- Чудны дела твои господи! - Удивился я, - а ты, значит, предупредить решил. Погоди-ка, а тебе какая в том корысть? Ты ведь и сам теперь лютеранин.
- Я верно и нелицемерно служу его шведскому королевскому величеству, - четко проговорил по-шведски Савва, отстранившись, - а вы, ваше величество, супруг его сестры, нашей доброй принцессы Катарины!
- Стало быть, хорошо служишь, - хмыкнул я в ответ, - ладно, а сам-то, откуда о сем деле проведал?
Калитин потупился, но быстро справившись с замешательством, поднял глаза.
- Мне приказали в сем деле участвовать.
- Кто приказал?
- Господин Годвинсон, мой начальник департамента.
- Не помню такого...
- Он хороший друг господина Юленшерны.
- Тьфу ты, пропасть, что за поганая семейка!
- Да, господин ярл питает к вашему величеству неприязнь.
- Угу, аж кушать не может. Но я все-таки не понял, почему ты решил их выдать?
- Ох, государь, мне куда не кинь - везде клин! Чужак я им, как бунт закончится, они меня крайним и сделают. Хотел было с королем на Ригу отправиться, так куда там!
- Хочешь со мной вернуться?
- Прости, государь, не хочу! По сердцу мне порядки и жизнь здешняя.
- И то, что тебя, хотят под монастырь подвести, тоже нравится?
- У нас на Руси, своих не меньше жрут! А тут только я чужак, а дети мои своими будут. С ними так уж не поступят.
- Блажен, кто верует. Но, что теперь-то с тобой делать?
- Не ведаю!
- Понятно, на одно доброе дело решился и то без ума. Стой здесь, я скоро выйду.
Через пару минут я вернулся к незадачливому русскому офицеру на шведской службе и протянул ему бумагу с королевской печатью.
- Держи, болезный.
- Чего это?
- Как чего, королевский приказ, унтер-лейтенанту Савве Калитину срочно отбыть в распоряжение генерал-губернатора Спаре.
- Господи боже, а как, король-то уехал?
- Много будешь знать - скоро состаришься, главное, что с этой бумагой ты можешь прямо сейчас Стокгольм покинуть, и никто тебе слова сказать не сможет. Можешь не благодарить, но вот про планы своих друзей расскажи.
***
Как это часто бывает, бунт вспыхнул как пожар от маленькой искры. Один из многочисленных пасторов читавших проповеди о безбожных слугах сатаны - сиречь, ведьмах, перестарался, и возбужденная толпа хлынула к известному всему Стокгольму дому. Тому самому, который покойный король Карл подарил Мекленбургскому герцогу-страннику и в котором он, по слухам и занимался колдовством и порчей монеты. По пути к ним присоединялись одни за другим местный жители и вскоре дом, который уже иной раз называли русским посольством, был окружен кричащими от праведного гнева людьми. Когда на их законное и справедливое требование выйти и показать ведьму и порченое серебро никто не вышел, в окна полетели камни. Это деяние, впрочем, не осталось безнаказанным и осажденные начали стрелять в ответ. Несколько выстрелов, убивших самых активных участников погрома, охладили было нападавших, и заставили их отхлынуть от оказавшегося не таким простым орешком дома. Возможно, на этом дело бы и закончилось, но тут в дело вступили держащиеся доселе в стороне люди в плащах и надвинутых на глаза шляпах. Вытащив из-под одежды оружие, они сумели организовать, растерявшую было пыл толпу, и повести ее на новый приступ. Держа под огнем превратившиеся в бойницы окна, атакующие снова подошли к дому и кинулись рубить ворота. Те, были сделаны из довольно крепкого дерева и оббиты полосами железа, так что справится с ними, удалось далеко не сразу. Однако, люди с топорами были упорны и через какое-то время им удалось справиться с этой преградой. Выбив ворота, толпа хлынула внутрь, и принялась искать оборонявшихся. Никого не найдя, бунтовщики совсем озверели и кинулись крушить все до чего могли дотянуться. Наконец, кому-то из них удалось найти комнату, в которой лежали тяжелые ящики с печатями рижского магистрата. Нашедшие разразились торжествующими криками и принялись сбивать с них замки. Дело это также оказалось не самым простым, но, тем не менее, вскоре увенчалось успехом. Но каково же было разочарование разбивших ящики, когда им не удалось найти в них ничего кроме груды камней. Душераздирающий вой пополам с богохульствами вырвался из их разочарованных глоток. Разумеется, это было происками врага рода человеческого, решившего лишить праведных христиан их законной добычи! Впрочем, как оказалось, не все штурмовавшие "русский дом" верили во всемогущество дьявола. Кое-кому пришло в голову, что люди взломавшие ящики - бессовестно лгут, и на самом деле припрятали захваченное серебро с тем, чтобы не делиться своей добычей с остальными участниками штурма. Высказав эти обоснованные подозрения, они нарвались на черную неблагодарность и несколько выстрелов в придачу. Стерпеть подобное обращение не было никакой возможности, и вскоре захваченный дом стал ареной схватки не на жизнь, а на смерть.
Пока благочестивые шведские христиане, выступившие против козней сатаны, увлеченно лишали друг друга жизней, я уводил свой маленький гарнизон узкими улочками в сторону порта. Два десятка русских и мекленбуржцев, оставшихся со мной после отъезда Романова с королем, переодетых простыми горожанами, торопливо шли, стараясь, насколько это возможно, не привлекать к себе внимания. Впрочем, как оказалось, город и без того был переполнен группами вооруженных людей самого разного вида. Одни представляли собой местных цеховых мастеров, вооруживших своих подмастерьев и охранявших таким образом свое добро. Другие выглядели обитателями местного дна, вылезшими из своих нор в надежде пограбить первых. И наконец, были группы непонятных людей достаточно неплохо одетых и вооруженных, иногда под предводительством священников, которые хотя и не участвовали во всеобщей вакханалии, но и не препятствовали ей. К счастью, последних было немного и хотя они внимательно наблюдали за происходящим, мой импровизированный отряд не слишком выделялся на фоне прочих и смог почти беспрепятственно продвигаться по улицам. Надо сказать, что местные жители, не принимавшие участия во всеобщем веселье, закрывали свои дома и истово молились, чтобы нежданная напасть их миновала. Все эти обстоятельства помогли нам более или менее благополучно добраться до уже оцепленного шведскими солдатами порта. Командовал этими крайне немногочисленными войсками мой старый друг, капитан над портом Олле Юхансон.
- Наконец-то, ваше величество, - с явным облегчением поприветствовал он меня, - я уже начинал беспокоиться, удастся ли вам пробиться в порт.
- Все в порядке, дружище, - поспешил успокоить я его, - я и мои люди целы, а это главное. Мои враги обнаружили себя и крупно подставились, полагаю, участников штурма моего дома уже вяжет городская стража.
- Вынужден вас разочаровать, ваше величество, - горестно вздохнул Олле, - войск в столице достаточно только для охраны королевского дворца.
- Какого черта, - выругался я от неожиданности, - эта свинья-губернатор заверил меня в том, что бунт будет немедленно подавлен!
- Не могу ничего сказать вам по этому поводу, однако вас дожидается посланник из дворца, возможно, он даст вашему величеству необходимые разъяснения.
- Где этот чертов посланник?
- Я здесь сир, - к нам подошел молодой человек, закутанный в плащ, в котором я с удивлением узнал Николаса Спаре.
- Вы?
- К вашим услугам, сир!
- Что происходит, господин Спаре?
- Меня прислала принцесса Катарина.
- Что?!!
- О, не беспокойтесь, с ней и маленьким принцем все хорошо. Они находятся под надежной охраной и им ничего не угрожает. К сожалению, не могу сказать этого о вашем величестве.
- Что вы хотите этим сказать?
- Едва вы покинули дворец, аудиенции с ней попросил преподобный Глюк, каковая была ему немедленно предоставлена.
- И что же ей наболтал этот святоша?
- Этого я не знаю, но ее высочество после разговора с преподобным выглядела крайне обеспокоенно.
- А почему же мне и моим людям не послали помощь?
- Ваше величество, прошу вашего всемилостивейшего прощения за то, что отвечаю вопросом на вопрос, но зачем вы сказали губернатору, что будете обороняться в своем доме?
- Так этот мерзавец... ах ты же...
В ответ на мою филиппику, молодой придворный лишь невозмутимо пожал плечами.
- Как вы догадались искать меня здесь? - Спросил я его, несколько успокоившись.
- Я собираюсь, стать военным и потому внимательно изучаю, как деяния великих полководцев древности, так и славные победы наших современников. В том числе ваши, сир. Вы никогда не делаете то, что от вас ждут ваши противники. Более того, вы и своих сторонников не всегда ставите в известность о ваших планах. Так что я посчитал весьма маловероятным, что вы будете дожидаться сикурса в своем осажденном доме и, как видите, не ошибся.
- А вы опасный человек Николас!
- Ну, мы ведь на одной стороне, не так ли?
- Хорошо сказано, мой друг, так с чем вас послала принцесса?
- Её высочество, полагает, что вам необходимо как можно скорее покинуть Стокгольм! К сожалению, у нее не было времени написать вам, но вот ее перстень, который она собственноручно дала мне, чтобы вы могли удостовериться в моих полномочиях.
С этими словами, молодой человек вытащил из-за пазухи небольшой сверток и. развернув его, показал мне украшение. Сомнений не было, это был перстень моей матери, который я подарил Катарине в день помолвки.
- Черта с два, я куда-то отправлюсь без Катарины и сына, - помотал я головой.
- Ваше величество, вашим родным ничего не угрожает, - попытался воззвать к моему разуму Спаре, - к тому же вряд ли сможете прорваться сейчас во дворец. Посмотрите, что твориться вокруг.
- Действительно, ваше величество, - поддержал придворного капитан над портом, - отправляйтесь на свой корабль. Там вы будете в безопасности, от этих негодяев!
- Плевать я хотел, на этот взбунтовавшийся сброд! Пусть не становятся на моем пути или я залью их кровью все здешние улицы.
Тем временем к ощетинившимся пиками и алебардами портовым стражникам все ближе подходили толпы взбудораженных горожан. Пока они не были готовы кинуться на вооруженных солдат, но похоже в толпе были организаторы и подстрекатели, не дававшие людям успокоиться и искусно их подзуживающие. Оглянувшись на своих людей, я нахмурился, похоже они были согласны со Спаре и Юхансоном.
- Вас ведь ждет шлюпка с вашего корабля, - продолжал тем временем Олле, - ну так и отправляйтесь туда. А когда мы наведем здесь порядок, то вернетесь и посчитаетесь со своими врагами.
- Нет, - упрямо замотал я головой, вытаскивая при этом шпагу из ножен - я не побегу от взбунтовавшейся черни. Эй, ребята...
В этот момент толпа пришла в движение и грозно надвинулась на стражников охранявших порт. Быстро прорвав жиденькую цепочку пикинеров, они кинулись в нашем направлении, размахивая, кто дубьем, а кто и настоящими алебардами. Впрочем, все еще можно было исправить. Мои спутники, поняв неизбежность схватки, как это бывает с опытными в ратном деле людьми, сами собой становились плечом к плечу. Русские дворяне, встав в первую шеренгу, вытащили скрываемые до поры сабли, а мекленбуржцы за их спинами деловито подсыпали порох на полки ружей. К тому же, к месту прорыва спешили вооруженные матросы, с торговых кораблей присланные их капитанами для защиты складов с товарами. Спаре и Юхансон глядя на происходящее тоже обнажили свои шпаги.
- Господа, вы всерьез хотели предложить мне бежать без боя? - Почти весело спросил я шведов и тут же скомандовал своим драгунам, - пли!
Десяток кремней одновременно ударили по стальным полкам, высекая искру. Как ни странно, не случилось ни одной осечки, и вспыхнувший порох поднял в сторону нападавших бунтовщиков свинцовую метель. Лишь некоторым из них удалось прорваться сквозь наш огонь, но лишь для того чтобы в рассеивающихся уже клубах дыма напороться на сабли московских дворян. Хищный лязг стали быстро перешел в стоны и хрипы умирающих людей, а мои воины тут же опять сомкнулись, чтобы дать драгунам перезарядить их ружья. Восхищенный слаженными действиями моих людей Николас Спаре подошел ко мне, чтобы что-то сказать, но в этот момент из толпы отступавших раздался выстрел. Не знаю в кого целил неизвестный стрелок, но шагнувший ко мне швед оказался почти на линии огня. Тяжелая мушкетная пуля вскользь ударила по надетой на него кирасе и, потеряв значительную часть своей энергии, рикошетом ударила по мне. На свое счастье, узнав о том, что происходит вокруг, я первым делом одел под камзол панцирь. Это спасло меня, но хотя проклятая пуля не смогла пробить защиту, она чертовски сильно ударила меня в бок, начисто выбив воздух из легких. Не ожидая подобной подлости, я запнулся и растянулся у ног своих солдат, с ужасом взирающих на тело своего государя. Сознание медленно угасало, и последнее что я услышал, это крик Юхансона: - "Уносите его!"
Пришел в себя я уже на палубе "Святой Агнессы". Ужасно болел бок, явственно намекая на сломанное ребро. Кто-то неловко задел его и я, застонав от неожиданности, крепко выругался.
- Слава богу, вы живы, - надо мной склонилось лицо капитана Янсена, - вот что, несите его величество в мою каюту и немедленно отчаливаем. Я не доктор, однако, ясно вижу, что воздух Стокгольма не слишком полезен в это время.
Его распоряжение было тут же выполнено и мои спутники, подхватив мою тушку, довольно бесцеремонно потащили ее в указанном направлении.
"В который раз, безжалостная судьба, цинично наплевав на мои желания, швырнула меня в одном лишь ей ведомом направлении" - немного высокопарно подумалось мне, когда я отлеживался на жесткой койке в капитанской каюте. "Как видно, не все люди годятся для семейной жизни, я вот, к примеру, совсем не гожусь". Дверь скрипнула, и в проеме показалось остроносе лицо московского дворянина, одного из немногих русских оставшегося в моей свите.
- Чего тебе, Никодим? - Спросил я, припомнив его имя.
- Так это, государь, - резво подбежал он ко мне, услышав вопрос, - узнать хотели мы, значит, куды сия ладья едет?
- Ездят на телеге, - не смог удержаться я, чтобы не объяснить сухопутному всю глубину его заблуждений, - а на корабле ходят!
- Ну и ладно, - ничуть не смутился тот, - а куды идет? А то, шкипер твой только зыркает глазищами, аспид, а ничего не говорит.
- Правильно делает, потому как сам не знает. А не знает от того, что я ему еще ничего не приказывал. Но, это хорошо, что ты зашел. Кликни его ко мне, а я и повелю.
Тот с готовностью поклонился и собрался было бежать исполняя приказание, но в последний момент остановился и снова спросил.
- Так, а куда пойдем-то, в Ригу или еще как?
- Ну ее к нечистому эту Ригу и всех ее ведьм. Домой пойдем, у нас там смута кончилась, дел невпроворот!
- Это как же, - всполошился Никодим, - а рать наша, рейтары, драгуны Вельяминов с этим, как его, Фангоршим, прости господи!
- Царю перечишь! - Грозно нахмурил я брови, но потревожив больной бок, тут же сменил строгое лицо на страдальческое, - твоя, правда, дворянин. Сначала в Ригу надо. Какие-то дикие люди ту в неметчине нынче стали. Я теперь сюда без полка рейтар или стрельцов и носа не покажу, а то взяли моду в царей стрелять, да грабить. Сплошная бездуховность, одним словом! Ну, чего смотришь, идол, шкипера позови!
***
Бывший генерал-губернатор Новгорода Спаре завтракал в компании своего кузена Николаса, недавно прибывшего из Стокгольма. Основная часть подчиненных Спаре, которого из почтения все продолжали звать генералом, уже находилась в Риге. Однако сам старый ярл, во главе небольшого отряда лично преданных ему людей, задержался на рейде Нарвы.
Против обыкновения прием пищи проходил не в пышной каюте флагманской галеры господина Спаре, а на палубе, где слуги установили столик полный разных закусок для своих господ. Дело в том, что генерал не хотел пропустить одно зрелище и, наслаждаясь великолепным гусиным паштетом, с интересом поглядывал на стоящий невдалеке на якоре галиот под мекленбургским флагом. Однако до развязки дело было еще далеко, и старый ярл горячо обсуждал со своим молодым родственником одно весьма деликатное дело.