— Ой! Кажется, он умер, — огорченно всхлипнула принцесса.
Честно говоря, глядя на безвольно обмякшее тело, напоминавшее марионетку с оборванными ниточками, я пришла к тому же выводу, только озвучить его не хватило сил. Сверху на оборотня с неторопливой важностью сытого грифа, обнаружившего тушу мертвого слона, опустился вампир. С видом бывалого эскулапа он приложил свою мышиную мордочку к груди пациента, долго и озабоченно слушал, закрыв глаза, чем довел ожидающую приговора публику до состояния, близкого к кипению.
— Ну?! — подались мы вперед.
— Одну минуточку, — невозмутимо откликнулся тот. — Никак не пойму, стучит сердце или нет… — Мышь, деловито перебирая лапками, перебежал на лоб парня, не особо разглядывая, куда наступают его шустрые конечности, и озабоченно оттянул ему веко.
— Чушь, — фыркнула Лисса. — Нормальный вампир чует биение живого сердца за версту.
— Язвить изволите? — обиделся «ненормальный». — Ну так делайте выводы самостоятельно, я умываю лапы. Очень мне надо разную нежить ощупывать.
Охотница попыталась извиниться, но без толку: обиженный мышь штопором ввинтился в небо и наотрез отказался спускаться вниз. Затем потребовал стакан крови за услугу, но тут заартачились мы. Насколько точно вампир определит состояние оборотня — неизвестно, а делиться кровью, рискуя в дальнейшем обзавестись клыками и переквалифицироваться в кровососущую нежить, не хотелось никому. Напрасно вампир убеждал нас в том, что небольшое кровопускание без применения клыков никому еще не повредило, а, напротив, даже на пользу молодому организму и в городах богатые люди цирюльникам деньги за это платят. Его слушали, но не хотели слышать. Лично я даже уколы не очень хорошо переношу, а тут совершенно нестерильные клыки или нож, как предложил мышь. А нож — предмет острый, хорошо заточенный: таким полоснешь по венам — и привет. «Скорую помощь» здесь не вызвать, значит, кровь останавливать и рану зашивать будет совершенно некому. А сколько на этом лезвии собралось микробов — и думать не хочется!
— Ну и выползень с вами, жадюгами такими! — в сердцах махнул крылом вампир и чуть не шлепнулся на песок, потеряв шаткое равновесие в воздухе.
Мы с надеждой воззрились на многообещающий кульбит, но мышь быстро спохватился и выровнял полет. Досадно. Видимо, сглазили.
— Это почему это мы жадины? — возмутилась эльфийка, возомнившая себя доброй самаритянкой, срывающей последнюю рубашку, лишь бы обогреть ближнего своего.
Я лишь пожала на заявление нежити плечами, что, между прочим, с моей стороны было практически героизмом, так как устала я жутко и желала одного — уснуть суток на двое-трое. Меня раньше именовали и похуже. Если каждый раз расстраиваться по таким пустякам, никаких нервов не хватит.
— Да у вас песка в пустыне не допросишься, — насмешливо фыркнул вампир, опускаясь до уровня прекрасных васильковых глаз девушки. — Жалеете такую малость… А в эти мгновения он, — укоризненный, полный невыразимого трагизма жест в сторону бездыханного тела, — может умереть без помощи.
Норандириэль прониклась и горестно всхлипнула, явно собираясь уступить. Довольный успехом нежить подлетел еще ближе и попытался дожать принцессу, пока она не спохватилась. Ему бы на рынке торговать, цены бы ему не было. Хотя с другой стороны, правильно, что вампиры на рынках не торгуют: всучат что-нибудь ненужное, а ты потом думай, зачем потратила последние деньги на даром не нужную гадость.
— Вот ты тут сидишь, ломаешься, а он, возможно, уже и не дышит!
Эльфийка, сдавленно рыдая, отвернулась, протянула мелкому шантажисту с клыками бледную подрагивающую руку… и тут же схлопотала от меня по конечности.
— Ой! — вздрогнула она. — Зачем ты это сделала?
Нацелившийся было трапезничать вампир клацнул зубами в воздухе, где секунду назад была трепетная девичья ручка, подавился слюной, расстроился и выразился непечатно. Принцесса покраснела, хотя не поняла и половины сказанного, и бросила укоризненный взгляд в мою сторону.
— Если бы девушки были сговорчивее, «Камасутра» была бы намного тоньше, — выдала я популярный афоризм огорченному моей бесцеремонностью вампиру. — Он тебя разводит, как последнюю лохушку, — это уже эльфийке, — а ты уши и развесила.
— И ничего я не развесила, — надулась принцесса. Девичьи пальчики осторожно укрыли острые ушки золотистыми прядями. — Не такие уж они большие, — тихо пробормотала она.
— Большие или нет, но лапшу вешать сгодились, — резала правду-матку я. — Сама посуди, чем оборотню может помочь вампир? И чем сможем ему помочь мы, даже если наша помощь жизненно необходима? Ты посмотри на нас. Мы встать не можем! Просто добро пожаловать, нежить, мы тут сидим тепленькие!
— Мамочки! — горестно всхлипнула девушка и разрыдалась. — Он умрет!.. И мы тоже умрем!..
Боже, какая впечатлительная! Хотя насчет нас она, пожалуй, права. Любая зубастая ящерица из местной фауны может запросто нас загрызть, даже если сама будет размером с полевую мышь. Мы же и возразить просто не в состоянии.
— Успокойся, через защитный круг нас никто не тронет, — спокойно возвестила Лисса. — По крайней мере я на это надеюсь.
А это она добавила зря, потому что принцесса, вместо того чтобы успокоиться, разрыдалась еще горше. Да-а… Утешение — не самая сильная черта нашей охотницы. Пока мы все вместе сидели и думали, как же унять рыдания подруги без гипноза и не пуская в ход такие подручные средства, как инструмент оглушения, Тиграш спокойно и грациозно, как это могут большие кошки, потянулся и неспешно подошел к распростертому оборотню. Мокрый нос осторожно понюхал розовую беззащитную кожу парня и сморщился. Тиграш звучно по-кошачьи чихнул. И тут… парень зашевелился во сне, перевернулся на бок и свернулся калачиком. Вот тебе и умирающий на смертном одре.
— Он жив! — ахнула я.
— Норандириэль! — Лисса дернула подругу за рукав, как дергают маленькие дети, чтобы привлечь внимание матери. — Смотри, он жив… Он пошевелился.
Девушка распахнула удивленные глаза, судорожно вздохнула, громко всхлипнула в последний раз и выдала:
— Ты посмотри на него! Он же… ГОЛЫЙ!
Обалдеть. Только что рыдала в голос по поводу преждевременной кончины нежити, а теперь смотрит, как монашка на нудистов, и возмущается.
— Ну голый, и что? — пожала плечами я. — Лично я собираюсь спать, чего и тебе желаю.
С этими словами я откинулась на песок. Тигр белой бесшумной тенью опустился рядом.
— Я, пожалуй, тоже на боковую, — громко зевнула Лисса. И, положив ладони под щеку, громко зевнула и добавила: — Разбуди, если нежить станет грызть мои ботинки… Хотя пожалуй, не надо… Пусть грызет.
— Эй! Вы что, спать собираетесь? — возмутилась эльфийка. — А как же этот? Он же… он же… надругаться может!..
Не дождавшись ответа, она кротко вздохнула и устроилась рядом со сладко сопящей Лиссой.
— А вот я… — с предвкушением в голосе протянул вампир. — А вот я, пожалуй, надругаюсь… Тьфу ты!.. Напитаюсь.
Мышь бесшумной тенью и немного театрально, как истинный вампир из голливудского фильма, опустился на беззащитное обнаженное плечо оборотня, потоптался, примеряясь, как бы половчее впиться в шею, приготовился… и полетел кубарем в яму.
— Ах ты!.. Ах ты!!! Ах ты… — перешел он на ультразвук.
От возмущения позабыв о том, что может летать, мышь, шустро перебирая когтистыми лапками, выбрался из ямы и встретил серьезную морду левбая прямо рядом с собственным, ставшим вдруг таким дорогим и ценным, организмом.
— Морда клыкастая… — добавил он, оценив размер и остроту клыков зверя. — Я же только чуть-чуть хлебну…
Левбай предупреждающе клацнул зубами.
— Ладно, ладно, — пожал плечами мышь. — Не очень-то и хотелось, — пробормотал он, уютно устраиваясь за пазухой у Линка.
Наступал рассвет. Где-то недалеко мелодично и напевно выл волколак.
ГЛАВА 14
На разгоряченную за день пустыню душным покрывалом, плотным, как старые дорогие портьеры, ложились вечерние сумерки. Солнце, явно сожалея о своем уходе за багровый горизонт, нежно скользило прощальными лучами по барханам, словно стараясь запечатлеть в памяти каждую песчинку. Из нор осторожно выбиралась вечно голодная нежить. Надсадно рявкала какая-то неизвестная тварь, чей голос очень напоминал женские стоны. Когда мы открыли сомкнутые негой взоры, то обнаружили, что день у всех не задался еще вчера, а конкретно у меня — в то злополучное тридцать первое декабря, во время распития шампанского под елкой. Как сейчас помню… Сижу я под елкой… шампанское попиваю… Вокруг снегопад… сугробы разные… деревья снегом занесло… Одним словом — КРАСОТИЩА. И тут бац! Очнулась в параллельном мире. Ничего себе отметила Новый год! Но это к слову. Вернемся к настоящему моменту.
А реальность потрясала воображение. О том, что путешествовать по пустыне без солнцезащитного крема неправильно, я всегда подозревала, но что спать без него — очень плохая идея, узнала на собственной шкуре… точнее, на собственной коже. У меня обгорела левая половина лица, и теперь я с трудом смотрела на опостылевшие пески пустоши одним глазом. Правый открыть было слишком больно. После нескольких неудачных попыток узреть мир хотя бы через узкую щелочку второго глаза я гордо плюнула на этот чистой воды мазохизм. К тому же спала я, закинув левую ногу на пушистый бок тигра, рубашка на спине задралась (балахон был употреблен на бесполезную веревку для вытягивания оборотня) и в итоге я обзавелась шикарным, на полспины, ремнем ярко-малинового цвета. Ремень болел, что заставляло с каждым движением все больше ненавидеть оборотней как вид. Все зло от них! Землеройки несчастные! Хорошо хоть я обнимала хищного кота и его мех предохранил кисти рук от палящего пустынного солнца.
С кряхтением, стонами и громкими жалобами на жестокую, горькую и беспросветную судьбину я поднялась на ноги и узрела своих спутников. Картина, увиденная даже одним глазом, потрясала своим трагизмом. Если бы я увидела это двумя глазами, вообще обалдела бы. Прямо не знаю, не поблагодарить ли солнце за проявленный гуманизм.
Перепачканная песком принцесса с легкостью могла сниматься в роли женщины-кошки. Правда, кошка получилась не совсем обычная, а красная в белых пятнах. Ни дать ни взять новый вид леопарда. Лисса выглядела не менее экзотично. Роскошная черная грива девушки во сне свесилась на лицо и частично защитила ее от солнца, в итоге она напоминала тигра. Не знаю, как надо было ворочаться во сне, чтобы в результате шевелюра встала дыбом и приобрела элегантный оттенок соли с перцем и топорщилась во все стороны, словно ее обладателя ударило током, но Линк с честью выполнил эту нелегкую задачу. Лицо парня приобрело такой насыщенный красный цвет, что свекла на грядках лучших фермерских хозяйств побледнеет от зависти. Словом, наш спутник выглядел экзотично и к тому же казался немного беременным из-за сползшего под жилетом вампира.
Виновник нашего почти летаргического сна вскочил бодрый как огурчик и радостный до омерзения. Он тоже сильно обгорел. Причем обгорела до состояния румяной курочки-гриль только половина оборотня, и теперь его тело сильно напоминало костюм шута, правда, без колпака и колокольцев. Парень сладко потянулся до хруста в суставах, широко зевнул, явив нам на редкость белые и ровные зубы, звучно ими клацнул и выдал:
— Ну и видок же у вас, ребята!
Этими словами он вызвал среди нас еще большее озлобление. Жутко, до зуда в руках, хотелось сгрести этого горе-крота за тощую шею и придушить. От применения рукоприкладства удерживало лишь то, что с транспортом была напряженка. Тащиться по пустыне пешкодралом не улыбалось никому.
— Как насчет завтрака? — радостно осклабился бывший мул.
Мы дружно рыкнули:
— Никак!!! — и сжали кулаки.
На нашу вспышку праведного гнева парнишка округлил глаза, запустил обласканную солнцем до состояния вареного рака пятерню в пыльную темную шевелюру, устроив на голове еще больший беспорядок, и удивленно уставился на нас:
— Ладно. Понял. Есть нечего.
— Просто поразительная догадливость, — многообещающе протянула Лисса. — Ты посмотри на нас! Мы из-за тебя обгорели почти до костей! А он стоит и чешется!
— ОН ГОЛЫЙ!!! — по буквам выдавила из себя принцесса, закатила прекрасные глаза и рухнула в обморок.
Парнишка врожденной стыдливостью, похоже, не страдал, собственная нагота ничуть его не смущала.
Все уставились на картинно раскинувшееся на песке хрупкое тело в полном недоумении. Что-что, а красиво падать в обморок эльфийка умела. Волосы разметались живописными локонами и так прикрыли обгоревшее лицо своей хозяйки, что красные пятна казались причудливой игрой светотени. Наверное, во дворцах всем благовоспитанным принцессам преподают обморокопадение. Этот предмет у них где-то между вышиванием, умением плакать и верховой ездой. Пришлось откачивать болезную. Мы с Лиссой и Линком, сплоченные своеобразным тимбилдингом, махали над практически бездыханным телом кто рубашкой, кто носками. Лично мне достались чьи-то грязные портки, которые, судя по запаху, не стирали неделю.
Надо будет при случае предложить на родной фирме такое оригинальное совместное времяпровождение с дружным вытаскиванием из ямы самого толстого сотрудника. О! Наша главная бухгалтерша Клавдия Петровна как раз подойдет. По моим подсчетам, в ней точно килограммов эдак двести. На мула, конечно, не потянет, скорее на колобок, в который бабка переложила дрожжей, надеясь, что такой-то вряд ли куда-то укатится. К сожалению, в подобном тимбилдинге есть один минус: когда самого толстого сотрудника наконец извлекут, то скорее всего тут же и побьют. Но зато народ сплотится.
Сама причина глубокого потрясения юных дев недоуменно пожала плечами, почесала лохматую голову, выбив из взъерошенной шевелюры целую тучу песка, и молвила удивленно:
— Голых мужчин, что ли, не видела?
— Похоже, не видела, — вздохнула Лисса. — А ты не умничай, а помогай!
— Как? — блеснул белозубой улыбкой оборотень. — У меня и рук-то нет.
— Как это нет?! — возмутилась я.
Но тут парень изогнулся неестественным образом на зависть всем акробатам и гимнастам вместе взятым, и я сильно порадовалась, что завтракать, в общем-то, было нечем, иначе последние крохи еды встретились бы с песком.
— Что это с ним? — осторожно спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь, пока парня корежило в разных, далеких от нормы позах.
Суставы с влажным чмоканьем выходили из пазов и вставали обратно, кожа лопнула, и откуда-то из недр полилась густая, очень противная на вид жидкость, кости менялись на глазах, удлиняясь, видоизменяясь до неузнаваемости, из конечностей полезли копыта. Больно, наверное.
— Вот гад! — прокомментировала факт Лисса. — Он же перекидывается. Просто что угодно, лишь бы не помогать беззащитным женщинам.
— Беззащитным, как же, — пробасило не то копытное, не то примат. — От вас, милейшие, кто угодно от страха под землю зароется. К вам даже местные особо не лезут. Странно, что одна слабонервная среди вас попалась. Валерьянкой, что ли, отпаивали бы.
— Валерьянки нет, — строго отрезала Лисса. — Зато бальзама от ожогов хоть отбавляй. Давайте быстренько им намажемся, пока наша остроухая немочь прохлаждается в беспамятстве.
Сказано — сделано. Мы с Лиссой удалились за ближайший бархан. Для большей защиты от нескромных взглядов мула и Линка с другой стороны бархана бдительными стражами встали Тиграш и Бродяга. Хотя стоило нам скинуть одежду, левбай моментально окосел, стараясь запечатлеть стриптиз во всех подробностях. Ладошкой, выпачканной в чудодейственном бальзаме, Лисса ловко хватила по хитрой морде выпучившего глаза Бродягу. Зверя пробрал такой чих, что потекло из глаз и из носа, словно его макнули в горчицу по самые уши.
— Зря ты так, — осуждающе покачала я головой. — Зачем обидела несчастного зверика?
— А нечего на нас пялиться. Вон твой тигр и тот деликатно отвернулся в сторону, чтобы не смущать. А этот выпучил бесстыжие глаза, будто женщин в первый раз видит.
Следующая порция бальзама щедро досталась моей спине и тут же стала нещадно щипать, что заставило засомневаться в разумности нанесения состава на лицо.
— Для лица у меня более щадящее средство, — развеяла мои сомнения Лисса.
Сгоревшую кожу на лице пришлось мазать друг другу. Бальзам для лица действительно был менее едким и даже пах какими-то цветами. Кожу щипало все равно, зато хотя бы глаза не слезились. Линк громко требовал равноправия, чтобы за ним тоже поухаживали. Мы дружно предложили оборотню помочь парню, но мул насмешливо фыркнул в ответ. Норандириэль разбудили простым, но действенным способом: облили ледяной водой из фляги. Пока задохнувшаяся от возмущения эльфийка пыталась подобрать подходящие слова, чтобы выразить всю полноту чувств, всучили ей баночку средства, коротко проинструктировали насчет применения и принялись седлать поредевшие ряды животных. Жизнерадостный до омерзения вампир взмыл в ночную высь и оттуда принялся руководить процессом. Большинством голосов роль малодушно дезертировавшего верблюда досталась обалдевшему от такой чести мулу.