– Я помню эту трагическую историю! – Литератор Борейша подался вперед. В глазах его зажегся жадный огонь. – И девушку даже видел. Вот только запамятовал, как ее нашли.
– Так Митрич и нашел. – Хлебников разлил по бокалам виски, себе плеснул водки. – Митрич был не дурак выпить. Той ночью, кстати, тоже был навеселе. Вот и решил, что примерещилось. А наутро решил проверить колодец. И нашел. Девушка оказалась дочкой одного из местных дачников, уехала на выходные на дачу. Тогда как раз майские праздники были, три выходных подряд. Ее бы и не хватились еще пару дней, если бы не он.
– И что с ней стало? – спросила Марьяна, понизив голос до шепота.
– Упала в колодец. – Хлебников одним глотком осушил свою рюмку водки, сунул в рот кусок ржаного хлеба. – Митрич сам к участковому с повинной пришел. Так, мол, и так – слышал я давеча тут в саду кое-что подозрительное. А у самого глазки бегают, губы дрожат, и рука грязной тряпицей замотана. – Хлебников сделал многозначительную паузу, дожидаясь реакции на свои слова.
– Рассказчик вы отличный, – выдохнул Борейша. – Да не томите уже, Яков Семенович! Отчего же рука у вашего Митрича была забинтована? Я так понимаю, это важно.
– Вот и Иван, участковый наш, он тогда только начал у нас работать, тоже заинтересовался. «Снимай, – говорит, – повязку! Показывай, что у тебя там!» Митрич поломался, но тряпку свою размотал. А там вся рука распорота чем-то острым, рана красная, загноившаяся.
– А что же он, в больнице работавши, за медицинской помощью не обратился? – удивился Борейша.
– Вот сразу видно, Вениамин Петрович, что вы пишете детективы! – Хлебников одобрительно кивнул. – Ухватываете самую суть! Потому и не обратился за помощью, что хотел скрыть свои темные делишки. Про решетку я вам тут рассказывал. Так вот Митрич это лиходейство первым и начал. Решил решетку спилить и сдать в лом, а когда спиливал, распорол по неосторожности или по пьяни руку. Вот и весь детектив.
– Подождите, а как же девушка? Он ведь рассказал участковому про колодец? – не унимался Борейша.
– Рассказал. Там ее и нашли, на дне колодца. А глубина у этого колодца, я вам скажу, – Хлебников неопределенно развел руками, – нора в преисподнюю, а не колодец. Помню, здоровенным промышленным фонарем светили, чтобы дно разглядеть.
– Погодите! – перебил его Борейша. – Что же, колодец стоял пустой? Я думал, она утонула.
– Не утонула, а разбилась. Вода ушла из колодца незадолго до трагедии.
При этих словах Морган с Сотником снова переглянулись.
– А как же такое возможно? Как вообще устроен этот колодец? – задал Сотник интересовавший их обоих вопрос.
– Как устроен? – Хлебников подергал себя за ус. – Правильный вопрос. Да вот только без ста граммов здесь не разберешься.
– Так вы наливайте, Яков Семенович! – засуетился Борейша. – Уж больно занимательные истории вы рассказываете на ночь глядя.
– Господи! – Агата передернула плечами, словно от холода. – Да что же может быть интересного в этих ужасах?
– Так мы же сейчас не об ужасах, несравненная! – Борейша отсалютовал ей бокалом с виски. – Мы сейчас об архитектуре и технике.
– Скорее уж об их совокупности, – хмыкнул Хлебников. – Граф Лемешев был персоной неординарной. Долго жил за границей, много путешествовал по миру, познавал себя и окружающую действительность. А когда осел в наших краях, взялся свои познания воплощать в жизнь. Сначала построил дом. Дом как дом, без особых архитектурных затей. А потом занялся рытьем колодца. Зачем он ему был нужен, мне доподлинно неизвестно. Вроде как для полива. Но как по мне, так слишком уж мудрено для банальной оросительной системы. Как уже сказала Марьяна, вода в колодце не артезианская, а озерная. Сам колодец соединен с озером чем-то вроде каменной трубы. И где-то то ли в самом колодце, то ли в трубе имеется что-то вроде заслонки, с помощью которой можно регулировать уровень воды.
– Как регулировать? – в один голос спросили Морган с Сотником.
– А бог его знает как! – Хлебников пожал плечами. – Я и помню-то это все с детства, с уроков физики. Физичка у нас была, царствие ей небесное, светлого ума женщина. На примере вот этой графской конструкции рассказывала о сообщающихся сосудах. Даже, помню, в сад нас специально водила, показывала колодец.
– Так как же заслонка открывается? – нарушил воспоминания Хлебникова Сотник.
– По всей вероятности, есть какой-то механизм. Рычаг или рычаги. Как-то же раньше удавалось регулировать уровень воды в колодце. Если посмотреть топографию той местности, то станет видно, что земля имеет наклон от озера в сторону графского дома. Наверное, в такой мудреной системе и была необходимость, но лично мне кажется, что все это обыкновенная блажь, попытка выделиться из толпы себе подобных мающихся бездельем аристократов. А механизм, наверное, давным-давно заржавел и пришел в негодность.
Морган с Сотником снова переглянулись. Теперь обоим стало понятно, отчего так странно вела себя вода в колодце. Механизм не сломался, а работал вполне исправно. Вот только где он находится и как им управлять?
– А что с девушкой? – В вечерней тишине голос Марьяны прозвучал неожиданно громко.
– Чтобы спуститься в колодец, пришлось вызывать спасателей со спецснаряжением. Девушка лежала на дне, мертвая. Но, помню, судебный медик говорил, что после падения она еще какое-то время была жива. Парализована, обездвижена, но жива. Вот так, – Хлебников вздохнул. – Такая молодая и так по-глупому, так бездарно обошлась с собственной жизнью.
– Вы думаете, она покончила жизнь самоубийством? – спросил Борейша, понизив голос едва ли не до шепота.
– А что еще думать? В крови нашли алкоголь и следы какого-то наркотика. Золотая молодежь, сами понимаете. Жить им, видите ли, скучно. Жить скучно, а умереть вот так, на дне колодца, выходит, весело. – Он снова потянулся за бутылкой водки.
– И что же, она не кричала? Не звала никого на помощь? – спросил Морган, наблюдая за тем, как Хлебников щедро, до самых краев, наливает себе водки.
– Может, и звала, Митрич же что-то такое слышал. Да только место там глухое, а глубина колодца весьма внушительная. А может, повезло девочке, и она все это время была без сознания.
– Да уж, повезло! – хмыкнул Сотник. – Врагу не пожелаешь такого везения.
– А родителям каково? Говорят, мать, как узнала, что с дочкой случилось, за одну ночь поседела. – Хлебников опрокинул в себя водку, крякнул. – Отец, очень известный кардиохирург, после всего этого кошмара начал пить по-черному. Кстати, – он перевел мутный от выпитого взгляд на Яриго, – кстати, Влас Палыч, это как раз их участок вы купили.
– Да что вы говорите?! – изумился Яриго. – А я и не знал.
– Как все удивительно переплетено в этом мире, – Борейша скорбно покачал головой. – Помнится, в том году я первый раз снял дачу, даже успел познакомиться с отцом этой несчастной девочки. Кто бы мог подумать, что все так трагично закончится?
– А колодец тот я по новой приказал заварить, – сказал Хлебников. – Но вот незадача, красть решетки с тех пор продолжают исправно. Вот ведь люди… Надо плиту положить, чтобы уж наверняка.
– А что станет с графским домом, когда больница переедет в новое здание? – спросил Борейша. – Пойдет под снос?
– Отчего же под снос? – усмехнулся молчавший все это время Яриго. – Дом я планирую купить и отреставрировать. Я, знаете ли, любитель старины. А там и место чудесное. Возможно, – он глянул на разомлевшего Хлебникова, – Яков Семенович согласится отдать мне в аренду и яблоневый сад.
– Да зачем же вам эта морока? – лениво поинтересовался Хлебников. – Я же вам рассказал, какое это хлопотное место. То в колодец кто свалится, то в озере утонет, то на яблоне повесится…
– Яков Семенович, – Агата посмотрела на него с брезгливым раздражением, – да сколько же можно рассказывать нам эти мерзости?! – Она поежилась, натянула на плечи пашмину. – Я из-за этих ваших сказок ночью не усну. То утопленники, то висельники. Ужас…
– Так из песни слов не выкинешь, – Хлебников лениво махнул рукой. – И статистика – штука серьезная. За последние сто лет в саду этом погибло человек двадцать пять, если не больше. Точно я не скажу, точно никто не считал. А вы, Агата, не переживайте так, вы вон берите пример с Марьяны Васильевны. Она живет, почитай, в самом саду и ничего не боится.
– Вы живете в саду? – Морган с интересом посмотрел на докторшу.
– В больнице, – она равнодушно пожала плечами. – В одном из флигелей.
– И вам не страшно?
– А чего мне бояться? – она улыбнулась Моргану, и в улыбке этой был вызов. – Что там такого особенного, в этом саду?
– Там колодец, – сказал Сотник, и в его глазах Морган увидел отражение своего собственного смутного беспокойства. – Там колодец хрен знает какой глубины, и решетки на нем нет.
– Засыпать, к чертовой матери! – Хлебников рубанул кулаком по столу. – Подогнать технику, завалить камнями.
– Ну как же завалить камнями?! – возмутился Борейша. – Это же своего рода культурный объект! Для чего-то же ведь был создан этот колодец. Есть в нем что-то сакральное. Вот был я прошлым летом в Стоунхендже…
– Стоунхендж! – замахал руками Хлебников. – Ну вы, Вениамин Петрович, и загнули! Нашли с чем сравнивать наше недоразумение! Поливочная система – вот что это такое. А Стоунхенджи – это у них там, в Англии. – Он икнул и продолжил заговорщицким тоном: – А я, между прочим, тоже в Англии бывал, перенимал их буржуйский опыт. И скажу я вам…
Дальше про буржуйский опыт было совсем неинтересно, вечер плавно и неумолимо покатился к своему логическому завершению.
Расходиться гости начали уже за полночь. Агата долго и как-то по-особенному интимно прощалась с Яриго, а потом обвела остальных гостей царственным взглядом, прощально махнула рукой. Глеб попрощался со всеми с вежливой сдержанностью, подхватил мать под руку, увлек к воротам.
Борейша, раскланявшись и пожелав всем доброй ночи, шмыгнул в кусты. Наверняка решил сократить путь.
Хлебникова, уже изрядно пьяного, было решено оставить на ночь в доме в одной из гостевых комнат. Куда его и затащили Морган с Сотником. Хлебников пытался бузить, орал песни, требовал вернуть портфель с документами, но стоило лишь его лысой голове коснуться подушки, как он тут же отключился.
К тому моменту, как они снова спустились вниз, в саду оставался лишь Яриго.
– Спасибо, ребятки! – сказал он, доставая из портсигара сигареты и с удовольствием закуривая. – Яков Семенович – славный человек, но совершенно не умеет пить, начинает дебоширить, а вы, как я посмотрю, угомонили его довольно быстро. Не желаете? – он протянул им открытый портсигар.
– Спасибо, пытаемся бросить курить, – Морган вежливо улыбнулся, осмотрелся. – А где же Дмитрий и Марьяна Васильевна?
– Ушли, – Яриго благодушно улыбнулся. – Я предлагал девочке остаться, но она отказалась. Очень самостоятельная особа, я вам доложу.
– А как же?.. – Морган прикинул расстояние, разделявшее Левый берег и старый сад.
– До выхода из поселка Дмитрий ее проводит, там есть остановка. – Яриго посмотрел на наручные часы. – Через полчаса будет проезжать рабочий автобус. Он забирает сельских жителей, которые допоздна работают на Левом берегу, останавливается как раз возле сада. А там напрямую минут пятнадцать ходу.
Морган с Сотником в который уже раз за этот вечер переглянулись. Действительно, такая мелочь – всего каких-то пятнадцать минут ходу по темному саду…
* * *
К вечеру ноги отекли, и туфли теперь немилосердно жали. Марьяна поморщилась. Как же она не любила обувь на высоком каблуке! Но ужин у Яриго обязывал. Пришлось позабыть на время о комфорте, влезть в узкое платье и неудобные туфли. Признаться, на этот ужин Марьяна возлагала большие надежды, но так и не поняла, удалось ли ей донести до Яриго свою мысль.
Из старого здания нужно переезжать как можно быстрее, пока кто-нибудь из персонала или пациентов не пострадал и дело не закончилось увечьем или еще чем похуже. Бабушку Сидоровну едва не зашибло куском отвалившейся от потолка штукатурки. А в столовой из-за неисправной проводки вчера случился пожар. Хорошо, что повариха тетя Аня в тот момент была на боевом посту, позвала ее, Марьяну, и совместными усилиями им удалось ликвидировать возгорание. Да и мало ли было вот таких, на первый взгляд незначительных, но грозящих обрушиться лавиной мелочей? А Хлебникову что в лоб, что по лбу. Наверняка сам же и покрывает бригадира, потому что Тарпищев ходит у него в дружках. Может, стоило и об этом рассказать Яриго? Нет, пожалуй, это было бы похоже на кляузу. И пусть Влас Палыч относится к ней с явной симпатией, но и с властью ругаться не хочется. А Хлебников еще не самый гадкий представитель чиновничьей братии. Кое-чего и от него можно добиться. Не мытьем, так катанием. Ведь кто, как не он, упросил Яриго оказать спонсорскую помощь в строительстве новой больницы! Правда, сегодняшний вечер показал, что Влас Палыч не был совсем уж бескорыстным, что в обмен на спонсорскую помощь ему зачем-то понадобился старый графский дом. А плевать! Ей до этого нет дела. Ей и своих проблем хватает…
Ночью на Левом берегу было тихо и благостно. На улицах горели фонари. Со стороны озера доносился едва слышный шелест волн. Марьяна запросто дошла бы до остановки сама и даже пробовала улизнуть незамеченной, пока эти два залетных сокола укладывали Хлебникова спать, но уйти, не попрощавшись с хозяином, было бы верхом бестактности, а Яриго заботливо навязал ей сопровождающего.
Не то чтобы Марьяне не нравился Дмитрий Савельев, просто хотелось побыть наедине со своими мыслями. К счастью, профессор, наверное, уловив ее настрой, разговорами не докучал, поэтому до автобусной остановки они дошли почти в полном молчании. Здесь на скамейке под пластиковым навесом уже сидели три женщины. Все они вежливо поздоровались с Марьяной, окинули Дмитрия любопытными взглядами. Что поделать, в деревне врач – персона известная, всегда на виду.
– Идите домой, Дима, – Марьяна легонько коснулась его руки. – Видите, я тут не одна. Ничего со мной не случится.
Он явно колебался, не хотел уходить, но она настояла. Ей не впервой возвращаться домой затемно. Вот если бы еще на ногах вместо чертовых туфель были кроссовки…
Автобус, пахнущий пылью и бензином «ЛАЗ», подошел, когда Дмитрий уже скрылся за поворотом. Заскрежетали, раскрываясь, старые двери. Марьяна вошла в салон, протянула водителю деньги и с облегчением уселась на свободное место. Ночью пассажиров в автобусе было совсем немного, можно было расслабиться. «ЛАЗ» еще не тронулся с места, а Марьяна уже закрыла глаза, прислонилась виском к прохладному стеклу. Было бы неплохо сбросить туфли, но попробуй потом натянуть их обратно. Лучше уж так… потерпеть.
Автобус дернулся, проехал метров сто, а потом снова замер, подбирая какого-то запоздалого пассажира. Марьяна не стала открывать глаза, даже когда соседнее сиденье скрипнуло под тяжестью опустившегося на него тела. От тела приятно пахло туалетной водой. Запах этот был ей смутно знаком.
– Разве так можно? – послышался над ухом уже не смутно, а явно знакомый голос.
– Что? – спросила Марьяна, не открывая глаз.
– Разве же можно девушке разгуливать ночью одной?
– Вы решили меня проводить? – Это было неприятно, утомительно и совсем не входило в ее планы, но здравый смысл подсказывал, что отделаться от этого провожатого будет далеко не так просто, как от профессора.
– Если позволите, – послышался за ее спиной еще один, тоже знакомый голос.
Сопровождающих, оказывается, двое…
– А если не позволю? – спросила Марьяна и открыла глаза.
Тот, которого дружок-качок называл Морганом, сидел совсем близко и с беззастенчивым интересом изучал ее лицо. Встретившись с ней взглядом, он нисколько не смутился, наоборот – широко улыбнулся. Симпатичный, черноглазый, черноволосый, загорелый, он чем-то напоминал испанца. И это дурацкое прозвище – Морган, надо признать, ему шло.