— Вы не приходили на проповеди, — сбивчиво начала он, пытаясь отдышаться. Нагрузку-то совсем не держит.
— Вы дали понять, что мне не рады, — я безразлично пожала плечами и уже собралась уходить.
— Приходите сегодня. Мне есть, что сказать.
И ушел. А мы с Хлоей остались стоять, удивленно переглядываясь.
— Ну хоть поржать сможет.
— Ржут только лошади, Хлоя.
К полудню мы выбрались на площадь с фонтаном. Сегодня она была пустынна за исключением возвышавшегося на помосте Ферранте. Дурацкие предположения Хлои, что он заманивает нас, чтобы убить, я тут же отмела. Такие если и убивают, то только когда сильно перепуганы, а от него сегодня разило спокойствием и даже смирением.
— Больше никого нет, — заметила Хлоя и почему-то стушевалась.
— Ничего, мне достаточно, что пришли вы, — Ферранте добродушно улыбнулся, совсем как в первый день, прочистил горло и начал свою речь: — Сегодня я хочу поговорить о рабстве.
— Оно запрещено во всем Мидгарде, — напомнила я.
Ферранте качнул головой.
— Не о том рабстве. Слушайте. Я родился в далеком южном городе на берегу океана в семье одного из первых проповедников нашей веры. Я впитал ее с молоком матери, а еще с детства познал ненависть и презрение окружающих. Страхом была пропитана вся наша жизнь, как портовый воздух солью и рыбой. Мы боялись Стражей, а они еще пуще боялись нас. Гнали отовсюду, а кто сопротивлялся – вешали. Мой отец был мирным, он не хотел войны, он хотел просто жить и рассказывать всем, кто желал слушать, о своей вере. Так же хотели и другие наши братья по вере. Где-то какое-то недоразумение, стычка, а может и вовсе кто все подстроил — город будто вспыхнул ненавистью к нам, хотя никто из нас не жаждал поднимать оружие.
Я до сих пор помню насаженные на кол тела наших соседей и друзей, когда мы покидали город, чтобы никогда в него не вернуться. Я спросил у отца: «За что они так ненавидят нас? Почему не видят, что мы не хотим ничего дурного?» «Они рабы своих идей, — ответил мне тогда отец. – Слепцов можно только пожалеть – они никогда не увидят света». Тогда я решил, что никогда не буду рабом. Мои уши чутко слышат, глаза остро видят, а разум ясно понимает. И все же я не смог. Мое предубеждение, мой страх взял верх надо мной и я судил поспешно. Я был рабом, глухим безумным слепцом, но хочу прозреть и освободиться. Простите меня.
Ферранте низко поклонился. Я смущенно переглянулась с Хлоей.
— Да ну мы все… погорячились.
— Расскажите мне… ну… про вас… и тех… хм, демонов? Я хочу понять.
Я улыбнулась. И все-таки получилось. Мастер Жерард был неправ, мы не такие уж и разные.
========== 12. ==========
Пришло время возвращаться в свой отряд. Трепетно и радостно стало на душе, когда целители все-таки подписали его уже десятое по счету прошение и отпустили с миром. Насвистывая под нос задорную песню, он шел через весь лагерь. Завтра построение и инструктаж, а потом в бой. От нетерпения все внутри трепетало. Казалось, целую вечность он отлеживался и прозябал на скучной штабной работе. От отчетов уже рябило глаза: сколько провианта истрачено и осталось, оружие, скот, возы и телеги, подсобные работники, целители, воины, раненые и павшие. Все нужно было пересчитать и учесть, проверить и перепроверить, чтобы никто не проворовался и не устроил непотребств. Выслушать все жалобы и предложения. Потом донести до высокого начальства в лице маршала за партией в шахматы, и так, чтобы ничего лишнего и ничего не упустить. Еще и чужой работы стремились навесить, видя, что он не отлынивает, а старается.
На редких приемах Гэвин лишь посмеивался. Складывалось впечатление, что он просто издевается, испытывает терпение. А может снова чему научить хотел? Что армия – это такое большое существо, состоящее из многих органов, которые должны работать слаженно, чтобы тело двигалось, сражалось с демонами. Кажется, что воины тут главное, но убери ты хоть какое-нибудь звено – оружейников, поваров или конюхов – и ничего работать не будет. Все разные, каждого нужно понять, к каждому найти свой ключ. Составить в голове полную картину, просчитать все варианты на много ходов вперед… Голова шла кругом, но Микаш только крепче стискивал зубы, снова и снова делал больше, чем просили. И заваливал целителей прошениями вернуть его в отряд.
- Хорош киснуть, - усмехнулся его заморенному виду Гэвин на последней встрече, лихо сняв пешкой ладью и почти не оставив Микашу фигур для маневра. – Как твоя рука? Меч держать можешь?
Микаш встал, вынул из ножен меч левой рукой и сделал пробный замах, со свистом рассекая воздух. Гэвин удивленно вскинул брови. Микаш перебросил меч в правую руку. Привычная тяжесть шершавой, обмотанной грубой кожей рукоятью, приятно легла в ладонь. Рука тоже будто обрадовалась, истосковавшись по сердечному другу. Клинок запел, описывая дугу, извернулся, поразил невидимого врага, отзываясь радостным звоном.
- Э, нет, ты давай поаккуратней, - покачал головой Гэвин. – Не хочу тебе следующую награду посмертно присуждать.
Микаш покорно вернул меч в левую руку и спрятал в ножны.
- Не подписывал бы, - Гэвин показал листок Микаша с прошением. – Да некого на ночную вылазку послать. Нужно действовать тихо, быстро и по возможности незаметно. Четкое исполнение приказа и никакой самодеятельности.
- Все будет в лучшем виде. Теперь уж точно, - предельно честно ответил Микаш и выдержал суровый взгляд маршала. Чтобы выжить, нужно ему довериться, ведь он уже не раз доказывал свою правоту, когда Микаш ошибался.
Гэвин вкратце обрисовал диспозицию, задачи и план.
- Ступай к своим. Завтра утром чтоб был на построении в лучшем виде.
Микаш просиял и уже направился к выходу из палатки, как Гэвин его окликнул:
- Стой! А партию доиграть?
И вправду.
Не успел он дойти до своего отряда, как дорогу заступили знакомые силуэты. Лица в темноте было не разглядеть, но по аурам сразу понятно: Вильгельм и его подпевала Рейстлин. Только их не хватало. Первый вышел вперед, положил руку Микашу на больное плечо и крепко сжал.
- Куда идешь, штабная крыса, неужто уже выздоровел? - пальцы все больнее впечатывались в плечо, словно норовили пробить насквозь.
- Как видишь, - ответил Микаш, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.
Вильгельм наконец отпустил. Заговорил Рейстлин, пока его высокородный товарищ по обыкновения «сохранял беспристрастное лицо»:
- Все смеялись, как ты пораниться умудрился на таком плевом задании. Говорили, что специально подставился, потому что струсил дальше сражаться. В штабе да в целительской палатке всяко отсиживаться легче, чем на поле боя шкурой рисковать.
- Это кому как, - все также спокойно выдержал Микаш. – Я бы лучше и повоевал, даже полудохлый. Но рад, что доставил вам веселье. Оно продлевает жизнь.
Микаш зашагал в стону горящего вдалеке костра, показывая, что разговор окончен, но так просто его отпускать явно не собирались. Рейстлин забежал вперед и встал перед. Поцокал языком:
- Неучтиво, голодранец безродный, уходить, не дослушав знатных особ!
Микаш выгнул бровь. Оскорбить пытается? Ну да, был бы он действительно безземельным, было бы великое оскорбление, а на правду кто ж обижается. Правдой гордятся. Но молчат.
- Это ты-то знатный? Слыхал я, что твой отец все родовые земли прокутил, оставив свою семью в долгах перед собственными же вассалами. Так что вряд ли у тебя есть чем передо мной похвастаться. А почтенный мастер Холлес, - Микаш поклонился в пояс, как когда-то делал перед милордом Тедеску, когда тот грозил немилостью. – Пускай сам за себя говорит.
- Спеси в тебе что грязи, а гордости, поди, на короля с лихвой хватит. Ничего с ними не добьешься, уж поверь мне, - рассудительно отвечал высокородный хитрец. – Будешь брезговать влиятельными знакомыми, так и останешься пустым местом, как ты из кожи не лезь.
Оставив последнее слово за собой, Вильгельм зашагал прочь, а Рейстлин потрусил следом. Микаш потер разбереженное плечо и направился к костру. Влиятельные знакомы, нет уж, это унизительно. Любой чин, любая привилегия должна быть оплачена своими собственными заслугами, потом и кровью. Иначе это как подтвердить, что сам ты и выеденного яйца не стоишь.
Микаш нахохлился, потуже запахиваясь. Еще шаг, и сидевшие у костра вразвалочку товарищи его увидели. Подскочили, как по команде, и бросились к нему: жать руку, поздравлять, обнимать. Один Орсо стоял в стороне. Был тут за главного, пока Микаш отсутствовал. Будет ли рад или наоборот пожалеет, что вожделенную должность придется уступить?
- Ты к нам проведать или останешься? – отстраненно спросил он.
- Останусь. Вот приказ маршала, - Микаш протянул ему бумагу с печатью.
Орсо смотреть не стал – заглянул в глаза.
- Сам-то как? Затянулась рана? – он обнял Микаша и со всей дури треснул по плечу кулачищем, проверяя на прочность. Разбереженная еще Вильгельмом, рана заныла с новой силой. Микаш скрипнул зубами. – Вижу, что не до конца. Ты давай это… поосторожней, не подставляйся больше так. Мы с парнями решили, что ежели чего, то в следующий раз будем тебя до последней капли крови прикрывать. Негоже это – второго командира подряд терять.
- Я буду помнить, - Микаш улыбнулся.
Все-таки приняли. После первых боев смягчились, после первого похода признали, но приняли как своего, похоже, только теперь. Кое-кто сменился, пришли те, кто и не помнил старого командира Фейна и дрязги из-за назначения Микаша. Воспринимали теперь как героя нескольких походов, сильного и благородного, и не ставили под сомнение его приказы. С ними было легко и не страшно повернуться спиной.
Допоздна просидели у костра, пили бражку по кругу, травили байки. Микаш хоть и старался не переусердствовать, а все равно проснулся поздно, да еще с затекшим от того, что его накануне постоянно тревожили, плечом. Стал собираться на построение и только тогда обнаружил, что его сапоги сверху донизу оказались перемазаны в конском навозе. Даже внутрь накидали. Дрянь!
Поминая на ходу все непристойности, которые знал, Микаш побежал к ручью отмывать их. Навоз – не страшно, навоз – не беда. Под ним оказалось что-то мерзкое, липкое, похожее на деготь. Вонючее и несмываемое. Затрубили горны к построению. Микаш плюнул на все, натянул сапоги, как были, и побежал на плац.
Его отряд уже выстроился в шеренгу с остальными по команде бдительного Орсо. Микаш встал перед ними, заложив руки за спину и высоко задрав подбородок. Командовал их ротой лорд Мнишек, немолодой уже рыжий кундец с седыми проплешинами, невысокий и сухощавый. Он не столько следил за мастерством и дружеской атмосферой в армии, сколько за дисциплиной и чистотой. Педантичен и придирчив был до одури. До посинения мог заставлять маршировать нога в ногу. А пришедших на построение в непотребном виде одаривал несколькими нарядами вне очереди.
Микаш отыскал глазами Рейстлина – он стоял перед своим отрядом через пару командиров. Даже отсюда было заметно, как он ухмыляется. Скотина! А вот Вильгельм, который стоял по соседству, был как всегда собран и бесстрастен. Ну конечно, грязную работу за него другие делают, а его высокородные руки всегда чистыми остаются. Ничего, в один из дней…
- Командир?… – обратился к нему лорд Мнишек, рачительно оглядев весь отряд у него за спиной.
- Остенский, - устало напомнил Микаш.
Тот не удостоил ответ и кивком.
- Что за непотребный вид? – теперь такого же осмотра с пристрастием удостоились сапоги Микаша. Старый лис брезгливо поморщился. - Или вы думаете, дружба с маршалом позволяет вам не соблюдать дисциплину? Какой вы пример подаете своим воина!
- Простите, мастер Мнишек. Такого больше не повторится, - по привычке, сохранившейся еще со времен служения у милорда Тедеску, покорно ответил Микаш.
Но это старого лис не смягчило.
- Конечно, не повторится. Еще один рапорт за нарушение порядка, и вас снимут с должности. Командование отрядом – работа ответственная. А для вас, как я вижу, ответственность – пустой звук. И не отговаривайтесь недавним ранением. Если маршал счел, что вы здоровы достаточно, чтобы вернуться в строй, значит, ни в каких поблажках не нуждаетесь.
- Так точно, мастер Мнишек. Я запомню, - коротко и бойко отрапортовал Микаш, желая как можно скорее покончить с выволочкой.
Хорошо, что ближайшие недели в основной армии их не будет.
- Разойдись!
Начались спешные сборы: провиант, вода, теплые вещи. Легкое оружие – луки, стрелы, метательные ножи - больше на дальний бой рассчитанное. Выдвигаться собирались пешими – далеко там на лошадях не проедешь. Все равно бросать придется. Да и прокормить их там нечем будет.
Выдвинулись через пару часов под озадаченные взгляды остальных. Микаш по велению маршала никого в план действий не посвящал. Сказал только, что отлучка будет бдительное, а задание скрытное. О важности им лучше не знать, о смертельной опасности – тем более. План маршала Микашу самому казался бредовым, чем больше он о нем думал. Но раз уж взялся служить, то доверяй своему маршалу. Доверяй, потому что он еще ни разу тебя не подвел. Вот и остальные в лагере, похоже, не знали, куда они и зачем. Замечательное начало!
Через полчаса пути по предгорьям в гнетущем молчании Микаш решил озвучить первую задачу: остановил отряд и развернул перед ними карту.
- Мы направляемся в Теснину Уголты. Вот она, в нее ведет русло высохшей реки. Вокруг достаточно много демонов. Да вы и сами должны их чувствовать.
Новички хмыкнули что-то неразборчивое, бывалые наоборот насторожились.
- Если навалятся всем скопом – мы ни за что не отобьемся. Поэтому идти нужно скрытно, группами по трое, стараясь не вступать в схватки и не привлекать лишнего внимания. Встречаемся в теснине ночью и ждем опаздывающих до утра. Это ясно?
Парни кивнули.
- Повторяю, в схватки лучше не вступать и спасаться бегством.
- Это не для нас надо повторять, - засмеялись они хором.
Микаш покривил рот. Ну да, уели.
- И ни в коем раз не нападайте на духов. Вы знаете, как отличить их от демонов?
Парни зашушукались. Микаш устало вздохнул.
- По ощущениям: чувствуете враждебность или опасность – демон, все спокойно – дух. Полагайтесь на интуицию, - по хмурым лицам понял, что до них не дошло. – Если увидите что-то похожее на болотные огоньки, просто не трогайте их!
Вот теперь точно поняли.
Микаш взял с собой двоих новичков, чтобы за ними приглядывать, с Орсо отправил еще одного. Их отряд в армии был одним из самых легких, быстрых и скрытных. Именно поэтому разведывательные миссии чаще всего доверяли именно им. Микаш это, пожалуй, нравилось больше, чем рубиться в общем строю. Здесь нужна хитрость, ловкость, внимательность. Нужно думать над каждым шагом. Жить опасностью, которая подстерегает на каждом шагу, упиваться ею и не хмелеть. Опасность он любил, пожалуй, единственно как ту, чей локон носил в медальоне на шее. Игру, азарт, особенно когда ставки поднялись вместе с желанием выжить.
Двигались они в тени оливковых деревьев, росших вдоль русла сухой реки, кое-где спускались вниз, к текущему между камей тонком ручью и скрывали за большими валунами. Демоны наверху рыскали, не таясь, но запаха людей не чувствовали благодаря сработанным целителя отпугивающим порошкам, которыми были набиты мешочки у каждого за пазухой. Главное теперь было – не шуметь, иначе эхо разносило звук далеко. Чуткое ухо многих обитателей предгорий легко могло определить направление, откуда пришел звук. Долго и кропотливо пришлось учить новичков ходить, не двигая мелкие камни под шагами, красться настолько беззвучно, чтобы они казались молчаливыми призраками, издревле облюбовавшими эту равнину.
На обед остановились в нише, образованной несколькими упавшими друг на друга валунами. Забились туда, как в раковину, и переводили дух. Микаш оставил их на время, а сам пошел в разведку один. Ему так переводить дух было легче. Вдалеке бродили ифриты, Микаш слышал рев их пламени, топотали сотнями пар копыт огромные носатые быки куйату. Правильно, что Гэвин не захотел соваться в это осиное гнездо всей армией, но его план все равно казался Микашу нереальным. С такими к нему разве что только Лайсве приходила, правда, ради нее он готов был исполнить даже несбыточное. Так почему теперь не опробовать то, в чем он уже поднаторел?