Этажом ниже Бертольд смонтировал свою аппаратуру. Для занятий же выделили специальное помещение рядом с жилой комнатой. Теперь преподаватели сами приходили к воспитаннице. Были те, которых она знала раньше, но появились и другие - суровые мужчины с военной выправкой. И предметы они преподавали соответствующие: взрывное дело, радиодело, шифры, способы уничтожения объектов. Потом добавились ориентирование на местности, способы маскировки и скрытого передвижения. Это всё уже за пределами замка, в лесу. Учил поджарый и вёрткий Густав, двигавшийся замедленно и пластично как змея, но в любой миг готовый сорваться в стремительный бросок атаки. Ни дать ни взять - кобра, вставшая на хвост. Только что не шипел, не пугал, сразу действовал. А ещё он умел быть незаметным, словно тень в безлунную ночь. Вот так, на пустом месте. Вроде стоит в уголке, а вроде его и нет.
- Человека делает видимым страх, мысли о том, что на него смотрят, - поучал он. - Отрешись от мыслей, стань бездумной, бестелесной, лёгкой, как дуновение ветерка...
Катрин старалась, со временем у неё начало получаться.
Ещё Густав проводил упражнения по стрельбе, учил метать предметы в цель - ножи, заточенные гвозди, звёздочки. Да хоть вилку или любую обыкновенную железку, лишь бы она имела небольшой размер и хотя бы один острый край, то есть могла втыкаться. В тело врага.
По-прежнему много уделялось внимания языку. Приходила Инесса, они много болтали, хотя тренировать живую разговорную речь было бы интереснее в группе. Но и в индивидуальной подготовке нашлись свои плюсы. Вот Инесса говорит с ней на литературном русском языке, как могла бы разговаривать студентка университета, а вот неожиданно переходит на южнорусский говор с мягким «г», а вот на волжский, окающий. Катрин должна была сходу подхватывать, перестраивать речевые обороты, интонации. Всё это походило на игру. Было довольно весело.
Ну и конечно, инструктор Ло. Физподготовка теперь проходила дважды в день: два часа утром, до общего подъёма и завтрака, и три часа вечером, во время вечерних чтений и свободного времени для остальных. Желтолицый преподаватель мучил ученицу упражнениями на гибкость и выносливость, заставлял оставаться в одной позе - сидя, лёжа, стоя - по несколько часу кряду. Задерживать дыхание: вначале ненадолго, на сколько сможет, потом дольше, потом на пределе сил, «через не могу». Постепенно время в бездыханном состоянии стало доходить до десяти минут и более, но Катрин уже переносила асфиксию гораздо легче.
Проводил он занятия и на свежем воздухе, в лесу близ Кнохенхюте. Особенно поздней осенью и зимой. В рубашке и лёгких брючках Катрин погружалась в ледяную воду и принималась дышать специальным образом, выполняя при этом упражнения, показанные инструктором Ло. Мысленно гнала кровь и прану - животворящую энергию - по сосудам и энергетическим каналам тела. Вызывала микроскопические сокращения мышц, не видимые глазом, но дающие тепло. Такие методики давали возможность не замерзать в воде, в снегу, в сыром овраге. Задания на бессонницу, беззвучие, бездействие. Голодание...
После практических занятий Ло доставал красочные атласы с изображением человека. Особое внимание обращал на ладони, предплечья, лодыжки, шею и голову - открытые, доступные участки тела. Показывал точки, раскрашенные в разные цвета. Потом нужно было найти эти места на себе или отлично выполненном манекене, мало отличимом от настоящего человека. Со временем Катрин научилась попадать в нужную точку на теле не глядя, одним лёгким касанием.
Плюс через день сеанс у профессора Бертольда. Поначалу что-то у него там не ладилось. В кресле Катрин проводила времени мало, зато говорил учёный много. Всё лопотал и лопотал какую-то научную дребедень, из которой Катрин ровным счётом ничего не понимала. Но привыкла, журчание непонятных слов даже как-то успокаивало. Позже сеансы удлинились, а учёный теперь больше помалкивал.
Она уже привыкла к размеренному, чётко расписанному течению жизни, к своему новому положению, но иногда случалось неприятное. Порой Катрин видела остальных девчонок. Издали, из окна своей комнаты, когда те выходили на общие построения. С замиранием сердца вглядывалась она в знакомые лица, отмечала с неприятным удивлением, как вытянулась и похорошела Адель Урсо. Прямо настоящей барышней стала. А у Ханны Куна неожиданно обнаружилась самая настоящая женская грудь. И другие девочки, с которыми она начинала - подросли, округлились в положенных местах, выглядели крепкими и ловкими. Повзрослевшими. А она...
В такие минуты смертная тоска одолевала Катрин. Ну почему так?! Почему им всё это дано - щедро, с горкой, от Бога, а она - замухрышка, недомерок, некое бесполое существо, которое и девочкой-то можно назвать только из-за косичек?..
«Ты хочешь стать Валькирией?» - «Да!» - «Ты станешь ею! Самой могучей, беспощадной и великой Валькирией, какую только видел свет!»
Катрин перетерпела, запретила себе подходить к окну и глазеть во двор. Во время построений садилась за стол, впивалась глазами в топографические карты или принималась разбирать и чистить пистолет. Лишь одна мысль успокаивала - она особенная. Она сильнее и хитрее их всех, её превосходство скрыто под непроницаемой личиной фальшивой детскости. И она ещё своё возьмёт...
Так пролетели два года. Катрин не покидала замка (за исключением занятий на местности, понятно), редко выходила из своей комнаты. Система сохранения тайны воспитанницы Зобель - индивидуальные занятия, полная изоляция, исключение возможности встречи с другими ученицами - действовала. Однако от случайностей никто не застрахован. Однажды, возвращаясь с утреннего кросса, Катрин случайно чуть не столкнулась с одной из девчонок лицом к лицу. Та появилась во дворе в неурочное время, спешила к открытию лавки для покупки какой-то мелочи.
Нойер ставил сохранение тайны эксперимента первостепенным условием и вскоре господин директор зашёл к Катрин после обеда.
- Профессор Бертольд утверждает, что изменения в твоём организме устойчивы, - проговорил он. - Сеансы больше не потребуются. Тебе нужно переехать на новое место жительства, девочка. Мы переправим тебя во Франкфурт-на-Майне, к надёжным людям. Программу Кнохенхюте ты в целом освоила, пришло время изучать другие премудрости. Да и ты не должна расти букой, общение со сверстниками - теми, которых ты будешь считать таковыми по легенде, - просто необходимо. Пора пожить в нормальной семье, выходить в город. Продолжишь школьные занятия, для всех это будет будто бы обычная школа, но сама понимаешь, предметы там будут необычные. Имя тебе оставим прежнее - Катрин, так проще. Фамилию же дадим новую - Шнайдер. Бумаги уже подготовлены и в полном порядке. Твоя новая семья не узнает о тебе правды, им просто скажут, что так, мол, надо, девочка поживёт у вас.
- Хорошо, - послушно кивнула Катрин. Шнайдер, так Шнайдер.
- С собой ничего брать не нужно, только оденься потеплее.
- А его взять можно? - встрепенулась девочка, прижимая к груди забавного медвежонка с припачканным ушком.
- Его - можно. И ещё, теперь у тебя будет оперативный псевдоним. На связь с тобой могут выйти люди, они будут знать только псевдо. Как хочешь называться?
- Гондукк, - без колебаний ответила Катрин.
- Волчица, имя самой дерзкой и своевольной валькирии, - усмехнулся Нойер. И неожиданно добавил: - И самой одинокой. Что ж, в добрый путь. Я верю в тебя, агент Гондукк.
Морозным зимним вечером немой водитель Фердинанд вывез закутанную до бровей Катрин из замка Кнохенхюте. Провёз по мосту по-над замёрзшим рвом, вырулил на дорогу, петляющую по заросшим пихтой предгорьям, и умчал прочь. Никто из девушек не обратил внимания на чей-то поздний отъезд. Ещё более двух лет назад им сообщили, что Катрин Зобель покинула школу. Многие уже и забыли, что такая воспитанница вообще существовала...
Франкфуртский период жизни ничем особенным не запомнился. Её поселили в обычном доме, в заурядную немецкую семью. Ах, герр Рихтер, ах, фрау Рихтер! «Как твои успехи, милая?» - «Всё в полном прядке, тётя Хельга!» Считалось, что Катрин приходится племянницей этой пожилой фрау. Объявился и двоюродный брат Томас, толстый и прыщавый малый, записавшийся в «Гитлерюгенд». Любимым его занятием было по делу и без дела тянуть руку в партийном приветствии и орать что есть мочи: «Хайль Гитлер!» «Хайль», - отвечала тихим голосом Катрин и опускала глаза. Чтоб не расхохотаться - представить нескладного увальня Томаса в каске и с винтовкой на плече было просто невозможно.
Кстати, сам подросток так не считал, грезил военной службой, и как-то раз попытался учить новоявленную кузину грамоте национал-социализма. Вначале Катрин, цитировавшей главы из «Майн Кампф» на память, это показалось забавным. Но когда недоросль вознамерился принудить её к занятиям строевой подготовкой и приёмам штыкового боя, пришлось слегка охладить его пыл. Раскрываться было нельзя, но слегка проучить толстяка следовало. И однажды, орудуя палкой, имитирующей винтовку, она как бы невзначай уронила братца в грязную лужу. Лёгким, едва заметным движением, как учил инструктор Ло. Раз уронила, а затем и другой. После этого Томас при виде «сестры» только злобно шипел, но не приближаться остерегался.
В остальном всё в семье Рихтеров двигалось по заведённому раз и навсегда распорядку, и такая жизнь не впечатлила Катрин. Зато занятия проходили в городе и крайне интересно. Например, нужно было проследить на оживлённых улицах за указанным человеком, и так, чтобы тот ничего не заметил. Потом преподаватели с незапоминающимися лицами устраивали проверку: перед объектом ставили несколько похожих девочек, и он должен был определить, которая из них «хвост». Не смог - оценка «отлично», ткнул в тебя пальцем - провалилась, начинай сначала.
Или напротив, необходимо уйти от слежки. Катрин предупредили, что работать с ней будут опытные топтуны из полицейской наружки. Но вначале эти дядечки показывали разные хитрые приёмы: как отрываться от наблюдения, растворяться в толпе, становиться незаметной. Как изменять осанку, походку, давать преследователям яркую примету (хромота, сутулость, подволакивание ноги, отмашка рукой), а потом резко поменять и походку, и повадки. Как в два приёма сменить элементы туалета, чтобы сбить ищейку с толку. Всё это напоминало весёлую игру, и очень нравилось Катрин. Инструктор говорил, что у неё хорошо получается. Способная девочка.
Были и другие задания: найти место и соорудить тайник, проверить явку - не «горячая» ли? После многочасовых хождений по холодным улицам её сажали в тёплое помещение, сытно кормили, и начинали тренировать память - требовалось восстановить по часам и минутам явки, пароли, людей: данные, внешность, характерные привычки и особые приметы. Самым трудным тут было не клевать носом, разомлев в тепле и на сытый желудок, но за этим строго следили. Чуть прикроют веки глаза - окрик.
Так продолжалось до позднего лета. А потом пришёл приказ - Катрин переезжает на новое место. Расставание с четой Рихтер произошло без долгих разговоров, Томас на прощание шмыгнул носом. Агента Гондукк перевели в лагерь подготовки офицеров СС в Шварцвальде.
Среди пологих, куполообразных вершин, поросших буком и пихтой, в одной из долин, рассекающей хребты (таких глубоких, змеящихся низин здесь встречалось великое множество), расположился неприметный объект. В Северном Шварцвальде, менее обжитом, чем южная часть этого горного массива, вдали от знаменитого Баден-Бадена и Фрайбурга, в окружении бесчисленных маленьких горных озёр притаились несколько бревенчатых домиков. Зимовка охотников или хозяйство лесника - так могло показаться с первого взгляда.
Но стоило неосторожному путнику хоть немного приблизиться к лесному лагерю, как на пути его вырастал предупредительный знак: «Проход закрыт. Государственная собственность». Если же любопытство влекло недогадливого туриста дальше, то он неминуемо сталкивался с ограждением из колючей проволоки, охранником при винтовке и со сторожевой собакой, и вообще, неуместная настойчивость могла печально для него закончиться.
Но если вы предъявите специальный пропуск и приблизитесь к объекту вплотную, то окажется, что домики эти есть не что иное, как добротно сработанные просторные бараки: с печами на зимнее время, двухъярусными нарами и со всем необходимым для походного быта. Присутствуют и склады провианта, амуниции и топлива. Имеются оружейные комнаты с запасом боеприпасов, и полевая кухня, и баня на манер финской сауны. А также электростанция на дизеле. Рядом с бараками вырыты благоустроенные блиндажи. Порядок везде царит армейский, и распоряжается всем комендант Франк Шрёдер, гауптштурмфюрер СС.
В момент прибытия Катрин в лагере проходили подготовку от силы два десятка человек. В маленьком коллективе, и на столь ограниченном пространстве скрыть появление нового человека фактически невозможно. Катрин, понятно, выделили одноместный блиндаж, но питаться ей пришлось за общим столом. Впрочем, курсанты занимались по индивидуальным программам, в столовой встречались одновременно не более нескольких человек. Да и задавать лишние вопросе было не принято.
Катрин присматривалась к своим новым товарищам. Были здесь люди разные. Молодёжь, только приступившую к обучению науке пускать кровь врагам нации, можно было узнать сразу. Они, как правило, много шутили, смеялись вели себя громко и самоуверенно. Чем-то напоминали годовалых псов - резвость пополам с постоянной готовностью к драке. Похоже, будущая робота палачами представлялась им веселым приключением.
Но попадались и другие, матёрые, успевшие повоевать и вместе с итальянцами в Эфиопии, и с франкистами в Испании. Этих отличала особая уверенность и неторопливость в движениях, молчаливость и прицеливающийся взгляд холодных глаз. Казалось, что в каждом встречном видят они прежде всего объект для работы и прикидывают, как проще и быстрее перерезать этому самому объекту глотку. Все они были бойцами спецотрядов, предтечи ваффен-СС, но пока формально подчинялись полиции. Однако уже сейчас вояки чувствовали себя элитой, гвардией, почётным легионом. А разведывательно-диверсионные группы в любой армии и во все времена считались солью земли.
Но вот что легко читалось на лицах и у молодых, и у опытных бойцов, так это удивление при виде Катрин. К какому такому заданию можно готовить эту малышку? Что делает она среди мужиков, способных в один миг, не задумываясь, свернуть человеку шею или убить ударом кулака? Однажды один из бывалых вояк лет тридцати, промолчавший поначалу и раз, и другой, на третий не сдержался. Встал, одёрнув камуфляжный комбинезон, представился:
- Унтерштурмфюрер СС Стефан Кляйн. Это мои боевые товарищи. А как вас зовут, барышня?
- Агент Гондукк, - ответила Катрин, и, догадавшись по удивлённому выражению на лице разведчика, что тот не силён в пантеоне валькирий, объяснила значение имени.
- Волчица? - удивлённо протянул Кляйн. - По-моему, вам больше подходит псевдо Воробушек. Или Птичка-Бабочка.
Спецназовцы заржали в один голос, шутка командира пришлась им по душе.
- Внешность обманчива, господин офицер, - выдавила из себя Катрин. Ах, как она сейчас ненавидела профессора Бертольда с его «Программой Л»! Но и этот сапог - что он там себе навоображал?
Лейтенант СС продолжал насмешливо улыбаться:
- Мы нисколько не сомневаемся в ваших способностях, фройляйн. И в невеликом теле может скрываться несгибаемый тевтонский дух. Просто мы поспорили с ребятами, - какой урон, в случае чего, вы могли бы нанести противнику?
Катрин отправила в рот кусочек мяса, облизнула вилку. Отличная стальная штуковина с орлом и свастикой на черенке. А затем резким, кистевым движением отправила столовый предмет в полёт. Вилка вонзилась с противным дребезжанием в опорную балку из старого бука. Балка находилась в каких-то сантиметрах от лица Стефана Кляйна.
- Я могла взять чуть правее... - проронила Катрин.
- Благодарю, фройлаяйн, - учтиво поклонился унтерштурмфюрер и сел. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но и улыбаться он перестал.
Вопросов больше никто не задавал, доедали молча.
После нескольких дней, данных на обустройство, начались занятия по усиленной программе. Ранняя осень золотила старые дубы и буки, но в горах к вечеру становилось прохладно, а ночью и вовсе холодно. Под утро на траве серебрился иней. Катрин вывозили в горы, в совершенно незнакомые места. Из одежды - лёгкий лесной камуфляж, из снаряжения - коробок спичек, фляга, нож и компас. Задача - самостоятельно вернуться в лагерь, удерживая в памяти карту района. Находить ориентиры, обходить дороги. Но если встретится какой-нибудь лесник или бауер, проезжающий по делам, необходимым условием становилось на ходу сочинить легенду, вызвать жалось, сочувствие и использовать объект для скорейшего передвижения к цели. А расстаться так, чтобы потом проводник и не вспомнил, что подвёз или провёл какую-то девчушку.