— Лучше бы он ППшера грохнул, да? — все-таки сказала Галя. Так, по старой дружбе.
— Мне нельзя убивать. Это неправильно.
Галя только головой покачала. Разве можно назвать нормальным желание считаться правильным, когда уже по уши выпачкался в крови?
С улицы доносился громкий голос. ППшер что-то рассказывал, вариации этой речи Галя не раз слышала на стоянке. Первым делом людям сообщат, что если с ППшером что-то случится, убьют всех, не разбираясь, кто виноват, кто нет. Потом переходят к кнуту и прянику. Местным нужно было внятно донести, что с запада движется опасность, которая не отличает работяг-фермеров от благородных городских жителей и сметет всех одним махом, как крошки со стола. Что ППшер вовсе не захватчик, а избавитель от этой самой жуткой напасти. Что власть он берет только для того, чтобы быстрее собрать всех в целое, потому что прежние лидеры вместо действий, ясное дело, начнут выкобениваться и тянуть. А тянуть некуда.
Всех желающих уйти ППшер великодушно отпустит. Еще по дороге они решили, что все равно никто не уйдет — ну поменялся хозяин и ладно, не первый же раз такое произошло. Да и куда идти? Нищенствовать в толпу или в фермеры вкалывать?
Женщин ППшер тоже отпустил. Это объяснялось тем, что лишние заботы новой власти сейчас ни к чему, поэтому пусть каждый разбирается теперь со своим досугом самостоятельно.
Споров и криков Галя не слышала. Видимо все прошло легко и спокойно, потому что вскоре после того, как голос умолк в комнату ворвался ППшер, за ним Коновалов и Костя с простреленным плечом. Еще кто-то остался в коридоре, рассматривать было некогда.
Галю волновало состояние Яшера, который дышал все слабее. Коновал сел рядом, отодвинул ее руку. Кровь тут же засочилась быстрее.
— Комната нужна с водой. В доме есть лазарет?
— Прямо по коридору, рядом с кухней, — отчеканила Галя.
Коновалов выскочил в коридор, раздавая команды. Кто-то подхватил Яшера и потащили в лазарет. Галя отправилась следом, успев услышать, как ППшер повторяет.
— Мало времени, совсем мало. Мы должны добраться до ДжиППера быстрее слухов, то есть прямо сейчас. Тебе не стоит идти, оставайся тут с Галей. Килька… И не сходи с ума. Мы потом поговорим. Обязательно, сколько захочешь. Думай не о том, что ты его убила, думай, что ты спасла меня. Понимаешь?
Ответа Галя не слышала. В лазарете с Яшера сняли жилетку и Коновалов осмотрел рану внимательнее.
— М-да, — задумчиво сказал.
— Сделай что-нибудь! — горячо потребовала Галя.
Он что-то прикинул.
— Много времени уйдет. Оно того стоит?
— Да! — ни секунды не думая, ответила Галя.
— Ладно, ищи нитки, иголки, крепкое спиртное, лекарства какие тут есть. Ножи разных размеров, лучше тонкие и длинные. Пуля внутри осталась, будем вынимать. Бабу еще какую-нить в помощь. Пусть воду греет. Шевелись, я пока Костю перевяжу.
Следующие пару часов Галя только и делала, что исполняла поручения Коновалова. В выражениях он не стеснялся.
Когда пулю вытащили, рану зашили и все закончилось, Яшера перетащили в одну из соседних комнат, а Галя вышла в коридор, чтобы осмотреться. Хотя был почти полдень, есть совершенно не хотелось. Смесь физической и моральной усталости был настолько сильной, что не хотелось даже спать. Несколько минут она просто стояла в коридоре и смотрела в окно.
Вспомнила о Павле. Ах, Павла, Павла… И ни одной мысли о мести. Правда возникло желание прийти к любимой подруге в комнату и объявить, что та свободна и может катиться ко всем чертям! Намекнуть, будто это личная Галина заслуга и именно ей Павла обязана своей свободой. Галя отправилась на кухню. Осмотрела двух смутно знакомых женщин, может даже тех самых, что сдали ее в день побега. А может и нет, какая по большому счету разница? Спросила о Павле. Оказалось, Павлы больше нет. На тупой вопрос, где же она женщины ответили, что ее нет вообще, то есть в живых. Наказана за связь с одним из бойцов за спиной Тарзана. Расспрашивать подробности Галя не стала, сердце сжалось от боли, будто она потеряла не врага, а родственника, пусть не самого близкого человека, но все равно одной с ней крови.
К вечеру мало что изменилось. Килька безвылазно сидела в комнате Тарзана, валялась на его диване, никуда не выходила, ни с кем не болтала и вообще старалась принять вид мебели. Трупы отсюда давно убрали и даже пол успели тщательно вымыть. Вот так просто — час-другой и уже не скажешь, что сегодня на этом самом месте насильственным образом погибло несколько человек.
На столике рядом с диваном стояла тарелка синего винограда, который Килька внимательно рассматривала. Каждый раз, когда Галя заглядывала в комнату, видела глаза, устремленные в груду синих шариков. Один раз Галя попыталась с ней поговорить, зашла и села рядом.
— Вкусный? — спросила, кивая на тарелку, чтобы как-то завязать беседу.
— Не знаю, — задумчиво сообщила Килька, — я никогда не пробовала.
Беседы не получилось.
К вечеру вернулись от ДжиППера. Валенка серьезно ранили, но в остальном там тоже был полный порядок. Коновалов с Щербатым сразу отправились обратно, потому что там оставили Валенка, которого было опасно далеко перевозить. Краем уха Галя услышала, что с ДжиППером убили еще пятнадцать человек, причем половина из них не сопротивлялась, но ППшер заявил, что эти в любом случае не станут подчиняться, а рано или поздно попытаются рыпаться, слишком много межу ними стоит личной вражды. А ему неприятности не нужны.
Все жутко перемешалось. Галя не могла разобрать, кто, где и как. Этим же вечером несколько человек во главе с ППшером отправились в ближайшую западную деревню Птичное, чтобы поставить жителей в известность о смене власти. Рядом с этой деревней лежал небольшой заброшенный городок с практически целыми домами. ППшер считал, что он отлично подходит переселенцам, а в Птичном стоит организовать пункт по их приему.
К темноте все вернулись. Новости как на заказ — все отлично, споров и признаков сопротивления не было, староста ППшера признал. Оказать первейшую помощь переселенцам согласился. Ни единой жертвы. Раненый Костя остался там, чтобы подлечиться и одновременно присмотреться к деревенским, ведь так или иначе с ними придется общаться гораздо чаще, чем с остальными южанами. Килька осталась в деревне, потому что возвращаться не пожелала. ППшер сухо сообщил об этом Гале, ушел в выбранную для него небольшую комнату на втором этаже и заперся там до утра.
Когда он вышел к завтраку, Галя впервые поняла, почему остальные безоговорочно признали его лидером. Увидела заново, будто встретила совершено незнакомого человека. Это была не жестокость в глазах, не плавающая по лицу уверенная, пустая улыбка. Ни спокойный, цепкий взгляд.
Это полное, равнодушное и осознанное одиночество. Клеймо человека, которого будут бояться, но никогда не будут любить.
Клеймо отщепенца.
* * *
— Конфетти…
Галя клевала носом, но тут же проснулась. Она просидела возле его кровати полночи, сменила кухарку, которая дождалась, пока пациент придет в себя, напоила отваром, приготовленным Коноваловым перед отъездом и со спокойной совестью ушла спать. По словам врача выходило, что если за сутки Яшеру на станет хуже, то скорее всего он выживет.
До завтрака Галя дремала в кресле, потом быстро перекусила на кухне, вернулась в комнату и снова принялась ждать. Температура не спадала, но и выше не поднималась. Нужно было, чтобы Яшер проснулся и принял очередную порцию лекарств.
Галя сама удивилась тому облегчению, что принес его еле слышный голос. Кстати, совсем незнакомый, если на то пошло. Даже смешно, просто бред какой-то — быть настолько… близкой человеку и совершено не помнить его голоса!
— Конфетти…
— Не понимаю, о чем ты. Меня зовут Галя, — тихо сказала она.
— Галя… Ты жива. Я тебя искал.
— Т-с-с-с.
— Искал. Я тогда хотел тебя выкупить.
— Тебе нельзя говорить.
— Что еще я мог?
Он замолчал. Галя осторожно рассматривала практически незнакомое лицо. Гримаса боли, пересохшие губы. Дала воды, потом таблетки и отвар, судя по выражению лица пациента не самый вкусный. Перевязку позже сделает лично Коновалов. Теперь можно и расслабиться.
Почему она помнила его заматеревшим, тупым мужиком? Совсем нет, на самом деле он не намного ее старше и лицо вполне обычное, таких лиц у ребят в деревне через одного. Челюсть тяжелая, но ничего уродливого. И глаза может не очень большие, но совсем не тупые, как утверждала память.
— Теперь тебе придется вернуться в деревню, ППшер не подпустит тебя близко. Ты сопротивлялся. Повезло, что вообще жив остался, — сказала Галя.
Кстати, чуть не забыла о температуре! Намочив и выжав в очередной раз тряпку, она осторожно приложила ее к его горячему лбу.
Сухие губы с трудом разлепились.
— А ты?
— А я теперь свободна, сама себе хозяйка, — без всякого выражения заявила Галя. Поправила тряпку, чтобы та не сползала.
— Хорошо, — сказали губы и Яшер закрыл глаза.
Второй тряпкой, поменьше, Галя протерла ему лицо, шею и грудь, поднялась, чтобы отставить таз с водой в сторону. Яшер нахмурился, не открывая глаз, протянул руку.
— Спи, — она легко прикоснулась к его запястью. — Я не уйду.
И Галя снова уселась в кресло. На самое странное она не обратила никакого внимания — раньше в подобном ответе из одного короткого слова «хорошо» она услышала бы целую тираду, где Яшер, конечно же, напомнил о ее долге и потребовал немедленно его вернуть. А теперь она услышала именно то, что было сказано — хорошо, что теперь у тебя нет хозяев.
Прошел не один час, прежде чем Галя поняла разницу.
Впрочем, что тут странного? Время идет, люди меняются.
* * *
ППшеру понадобилось всего шесть дней, чтобы полностью подмять под себя город с окрестностями. Проблемы возникли только в двух местах. В Крольчатнике попался шибко умный староста, который громкими криками призывал окружающих мужиков показать пришельцам, кто тут главный, а когда они поддались и полезли показывать, спрятался за сарай и на коленях умолял его не трогать. Нового старосту ППшер назначил сам. Выудил из толпы злого мужика с прямой спиной и крепко сжатой челюстью, который, несмотря на дрожащие от ненависти губы старался остановить тех, кого староста подбивал на бунт. Спросил:
— Хочешь, чтобы твои сородичи жили?
— Да.
Тогда ППшер в очередной раз произнес перед толпой свою проникновенную речь о чужаках с запада.
— Понял? — спросил у мужика.
— Да, — так же коротко ответил тот.
Во втором деревне, Петушках главари оказались куда сообразительнее, но вот молодежь оставили без присмотра. Молодые ребята собрались и подкараулили ППшера с груППой на выезде в город. Забросала из кустов камнями и неумело брошенными дротиками. Потом ППшер с облегчением вспоминал, что у его людей хватило ума не палить по подросткам, хотя многих задело камнями.
Пойманных горячих парней держали под прицелом, пока ППшер кусками повторял уже привычную речь, выбирая места, касающиеся в основном угрозы с запада. Каждому из смельчаков предлагалось проявить свои таланты в борьбе с врагом и лучшим было обещано выдать самое настоящее оружие. Также приглашались желающие идти за этим самым оружием на склад.
Думать о заминированной территории ППшер не стал. Там погибнут люди, а он будет их туда отправлять, даже зная, чем все закончится. Тех двух убийц, которых сейчас держат под замком как смертников, чтобы запустить на территорию базы первыми, не хватит. Ну, еще парочку старых знакомых по банде ДжиППера… Все равно не хватит, так что придется посылать обычных ребят. А самому стоять позади, в безопасности и ждать. Презирать себя, но оставаться на месте.
Вечером шестого дня, когда все более-менее утряслось, он вернулся в комнату, стаскивая рубашку, которая задубела от пота и грязи. Сунул голову в ведро с водой, на баню не оставалось сил. Устал, как собака, но можно считать первый этап пройден. Конечно, теперь срочно нужно переходить ко второму — собирать груППу на оружейный склад, но не сейчас. Пусть все катится к черту до утра. Если он не получит сейчас передышки, то просто сдохнет.
ППшер уселся за пустой стол. Как раз в дверь постучали и после разрешения вошла Галя, которую он по приезду приказал найти и передать просьбу подняться к нему.
Она казалась уставшей, но спокойной.
— Вы еще здесь?
— Через пару дней уже уходим. Яшер быстро устает, а телегу сейчас брать бесполезно — никто не даст ради такого ерундового дела.
— Хорошо. Уводи его побыстрее, его присутствие в доме меня напрягает. Да, вот еще… Пойдете послезавтра днем. Щербатого пришлешь ко мне, сама вместо него займешься приемом переселенцев, он скажет, как и что делать. В основном следить, как исполняется то, о чем мы уже договорились с местными. По вечерам будешь присылать Суслика с докладом. Местных не присылай, они часто перевирают. Поняла?
— Да.
Молчание, густое и плотное. Вот Галя порывается что-то сказать, видимо, спросить можно ли теперь ей идти.
— От нее ни слова? — собравшись с силами, перебил ППшер.
— Нет.
Он больше не сдерживаясь, обеими руками сильно взлохматил волосы. Долго тер пальцами лицо. Чертова усталость. Для чего это все нужно? Кому?
— Хорошо. А в доме на улице бабы еще есть? Наверняка не все ушли, те что больше к мужикам привыкли, остались.
— Да, — еле слышно ответила Галя, — осталось три. Сказали, их все устраивает, а идти все равно некуда.
— Приведи мне какую-нибудь, — отрывисто приказал ППшер.
Галя помолчала, набираясь решимости.
— ПП… Не надо. Не поступай с ней… так.
Он вдруг обернулся, привставая со стула.
— Как? — рявкнул. — Это я так поступаю? Несколько дней ни слуху, ни духу! А ты знаешь, что я вчера вечером целый час ехал ее проведать? Уставший, как черт, голодный, гнал охрану и лошадей. А она даже не вышла. Слышишь, Галя? Спряталась в сарае и даже носа не высунула. Я стоял там, как придурок, уговаривал. Она… Даже не ответила!
Галя испугано хлопала глазами.
— Та что, милая моя Галя, — горько закончил ПП, — пойди и приведи мне бабу. И побыстрее, а то окажешься на ее месте сама! — прикрикнул в конце.
Галя вдруг закрыла лицо руками, тяжело села на стул у двери и горько разрыдалась. ППшер некоторое время слушал, наклонив голову, молчал и морщился. Раньше она все больше ругалась и кричала, а тут надо же — рыдает. Когда всхлипывания стали тише, равнодушно сказал:
— Не надо истерик. Просто встань и приведи мне какую-нибудь девку. Прямо сейчас. Хорошо бы здоровую.
— Они все здоровые, Коновалов проверил…
— Вот и хорошо.
Галя вытерла мокрые щеки рукавом, встала и послушно отправилась во двор. Ни жалости к ППшеру ни осталось, ни злости. Единственное желание — убраться подальше от этого дома. И от этого ППшера.
Приказание было выполнено без промедления.
Девка смотрела вполне откровенно и чуть снисходительно, как смотрят на мужиков все гулящие бабы. Представилась Светой. Под халатом у нее ничего не оказалось.
ППшер завалился на кровать на спину и впервые за несколько дней расслабился. Ненадолго. Вскоре стали сильно мешать ее истошные вопли, резать ухо, будто она намеревалась перебудить весь дом. Пришлось ее переворачивать и действовать самому, зажимая ей рот в попытке приглушить эти фальшивые крики, которые сильно отвлекали от процесса. Пару раз он попросил заткнуться, но она не вняла. В конце в порыве искусственной страсти располосовала ему ногтями спину.
Закончив с расслаблениями, ППшер посоветовал ей убраться к чертовой матери и если она намеревается всегда вопить, будто морская сирена, пусть в следующий раз придет какая-нибудь другая.
— Буду молчать, как золотая рыбка, — многообещающе поклялась Светка, подхватывая со стула свой халатик.
ППшер провалился в сон, как только за ней закрылась дверь.
Через три дня прибыли первые обозы с переселенцами. В основном подростки, способные работать и без семьи. Значит, дорога почищена.
Новости привезли вполне обнадеживающие — все идет четко по плану, люди собираются, склок и вандализма не замечено, все слушаются оставленного за старосту Бороду, как отца родного.