–– Выпьем, да?
Димка спорил с Машей о происхождении женской ‘сучности’ и рисковал получить в лоб пустой бутылкой из-под горячительного. Крез спал в машине, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Костик, как самый умный, отполз в дом и, по - медитировав на бутылку виски, заснул прямо на лестнице, с трепетом обнимая одной рукой пустую тару, другой-- знаменитый бивень..
Алена, выпив за этот вечер свою годовую норму - полбутылки мартини, опьянела настолько, что с легкостью поддалась уговором охрипшей от сольного выступления Олеси сходить в лес и пригласить на бракосочетание Ворковской и Мальцева парочку пришельцев из другой галактики.
Для храбрости и остроты ощущений, юные любительницы экстрима приложились к бутылке ’Смирнофф’, позаимствованной Максом из бардачка крезовской машины прямо из-под носа хозяина. Водка, смешавшись в хрупком студенческом организме с мартини, сделала свое черное дело, и погнала их навстречу приключениям.
Дури, которой хватало и в трезвом виде, больше ничто не препятствовало, и девушки, максимально, с их точки зрения, замаскировавшись под инопланетян: Олеся нацепила африканскую маску на физиономию, накинула на плечи белую простынь и стала больше похожа на шизанутое, умершее, от осмотра самого себя в зеркале, привидение. Алена накинула китайский дождевик ярко красного цвета, выуженный из недр кухонного столика, соорудила веночек из повядшей полыни, надела его на голову и ринулась в лес, под ручку с Олесей, в сопровождении вездесущего Макса. Он, в отличие от девушек, не мудрствовал, и пошел во главе делегации, как истинный гражданин России - с бутылкой под мышкой, фонариком в зубах и гитарой наперевес: простенько и со вкусом.
Процессия отважно устремилась в чащу, навстречу инопланетному разуму, под лихие аккорды: ‘Батяня - комбат’
Последнее, что запомнила Алена - пузатая бутылка в руке и шершавая сосновая кора перед носом. Сосна ни в какую не желала разделить ее радость по поводу окончания поры девичества, на что Ворковская несказанно обиделась и легла спать прямо на землю, у ее корней, удобно пристроив голову на венок из многострадальной полыни.
ГЛАВА 4
Пробуждение было жутким. Холод пронизывал до костей, заставляя даже серое мозговое вещество трястись в ознобе. Кругом было тихо, темно и сыро.
Жутчайшее состояние похмелья, с которым Алене, дожив до 20 лет, удалось благополучно избежать близкого знакомства, терзало каждую клеточку неискушенного организма. Продираясь сквозь похмельный туман и головную боль, в закоулках сознания возник первый вопрос : где я? А затем второй : что здесь делают сосны? Минут десять ушло на то, чтобы сфокусировать взгляд на близстоящем стволе дерева, минут пятнадцать на то, что бы подняться с мокрых, холодных еловых иголок и мха, преодолевая дурноту и проклиная изготовителей винно-водочной продукции.
Алена потерла лицо ладонями, поежилась и попыталась сообразить, где находится. В памяти клубился туман и стойко хранил секрет ее недавних передвижений, зато выдал ‘на гора’ предысторию похода в лес. Тишина, стоящая вокруг, вкупе с кромешной тьмой, производила устрашающий эффект вакуума, но Алена даже не обратила на это внимание - не протрезвевший разум потерял не только способность соображать, но и бояться, однако, некоторые провалы в памяти не смягчали негативных эмоций по поводу дружеских отношений, а также рождали глубокое неудовлетворение поведением некоторых персон.
Почему Олеся ее оставила? Где Макс? И где, черт возьми, влюбленный жених?!
Алена, шатаясь, побрела меж сосен, пытаясь найти какой-нибудь ориентир. Но это не удавалось, глаза то слипались, то откровенно косили. И девушка просто тупо шагала, переставляя негнущиеся ноги, как китайская кукла - барби, радуясь хотя бы тому, что не разучилась ходить. А значит, рано или поздно, куда-нибудь придет и, в итоге, встретится с братьями-уфологами, расскажет им биографию их гуманоидовой матери и обозначит их место проживания на ближайшую пятилетку - в местах глухих и столь же отдаленных, как эти.
И дернул же ее нечистый за язык, позвать бухологов на встречу с вселенским разумом! В итоге чужой не нашла, а свой потеряла –– корми теперь комаров и обнимайся с ‘Колотун-ага’. Зубы Алены клацали от холода так, что шишки с сосен падали.
Ворковская вспомнила все ругательства, какие узнала или услышала за свою недолгую жизнь. Скудного запаса хватило минут на пятнадцать, и она пошла по второму кругу, образуя прилагательные, глаголы и словосочетания из пройденного материала, и, хоть это занятие не давало заснуть и замерзнуть окончательно, к сожалению, новообразованные эпитеты не удовлетворяли и не отображали в полной мере переполнявшие ее эмоций.
Она понятия не имела, сколько времени бредет по лесу, распугивая его немногочисленных жителей бряканьем своих челюстей, но отчего-то казалось - долго. Однообразный пейзаж окончательно ее утомил, запас ругательств иссяк, остатки алкогольных паров быстро выветривались и только холод все сильней и настойчивее пробирался в многострадальный организм, заставляя подпрыгивать девушку, как Мягкова из ‘ Иронии судьбы или с легким паром’, выдавая трепетную дробь - ‘надо меньше пить, пить надо меньше..’.
Когда вдали замаячил тусклый огонек, Алена приняла его за костерок братьев-бухологов, и припустила со всех ног, придумывая на ходу вендетту своим бессердечным друзьям.
Она на бегу стянула с волос резинку, сняла дождевик, оставшись в светлом свитере и джинсах, и, выпучив глаза, страшно оскалившись, размахивая красной накидкой, как знаменем гвардейской дивизии, с диким воем вылетела к огоньку, желая произвести эффект внезапности, и, хоть на минуту, испугать бессовестных бухологов, оставивших бедную девушку в глухом лесу.
Но, то ли сослепу, то ли спьяну, Алена не разглядела, что мерцающий огонек -- вовсе не костер, и, лишь вылетев на поляну в диком виде, поняла свою ошибку и, словно споткнулась, резко смолкла, застыла и уставилась на странную картинку, открывшуюся взору, не столько со страхом, сколько с глубочайшим изумлением. Алена хлопнула ресницами и открыла рот от удивления.
Свет шел не от костра, а исходил из какой-то странной штуки, напоминающей высокий, метра полтора, цилиндрический аквариум, диаметром метра два, наполненный голубоватой светящейся и пузырящейся жидкостью. Сверху была плоская крышечка, которая мерцала и переливалась, как новогодняя гирлянда в темноте, и при этом не издавала и звука. Рядом со странным аппаратом, стояло три человека в абсолютно одинаковой одежде - серебристых комбинезонах, застегнутых под горло, и с широкими темными поясами, на которых мигали какие-то, очень похожие на пейджер, приспособления.
Этих троих можно было разглядеть в отсвете мерцающего огня, как при ярком дневном свете, и вид их девушку не порадовал. Один, невысокий, щуплый, с ежиком светлых волос и большими голубыми глазами на восковидном лице, еще походил на человека, а вот двое других - нет. Они были похожи на роботов: совершенно одинаковые фигуры, не высокие, но широкоплечие и устрашающе крепкие, поза солдат срочной службы, застывших по команде ‘ смирно!’, одна на двоих. И лица близнецов - неестественно тяжелые челюсти, тонкие губы и ежик темных волос над узким лбом –– все это одно на двоих.
Эта картинка чем-то напомнила Алене кадры из немногочисленных фантастических фильмов про инопланетян, просмотренных ею в детстве. Она тут же вспомнила рассказ Славки и почувствовала тревогу. Ноги сами начали движение в сторону леса. Алена мелкими шажками начала отступать, еще не поворачиваясь спиной к этим ‘чудикам’, готовая в любой момент сорваться и нестись со всех ног от них подальше.
Странные люди лишь смотрели на нее с любопытством и не делали никаких движений. Вернее, смотрел голубоглазый, а двое других просто стояли рядом с ним с тупыми, каменными лицами и столь же тупыми взглядами абсолютно пустых темных глаз.
Ворковская уже вознамерилась поблагодарить бога за спасение и развернуться в сторону леса, как на что-то наткнулась спиной и вскрикнула от неожиданности. Чья-то ладонь тут же легла ей на губы, а другая рука крепко сжала в объятиях, перехватив через предплечья:
–– Тихо! –– осек крик Алены властный, мужской голос над ухом. Она покосилась на его обладателя и заскулила от страха, пытаясь вырваться. Вид мужчины навевал тоску: черные, как уголь, равнодушные глаза, короткие, темные волосы, строгое лицо неестественно серого цвета с бороздками морщин.
–– Я сказал : тихо! –– разжал он тонкие губы.
–– Вэрэн, эйси лой.[3] –– произнес голубоглазый надтреснутым голосом.
Непонятные слова еще больше испугали Алену, и она забилась в стальных объятьях черноглазого. Секунда, и тот резко наклонил ее вперед, заведя руки за спину, и что-то широкое, твердое и тяжелое, словно наручники, сцепило запястья вместе –– не развести. Еще секунда, толчок, и она полетела вперед, чуть не впечатавшись лицом в странный ‘аквариум’.
–– Бесто лой! Нэ фелимэ![4]
‘Нужно бежать и кричать!’ - забилось в голове Ворковской, и она, обезумев от страха, рванула что есть сил в сторону леса, но пролетела лишь пару шагов. Кто-то безжалостно толкнул ее в спину, и девушка с треском впечаталась плечом в ствол сосны. Из глаз тут же брызнули слезы –– боль врезалась в тело, слепя сознание, и она, обессилев, рухнула на землю.
Ее молча подняли и потащили куда-то. Алена преодолевая боль и ужас, пыталась орать, брыкаться, но на двух ‘близнецов’- роботов, вцепившихся в ее плечи с двух сторон, как плоскогубцы, это не произвело впечатления. Она была, как кузнечик, накрытый стеклянной банкой - сколько ни бейся –– не перевернуть, не выбраться на свободу. Эти двое с равнодушными, застывшими лицами тащили ее, бог знает куда, как коробку с тортом –– бережно, но надежно, не обращая внимание на завывания жертвы, дикие крики и удары ногами не больше, чем на спутник, летящий в темном небе над их головами.
–– Помогите!! –– орала Алена. –– На помощь!! Отпустите меня!! Отпустите сейчас же!!!
И вдруг смолкла, мгновенно онемев оттого, что увидела.
На небольшой поляне, занимая все пространство от края до края, на фоне темно-синего неба и темных пятен деревьев, высилась ирреальная, фантастическая платформа с цилиндрическим куполом и мерцала по краям сине-зеленым тусклым светом, словно подмигивала. Она напоминала Алене космический корабль уменьшенного размера и явно не земного происхождения, что не вязалось с ее материалистическими взглядами на жизнь.
Ее протащили по гладкой, словно отполированной, с матовым отблеском, тонкой на вид, наклонной плоскости вверх, к зияющему проему и втолкнули внутрь. Алена, перестав сопротивляться и открыв рот от изумления, крутила головой, осматриваясь округ - будет что рассказать братьям-уфологам при встрече.
Внутри корабля что-то жужжало, то ли под округлым потолком, то ли под решетчатым полом, из-под которого сквозь узкие, вертикальные щелки просачивался неяркий, желтоватый свет. Стены узкого коридорчика, по которому вели Алену, были однотонными, голубоватыми и светились. В конце коридора виднелся серебристый круг с мигающим, разноцветным ободом, к нему девушку и подтащили. Он тут же гостеприимно распахнулся, вернее, распался на острые, на вид, треугольники, мгновенно исчезнувшие в ободе, и обдал троих посетителей белесой густой дымкой без запаха.
Алену втолкнули внутрь, в еще один коридор, который по ходу то раздваивался, то растраивался. Все тот же пол решеткой, арочный потолок выложен выпуклыми квадратами, горящими в шахматном порядке. Стены серебристые, странные: не поймешь - то ли из пластика, то ли из неизвестного металла или резины, и ни одной двери, ни одного окна или иллюминатора. Пол и потолок светятся, а стены отсвечивают.
‘Близнецы ‘ поставили девушку у стены в коридоре и застыли по бокам, не выпуская добычу из своих лап. Алена покосилась сначала на одного, потом на другого и уже вознамерилась спросить –– кто придумал этот очаровательный фарс с гуманоидами в главной роли, как гладкая стена, напротив них, бесшумно разверзлась, открыв взору небольшое, полукруглое помещение, напоминающее лабораторию какого-нибудь особо аскетичного ученого.
Светящийся потолок, светящийся пол, хрупкий на вид, похожий на стекло, под которым пустили струю дыма, мерцающие неоново –– серебристые стены и минимум мебели - одна, единственная кушетка, вернее, ее верхняя часть, висящая прямо в воздухе, абсолютно гладкая, плоская пластина, с приподнятым подголовником.
У кушетки, упираясь в нее ладонями, стоял высокий, не молодой мужчина с грубоватым, надменным лицом, бронзовой кожей, темным ежиком волос и .. ярко-желтыми глазами, в которых плескалось откровенное презрение и недовольство.
Такой цвет глаз, скорей естественный для хищника, чем для человека, обескуражил и заставил бы занервничать любого нормального обывателя, но Алена, несмотря на очевидность происходящего, приняла это как знак, объясняющий нелепость ситуации и подтверждающий ее абсурдное предположение, что все случившееся –– не очень умная шутка братьев-уфологов.
’Наверняка линзы. У человека таких глаз быть не может’, - решила она и, хлопнув ресницами, мило оскалилась, решив подыграть:
––Привет братьям по разуму!
Мужчина оторвался от ‘кушетки’, выпрямился, сложил руки на груди и, прищурившись, удовлетворенно кивнул:
–– Что ж, Вэнс не ошибся. Прекрасный экземпляр, можно сказать –– редкий, –– медлительным, сладким, как патока, голосом, произнес он на чисто русском языке, что еще больше утвердило Алену в ее догадке.
––Да? Я рада! Вы тоже –– ничего. Кому сказать спасибо за прекрасную, красочную постановку? Римейк к звездным войнам? Русский вариант?
Желтоглазый скорчил презрительную гримасу и кивнул ‘близнецам’:
––Укладывайте на кушетку.
Что они незамедлительно и сделали, несмотря на отчаянное сопротивление девушки и ее возмущенные крики. Алену, буквально за секунду, распяли на этом ‘прокрустовом ложе’, прижав к нему твердыми, широкими обручами, появившимися неизвестно откуда, как зайцы из шляпы фокусника. Они крепко обхватили лоб девушки, шею, запястья, талию, колени, лодыжки, а главное быстро, надежно и, явно, не для шуток.
От ужаса у нее перехватило дыхание, девушка захрипела и получила укол под нижнюю челюсть. В горле мгновенно похолодело и все мышцы, от носа до груди, намертво заледенели, отказываясь подчиняться хозяйке. Алена больше не могла издать и звука, ей только и оставалось расширенными от ужаса глазами следить за манипуляциями желтоглазого ‘ящера’. А тот, холодно-безучастный, отстранено-равнодушный, как патологоанатом на своем 2001 вскрытии, повертел перед ее носом блестящим предметом, похожим на хирургический скальпель с лазерным прицелом, и рассек им плечо. Девушка забилась и скосила глаза –– на плече красовалась большая, аккуратная буква ‘Т’, в середину которой, не обращая внимания на струящуюся кровь ‘хирург-садист - экспериментатор’ впихивал рифленую, плоскую, голубоватую штучку с тонким стержнем, похожую на пуговицу армейского кителя.
Алена сначала почувствовала жуткую боль, а потом все поплыло перед глазами, закружилось, унося ее в спасительное забытье.
Она открыла глаза и, увидев знакомый, ненавистный серебристый потолок в выпуклый квадратик, нахмурилась. Тело ныло, левое плечо - жгло, но в данный момент это не имело для нее значение, а вот потолок –– имел.
Она-то, было, подумала, что все, что произошло –– сон, порой кошмарный, порой причудливый и интересный, но сон, а значит, рано или поздно она проснется. Но эти квадратики над головой лишали ее такой уверенности. ‘Либо я еще не проснулась, либо это не сон’, - пришлось признать Алене, и тревога, объединившись со страхом, приготовили себе местечко в партере души.
Девушка повернула голову и зажмурилась на минуту, внутренне похолодев, потом резко села и тряхнула головой: ‘нет!’ Но что толку кричать –– нет, если –– да?
Она встала и огляделась. Жуткая действительность оказалась реальнее любого кошмара в стиле ’Стивен Кинг’ и, как бы Алена ее не отвергала, не желала превращаться в виртуальный вымысел.