— Мы же кофе пьем. Может, еще чашками чокнемся?
— Ну, там же коньяк есть, значит, тост уместен. А в присутствии психиатра я чокаться не рискну, даже чашками.
— Оп-па, — изумленно протянул Деменко, невежливо указывая пальцем. — А я и не заметил. Кто это так тебя?
— Сам, о тумбочку, — проворчал я.
— Да серьезно, кто? Когда успел?
— Машка вчера буянила. Кстати, друже, спасибо тебе большое за совет. С него все и началось.
— Ясно. Жена не оценила? Тогда дополним тост пожеланием взаимопонимания в семье.
— Ага, — я не удержался. — Энциклопедия семейной жизни. Раздел «Влияние прикроватного светильника на либидо человека».
— А? Не читал.
— Пей кофе, темный ты человек, — отмахнулся я.
На минуту разговоры смолкли. Коллеги наслаждались кофе и вкуснейшими шоколадными конфетами. Я же просто сидел, согревая ладони чашкой, даже позабыв про то, что напиток остывает. А я ненавижу холодный кофе. В мыслях здравый смысл на пару с медицинским скептицизмом воевали с тем, что мне вчера рассказал отец Иоанн. Страшная сказка, в которую современный человек не поверит, пока не пощупает, не измерит, не проанализирует. А как это сделать — вот в чем вопрос. Все недавние события трудно объяснить даже по отдельности. Но если принять, что это части целого, то версия священника становится пугающе достоверной.
Меня больше озадачила собственная реакция, а не сам рассказ — я почти согласился с доводами Иоанна. Странно для врача, который хоть и верующий, но постольку поскольку — я никогда не постился и не придерживался строгих церковных правил.
Почему поверил, пусть и почти? Да потому что иной более-менее правдоподобной версии я пока не придумал. Как снизойдет светлая мысль, объясняющая и смерти, и странное поведение людей, и еще с десяток мелочей до кучи, так можно будет поспорить с Иоанном.
А пока придется учитывать его версию…
— Что задумался, Иван? — прервал мои размышления Вадим. — Кофе пей, остыл совсем.
— Если кто-то уже остыл, то к Паше, — парировал я, отвлекаясь от нерадостных мыслей.
— Не, мои еще тепленькими должны быть. Если остыл, то к твоей жене.
Вадим подхватил:
— Звонишь и говоришь… Маша, у меня кофе остыл. Проведешь вскрытие для выявления причины такого нежелательного исхода?
Я вяло улыбнулся:
— Пошлет далеко и быстро. У нее там полный бардак — а работать некому, поубивали всех.
— Да, слышал, — посерьезнел Паша. — Совсем люди с ума посходили. Недавно ко мне толпой замелись родственники одного страдальца, прокуратурой пугали.
— Отмучился совсем? — поинтересовался Вадим. — Или ты его вытащил?
— Совсем. Не поверите, запущенный шистосомоз. Узнали только на вскрытии — смазанная картина, вообще неспецифическое течение.
— Ого! — я прифигел. — Откуда такая экзотика?
— Судя по всему, катался по Африке туристом. Помочил ноги в водоеме — и вот результат.
— Н-да, — протянул Вадим. — Не ходите, дети, в Африку гулять… А что инфекционисты, как проморгали?
— Ну, я их тоже понимаю. — Паша пожал плечами, встал с дивана и подошел к электрочайнику на тумбочке. — Кто-нибудь кофе еще будет?
— Я, пожалуй, — Вадим протянул чашку.
— Пас, — качнул я головой.
— Так вот, — продолжил Паша, включая чайник. — Сколько вообще нозологий? Ну, примерно?
— Тысяч десять, кажется, — задумчиво ответил я. — И это не считая масок и нетипичного течения болезней.
— Со сколькими мы можем столкнуться в работе?
— Максимум сотня?
— Я бы поставил на две, — отозвался Вадим.
— Ну, примерно так. Где-то сто пятьдесят, может, сто семьдесят. А лечим регулярно, ну, от силы тридцать. Из которых штук десять будем знать назубок и выявлять при любых масках и осложнениях.
— Идею твою понял, — кивнул я. — Жаль пациенты не поймут.
— Не поймут. Доктор же должен быть непогрешимым и всезнающим. С викодином в зубах и тростью в руке. Сериалов пересмотрели. Даже если я буду корпеть над учебниками и журналами по тридцать часов в сутки, мне все равно не хватит практики, чтобы распознать нечто редкое в наших краях, да еще и смазанное хроническими болячками, любовью к алкоголю и индивидуальными особенностями европейского организма. Так что не могу я винить инфекционистов. Предупредили бы родственники, что он катался в Африку, может, и догадался бы кто. А знаете, что они заявили в ответ на мой упрек?
— Ну? — заинтересовался Вадим.
— Только дурак сознается врачу, что у него есть деньги. Потому что медики сразу же будут взятки вытягивать. Нужно, мол, наоборот, косить под бедного всеми способами.
— Докосились. Как раз полянку под могилу и выкосили, — я криво улыбнулся. — Сказали бы, что он по миру колесит, искали бы экзотику.
— Вот и я о том же. Everybody lies[37].
Чайник раздраженно заворчал, и реаниматолог приготовил еще по чашке кофе себе и Вадиму. Я же решил составить им компанию чаем — заварил себе смесь черного и зеленого со вкусом чабреца. Остывший кофе выплеснул в раковину — и так нервы взвинчены.
Я поднял бутылку коньяка:
— Вадим, тебе плеснуть?
— Нет, хватит, пожалуй.
— Паша?
— Я тоже пас. Спасибо.
Реаниматолог поерзал на диване, устраиваясь поудобнее, и продолжил:
— Я-то их сразу срезал, что ко мне претензий быть не может. Мол, больной ко мне уже в коме попал. Попытался объяснить, что инфекционисты тоже не особо виноваты. Вероятность того, что наш местный специалист узнает шистосомоз в любой клинической форме, да при любом сочетании медико-биологических факторов… ну, не равна нулю, но болтается где-то около. Врач тоже человек — и голова у него не резиновая, чтобы помнить признаки сотен болезней, а заодно еще и догадываться, где пациент мог накосячить.
— От тебя отстали?
— Относительно. Чтобы не терять лица, пообещали, что прокуратура со всеми нами разберется. Сестра покойного до самых дверей отделения кричала, что мы все крохоборы, взяточники и убийцы.
— Ну вот, получается, и на хрена? — вклинился Вадим.
— Что на хрена?
— Зачем вообще становиться сейчас медиком? Если учесть особое отношение к нам современных обывателей, нормальный врач легко может отсидеть срок или влететь на миллионные выплаты за моральный и физический ущерб. А то и вообще голову проломят в темном переулке. И ведь обыватели эти себя правыми считать будут — борцами со злом в белых халатах. Да еще и зарплата наша нищенская. Тьфу…
— А ты чего не бросишь все? — задал я провокационный вопрос.
— Потому что такой же дурак, как и вы, — буркнул психиатр и уткнулся в чашку с кофе.
— Может, на дураках все и держится? — спросил я, вспомнив вчерашние слова отца Иоанна. — Не станет дураков, умные такое натворят, что им самим станет жить неуютно. Эгоистичный рационализм годится только до первой катастрофы, пока еще каждый сам по себе. А потом нет уже никакого рационализма, так как все эгоисты медленно перерабатываются на перегной.
— Может, — тихо ответил Вадим.
Паша добавил:
— В последнее время мне кажется, что этих самых дураков осталось совсем-совсем мало. Потому что те, кто выжил после того проклятого дня, вообще как с цепи сорвались. Вся дрянь, что сидела внутри, как по команде наружу полезла. Я за своими медсестрами уследить не успеваю — Иван подтвердит. А что творится в других отделениях…
Паша махнул рукой и отвернулся, разглядывая что-то за окном.
— Угу, у меня тоже, — проворчал я.
— Что у тебя? — поинтересовался Вадим.
— Сперли все наркотики из сейфа.
Он присвистнул:
— Ничего себе. Много хранилось?
— У нас было два пакетика травы, семьдесят пять ампул мескалина, пять пакетиков диэтиламинлизергиновой кислоты, или ЛСД, солонка, наполовину наполненная кокаином, целое море разноцветных амфетаминов, барбитуратов и транквилизаторов.
— А? — ошарашенно переспросил Деменко.
Пашка заржал — узнал цитату.
— Ладно, забей, — я махнул рукой. — Не знаешь ты классики, потребитель российских сериалов.
— Главному сказал?
— Не успел еще. С Лукановым разбирался.
— А что эта жертва синдрома Туретта на этот раз сделала?
Я с наслаждением отхлебнул из чашки и ответил:
— Уволился, получил от меня по морде и пинок ниже спины. Примерно в такой последовательности.
— Молодец! — Вадим показал мне большой палец. Подумал секунду и показал еще один.
— Даже я немного поучаствовал, — отметился Паша. — Могу добавить, что Сергей Васильевич летел по коридору быстро и громко.
— Ну хоть какая-то приятная новость. — Деменко хохотнул. — А за что ты его так?
— Смотри сам, — я подошел к столу, взял в руки конверт с заявлением Луканова и бросил Вадиму.
Психиатру хватило одного взгляда, чтобы понять.
— Любопытно, и на что он рассчитывал? — пробормотал психиатр.
— Просто склочная натура, — пожал плечами Паша.
— Иван, — окликнул меня Вадим, — ты конверт вскрывал?
— Нет. Мне сейчас не до эпистолярных изысков. Потом, как настроение будет.
— Просто там что-то есть…
— В смысле? — Я взял конверт, прощупал. Какой-то твердый предмет находился между половинками плотной бумаги заявления. — И вправду… Любопытно. — Я оторвал край. С легким шелестом в руку скользнул серебристый новенький ключ. Я приподнял его на свет, чтобы получше рассмотреть.
— Ключ? — удивился Паша. — От чего?
— Сука, — прошипел я. — Ну какая же он сука…
— Ты чего, Иван? — встревожился Вадим.
Мне не нужно было даже сверять ключ от сейфа и этот новенький подарочек от Сергея Васильевича, чтобы понять, как меня красиво провели. Мелькнула мысль позвонить Олегу, даже рука дернулась за мобильным телефоном. Но потом я почувствовал тонкий запах нашатыря — еле-еле заметный. Присмотрелся к металлической поверхности — идеально чисто, до скрипа. И четко выделяются мои отпечатки пальцев.
— С-с-сука… Мудак старый. — Я размахнулся и швырнул ключ в мусорную корзину. Впечатляющий бросок через полкомнаты.
— Э-э-э, зачем? — вскинулся Паша.
— Поясни, — попросил Вадим.
— Да что пояснять-то? — Я раздраженно повел плечами, заглянул в чашку и, увидев, что она пуста, добрел до электрочайника. — Это копия ключа от сейфа. Вот и ответ, кто сильнодействующие выгреб. Только на фига ему?
— Напакостил тебе напоследок, — предположил Вадим. — Госнаркоконтроль из тебя душу вынет. А ключ ты зачем выбросил?
— Он нашатырем пахнет.
— И?
— Нашатырный спирт отлично убирает все биологические загрязнения. И теперь на ключе отпечатки того человека, который вскрыл конверт и достал ключ.
— То есть твои. Красиво, — уважительно кивнул Павел. — Не ожидал я такого от Луканова.
— Угу, — согласился Деменко. — Мало того что нагадил перед уходом, так еще и плюнул метко в харю. Опытный интриган. Шефу когда скажешь?
— Сегодня, завтра, — я скривился. — Да и что мы сможем? Ну, заявим в полицию. А что им покажем? Заявление об уходе и копию ключа с моими отпечатками пальцев?
Я добрался до родного кресла и рухнул в него:
— Уел он меня, други. Так что совесть меня за выписанный подсрач точно мучить не будет. Заслужил. Теперь надо идти к главному, объяснять Содом и Гоморру в моем отделении.
— Сочувствую, — Паша поерзал на диване. — Я сегодня уже был у шефа. Не в духе он, ой не в духе. Минздрав коней мочит, да и администрация города давит. Еще авария вчерашняя, блин.
— А она-то каким к нему боком?
— Ну… — протянул Деменко.
— То есть? — вкрадчиво спросил я.
И в этот момент в ординаторскую влетела Диана:
— Мальчики, включайте «тиви»!
— Что там, конец света? — буркнул Паша.
Я вздрогнул от его шутки.
— Нет. Ну, почти. Включайте быстрее. — Диана не стала дожидаться, пока ленивые мужики оторвут от дивана полушария, и сама подбежала к небольшому телевизору в углу. Пощелкала по каналам и выбрала местный.
На экране бесновалась толпа. Человеческая лава кипела и булькала. Не требовалось никаких комментариев, чтобы понять — процесс уже неуправляем, как атомный реактор после ксенонового отравления. Вдали просматривался комплекс административных зданий. Людей от городской администрации отделяли два ряда омоновцев, за которыми стояли несколько спецмашин с решетками на стеклах.
На фоне митингующих журналистка пыталась перекричать рев толпы. Ее голос то пропадал, то снова появлялся — оператор никак не мог настроить аппаратуру. Но вот внешние шумы немного снизились, и слова прорвались через гомон взбешенных людей.
— …вчерашняя авария унесла жизни пятнадцати человек. Еще двенадцать жителей нашего города находятся в реанимационных отделениях трех городских больниц. Несмотря на заявления мэра, что его сын не причастен к аварии, есть множество свидетельств, что именно внедорожник его сына — эксклюзивный «Порш Кайен» с карбоновым корпусом — вылетел на автобусную остановку. Так как в последнее время движение транспорта затруднено, на остановке к тому времени скопилось больше трех десятков человек. Среди них были и взрослые, и подростки…
— Жопа, — выдохнул Паша. Вадим с каменным лицом смотрел репортаж. Диана присела рядом со мной на стул и тоже не отрывалась от телевизора.
— …причинам автомобиль на полной скорости вылетел на остановку. Как ни жутко это звучит, но он сбросил скорость только за счет тел погибших. На месте были убиты три женщины и двое мужчин, из них один подросток в возрасте двенадцати лет. Прохожие попытались вытащить водителя внедорожника из машины, но мужчина на пассажирском месте открыл стрельбу из травматического пистолета. Затем сам сел за руль — и автомобиль-убийца скрылся. Свидетели утверждают, что машина была с яркими оранжевыми вставками на крыльях и особым корпусом. Эксперт по тюнингу, к которому мы обратились, заявил, что это карбон. Единственная такая машина в городе принадлежит сыну мэра…
— Господи, — ахнула Диана. — Из-за этого урода… Вчера оперировала парня — у самой сердце разрывалось. Представила, что мой Сашка мог так вот мимо проходить и ни за что ни про что попасть под колеса.
— …как только стало известно, что мэр прячет обоих сыновей в здании администрации, в окрестностях начали собираться люди, чтобы воспрепятствовать бегству виновника аварии. По свидетельствам выживших, за рулем находился младший брат, а старший стрелял в прохожих из травматического оружия. Представитель прокуратуры заявил, что еще два дня назад было подано заявление об угоне машины и что за рулем не мог находиться родственник мэра. Но люди все равно не торопятся расходиться. Они требуют выдать им водителя внедорожника. К зданию спешно переброшен ОМОН…
У Вадима громко заиграл телефон. Он подошел к телевизору и выключил его:
— И так все ясно.
Принял звонок:
— Деменко, слушаю… Да, узнал… Да, знаю — смотрели репортаж. Что произошло?
Он внимательно слушал с минуту, чернея лицом. Внезапно рявкнул:
— Он идиот? Что значит «надоели побочки, и бросил»?
Еще с минуту вслушивался в голос невидимого собеседника.
— Нет, не приеду. И не просите. Вы хотели, чтобы у него права были, вы получили. Я предупреж… Что?!! Да это вам сейчас бояться надо, а не мне!
Вадим с яростным взглядом отбился и принялся с силой запихивать телефон в карман. Но тут снова заиграла мелодия.
— Нет. Я же сказал. Вы создали такую ситуацию, вы и разгребайте. Олегу Даниловичу? Да хоть президенту звоните.
Он сделал паузу, вслушиваясь в слова собеседника, а потом четко, раздельно произнес:
— Пошел. В жопу.
И выключил телефон.
Вадим широкими шагами пересек комнату, достал из шкафа рюмку, критически глянул на свет, чистая ли она, и ухватил за горло бутылку Hennessy. Затем недрогнувшей рукой нацедил коньяк по самые края и быстро опрокинул в себя.
— Кто это был? — поинтересовался я, с любопытством наблюдая за его реакцией на разговор.
— Мэр, — буркнул Деменко.
— Та-ак. А ты там каким боком?
— Прямым.
Диана тихо спросила:
— Что ему нужно?
— Дианочка, милая… — Вадим подошел к шкафу и вернулся уже с четырьмя рюмками. Аккуратно расставил их на моем столе и наполнил янтарной жидкостью из все той же бутылки. — Давайте выпьем за то, чтобы все было хорошо.