В одной из мелких луж увидел диво. Здоровая такая белая птица с большим клювом как у Хаймовича и мешком под ним. Да не под Хаймовичем, под клювом. Как называется птица, не помню, но где-то в книжках встречал. Этот мешок у неё рыбу складывать. Решил я её копьем слегка попробовать. Грех пропитание не пополнить. Еще на берегу сделал я себе копье из сосенки. Примотал вместо наконечника детский ножик Косого. Копье это использовал вместо посоха, глубину луж в болоте мерил. Подкрался я к птице метров на двадцать. А она словно спит. Прижалась к краю озерца у камыша, уставилась на свое отражение в воде и молчит. Но странное дело…Чем ближе я подходил к птице, тем больше мне хотелось бежать от неё без оглядки. Что-то было не так. Труслив, что ли стал? Ну, здоровая, кило пятнадцать будет. Но неужели, я с птицей не слажу. Внутреннее чутье не давало мне подойти ближе. Раздвинул камыш и в нерешительности уставился на птицу. Что-то с ней было здорово не так…Квелая какая-то. Хоть бы башкой повертела. Уставилась в воду и сидит. Может рыбу караулит? Спугнуть боится? А ладно…Была, не была. Ответил правую руку с копьем назад, примериваясь. Но ту из камыша на птицу бросилась лиса. Светло желтая шкурка мелькнула на солнце и пропала в глубине птичьей пасти. Нет! Ну, твою мать?! Все произошло так быстро, что я опешил. И лишь прощупав "птичку" внутренним взором понял, что на поверхности не туловище а пасть, открывающаяся на добрых пол метра. При желании и я бы мог в неё нырнуть и скользнуть вниз по прячущейся в воде шее до самого тела, затаившегося в глубине. То-то птичка смотрелась как привязанная. Голова ли это была на поверхности ввиде птицы или только пасть, не разобрал. Но кидать в неё копье мне почему-то расхотелось. А ну сама вылезет? А мне патроны беречь надо.
***
Тепло и легкий ветерок струйками песка скользил по моему телу. Приятное ощущения,что я жив, радовало. Размяв конечности, осмотрелся вокруг. Пищи поблизости не было. Её никогда не было поблизости. Сейчас все живое ушло вслед за ветром. Туда, где пищи много. Там хорошо. Много укрытий, где можно спрятаться и поджидать. Жаль только, что через какое-то время там холодает. Сверху начинает брызгать вода. И приходится возвращаться обратно и впадать в сон. Сон, до следующего сезона. Неспешно передвигаясь, почувствовал некое беспокойство. И не мог определить, откуда оно взялось, и почему? Не было причин. Не ускользала от меня пища, не подстерегали враги. Хотя врагов у меня не было, порой принимали меня некоторые особи за пищу. Но очень быстро в этом разубеждались. Подняв глаза на огненный шар, я подумал, что скорее всего это из-за него все выглядит несколько непривычно. И в нем причина беспокойства. На этом решил успокоиться, и продолжить путь. Когда шар клонился к кромке земли мне, попалась первая пища. Она поздно заметила меня. Ухватив её, я впился, и ощутил, как живительные соки наполняют моё изголодавшееся тело. Утолив голод, уснул, чтобы с рассветом опять в путь.
***
"Враг может стать другом, если есть другой враг, который враг тебе и твоему врагу."
***
Пока я штопал ему ногу суровой ниткой, пока поливал рваную рану водкой, он пару раз пытался отключиться. Приложившись к фляжке с водкой хрипеть, перестал, и речь его была довольно четкой и внятной. Он все пытал меня, что я знаю о части. Состав, командование, сколько бойцов и баб, кто командир. Мои ответы ему не нравились, поскольку откровенничать с первым встречным я не привык. Как я штопал его, тоже не нравилось. Потому, что морщился он беспрестанно, словно рябину пригоршнями жрал, и рот оскоминой стягивало. Мне мужик, честно говоря, не приглянулся. Уж больно он любил, чтоб ему подчинялись. И как он смотрел на мой автомат, мне тоже не понравилось. Видно было, что ему не терпится его не то, что в руках подержать, а заполучить, причем так сильно, что будь он в другом положении. Вполне возможно рискнул бы мне горло за него порвать. Словом, я потихоньку начинал сожалеть об истраченных на волков патронах…Еще более не нравилось мне, что я его не чувствовал…Не мог понять, прочитать, увидеть его мысли, этот невыразимый рой образов, которые создавали общий эмоциональный фон, складывающийся в моей голове в слова. Закрыт он был, словно шторой. Под шторой шла какая-то возня, отдельные эмоции выпирали. Но ничего хорошего в отношении себя я не чувствовал. Словно создавался в его голове какой-то план относительно меня, и моя роль в этом плане мне совершенно не нравилась. Может плохого и не было, может у меня, как его…мания. Но я верил своим ощущениям, и решил расстаться с незнакомцем незамедлительно.
– И давно ты по болоту бродишь? – задумавшись о чем-то своем, спросил незнакомец.
– А чего тут бродить? Второй день пробираюсь.
– Понятно. Дальше вместе пойдем, – подытожил незнакомец, поднимаясь с земли, – Как звать то?
– Максим, – ответил я, почему-то подумав, что именовать меня Толстым могут только знакомые люди,- А тебя? Поди, от своих отстал?
Спросил я для виду, хотя для себя про незнакомца все понял. Он один из дикого племени в зеленой форме, что сожгли деревню и возможно убили Косого. Так про них дед-шатун рассказывал: одежда зеленая и длинные тесаки. Приметы совпадали. И если вдруг мои попали к ним…Об этом не хотелось думать, ведь пленных эти звери не брали. Убивали всех, и женщин и детей…как оборотней. Впрочем, оборотнем можно назвать только меня. Может они как-то отличают тех, кто способен к трансформации? Если да, то есть надежда. Если нет. А перебью их всех, всех до единого…,решил я. А пока нам, наверное, по пути, если они пошли в город. Слишком много – Если. Меня это "если" жутко раздражало.
– Виктор, – ответил он, поднимаясь и морщась от боли, хотя пытался боль перебороть, – Так значит ты из части?
Продолжил он прерванный разговор.
– Ну.
– Много вас в части? В каком звании боец?
– Да что ты все заладил боец, звание…Кто ты такой, чтоб я перед тобой отчитывался?- психанул я,- Сам вон не отвечаешь, почему от своих отстал? А?
– Хм,…заметил, – неласково улыбнулся Виктор,- Но и ты мне не командир.
– Вот и иди своей дорогой, а я своей пойду. Автомат висел на шее, и я как бы невзначай положил руку на приклад.
– Давай, топай. А я своей пойду.
– А не стрельнешь в спину? – с издевкой, спросил чужак.
– По себе судишь? – огрызнулся я, – Хотя, нет,..постой. Сначала расскажешь все мне про то, как вы в часть наведывались, и что там случилось. Ну?! – навел я дуло автомата на грудь Виктора.
– Чего ну? – зло разулыбался он, и его густые брови даже взъерошились, закрывая глубоко посаженные глаза. Каждый глаз как дуло, мог бы стрелять, убил бы взглядом.
– Рассказывай, как часть вас встретила? Поди, не одного потеряли?
– Какая часть?
– Наша?7844. И прекрати валять дурака. Не ответишь, пристрелю без сожаления.
Казалось, моя угроза развеселила его еще больше. Рот расплылся в улыбке, отчего припухлые губы, свело в нитки.
– Странный ты Максим. Сначала спасаешь, потом убить грозишь. А зачем тогда спасал? Мог бы сразу пристрелить. Неувязочка получается.
– Мне пофиг твои неувязочки, говори что знаешь!
Я прижал пальцем курок. Это движение ему не понравилось и улыбку поубавила.
– Ладно. Давай присядем, поговорим. Незнакомец не дожидаясь приглашения, стал неловко опускаться на землю, и вдруг резко кинулся вперед, норовя сбить с ног. Поэтому крепко получили прикладом в лоб, и откинулся назад. Глаза были закрыты. Видимо, решил поспать.
***
Пыльная буря не утихала уже сутки. Маленькие оконца в подвале завесили тряпками, но не смотря на это, песок скрипел на зубах, попадал в пищу, тонким слоем посыпал груду вещей сваленную в углу подвала. Андрей скрипел зубами. Воды оставалось при нынешнем расходе на два дня, максимум на три. И это притом, что не далее как вчера он приказал уменьшить норму воды вдвое. Наконец словно очнувшись от спячки, молодой полковник принял решение.
– Трисеев! Трисеев! – гаркнул он на весь подвал, перекрывая гул человеческого улья.
– Здесь, – вяло отозвались в противоположенном углу.
– Трисеев! Бегом ко мне!
– Слушаюсь.
Сержант Трисеев стал оживленно переставлять конечности в направлении к командиру. Андрей нервничал, но злился не на нерасторопного Трисеева, а на себя, что такая простая мысль не пришла ему в голову еще неделю назад.
– Значит так, бери лозу и давай искать воду.
– Так буря же?
– А причем здесь буря? Здесь в подвале сыро, значит, вода где-то должна быть поблизости. Соображай.
И они сообразили. Вода действительно была. Лоза точно указывала, на присутствие воды на всей протяженности подвала. Словно внизу под землей проходило русло подземной реки.
– И где копать будем?
– Курбан! – крикнул Андрей, хотя кричать смысла не было, все бойцы окружали его плотным кольцом.
– Я!
– Давай берись со своим взводом за лопаты и чтоб колодец к ночи был. Копайте по очереди с бойцами Трисеева у торцевой стены. Опраксин со своими бойцами организуй вынос земли.
– Куда выносить то?
– На улицу, хотя…,- полковник Сивуч замялся, подумав, что в такую погоду добрый хозяин конечно собаку не выгонит, – Носите на первый этаж, засыпайте в пустые помещения.
Работа закипела. Углубившись на метр, лопаты заскребли по ржавой железной трубе.
– Что будем делать Андрей? – спросил Трисеев и под его взглядом осекся,- Что прикажите товарищ полковник?
– Огибайте и копайте глубже,- отчужденно и сухо сказал Сивуч. Отвернувшись, он пошел к своему лежаку делать вид, что чем-то занят. Хотя все нутро его рвалось назад. Вода было единственное нужное дело. Если бы сейчас с ними был его отец, Андрей без приказа первый взялся бы за лопату и вместе с бойцами вгрызался в твердую глинистую землю. Отца не было. И помимо вопросов выживания, которые отец решал мимоходом, оставался главный вопрос, главная задача, ради которой они долгих четыре года шли к этому проклятому городу. Найти и уничтожить это гнездо, рассадник заразы. Привести в действие древний механизм самоуничтожения. Сивуч старший верил, что от этого зависит судьба рода человеческого. Что перестанут плодиться мутанты и оборотни, расползающиеся по всей земле. "Где он? Где? Карты остались у полковника, у отца",- поправился Андрей. Осталась правда груда документов, точнее их обрывки и по ним хоть и отрывочно, но можно было судить о сути тех экспериментов, по выращиванию солдат-насекомых, солдат-обезьян, людей-мутантов со странными сказочными возможностями. Все эти обрывки хранились в пухлой папке с тесемками. На папке стояло синее расплывшееся пятно, по которому еще можно было понять, что это была печать "совершенно секретно". От руки же на ней было написано:проект "Повелитель мух". Причем тут мухи было совершенно непонятно, но как объяснял старший Сивуч, видимо, чем непонятнее название, тем лучше. Чтобы враг не догадался. Кто был тогда враг непонятно. Ведь мутанты вырвались на свободу, уже после катаклизма…Андрей решил перечитать документы еще раз, чтобы хоть косвенно догадаться о местоположении объекта.
***
Беспокойство толкало меня двигаться вперед и вперед. Ветер подталкивал меня к незримой цели, словно помогал и подсказывал направление. Ощущение, что должно что-то произойти, что-то значительное, нарушающее привычный ритм моей жизни. Пройдя без устали довольно большое расстояние, я вдруг понял, что назад уже не вернусь. И эта простая мысль внесла в мои мысли еще большее смятения и беспокойства. Остановившись на ночь, я по привычке разгребал песок, чтобы закопаться в него до утра и так увлекся, задумавшись, что выкопал яму больше, чем надо. Что было для меня не характерно. Положительно. Что-то произошло с моим организмом. Может это зов? Кто-то незримый зовет же каждый цикл меня? Подсказывает время пробуждения, и время спячки. Время поисков и время раздумий? Кто-то? Может этот незримый и зовет меня? Кто он? И зачем мне идти на зов? Но если я верил ему всегда, то почему не поверить и не послушаться и на этот раз? Ничего плохого до сих пор не произошло. А познание нового будет…
***
Пока Сивуч В.А., связанный как баран, отдыхал на лоне природы, я изучал содержимое его вещмешка. Первое, что мне попалось на глаза, была заботливо и аккуратно вышитая черными нитками надпись на мешке Сивуч В.А. Видимо, хозяина вещмешка так звали. А то, что он хозяин сомнений у меня не вызывало. Хотя с другой стороны, всякое в жизни бывает…На мне например форма части, к которой я отношения по сути не имел. Но не будем усложнять. Не всем так везет в жизни на приключения как мне. Сивуч, так Сивуч. Тем более, это имя ему подходило. И брови и волосы на голове были с проседью. Сивый и есть.