— Все прекрасно. У нас гостья, — мастерица Синкло коротко представила меня. Ее муж церемониально кивнул.
— Очень приятно, рада знакомству, — улыбнулась я в ответ.
Но он не стал присоединяться к нам и тихой молчаливой тенью ускользнул в дальние покои.
— Он хороший, не смотри, что мужчина, — засмеялась, поясняя, Скинкло. — Хотя бы хлопот не доставляет, не мешает мне все устраивать. Жаль, конечно, что все стряпать от его имени приходится. Но мы, — она обвела рукой потягивающих из фарфоровых чашек травяной отвар девушек. — Все изменим. Мы заговорщики. У нас даже тайный знак свой есть.
Они все вытянули ноги из-под стола, задрали штанины показали мне пододетые под них ярко синие чулки.
— О, это так необычно, — только смогла выдавить из себя я.
— Да-да, долой тиранию мужчин! — громко, аж уши заложило, выкрикнула Зои. — Женщины имеют право самостоятельно решать свою судьбу, распоряжаться имуществом и детьми и делать все то же, что и мужчины.
— Да, — тихо и несколько обескуражено ответила я.
— Тогда присоединяйся. Пошьем тебе такую же одежду, чулки, — улыбнулась Синкло.
— Нет, мастер Жерард требует, чтобы я ходила в этом, — я показал платье и принялась оправдываться: — Он не плохой, как ваш муж, добрый, но есть определенные правила. И мне не кажется…
Синкло властно вскинула руку, и мне пришлось замолчать.
— Все они такие, пока не выдрессируешь. Но умная женщина все может. Достаточно лишь немного хитрости, изворотливости, шарма, — о да, она умела, даже в мужском платье выглядела королевой. И возраст, казалось, делал ее только красивей. — А потом они уже как болонки скачут у твоих ног, готовые принести хоть кость в зубах, хоть ларь с драгоценностями, хоть королевство в придачу. Учись, девочка, этим надо пользоваться, у тебя для этого все есть.
— Но только пока мы не получим равноправие! — добавила Зои, я аж вздрогнула.
Сомневаюсь, что на мастера Жерарда подействует мой шарм, сомневаюсь, что на него вообще что-то подействует, он железный. А вот Микаш… нет, он совсем не для веревок. Не надо его ни дрессировать, ни менять, пускай остается, как есть, застывшее совершенство. Лучше будет только хуже.
— А вы знаете, что давно, еще до исхода из Муспельсхейма у Стражей было равноправие. И женщины охотились наравне с мужчинами, — я постаралась перевести тему, чтобы замять неловкость. — Но потом они пожертвовали своей свободой, чтобы рожать и воспитывать детей на смену павшим воином. Женщины на самом деле героини почище мужчин.
Они засмеялись, и я не понимала, над чем.
— Тоже мне геройство — сопливые носы утирать, — надменно заявила Зои. Я потупилась. — Да и кому нужны эти демоны уже давно? Эти бунтовщики с юга и вовсе уверены, что демоны сказка. Так пускай и будут сказкой, нечего на нее жизни тратить. А если черная орда нападет, пускай богу своему молятся и пастырей на битву снаряжают.
— В самом деле, деточка, какие битвы? — ласковым тоном подключилась к беседе мастерица Синкло. — Да молодежь спит и видит, чтобы уклониться от службы. Карать возомнивших себя невесть кем непокорных — да, но демоны? Эта костная традиция отомрет вместе с мужским строем.
— Но кто тогда будет защищать?.. — слабо попыталась возразить я, но меня перебила Зои.
— Да кого там надо защищать? Бунтовщиков или их пособников селян? Пускай сами выкручиваются. Мы-то за толстыми стенами всегда отсидеться сумеем. А если что, болт из самострела между наглых глаз хоть засадить любой сможет. Показать?
— Покажите, — примирительно согласилась я.
Мастерица Синкло с Элоизой захихикали и стали перешептываться.
Она и вправду охотница на демонов? Я бы хотела научиться. Может, спросить, сколько демонов у нее на счету? У Стражей так принято. Но нет, сейчас, наверное, не стоит.
Мы с Элоизой ушли раньше других, в полдень. Ей надо было доделать домашние дела, потому что шесть дней придется работать в женском корпусе, а вечерами она ничего не успевает. А меня ждали невыполненные задания и раздраженная моим отсутствием Джурия.
— А ты бойкая, с первого взгляда даже не скажешь, — похвалила меня Элоиза.
— Когда живешь одна, приходится… все решать самой и не надеяться ни на чью помощь.
Элоиза кивнула:
— Мастерица Синкло обязательно захочет увидеть тебя на следующих выходных. Пойдешь?
Я согласилась без лишних уговоров. Хоть какое-то развлечение.
Через пару дней после утренней молитвы, я встретилась с Зои, и мы отправились на маленькое стрельбище, которое держали пара подозрительных типов на границе верхнего и нижнего города. Когда мы шли, я с любопытством разглядывала охраняемые патрулем ворота, разделявшие богатые и бедные кварталы города. С чужой стороны толпился разномастный люд, гомонили. Пытались правдами и неправдами прорваться на светлую половину. Стражники если и пропускали то только тех, кто был одет в форму ордена или мантии книжников, на ту сторону не шел никто.
За медьку нас пропустили во внутренний дворик, окруженный глухими стенами без окон. У дальней стены стояли соломенные чучела и деревянные столбы с мишенями. Зои принесла с собой небольшой самострел и болты в мешке. Долго и подробно объясняла мне, как его заряжать, взводить тетиву козьей ногой, целится и выпускать болт. Я наблюдала, как вздувались натренированные мышцы на ее шее, как от натуги выступает пот. Зои за три выстрела поразила три мишени прямо в яблочко, а потом передала самострел мне.
— Не спеши, это не так просто, как кажется, — улыбнулась она снисходительно, наблюдая, как вожусь со спусковым крючком.
Не ответив, я выпустила болт и попала в мишень рядом с болтом Зои. Та удивленно присвистнула, почесывая затылок:
— Что ж ты сразу не сказал, что умеешь?
— Я два года путешествовала по Мидгарду. Без таких вещей в дороге не обойтись. А где вы научились?
— Я росла вместе со старшим братом. Везде за ним таскалась, даже соревноваться пыталась. Он и научил.
— А где он сейчас?
— Стал рыцарем. Женился. Его жена меня терпеть не может. Называет выжившей из ума старой девой. Теперь я почти с ним не вижусь, — Зои печально вздохнула, глядя в темный проход между домами.
— Понимаю. У меня тоже есть брат, правда, он далеко. Наверное, его жене я тоже придусь не по душе, — я пожала плечами. Вейас теперь казался таким далеким, недостижимым, тоска стискивала сердце едва ощутимо. Увидимся ли вообще когда-нибудь?
Я сделала еще два выстрела и передала арбалет Зои. Мы соревновались с ней в меткости, делились опытом. Она никогда не охотилась и демонов видела только в книгах. Ее очень удивляли мои рассказы о том, что порой против чар бесполезным оказывается любое оружие и полагаться можно только на друзей, чутье и собственную отвагу. Так мы сошлись с Зои. Я упросила Шандора отпускать меня иногда на стрельбище. Он для вида повозмущался, что я снова лезу в мальчишеские дела, но потом разрешил, раз «таков мой путь». Раз в неделю мы соревновались с Зои в меткости. Правда, я все же предпочитала маленький лук громоздкому арбалету. Вспоминала начавшие забыться навыки. Стреляла с позиции лежа и из-за спины. Иногда я представляла, что отстреливаюсь от варгов или спасаю Микаша от пересмешницы. Я скучала по этому — охотничьему азарту, чувству опасности и тайны. А Зои просто радовалась, что у нее появилась компания. По-моему, она чувствовала себя белой вороной даже среди «синих чулков». Простая и бесхитростная, общаться с ней было легко, а вот с остальными как-то не сложилось.
Азура постоянно донимала меня, выставляя напоказ свой ум и начитанность. Я впервые оценила скромность и кротость Джурии, которая хоть и была гораздо способнее к наукам и сообразительней, но никогда этим не кичилась. Азура же постоянно пыталась доказать, что лучше меня, хотя я себя с ней никогда и не сравнивала. Я никак не отвечала на ее провокации, избегая конфликта и неинтересных мне споров. Но, кажется, это раззадоривало ее только сильней. В один прекрасный день она обрезала волосы также коротко, как у меня и сделала такую же прическу. Вот тогда мне стало действительно не по себе.
Ниневия наоборот оказалась настолько робкой, что вызвать ее на разговор было положительно невозможно. Большую часть времени она либо отмалчивалась, потупив взгляд, либо отвечала односложно, либо терялась и тушевалась, когда отвертеться от выражения своего мнения ей не удавалось. Она расцветала, только когда пела.
На следующих выходных меня пригласили в театр мастера Одилона. Она располагался неподалеку от дома Синкло, на небольшой площади с деревянным помостом под навесом, окруженным рядами скамеек. Актеры в пестрых нарядах разыгрывали на нем трагические сцены из сказаний древности и комические истории из повседневной жизни. Играли исключительно мужчины, даже женские роли, на лицо они одевали маски и выглядели потешно, даже когда изображали печаль и горе. На дальнем конце помоста стояла дюжина певчих в одинаковых бледно-бирюзовых туниках, в основном мальчишки, среди которых чудом, которым несомненно являлась мастерица Синкло, затесалось несколько девушек. Ниневия пела божественно, на мой непритязательный вкус, чисто, с густыми грудными нотками, которые добавляли любой мелодии неповторимое звучание. Но солировал все равно пухлый златокудрый мальчик-евнух с неправдоподобно высоким фальцетом. Музыканты стояли позади внизу и играли на арфах, лютнях, волынках, флейтах и барабанах.
Недостатка в зрителях не наблюдалось. Все скамейки всегда были заняты, а основная часть зрителей толпилась позади, то и дело поднимаясь на цыпочки, чтобы получше разглядеть. После каждого представления зрители оживленно хлопали в ладоши, осыпали актеров цветами и монетами. Мне тоже нравилось.
Один раз я набралась наглости и попросила мастера Одилона познакомить меня с актерами. Он с радостью проводил меня в маленький казенный дом, где жила и готовилась к выступлениям труппа. Я с интересом наблюдала, как они повторяют слова и одновременно красят лицо в яркие краски и надевают костюмы с масками. Нет-нет, да я слышала, как они называли мастерицу Синкло ведьмой и жалели старого Одилона.
Я тоже его жалела. Один вместе со своими актерами он тоже словно расцветал, полнился жизнью, с воодушевлением читал сценарии пьес, хвалил, фонтанировал идеями. Но как только на горизонте появлялась изящная фигурка его жены, тут же сникал и превращался в незаметную тень.
Однажды за чаем в особняке Синкло я рассказывала Одилону одну необычную сказку, которую накануне услышала от бродячего барда на рыночной площади. Про некрасивую принцессу и золотого дракона, который был благороднее Стражей. Сама сказка Одилону понравилась, только ставить ее он боялся из-за слишком вызывающего содержания, которое к тому же порочит престиж ордена. Мы горячо спорили. Я считала, что рыцарям как раз наоборот стоит напомнить, как они должны себя вести и каким идеалам следовать, иначе демоны и впрямь станут благороднее нас.
— И все же, думаю, не стоит. Учитывая неспокойную обстановку, содержание могут истолковать превратно. Труппу не только освистать могут, но и арестовать за подстрекательство.
— Что это, трус, ты тут мелешь? — взвилась вдруг неожиданно появившаяся в гостиной мастерица Синкло. — Детской сказки испугался? А я говорю, смелее надо быть! Я уже давно прошу поставить что-нибудь про угнетение женщин. Театр — мощнейшее оружие, чтобы повлиять на мнение людей. Мы просто обязаны использовать его для нашей борьбы. Не будь ты такой рохлей, мы бы уже давно состряпали сценарий и гремели этим выступлением по всему городу. Ну чего молчишь? Перестань уже бояться этих покрытых мхом и плесенью стариков из Совета. Сильный человек не должен смиряться с несправедливыми порядками, а бороться с ними и изменять мир к лучшему!
— Ну, видимо, я не сильный, — он тихо встал из-за стола и побрел к себе наверх, как делал всегда.
— Ну-с, милочка, что ты там этому олуху рассказывала? — полюбопытствовала Синкло, когда я престала смотреть на угрюмо хромающего по лестнице Одилона.
Я рассказала ей глупую простенькую сказку, которую она нашла изумительно остроумной. Посидев с остальными «синими чулками» ровно столько, сколько было нужно для соблюдения приличий, я извинилась и ушла «освежиться». На самом деле отправилась искать Одилона. Он стоял на втором этаже у окна и безотрывно смотрела на улицу, где деловито сновали хорошо одетые прохожие и важно катили запряженные нарядными одномастными рысаками экипажи.
— Я поставлю пьесу о ревнивом мануше-Страже. Она тоже трагичная и поучительная, но не такая вызывающая. Думаю, публика будет благосклонна.
— Конечно. Как и всегда, — добродушно согласилась я. — Простите, что завела этот разговор при вашей жене. Дух в качестве главного положительного персонажа — это уже слишком, вы правы.
Он долго молчал, продолжая глядеть на улицу, а потом горестно вздохнул:
— Когда-то я был командиров, управлял дюжиной звеньев. Мы сражались плечом к плечу с тварями, не зная страха и горестей. Мне даже вручали награды. И никто не смел обращаться ко мне неуважительно. Только потом я одряхлел и превратился в жалкую развалину под пятой собственной жены. А когда-то я так ее любил!
— Покажите мне их, ваши награды, — я взяла его за руку и заставила повернуться.
Его глаза блестели. Молча, он побрел по коридору к дальней угловой комнате. Снял увесистую связку с ключами и принялся отпирать. Проржавевший замок долго не поддавался, а петли жалостно скрипели, пока дверь отворялась впервые за много лет. Внутри оказалась маленькая комнатуха-трофейная. У моего отца под это был отведен целый огромный зал, все трофеи, клыки, когти, шкуры, рога, чучела и награды тщательно чистились и содержались в порядке гораздо большем, чем что-либо в замке. Здесь же все заросло паутиной, покрылось огромным слоем пыли, шкуры основательно побила моль, кое-что и вовсе сгнило и превратилось в труху.
Я подобрала со старого покосившегося столика почерневший от времени орден и принялась оттирать: «мужество», «геройство», «хитрость», «тактика». Похоже, он и вправду был знатным воином. Жаль, что все обернулось прахом.
— Красивые. Надо их почистить меловым порошком и выставить в витрине в холле, — предложила я с улыбкой.
Одилон печально покачал головой.
— Моя жена не потерпит. А ты хорошая девочка. Спасибо, что напомнила мне. Я будто живой воды глотнул. Ну да ладно, идем, а то тебя хватятся внизу.
Расстроенная, что ничем не смогла помочь, я вернулась к «синим чулкам», но все еще переживала и злилась на Одилона. Он мог хотя бы попробовать побороться. Злилась на его жену, что она сделала его таким жалким.
Мастерица Синкло вещала какую-то несусветную нелепицу про то, как глупы все мужчины и как легко ими вертеть, при это создавая у них ощущение, что они сами выбирают и руководят. Я слушала и кивала невпопад. И думала, что не хочу себе таких мужчин. Вдруг его выберет другая? А у него своей воли никакой нет, и он пойдет, как теленок. Или подобно Одилону будет скитаться по углам бесшумной тенью, медленно увядая с памятью о своих подвигах. Нет, не хочу!
А вскоре я потеряла Зои. Она как-то незаметно сошлась с Элоизой, они брались под столом за руки, едва заметно обменивались взглядами, но я чувствовала это в воздухе. Зои стала появляться на стрельбище гораздо реже. А однажды я застала их в темном переулке целующимися. Сделала вид, что не заметила и перестала донимать их расспросами. Странные отношения, но кого из нас можно назвать нормальным? Раз это заставило их глаза лучиться счастьем, то пускай.
В салоне мастерицы Синкло я появляться перестала, только иногда заходила проведать Одилона в театре и посмотреть новые представления.
Еще я отыскала голубиную станцию. Она находилась в большом круглом здании, стены покрыты желтой штукатуркой, по периметру круглые колонны, а наверху большая открытая мансарда, сплошь усаженная крупными белыми птицами. Внутри было людно. Дюжина смотрителей в одинаковых белых с синими узорами балахонах занимались каждый своим направлением, к каждому стояла очередь в несколько человек, некоторые сидели за большим круглым столом и выводили на узких полосках короткие послания. Скрипели перья, со стуком окунаясь в чернильницы. Я направилась к прилавку, за которым стоял смотритель, отвечавший за почту в западный край Веломовии и взяла у него самый большой лист для посланий.