– Не за что, – вяло отозвался Шранк. – Только свежие бери! И крупные – вот такие, если не понял! Да радуйся, что малыш их обожает. А если снова перстень прохлопаешь, своими руками тебя удавлю, без всякой стаи. Усек? Вот и ладно. Тогда топайте уже отсюда! Сколько можно ждать, в самом-то деле! Все штаны из-за вас протер, болтунов! А вы до сих пор языками чешите, как две торговки на базаре! Ползуны, тоже мне нашлись! Пока не пнешь под зад, не пошевелитесь! Правильно вас Белик не любит – с такими черепахами супа не сваришь! Ну?! Чего опять?! Особое предложение нужно?! Кстати, орешник в трехстах шагах правее. Не заблудитесь!
Перворожденные дружно переглянулись и, благодарно кивнув Воеводе, щедро пришпорили скакунов, отчего несчастные кони едва не встали на дыбы. Обиженно заржав, скакуны послушно сорвались с места. На дороге столбом взвилась серая пыль, дробно простучали копыта, мелькнули две смазанные тени, и все стихло: эльфов будто ветром сдуло.
– Эк оно как, – хмыкнул Воевода, провожая их глазами и, одновременно, причудливым свистом подзывая своего жеребца. – Аж взвились! Всего пару недель тому за "ушастых" морду бы кинулись бить. Губу бы оттопырили и носы вздернули, гордецы. А теперь – фиг. Даже не мявкнули и по матушке не послали, как водится. Про "спасибо" вспомнили, извиняться вдруг надумали… надо же. Видать, здорово их зацепило, дурней остроухих. Да, похоже, надолго. Потому как, судя по всему, близость нашего малыша даже из жалкого эльфа способна сделать нормального человека…
Глава 12
Город показался на горизонте после полудня.
Завидев острые шпили далеких башен, мощные каменные стены с узкими прорезями бойниц, широкие металлические ворота, в которые вливался нескончаемый поток посетителей, Таррэн мысленно присвистнул. Ничего себе! Каких-то сто пятьдесят лет назад Стиллос представлял собой лишь крупное село, где имелась всего одна прямая улица (и то, немощеная), несколько десятков бревенчатых домов, небольшой постоялый двор, опасно покосившийся частокол вокруг распаханных полей, да несколько вечно жующих, мычащих и (чуть реже) блеющих стад, пасущихся неподалеку. Со стороны которых коварный ветер до и дело доносил милые сердцу селян ароматы свежескошенного сена и навоза.
Однако с тех пор, как король Ибратос (дед нынешнего повелителя Интариса) повелел замостить Западный тракт вплоть до Бекровеля, причем в обход прежнего Мшистого Пути, который шел в опасной близости от Больших Болот, Стиллос разительно изменился. Вместе с торговыми караванами сюда потянулись и люди, а за людьми, как водится, деньги. Затем – посредники, перекупщики, мастеровые, маги… а потом их домочадцы, друзья, знакомые или просто обычные люди, возжелавшие перемен. И вскоре вместо деревянных домов выросли добротные каменные хоромы. Да не в один-два, а в три, а то и в четыре поверха. Появилась собственная ратуша, первые храмы, здание Городского Совета. Постоялые дворы стали плодиться, как грибы после дождя. Бурный характер Язузы, славящейся своими порогами и водопадами, быстро приструнили. Лишние камни вдоль нее повывезли, берега облагородили, русло углубили и пустили вниз по течению груженые товарами ладьи… всего за полвека бывшая деревня превратилась в крепкий торговый город. Еще через сто лет и вовсе расцвела буйным цветом ремесел и всевозможного промысла. А потом и вовсе разрослась, раздобрела, вольготно раскинулась сразу на оба берега удивительно покорной реки, спустившись далеко в обе стороны от прежней размежеванной границы, потому как уже очень давно перестала помещаться в узком кольце городских стен.
Таррэн, оглядев все это великолепие, только головой покачал: надо же. Всего два десятилетия назад здесь было гораздо спокойнее и тише. А теперь даже издалека можно заметить вечную суету и вездесущую суматоху, свойственную всем большим городам. Громоздящиеся друг на дружке белокаменные дома, вьющийся кольцами дым над крышами многочисленных кузен… и шум. Многолюдный, многоголосый и никогда не смолкаемый шум деловой столицы Интариса.
Линнувиэль заерзал в седле и с нескрываемым беспокойством оглянулся, но, пошарив глазами по окрестностям, нигде не увидел Белки. Против ожиданий, ее изящная фигурка не маячила ни на границе леса, ни на соседнем пригорке. Не виднелась на обочине широкой дороги, старательно выглядывая припозднившихся путников. Не грозила маленьким кулачком со стен, красноречиво обещая устроить разнос за опоздание. И даже в распахнутых, намертво вросших под собственной тяжестью ворот Стиллоса не мелькала ее черная курточка. Где она? Опоздала? Разминулись? Не пришла?!
Карраш рядом с ним замер на миг красивой статуей, свысока изучая суетной город, затем жадно раздул ноздри и с шумом втянул прохладный воздух. Секунду покачался на широко расставленных ногах, странно прянул ушами и, довольно рыкнув, вдруг решительно сбежал с зеленого пригорка.
– Значит, малыш уже внутри, – негромко перевел Шранк, направляя своего невозмутимого жеребца следом. – След совсем свежий, не больше трех часов прошло: Карраш свое дело знает.
Ирташ согласно заурчал и тоже прибавил шаг.
Перворожденные на зверей недоверчиво покосились, многозначительно переглянулись между собой, а затем без лишних слов последовали за молодым лордом, чье невозмутимое спокойствие лучше всяких доказательств свидетельствовали: Белик действительно сумел их обогнать и вот уже несколько часов беззаботно гуляет по чистым мостовым Стиллоса, с любопытством глазеет на яркие вывески, пугает прохожих своими выходками и, заодно, молча костерит еле плетущихся эльфов, которые за целый день даже на лошадях не сумели его настичь.
Формальности на воротах уладили быстро. Большей частью потому, что ни один из стражников не пожелал связываться с остроухими гостями, вздумавшими заехать в великий город не просто с ходу, минуя длинную вереницу усталых путников, что прибыли раньше и теперь отстаивали утомительную очередь, а даже с седла не соизволили слезть. Наглость с их стороны, конечно, но возмутиться, как и на Быстром Пути, никто не посмел. Всего лишь проводили злобными взглядами, поджали губы, недовольно заворчали, да сердито сплюнули вслед. Предварительно убедившись, конечно, что ушастые нелюди, не пожалевшие оставить на входе аж целых три золотых (это за девятерых-то!), сразу свернули за угол, явно направляясь к "Золотой Подкове". Туда, где можно не только ночь переждать, а пообедать "скромно и со вкусом", как вполголоса определил Маликон.
Почему именно туда?
Да просто потому, что их высокомерные высочества считали ниже своего достоинства посещать гостиницу рангом ниже, чем раззолоченная до последнего сортира "Подкова", где самый последний из лакеев был одет богаче зажиточного горожанина, а шустрые служаночки все до единой слыли удивительными красотками. Еще бы! Господа Перворожденные всегда требовали себе только самого лучшего! В том числе и этого, эстеты остроухие! Более того, даже отсюда нередко уезжали, недовольные качеством обслуживания: то им изгородь живая не по нраву, то музыкант за обедом на пол-ноты сфальшивил, то простыни недостаточно белые, то комары над ухом жужжат…
Шранк, едва успев спешиться и неторопливо зайдя в обеденный зал, больше напоминающий Зал Приемов у какого-нибудь небогатого короля, тихо присвистнул и озадаченно поскреб затылок: ну, если уж ЭТО для Перворожденных "скромно", то я тогда вообще не знаю, что они подразумевают под роскошью! Один фонтан во дворе чего стоит! Чистый мрамор! Из горных выработок чуть не столетней давности, каждый камешек из которых ценился на вес золота! Лошадей у них забрали конюхи столь чопорные, что таких, наверное, уже не встретишь даже во дворцах. Внутри все сверкает и блистает безупречной чистотой, ручки сияют не хуже бриллиантов, под ногами – пушистые ковры, на стенах – искусно вытканные гобелены, которыми не стыдно было бы и в музее любоваться. Лестницы чуть не из палисандра выточены, да такие ажурные, резные, воздушные, что прямо идешь и думаешь, как бы не провалиться вниз ненароком. Двери только дубовые, мощные, какие не всяким тараном прошибешь. На каждой – индивидуальный замочек с подходящим только к нему ключом. Комнаты же – вовсе не комнаты, но целые хоромы, а уж что творилось внутри…
Суровый Страж, который в жизни такого комфорта не видывал, с некоторой опаской покосился на роскошное ложе под полупрозрачным балдахином, где со спокойной совестью можно было разместить чуть не треть его Заставы. Сперва поосторожничал мять настоящую пуховую перину, в которой можно спокойно утонуть до утра, потом нахмурился, потому как совсем не одобрял ненужных излишества. Но после справедливо рассудил, что платить все равно не ему, немного подумал… и, забросив дорожный мешок в ближайший сундук, с кривой ухмылкой, больше похожей на звериный оскал, завалился на роскошное покрывало. Торк с ней, с периной. Главное, до ужина дожить, а там можно перетерпеть даже такое издевательство над организмом.
– Что, не по нраву? – понимающе усмехнулся Таррэн, когда друг с кислой миной спустился обратно.
Шранк только отмахнулся.
– Это тебе все одно – что уголь, что бриллианты. Ты со своей родословной можешь спокойно есть и из глиняной миски, и из золотого блюда, а нам, бедным, енто безобразие совсем не по нутру. Слишком уж его тут… много. Чувствую себя, как скоморох на похоронах.
Темный эльф кивнул.
– Ты прав. Но люди издавна считают, что мы именно так и живем: среди роскоши, разврата и праздной неги. А потому искренне полагают, что подобное убожество и есть – вершина вкуса. Они украшают свои дома золотом, камнями, устилают шкурами мертвых животных, забивают их срезанными цветами и мертвыми деревьями. Цепляют на одежду блестящие побрякушки, наивно веря, что так смотрятся важнее или достойнее. И, поверь, ты никогда никому не докажешь, что настоящая красота заключается отнюдь не в позолоченном сортире.
– М-да? А в чем же тогда?
– В изяществе самых простых и обыденных вещей, – тонко улыбнулся эльф. – В гармонии. Совершенстве. В соответствии внутреннего ощущения окружающей действительности.
– Хм, – хитро прищурился Шранк. – Тогда что ж мы не остановились на обычном постоялом дворе-то? Чего сюда приперлись, а не нашли самую прокопченную таверну, где можно спокойно забыться и поразмышлять о высоком? Если уж вам так не нравятся эти завитушки и бриллиантовый блеск? Может, съедем на хрен, пока не поздно?
– "Подкова" – всего лишь хороший пример для демонстрации бытующего среди людей заблуждения, – неохотно пояснил Таррэн. – Однако в ней, как говорят, действительно неплохо кормят. И, что самое главное, следят за порядком настолько тщательно, что нам можно не опасаться ночью нашествия клопов. По крайней мере… и не смей ржать!.. так наобещал мне Линнувиэль. Согласись, что это – веская причина, чтобы остаться именно здесь?
– Гы-гы… не спорю! Но кто бы мог подумать, что ваш самый главный враг в этом мире – какие-то вонючие клопы?!
Темный эльф укоризненно покосился на некстати развеселившегося друга.
– Я же просил…
– М-м-м, считай, что я этого не слышал.
– Между прочим, я еще помню дни, когда из тебя каждое слово приходилось клещами тянуть, а улыбки даже под пытками было не выдавить, – неожиданно упрекнул Таррэн. – Зато с того момента, как тебя избрали Воеводой, просто рот не закрывается – все скалишься и без конца лыбишься, как ненормальный. Не стыдно тебе, а? Вроде взрослый мужик…
– Это на меня Белик плохо влияет.
– Да ну?
– Ага. Все беды от него.
– Хм…
– Точно тебе говорю, – убежденно закивал Воевода. – От такого Вожака чего только не нахватаешься. Даже умения измываться над ближними, держа при этом собственную морду совершено невозмутимой. А уж что касается внешности… я бы на твоем месте вообще поостерегся к нему подходить близко.
– Разумеется. И как я раньше не догадался, что причина именно в этом? Может, мне еще глаза себе на ночь завязывать? – съязвил Темный, и Шранк, разом прекратив шутить, очень внимательно посмотрел. Но тот, как почувствовал, быстро отвернулся и, нахмурившись, уперся тяжелым взглядом в ближайший стол.
– Эй, ты чего такой дерганый? – тихо спросил Воевода. – С малышом что-то не так?
– Нет.
– Тогда в чем дело? Ты чего завелся? Аззара опять напугал, хотя на нем еще со вчерашнего дня лица нет, на Хранителя нашего рыкнул… Линнувиэль всего лишь изъявил желание прогуляться по городу, а ты его чуть не послал к Торку!
– Не знаю, – вздохнул Таррэн. – Неспокойно мне как-то. Все время такое чувство, что я куда-то не успеваю. Вроде и споро движемся, нигде не задерживаемся, на Быстром Пути здорово время сократили, стая идет следом, а мне все равно неспокойно. Да еще эти сны…
– Что за сны? – требовательно кивнул Шранк.
– Да так…
– Давай, договаривай уж, раз начал. Сам знаешь, легче станет. Да и вдруг я чего присоветую?
– Ты присоветуешь, пожалуй… но тут нечего рассказывать. Мне почти каждую ночь снится Темный Лес: Чертоги, Родовой Ясень, отец… не знаю, в чем дело, но они уже становятся навязчивыми и начинают откровенно беспокоить.
– Гм. И давно?
– Как Горы пересекли, так и началось.
– А Белка знает?
– Нет, – качнул головой Таррэн. – Я пока не говорил: у нее других забот хватает. Да и незачем: это всего лишь сны.
– Ты ее слишком бережешь, – неожиданно буркнул Воевода.
– Конечно, – согласился эльф, невольно улыбнувшись. – А как иначе?
– Не знаю. Но вовсе она не такая слабая, как ты считаешь. Она много может вынести и многое способна пережить, поверь. Я знаю ее дольше, чем ты. Видел немало такого, о чем не хотел бы вспоминать и чего даже сейчас, если честно, постарался бы избежать всеми силами. А она не станет. Белка – Гончая, не забывай. Причем, превосходная Гончая. С таким чутьем, как у нее, люди рождаются раз в тысячу лет, и ты зря его не используешь, когда есть возможность. Она ничего не боится.
– Это-то и плохо, – заметно нахмурился Таррэн. – Она слишком любит рисковать.
– Зато никогда не делает этого зря.
– Но ведь все равно делает!
– Ты прав, – неохотно согласился Шранк, засмотревшись в сторону. – Нашего Вожака ничто не остановит: ни слово, ни магия, ни чужой меч, ни даже наше с тобой желание все это изменить. Никому не уступит. Никогда не остановится и не сойдет со следа, каким бы опасным он ни был. Но… мы ведь для того и существуем, чтобы попытаться ей помешать. Разве нет?
– Нет, – замедленно отозвался Таррэн, кончиками пальцев касаясь груди, где с готовностью стукнуло смятенное сердце. – Мы существуем, чтобы ее защитить. И я сделаю все, чтобы она не беспокоилась.
Воевода кинул в его сторону быстрый взгляд.
– А как же дети?
– Дети… – снова вздохнул эльф. – С этим сложнее. Причем, настолько, что я даже не знаю, как тебе объяснить. Траш с Каррашем гораздо легче: у них инстинкты срабатывают. Никаких споров и возражений в стае. А наследники… наверное, Белка права?
– Ты насчет Аккмала?
– Нет. Хотя, наверное, и насчет него тоже. Просто она как-то обмолвилась, что возиться с детьми очень хлопотно… да-да. Слово в слово, не удивляйся. Но потом улыбнулась и добавила, что жить без них, как выяснилось, ужасно скучно. И я с этим полностью согласен.
– М-м-м, это не значит, что вы скоро нас порадуете…?
– Своего расти, – неприветливо буркнул Таррэн и, оставив друга размышлять над сказанным, излишне поспешно вышел.
– Ты уверен, что этого хватит? – подозрительно серьезно осведомился Линнувиэль, неторопливо вышагивая среди стремительного расступающегося народа. Городской рынок, как всегда, был переполнен, но ради него и нервно озирающегося Аззара даже самые заядлые спорщики и буяны предпочитали спешно очистить дорогу, чем кормить потом крыс на ближайшей помойке.
Молодой эльтар покосился на невозмутимую морду Карраша, встретился с насмешливыми желтыми глазами, сообразил, что наглая скотина все прекрасно понимает, и мысленно проклял тот час, когда согласился на прогулку в компании этого ехидного чудовища. Своих скакунов они брать не стали – в людном городе с ними только завязнешь, да на смех себя поднимешь, пытаясь справиться с заартачившимися от духоты и шума копытными. Но Карраш и не подумал испрашивать разрешения – стряхнув на обомлевших конюхов надоевшее седло, с наглой мордой выбежал на улицу и деловито пристроился за спинами эльфов, будто так и надо. Озадаченные взгляды попутчиков он нахально проигнорировал, на последовавшую за этим осторожную просьбу не распугивать горожан вежливо улыбнулся (пара проходивших мимо важных господ вмиг приобрели знатное ускорение, а бездомный рыжий пес, решивший обнюхать странных незнакомцев, захлебнулся истошным визгом и поспешно уполз за соседний забор). Карраш в ответ довольно чихнул, тряхнул роскошной гривой и бесцеремонно пристроился рядом с Хранителем. Вернее, всунул в разом вспотевшую ладонь Линнувиэля недоуздок, который мудро оставил при себе, хитро сверкнул глазами, подтолкнул "попутчиков" в спины и все то время, пока эльфы искали необходимое, маячил над ними черной глыбой. При этом старательно делал вид, что он белый и пушистый, скромный и вообще – сама доброта и невинность. В общем, с ними пришел, и нечего тут удивляться: эльфы еще и не таких монстров при себе держат. Но временами тянул, куда считал нужным, да с такой силой, что не подчиниться было невозможно. Пару раз даже хватал обомлевших ушастых за рукава, а уж по прилавкам таскал с такой неумолимой настойчивостью, что вскоре даже Аззар усомнился в том, кто кого на самом деле выгуливал. И заподозрил, что им навязали неугомонного соглядатая нарочно.