- Не так быстро, шлюшка, - рассмеялся он в испуганное лицо, - Ты, кажется, кое-что забыл.
Содрав с худых бедер державшиеся на честном слове штаны, он толкнул шпиона на шаткий кухонный стол, впечатав в него животом и грудью, резко вошел и принялся грубо долбить горячую сладкую задницу. В заднице было, пожалуй, слишком просторно, но для дракона не проблема подкорректировать собственные размеры в любом месте. Одной рукой он вцепился в жесткую рыжую шевелюру, вминая парня лицом в облезлую столешницу, другой крепко сжимал тощее бедро. Он чувствовал предсмертный ужас мальчишки, знал, что через несколько минут его убьет и от этого испытывал такой кайф, какого не испытывал, пожалуй, еще никогда. Парень мотал головой, обдирая лицо о вздувшуюся «шубой» краску, молотил руками по столу, сучил ногами, визжал. И вдруг неожиданно заорал и кончил, обжимая его внутри. Он тоже почувствовал подступающий оргазм, потянул руку, запутавшуюся в волосах парня, на себя, ломая тонкую шею. Шпион забился, как раненый зверь, на пол потекла, журча, струйка мочи. Мальчишка колотился в смертных конвульсиях, а он кончал, рыча от запредельного наслаждения.
Он содрогался долго, а когда, наконец, его отпустило, то заметил, что парень тоже затих. Шлюшка лежал, распластавшись на столе, как тряпичная кукла, шея была неестественно вывернута, из приоткрытого рта тянулась слюна. Он вышел из него, отступил от стола, застегнулся, посмотрел вниз. Ноги шпиона подогнулись в коленках, с вялого члена в лужу на полу еще капало. Он прошелся по комнате, обрывая со стен отставшие обои, складывая их в одну большую кучу. Потом достал из кармана спички, поджег сразу три, сунул в бумажный стог, дождался, пока пламя хорошо разгорится. Немного посмотрел, как огненные языки лижут пол, подбираясь к ногам несчастной шлюхи, и вышел из квартиры. Кажется, все в порядке. Когда соседи что-то почувствуют, он будет уже далеко. А огонь надежно скроет все следы.
***
Алвин лежал на кровати лицом к стене и прощался с иллюзиями. Слезы наконец-то можно было не сдерживать, они текли по щекам и падали куда-то в темноту. Темнота подхватывала их, жадно пила, и от этого, наверное, должно было постепенно становиться легче, но почему-то не становилось. Немного погодя пришел Дракон, походил по комнатам, включая свет. Свет резанул воспаленные глаза, и Маг зажмурился. Сабзиро потоптался на пороге спальни, зачем-то сообщил, что прогнал вон рыжую шлюху и ушел. Алвин вяло подумал, что этот визит и эти слова похожи на попытку извиниться, потом так же вяло себе возразил, что такого быть не может, вряд ли Дракон вообще чувствует себя виноватым, и снова с головой ушел в тоску. Он незаметно заснул, потом проснулся, опять заснул. Пришла Беттина, принесла завтрак. Снова пришла, забрала нетронутую еду, оставила обед. Иногда ему казалось, что он слышит за стеной шаги Дракона, и от них становилось так тяжело, как будто Сабзиро шел не по коридору, а по его душе.
Когда Алвин засыпал, то видел во сне знакомую степь, от края до края укрытую чистым нетронутым снегом, нависшее над белой равниной хмурое низкое небо и самого себя на опушке сосновой рощи. Он сидел на большом камне над заледеневшим ручьем и замерзал. В этом сне было так холодно, что ему казалось, будто стужа вот-вот доберется до сердца, и оно замрет, став таким же мертвым и неподвижным, как все вокруг. Когда не спал, то думал о том, как сильно ошибался, считая, что между ним и Сабзиро возможны доверительные дружеские отношения. Их отношения… Они всегда были отвратительными. Уж чего-чего, а доверия и дружбы между ними не было никогда. Дракон держался высокомерно, отдавал унизительные приказания, пошло шутил, домогался, Алвин оскорблялся и решительно противился попыткам получить доступ к его телу. Но во всем этом было столько скрытой страсти и, как Алвину казалось, взаимного интереса, что он в глубине души верил, что со временем они придут к чему-то совсем другому. Теперь он понимал, как наивны были эти надежды. Он для Сабзиро один из многих, случайно попавшая в его руки игрушка. Игрушка сначала вызывала интерес, но теперь надоела, и Дракон тут же продемонстрировал, как легко ее заменить. Он опускал веки и видел бар в большом человеческом городе, хмурого парня за столиком на одного, вдруг возникший перед глазами образ: стройное черное тело, могучие крылья, пронзительный синий взгляд. Свое восхищение, удивление, радость… Его прекрасный Дракон. Ожившая детская мечта. Детские мечты, сбываясь, разочаровывают, он слышал об этом. Но почему-то считал, что у него будет не так. Спрашивается, с чего бы? Он ведь ничем не лучше других. И он уже давно не ребенок. Пора отучаться мечтать.
Вечером следующего дня он снова заснул и в этот раз не увидел во сне ничего. Безграничную серую пустоту. В этом сне не было ни холодно, ни тепло. В нем было никак, и это «никак» оказалось целебным бальзамом для его оскорбленного сердца. Он спокойно проспал всю ночь, а когда наутро проснулся, то понял, что обида на Дракона никуда не исчезла, но больше не жжет. В душе воцарилось ровное усталое безразличие, а в голове кристальная ясность. В этой ясности было отчетливо видно, какую неприглядную роль он играл до сих пор. Позволял с собой обращаться как с последней швалью, прикрываясь контрактом. Конечно, рабский контракт – сильное заклинание, отшлифованное многими поколениями волшебников. Сопротивляться его магии трудно, но кто сказал, что невозможно? Он ведь даже толком не пробовал. Между прочим, один раз получилось. У Сабзиро ведь не вышло заставить его есть на полу. Значит, он мог попытаться избавить себя от унижения и во всех других случаях? Так почему же он этого не делал? Тем более что он, как любой маг, способен пусть не полностью, но, по крайней мере, частично, оградить свое сознание от действия чар.
Алвин грустно усмехнулся. Получается, что он позволял издеваться над собой потому, что ему самому этого хотелось? Как же он жалок. Хотя, если вспомнить, как он был очарован, то, наверное, его можно извинить. Да уж, был очарован настолько, что бросился в эту авантюру без оглядки, вместо того, чтобы хорошо все обдумать и взвесить. Ладно, сожалеть о прошлом бесполезно, его все равно не вернешь и не переиграешь. Но можно постараться не повторять былых ошибок. Он не может разорвать договор в одностороннем порядке, такое право имеет только господин. Так что он будет выполнять условия контракта, но не станет делать ничего, ущемляющего его гордость и честь. Он заставит Сабзиро себя уважать. Сердце Мага забилось чаще. Усталое безразличие куда-то подевалось, и он чувствовал душевный подъем и даже азарт. Он улыбнулся. Все, кривые длинные коридоры закончились, и он наконец-то вышел на свет. Противостояние обещало быть для него трудным, но очень увлекательным.
Алвин вдруг понял, что больше не хочет и не может лежать. И он очень голоден. Он встал, сходил в душ, надел свежую одежду и хотел позвать Беттину, чтобы попросить принести поесть, но не успел. Пришел Глим и сообщил, что завтрак в гостиную хозяина уже подан, и Дракон требует, чтобы эльф немедленно туда явился. Маг считал, что Сабзиро уехал еще прошлым утром. Иначе как объяснить тот факт, что весь вчерашний день его никто не тревожил? Не разбудил, грубо рявкнув в ухо, не согнал с кровати, не заставил прислуживать за столом, убирать постель, чесать пятки? Поэтому он удивился. Но приказ вроде бы не попирал ни эльфийскую честь, ни родовую гордость, поэтому он беспрекословно подчинился. В конце концов, выполнять разумные распоряжения господина его обязанность согласно контракту.
Сабзиро понимал, что своей последней выходкой больно ранил Алвина и чувствовал себя слегка виноватым. Встречаться с ним после этого не хотелось, и он даже решил уехать. Но почему-то остался и весь день мрачно слонялся по замку, радуясь, что эльф не высовывается из своей комнаты. Правда, к следующему утру Дракон вполне пришел в норму и решил, что все в порядке. Собственно, что такого ужасного он сделал? Маг уже терпел от него всякое, стерпит и это. Когда Глим принес завтрак, он послал его за Алвином, горя желанием как следует отыграться за свое вчерашнее пусть слабое, но все-таки раскаяние.
Эльф скоро пришел и, хотя и был слегка осунувшимся и немного бледнее, чем обычно, но глаз не отводил и вообще держался достойно. Переступив порог, он склонился перед господином в почтительном поклоне, но опуститься на колени даже не подумал. Дракон сердито нахмурился. Это еще что за новости? Стоило чуть ослабить вожжи, и сразу на тебе. Мага надо было срочно поставить на место. А это место в представлении Сабзиро было не за столом, а у его ног. Он уселся в кресло и небрежным жестом указал эльфу на пол. Но тот, вместо того, чтобы броситься выполнять приказ, остался стоять, где стоял. Дракон снова сдвинул брови и активировал ошейник. Алвин почувствовал удушье, знакомую одурь, подавляющую волю, желание повиноваться и сосредоточился на том, чтобы этому желанию противостоять. Сабзиро не верил глазам: Маг побледнел еще больше, на висках и на лбу у него выступил пот, взгляд стал мутным, он чуть покачнулся, но с места не двинулся. Дракон по привычке замахнулся, чтобы ударить эльфа по щеке, и тут откуда-то из воздуха вылетел толстый водяной жгут и, обвив руку от запястья до локтя, потянул ее назад, заламывая к лопаткам. Сабзиро попытался высвободиться, но жгут держал крепко.
Дракон уставился тяжелым взглядом Магу в глаза и поинтересовался, что все это значит, не сошел ли он от позавчерашнего потрясения случайно с ума. Алвин напрягся, изо всех сил борясь с желанием сделать все, что от него потребует господин, и ответил, что будет соблюдать контракт и выполнять приказы, но в пределах разумного. Отныне не станет делать ничего, несовместимого с честью благородного эльфа. Хотя это по его недосмотру в договор не вошло, но он говорил об этом еще при первой встрече. Сабзиро неприятно оскалился и, пробормотав, что сумеет выпороть непокорного раба и одной рукой, бросился на Мага. Борьба с магией контракта отняла у Алвина так много физических и душевных сил, что теперь их совсем не осталось. Поэтому Дракон в этот раз с ним справился легко. Правда, наказать раба как следует ему так и не удалось. После первого удара эльф от пережитого напряжения лишился чувств, и Сабзиро, не видя никакого интереса в том, чтобы лупцевать бесчувственное тело, тут же прекратил. Он позвал Глима и велел ему немедленно убрать из гостиной «эту падаль». Слуга потоптался вокруг эльфа, покачал головой и буркнул, что из-за своей немощи нести его не сможет, разве что волоком. Но Дракону эта мысль почему-то не понравилось. Ругаясь сквозь зубы, он рывком поднял Мага с пола, взвалил себе на плечо и понес сам. Капитан Нуар, хоть и не вышел ростом, был парнем жилистым. Идя по коридору, он продолжал ругаться и язвил насчет того, что эльфы только считаются изящными созданиями, а на самом деле весят дай боже.
Доставив Алвина в его спальню, Сабзиро без лишних церемоний сбросил тело на кровать и отправился завтракать. Странное происшествие почему-то разожгло в нем зверский аппетит. Уезжать он пока не думал. У него оставалось еще два дня отпуска, и ему было очень интересно, что будет дальше. Алвин очнулся еще в коридоре, но виду не показал. Он был сильно вымотан, поэтому тихонько висел у Дракона на плече, чувствуя, как крепкая горячая рука надежно поддерживает его под зад, и это ощущение было удивительно приятным. В обед господин видеть раба не пожелал, и Маг опять остался голодным. На ужин его все-таки позвали. Алвин, войдя в гостиную, опять низко поклонился и почтительно спросил, разрешит ли ему господин сесть за стол. Господин разрешил, но, едва голодный эльф потянулся к еде, как сок в его стакане превратился в кусок льда, а суп в тарелке стал холодным, как вода в проруби. Дракон издевательски захохотал, и заявил, что горячую пищу и жидкий сок Алвин получит только в том случае, если будет есть на полу. Маг сосредоточился, разогнал взглядом молекулы воды посильнее, и вскоре суп уже дымился, а лед в стакане растаял. Эльф успел съесть несколько ложек и выпить пару глотков, после чего все повторилось и ему снова пришлось греть еду. Ужин сильно затянулся. Алвин пытался поесть, Сабзиро развлекался тем, что этому всячески мешал.
Наконец, Глим унес посуду, и Дракон сразу сделался серьезным. Ему надоело шутить, и он решил, что пора уже покончить с этим нелепым бунтом. Услышав приказ господина, Алвин послушно присел перед его креслом и сделал ему массаж стоп. Но когда Сабзиро, чтобы окончательно показать, кто тут хозяин, поставил ногу эльфу на голову и резко пригнул к полу, его окатило ледяной водой. Маг, понимая, что за этим немедленно последует расплата, вскочил и убежал к себе, крикнув на прощанье, что если Дракон опять вздумает высадить дверь, то получит на голову целый бассейн, и плевать, что придется самому спать в сырости. От такой дерзости Сабзиро сначала обомлел, потом разозлился, но испытывать судьбу не стал. Он провел беспокойную ночь, гадая, что за бес вселился в ушастого, а утром, махнув рукой на отпуск, отбыл, но к выходным примчался опять. И еле дождался следующих.
Противостояние продолжалось. Глаза Дракона метали синие молнии. В глазах Мага бушевал штормовой океан. Сабзиро казалось, что вместо нежной дождевой прохлады, которой всегда веяло от Алвина, до него теперь долетают соленые ледяные брызги. В замке лились потоки воды, еда в тарелках покрывалась инеем, в воздухе свистел ремень, звякала цепь, двери слетали с петель, традиционный поцелуй напоминал дуэль. Глим, кряхтя, вытирал лужи, вешал двери на место и ворчал, что хозяин со своим гостем, должно быть, рехнулись вконец, и, если будут и дальше продолжать в том же духе, то превратят замок черт знает во что, а, может, вообще разнесут. Сабзиро, кажется, никогда еще так не жалел, что не может в полной мере распорядиться своим магическим потенциалом. Он прикидывал, как хорошо было бы превратить эльфа в ледяную статую, и как замечательно эта статуя смотрелась бы в одной из ниш парадного зала, но реализовать свою мечту не мог и от этого страшно бесился. Его вообще все это ужасно злило, он приходил в ярость, давал себе клятву, что пошлет Алвина к черту, и гори этот контракт синим огнем, уезжал, но приближались выходные, клятва забывалась начисто, и он снова мчался в замок. Он ничего не мог с собой поделать, такой Маг нравился ему еще больше.
Дорога до замка была уже настолько привычной, что он, кажется, мог проехать ее всю с закрытыми глазами. Машина неслась вперед, а мысли Сабзиро неслись еще быстрее, стремясь к Магу, достигая, вращаясь вокруг него. Алвин… Алвин – Штормовой Океан… Ты прекрасен не только в покорности, но и в ярости. После всего, что я сделал с тобой, ты, должно быть, меня ненавидишь. И эта великолепная, ослепительно-яркая ненависть сводит меня с ума. Подчинить твою ярость, добиться тебя такого было бы настоящей победой и упоительным наслаждением. Если бы ты знал, как я хочу тебя, Алвин. И как ругаю себя за то, что согласился на это ограничение. И как иногда жалею совсем о другом. О том, что уже никогда не узнаю, как все было бы между нами, если бы я не поспешил с этим контрактом, а согласился на сотрудничество и дружбу, которые ты тогда предлагал.