Дорога, казалось, длилась вечность, пока не уперлась в скалы на другой стороне поля. Гнездовища гарпий были наверху — Микаш их чуял. Оставалось только надеяться, что гарпии не учуют их. Начался тяжелый затяжной подъем. Сапоги скользили по камням, приходилось подтягиваться на руках вверх, а то и вовсе цепляться на выступы осадными кошками и карабкаться вверх по веревкам. Парни оказались привычные, не жаловались, почти не ошибались. Микаш против воли робел, слишком привык, чтобы ему заглядывали в рот, а он смотрел на всех свысока собственного мастерства. Тут ему приходилось восхищаться ими.
В узком лазе пещеры Микаш замер и вскинул руку. Мысленно приказал прицелиться и указал направление, развернув в их головах картинку с аурами. По команде на счет три. Десяток стрел одновременно устремился в пустоту. За ним еще, единым залпом. Завизжало, загрохотало, как будто сами внутренности пещеры ожили. Отстреливались до последнего, выхватили мечи, когда твари были уже совсем рядом, а снизу уже перла орда других, более мелких тварей. Быстрее бы с этими управиться. С гарпиями вышло просто, их не так много осталось. А вот с мелкими серыми горгульями — проворными тварями со свиными рылами и слабыми кожистыми крыльями — пришлось повозиться. Они перли снизу, с земли нескончаемым потоком. Победить не могли, потому что были слишком слабыми, но лезли со всех сторон, буквально накрывали с головой. Пришлось сжимать строй спина к спине, щетиниться оружием, как огромный еж. И отступать некуда: впереди — пропасть, позади — глухая стена.
Но вот их стало меньше, поток истончился, в прорехи проглядывали багряные лучи восходящего солнца. Звуки боевого горна наполнили сердца отвагой, придали новых сил. И вот они уже стояли над грудой поверженных тварей, пробирались вперед к выходу из пещеры, добивали раненных. Дальше пришлось снова карабкаться по скале на вершину, пока огненное зарево восхода разгоняло густую пелену туманных сумерек. А на соседних одиноких скалах неподалеку уже толпились другие летучие отряды, реяли их пестрые знамена. А внизу, в долине все громче и громче запевали боевые горны, словно стремились перекричать рассвет. Скалы мелко дрожали от копытной дроби победоносного марша, из тумана выскакивали белые небесные всадники и вели в наступление огромное воинство. Спина к спине летели по ветру черные и алые плащи. Неясными росчерками, расползающимися пятнами туши стелились их ауры, подавляюще огромные и сильные, такие как у маршала, только… Микаш щурился, зажмуривал глаза, силясь разглядеть истину сквозь морок, хотя бы краешком взглянуть на настоящие силы рыцарей, но не мог. Иллюзионисты постарались на славу. Ведет ли их маршал на самом деле?
С другого края поля уже собиралась черная демонская рать, совсем не так хорошо составленная, с заметными брешами и слишком густыми скоплениями. С вершины скалы все было как на ладони. Их собралось действительно много, гораздо больше, чем представлял Микаш до этого. Атаковать в лоб, не рискуя, мелкими стычками — действительно только напрасно растрачивать силы и изнурять армию. Но купятся ли они на уловку?
Демоны в нерешительности замерли. По лагерю ходил слушок, что когда маршал въезжает на поле брани на своем белом эламском жеребце, демоны обращаются в бегства. До вчерашнего дня Микаш думал, что это преувеличение, но то, как он снес голову могучему минотавру с одного удара, действительно внушало страх. Может, потому и выехал, чтобы напомнить, кто здесь непобедимый по-настоящему. И вот теперь демоны засомневались, боевой дух рассеивался вместе с сумерками. Раскрашенные солнцем на них неслись утренние всадники. Вперед выдвинулись гигантские ящеры — пифоны. Встали на задние лапы, забили змеиными хвостами, раскрылись пасти в угрожающем шипении. Бросились в атаку. Всадники исчезали прямо у них из-под лап и появлялись рядом. Демоны начали догадываться, что все иллюзия, осмелели. Но тут один всадник на всем скаку пронзил пифона копьем, снес голову мечом и помчался на следующего, отбросил невидимой стеной, сверкнула сталь на солнце, в воздух поднялся фонтан черной крови. Скрылся и снова появился неуловимый всадник. И демоны уже не знал, кто из них настоящий.
Суматоха сбила строй. Кто-то бежал, кто-то наоборот полнился яростью и рвался в бой. Засвистел в воздухе залп стрел, с другой стороны из туманных низин показалась вторая часть воинства Стражей. Врезалась в тыл противника. В смятении демоны побежали к узкой расселине между скалами, которая вела прочь из опасного места. Рыцари теснили их со всех сторон, бросались в атаку, не жалея себя, стреляли, били копьями. Белые всадники возникали то тут, то там. Даже свои не могли понять, кто из них настоящий. Только когда вспыхивали пологи, волновались и кричали от боли демоны, становилось ясно, а потом все снова смешивалось в лихую круговерть тумана и дыма. Микашу было не по себе, переживалось как-то, ну зачем так рисковать? Если не будет маршала, то и воинства не будет. Только на страхе перед ним все держится, на его стратегическом гении, на его блестящем уме и хитрости. Так неправильно, чтобы все от одного единственного смертного человека зависело, весь мир на его плечах. Ему нельзя рисковать, почему телохранители позволяют? А разве могут они его удержать? Можно ли удержать ветер?
Войско Стражей окружило демонов с трех сторон, теснило к расселине, не оставляя иного выхода. Вот последняя темная тварь скрылась за скалами. Пронзительно запели боевые горны, спешно отхлынула волна Стражей. И в тот же миг с вершин скал сорвалось неугасимое пламя. Трещало, гремело, плавило камень, растапливало ледяную землю. Мерцали вокруг сетью воздушные пологи. Порывы ветра хлестали со всех сторон, раздувая огонь сильнее внутри расселины, и не выпускали его. Словно несколько драконов залегли там наверху в ожидании щедрой добычи.
Истошные визги надрывали слух. Запах паленой плоти доносился даже сюда. Черная махина попыталась было высунуть голову из жаровни, как в нее залпом полетели стрелы, ветер набрал силы и хлестнул огненным бичом. Демоны попятились обратно в жаровню, загудело, вспыхнуло синим, разгорелось жарче пламя. Ор заполонил собой все, стал будто осязаемым вместе со смрадом гари. Долго, долго горели демоны. Пытались выбежать и снова залпы стрел и огненные бичи загоняли их обратно. Ни одна тварь не ушла — все развеялись пеплом по долине. Только тогда вновь запели боевые горны, возвещая конец схватки.
Стражи ликовали, кричали что-то дружно — слов было не разобрать. Члены летучего отряда бросились обниматься и шумно поздравлять друг друга с победой, приплясывая от возбуждения. Один Микаш стоял, как пришибленный. Искал среди неприметных крохотных огонечков аур Стражей другую, чуждо большую и плотную ауру маршала. Иллюзии сняли, и Микаш облегченно вздохнул. Гэвин был на передовой среди лучников. Целый.
— Ты молодчина! — тронул Микаша за плечо Орсо. — Замечательный план, идеально исполненная миссия.
— Не моя заслуга, — отмахнулся тот.
Остальные члены звена уже не смотрели такими волками, но все равно Микаш ощущал отчуждение, они не принимали его. Скорее бы это временное назначение завершилось. Никогда Микаш не хотел руководить, просто биться с демонами, защищать новобранцев было верхом его стремлений. К этому хотелось вернуться.
Рыцари уже спускались, стремясь поскорей соединиться с остальными силами и успеть укрыться до заката. Завтра придется снимать лагерь.
Следующие несколько дней они добивали остатки тварей и быстро продвигались вперед. Больше отдыхали, чем бились. Впрочем, после такой битвы отдых был жизненно необходим. Рыцари смягчились, терпели Микаша за своим костром, даже принимали в разговоры, когда ему было что сказать. Наверное, Орсо настоял. Микаш постоянно чувствовал, что несправедливо занимает его место, хотя командиром был просто на словах.
Как-то вечером в лагере к ним подошел мальчишка-оруженосец и, расшаркавшись, сообщил:
— Вас ожидают в палатке командиров.
— Ступай, — поддержал его Орсо. — Фейн всегда туда ходил. Говорил, там кормят лучше и компания веселее.
Микаш обернулся на рыцарей. Все насторожились, прислушивались.
— Ступай, говорю! — настаивал Орсо, буквально пихал его в спину. — Если не пойдешь, это сочтут оскорблением. Поверь, неприязнь командиров куда страшнее неприязни обычных рыцарей.
Члены звена как-то виновато потупились. Микаш натянул куртку, надеясь, что это поможет ему выглядеть меньшим голодранцем, и понуро поплелся за оруженосцем. Этот шатер был куда больше палатки Збиденя, изнутри доносился аппетитный запах жареного мяса, тренькали струны лютни. Оруженосец убрался восвояси, а Микаш еще немного помедлил перед входом.
— Микаш Остенский, временный командир соек, — представился он, отвернув полог.
Глаза щипало от дыма, они с трудом привыкали к царившему внутри полумраку.
— О, нас почтил присутствием любимчик маршала! — весело возвестил невысокий, рыжий и уже заметно лысеющий парень лет двадцати пяти. Большие оттопыренные уши делали его до крайности несимпатичным.
— Рад знакомству, — не стал никак реагировать на выпад Микаш и направился в дальний темный угол. Авось, забудут.
Специально для него, как для опоздавшего, принесли жареный окорок с гречкой, сочный, с золотистой корочкой. Запить налили полную чарку вина. Только Микаш не чувствовал вкуса, куски сухими комьями не желали пролезать в горло, а вино жгло глотку. Но ничем себя выдать он не мог, потому что на него были направлены шесть пар глаз. Словно хотели просверлить дырку.
— Я Вильгельм Холлес, — представился один из командиров. Микаш позволил себе поднять на него глаза. Высокий, гладковыбритый, с чертами лица, какие обычно нравились девушкам, одежда очень дорого покроя, чистая и не мятая, несмотря на месяцы походной жизни. Высокородный, из богатых, со слугами скорее всего. — Первым поздоровался с тобой Рейстлин Нивар, — он указал на скалящегося лопоухого. — Бастиан Дайон, — еще один холеный высокородный с густыми длинными светлыми волосами и мягким женским личиком. — Доминго Кирин, — судя по одежде и заросшему лицу, из рыцарей победнее, кудрявый, с тяжелым взглядом темных южных глаз. — Ромен Рок, — этот и вовсе похабного вида, с расстегнутой чуть ли не до пупа рубахой и серьгой в ухе, лицо тоже смазливое, хоть и не такое женское. — Маркеллино, он просто нас развлекает, — шестого, еще одного смуглого южанина, в черных штанах, красной рубахе и черной жилетке поверх. Одежда такая же потрепанная и заношенная, как у Микаша. В руках лютня, пальцы бегают по струнам, глаза направлены на инструмент, как будто разговор ему и вовсе не интересен. Видно, так приучили. А представили и вовсе только из-за того, что Микаш вопросительно смотрел.
— Ну рассказывай, — повелительным голосом продолжил Вильгельм. По заискивающим взглядам остальных Микаш понял, что он тут негласный лидер.
— Что рассказывать?
— Сказочку. Как никому неизвестного безземельного рыцаря после первого же боя сделали командиром в обход огромной очереди. Как ты подлизался к маршалу Комри? Он же неприступный.
— Никак, я просто… — попытался объяснить Микаш, но его перебил лопоухий Рейстлин.
— Он ему просто подлизал, — гнусно рассмеялся собственной тупой шутке. — Маршал на старости лет мальчиков полюбил, раз уж девочки ему не по вкусу.
От похабной улыбки еда поползла по глотке обратно.
— Если вы добивались повышения таким образом, это не значит, что так делают все, — выпалил Микаш прежде, чем успел себя остановить.
— Ах, ты ж паскуда, на что намекаешь?! — Рейстлин замахнулся на него рукой, но Вильгельм перехватил его запястье. Кивком головы показал, что тот должен сесть, а сам навис прямо над Микашем.
— А я думаю, что он бастард маршала. Ошибка юности. Вот тот и пытается его устроить. Как вам версия, а парни? — Вильгельм отвернулся к рыцарям.
Они что-то невнятно забубнили в поддержку. Даже ответить на очевидный бред постеснялись.
— Сильно вряд ли. Мастер Гэвин для этого должен быть лет на пять старше, к тому же он никогда не бывал в тех местах, откуда я родом, — Микаш все же собрался с силами и смог ответить взвешенно и спокойно.
Но Вильгельм все равно враждебно прищурился. Будто услышал, как Микаш про себя назвал его напыщенным идиотом. Мда, не следует здесь лезть в драку, если высокородному рожу испортит — точно не простят и даже на заступничество Гэвина не посмотрят. Как же проще было в слугах, совершенно нечего терять, кроме никому не нужной жизни.
— А я знаю, почему маршал его выбрал, — вдруг замолкла лютня и заговорил сидевший в углу музыкант. — Маршал умен, хитер и ловок. Выбрал игрушку по душе. Податливую и мягкую, как глина. И теперь лепит из нее то, что ему хочется.
Маркеллино рассмеялся. Все удивленно уставились на него.
— Да, пожалуй, я сложу об этом балладу. Про коварного маршала и его верного глиняного рыцаря.
Музыкант снова принялся перебирать струны, напевая что-то себе под нос и не обращая больше ни на кого внимания. Его дурачество как-то разрядило обстановку. По крайней мере, от Микаша отстали. Снова расселись на свои места и завели беседу, словно вовсе его не замечая. Только Вильгельм краем глаза иногда косил в его сторону. Начали перемывать косточки старшим командирам, отпускать дурацкие похабные шуточки. Микаш отсидел ровно столько, сколько нужно было, чтобы его уход не сочли бегством.
К своим не вернулся. Не приведи Безликий, опять в шатер командиров потребуют. Направился к видневшемуся вдалеке большому маршальском шатру с красным флагом.
— Куда? Не велено! — скрестили перед ним алебарды караульные.
— Мастер Комри, можно? — набравшись наглости, позвал Микаш. Раз уж все равно любимчик…
— Ага, пропустите! — донеслось из шатра.
Микаш тут же нырнул под алебарды внутрь. Снова собрался военный совет. Старшие командиры недовольно покосились на возмутителя спокойствия. Микаш тихо пробрался в угол и там затаился, решив больше не говорить ни слова. Весь обратился в слух. Гэвин представлял новый план действий, рассказывал о донесениях лазутчиков, предлагал стратегию дальнейшего похода и обрисовывал тактику следующего боя. Микаш понимал далеко не все. Напрягался изо всех сил, пытаясь уловить суть, хотя бы в смутно представить в голове образ и корил себя за непроходимую тупость. А так нестерпимо сильно хотелось понять и говорить наравне с ним. Говорить о действительно важных вещах, о враге, о битвах, о будущем, обсуждать, может даже спорить и подсказывать, а не переливать из пустого в порожнее и скалить зубы с мудозвонами из шатра командиров.
Остальные, Микашу почему-то казалось, тоже не все понимали. Задавали какие-то несуразные вопросы, совершенно ни о том, и Гэвин снова объяснял, показывал на карте, подбирал другие слова. И его снова будто бы не понимали. Переспрашивали, лезли с какими-то мелкими жалобами друг на друга и на слуг. Неужели сами решить эти повседневные вопросы не могли?
Наконец, их галдеж закончился. Гэвин отправил всех спать. Микаш дождался, пока последний гость скроется за пологом, и выбрался из своего угла.
— Пришел сыграть? — спросил Гэвин, повернувшись лицом к столику с шахматами и спиной к Микашу.
Он молча подошел и сел у противоположного края доски. В этот раз играл как попало, не особо задумываясь над ходами. Партия закончилась почти мгновенно.
— Ну так неинтересно, — с досадой поморщился Гэвин. — Как служба? Нравится новое звено? Наслышан о твоих успехах во время битвы на огненных скалах и после. Может, к награде за отвагу тебя представить?
— Не надо, я не заслужил, — что страшнее: терпеть насмешки высокородных или отказаться от милостей маршала? — Когда вы снимите меня с этой должности? Орсо на нее гораздо больше подходит, у него есть опыт, заслуги, в звене его уважают, он так долго ждал. Вы же обещали, что мое назначение будет временным.
— Ну так оно временное, пока я не уговорю лордов сделать его постоянным, — нахмурил темные брови Гэвин, отчего на его лбу залегли глубокие вертикальные морщины. — Если выбирать за кого из двух безземельных хлопотать, то это будешь ты, а не Орсо. Между вами десять лет разницы. У него нет ни твоих способностей, ни твоего ума, ни твоей силы. Командир звена — его потолок, а тебя я через десять лет сделаю маршалом, если ты прекратишь сопротивляться и распускать сопли.