем не так. Рот ее был полуоткрыт… и я невольно разжал губы. Почему-то было совсем не противно.
А потом я почувствовал, как ее правая рука скользнула мне по спине, по ногам…
И Гарет, увлекая меня за собой, опустилась на матрас.
Когда я выбрался на палубу, Лэн загорал. Он все-таки разделся. До плавок.
– Ты далеко плавал? – спросил Лэн.
– Очень далеко, – сказал я и стал торопливо одеваться.
Теперь мне было стыдно, очень стыдно. И перед Реатой, которая загорала голышом чуть в стороне, и перед Гарет, которая с довольным видом выбиралась из воды. Я торопливо натянул Крыло, потом глянул на Котенка. Он уже насмотрелся на солнце и теперь довольно щурился. На мгновение я поймал его взгляд…
Он все знал. Он все знал наперед.
– Зачем, Котенок? – прошептал я. – Зачем?
– Все было не так, как ты думал, – бесстрастно ответил он. – И это хорошо.
– Почему?
– Ты должен приблизиться к своей сущности. Настолько, насколько сможешь. Не знаю, зачем это было нужно Гарет… а тебе поможет.
– Она тоже так сказала, – устало произнес я, опускаясь на теплую палубу. Лэн удивленно смотрел на нас.
– Перевернись, живот сгорит, – посоветовал я, и Лэн послушно подставил солнцу спину.
Это было неправильно. Все случилось… не так. Совсем не так.
– Данька, все нормально, – мягко сказал Котенок. И его интонации напомнили мне Гарет.
– Заткнись! – крикнул я. – Я не твой инструмент, запомни!
Вскочив, я подошел к Гарет и резко спросил:
– Зачем?
– Ты поймешь, если победишь, – пожав плечами, сказала Гарет. – А если проиграешь свой поединок… зачем тебе тогда знать?
Я не мог с ней спорить. Теперь – не мог.
– Нам пора обратно, – отводя глаза, выдавил я.
– Мы откроем проход, – кивнула Гарет. – Сейчас?
– Да.
– Реата!
Они снова стали рядом с мачтой, глядя в глаза друг другу. Реата весело сказала, обращаясь скорее к Лэну, чем ко мне:
– Если хотите вернуться обратно, взлетайте. Мы откроем путь над яхтой.
Лэн потянулся за одеждой. Я увидел, как он морщится, натягивая Крыло, и понял, что Лэн успел обгореть.
– Я должна вам заплатить, – неожиданно сказала Гарет. – Мы договаривались, что работа будет оплачена.
– Работа была нетрудной, – зло сказал я. – Будем считать, что мы квиты. Открывайте путь.
– Не злись на меня, Даня, – неожиданно виноватым голосом сказала Гарет. – Ты еще поймешь… Взлетайте.
Крыло раскрылось, и я метнул себя в небо. Навстречу радужной пленке, за которой была тьма – привычная тьма. Следом летели Лэн и Котенок – он на этот раз не лентяйничал и летел сам.
– До встречи! – крикнула нам вслед Гарет.
И мы влетели во тьму.
Часть третья
Летящие
1. Возвращение
– В город торговцев залетать не стоит, – крикнул мне Котенок. Я кивнул. Мне не хотелось видеть торговцев… и город их тоже.
Мы летели рядом. Кончиком Крыла я чувствовал взмахи Крыла Лэна. Котенок мчался впереди – оранжевый пушистый шарик, светящийся теплым светом. Как-то так получилось, что он вел нас, задавал направление. Ну и пусть. Я все равно не знал, куда нам лететь и что делать.
Город торговцев проплыл внизу – пятно сумрака, казавшееся светом на фоне тьмы. Потом потянулись горы, мы даже заметили какой-то караван, тянущийся по тропе.