- Она красивая! - Обиженно вступилась Ковь.
- По меркам аристократического круга красивого у нее - только бледность, да глаза большие. Отцовского она унаследовала - я присматривался! Волосы да черты лица может быть. Не Етель, далеко не Етель. Да, ее мать была красива - так же, как по крестьянским меркам красива Мила. Ключевое - "по крестьянским". Мила сильная девочка. А вот Моль с Гарпией... изящны и хрупки, как фарфоровые статуэтки.
Ковь перебила.
- Ну и чего ты мне тут про свои вкусы распинаешься? Хочешь Гарпию соблазнить? Подожди, пока я уйду, не хочу попасться под руку ревнивому мужу... ой...
Васка возликовал.
- Дошло? Вот в том-то и закавыка. Как могла та же хрупкая и болезненная Моль утопить здоровую, сильную женщину, пусть и на поздних сроках? Я с самого начала думал именно об этом, когда говорил, что из женщин это могла сделать только Гарпия и то с большим трудом. Мать Киры и Милы даже стирать ходила, значит, вряд ли жаловалась на самочувствие... Как она вообще смогла к ней подойти? Сомневаюсь, что жена и любовница были приятельницами...
Ковь встала на защиту собственной теории.
- Она могла подкрасться сзади и оглушить по голове чем-нибудь тяжелым?
Васка покачал головой.
- Тогда бы Кирочка увидела. По всему выходит, сначала убийца утопил Кирочку, потом ее мать. Но Кира была рядом с матерью! Та бы увидела, если бы убийца сначала оглушил девочку, не думаю, что она бы не позвала на помощь, вряд ли убийца сал бы так рисковать. Можно было отвлечь Кирочку, а если убить надо было и ее - то почему Мила жива до сих пор? К тому же, неопытному человеку гораздо легче убить ударом по голове, чем оглушить. А тут обоих, аккуратненько... специально, чтобы утопить и получить проблемных русалок, так, что ли?
- Нечисть не помнит последних минут перед смертью. Это минуты две-три. Поэтому Кира не знает своего убийцу в лицо. Однако она могла его увидеть. - Возразила Ковь. - и с чего ты решил, что их оглушили? Речка тут коварная, течение быстрое, могли просто спихнуть в воду.
- За две-три минуты спихнули и мать и дочь? Моль?
Васка торжествовал. Ковь подумала секунд десять - и волей-неволей согласилась.
- Да, вряд ли... и ты думаешь, что это мог быть Фахлер или Тахлер.
- Скорее всего, отец девочек - Фахлер. - Спокойно сказал Васка. - Но Фахлеру Кирочкина матушка быстро надоела. И отцом Етеля я бы назвал Тахлера.
- Откуда такие смелые выводы?
- Ну ты будто не слышала любимой легенды твоей новой подружки! - Поморщился Васка. - Моль явно любит мужа. И она все-все знает. Отсюда и истории про то, что все мужчины чудовища, а тебе повезло быть первой. Кто-то же должен был быть этой самой первой... а знакомые кости у нас одни.
Теория Васки состояла из одних дыр. И под скептическим взглядом Кови он это как-то сразу осознал.
- То есть я правильно поняла, что ты хочешь обвинить Тахлера в убийстве его возможной любовницы из-за легенды, рассказанной его женой непонятно кому и непонятно откуда?
- Ты гостья. Ты скоро уедешь. У тебя сходные проблемы. А выговориться-то кому-то надо. Чаще всего открываются именно незнакомым людям. Ты не знаешь, что у хозяев замка была любовница, ты даже вряд ли знакома с Милой... по крайней мере, Моль об этом знакомстве не знает. - Встал на защиту своих предположений Васка. - Думаю, все дело в том, что они - близнецы. И что первым был Фахлер. В том, что Фахлер старший брат. Тахлер взревновал и убил любовницу, а так же чужую дочь. Вряд ли он поверил, что Етель - его. Я не верю, что кто-то из них мог убить своего ребенка... насколько надо вообще ненавидеть отца, чтобы убить дочь? А у младшего брата часто оказывается причина ненавидеть старшего... поверь.
- Но Кира... и они близнецы! Это же другое...
- Кире было пять лет. Вряд ли мать посвящала ее в такие проблемы. А если и посвящала... думаешь, она бы запомнила? А то что близнецы... Разные бывают люди.
- Она бы вспомнила.
Васка посмотрел на свои руки. Согнул и разогнул пальцы, не спеша спорить с Ковью. Та все-таки продолжила.
- Но я почти поверила... но где ты найдешь доказательства? И... есть еще кое-что, в чем я сомневаюсь. Я бы перекинулась парой слов с Кирочкой...
Васка набрал побольше воздуха. То, что он придумал, Кови понравиться не могло. Просто не могло.
- Мне кажется, нам нужно повторить эту историю. С тобой в главной роли.
От удивления Ковь даже сбилась на свое дурацкое просторечье, которое, как Васка догадался, послушав Ковь в замке, всегда использовала исключительно ему назло.
- Че? Зачем?
- Тихо, тихо! Тебе не придется рожать близнецов, не беспокойся! Просто... поулыбаешься немножко Фахлеру... чуточку... ну ты же умеешь! Ему твой типаж нравится... Ты же красивая... ну, по-своему...
Он поднял взгляд на Ковь... дело оказалось даже хуже, чем он предполагал. Она была в бешенстве. И единственное, что спасло его Васку от испепеления - ее это выжатый магический резерв.
- По-своему... по-крестьянски, да? - Злобно хмыкнула она. - Ну что, господине, не смею спорить. Правда, не посажу ли я пятнище на твою фамильную честь, увиваясь за чужим мужем при живом-то женихе? А, ты прав, какая разница. Ты приказал - я повинуюсь.
Дверь ударилась об косяк, и звук, казалось, разнесся по всему замку.
Васка знал, что Кови не понравится, но не думал, что все будет так плохо. Она была настолько зла, что даже не полюбопытствовала, зачем это нужно. А это могло помешать делу.
Расчет Васки был прост: скорее всего, мать Кирочки нужна была Тахлеру не сама по себе, а как бывшая любовница брата, которая предпочла Фахлеру его. В этом случае, малейшее подозрение, что любовница изменяет ему с бывшим - и все, готов маньяк...
Васка понимал, что просто подгоняет поведение Тахлера под свою теорию, и был почти уверен, что Тахлер не попытается отбить якобы влюбившуюся в Фахлера Ковь, тем самым порушив весь карточный домик, построенный на одной единственной рассказанной Молью легенде.
Однако он не мог не проверить.
Впрочем, чуть позже он понял, насколько провальная это была идея.
Операция началась на следующий день и... лучше бы не начиналась. На что он вообще надеялся? Ковь в роли соблазнительницы смотрелась как ездовая коза: седло-то прицепить можно, но далеко не уедешь.
Она и правда пыталась флиртовать с Фахлером за завтраком и за обедом. Правда, понятия о флирте у нее были какие-то странные. Она хлопала глазами, надувала и без того полные губки, иногда картинно фыркала и закатывала глаза. В общем, вела себя как малолетняя дурочка из глубинки, начитавшаяся любовных романов. К тому же, так как с Ваской она все еще не разговаривала, с косметикой у нее тоже были проблемы. Если вчера Васка еще убедил ее, что не стоит так густо сурьмить брови и пудрить лицо, то сегодня Ковь никто не ограничивал. Васка даже подумал, что Ковь сделала это ему назло: ну разве может женщина вообще не иметь вкуса и чувства меры?
После обеда он подцепил ее под локоток, елейно улыбаясь. Подмигнул в ответ на понимающую улыбочку одного из близнецов-хозяев, хотя в душе зрело раздражение, и хотелось его вежливо послать, а не раскланиваться.
Вместо этого пришлось извиняться. Он брал себя в руки весь путь до покоев Кови и в конце концов с трудом выдавил:
- Это была глупая идея.
Толкнул тяжелую дверь, пропустил ее вперед, давая время придумать хлесткий ответ.
- Надо же, как заговорил! - Всплеснула руками Ковь, - А я-то думала, идея века. Что, недостаточно красивая?
Васка огляделся: комнату Кови выделили большую, просторную, в дальнем, гостевом крыле замка. Можно звать на помощь сколько угодно, и никто не услышит, разве что горло сорвешь. Он не боялся, что она ударит, но он же решил извиниться, а не доводить Ковь до истерики. Почему-то иногда она очень болезненно реагировала на совершенно обычные вещи, и Васка старался лишний раз ее не доводить - она могла и взорваться. В прямом смысле этого слова.
Он подумал и, тщательно подбирая слова, сказал:
- Я понял, насколько это противоречит твоей... природе. - и, перехватывая ее кулак, проникновенно, - ты не такая, как эти... э-э-э... расфуфыренные фифы.
- Ну, допустим. - Неожиданно мирно вздохнула Ковь, опуская руки. - Все, не буду я драться.
Отошла, присела на кровать и глубоко задумалась, глядя в стену. Васке стало неловко: его вроде бы простили, не прогоняли, но к диалогу расположены не были.
Он сел на широкий каменный подоконник и стал ждать, вдруг Кови захочется поделиться своими мыслями? Все равно кроме этого плана другого у них не было, и нужно было придумать новый.
Наконец Ковь резко встала, оглянулась - и села обратно.
- Я не понимаю.
Васке была знакома и эта задумчивость, и странный выход из нее. Это был способ мыслить: Ковь замирала, полностью уходя в себя, а потом как будто резко просыпалась. Способ всегда приводил к весьма неожиданным результатам.
- Что ты не понимаешь? - Спросил он мягко.
- Зачем мы в это ввязались. - Вздохнула Ковь. - У нас нет опыту, мы тычемся, как слепые котята. Может, Кирочка и правда на нас понадеялась, но это слишком... запутанно, чтобы это могли решить двое со стороны. Мы ничего не знаем, мы чужие - как будто нам что-то скажут, ага.
- Мила говорила, что им и нужны были чужие. Непредвзятые люди, которые смогут иначе взглянуть на ситуацию.
- Хочешь непредвзятости? Ла-а-адно, вот тебе моя версия. Никто не виноват. Несчастный случай. - Ковь развела руками. - Моль слишком хрупка, чтобы утопить. Она бы купила яд. А больше ни у кого нет причины. Вы же травите друг друга гораздо чаще, чем топите. И куда чаще, чем забиваете топором - стой, не возражай, это был пример... неподходящей вашему сословию разборки, может, и неудачный. Утопить соперницу - слишком... просто. - Ковь пожала плечами. - А вы, родовитые, простых путей не ищете, у вас же мозги как у улиток, хитровывернутые. А Моль еще и слишком... романтична для такой банальной расправы. К тому же, ты хоть раз видел, чтобы благородная спустилась на мостки, к служанке? Кирочка бы запомнила.
Васка хотел было возразить, но Ковь не собиралась делать паузы:
- А теперь глянь на мои заключения непредвзято. Я похожа на великого сыскаря? Ты - похож? Силы в нас гораздо больше, чем мозгов, опыта нет вообще. Скажи мне, Васка, зачем мы в это ввязались? Ладно, я, меня засыпали жемчугом, амулетами, и история эта... я не могла остаться равнодушной. Да и ты бываешь убедительным, а я редко думаю, прежде чем сделать. Но ты? Зачем в это ввязался ты?
- Я не... - Васка прокашлялся. - Почему-то мне стало ее очень жалко. Думаю, это из-за ментального воздействия, я не могу ему ничего противопоставить, неплохо бы тебе об этом позаботиться. А еще - и это основная причина - у нас не было денег. У нас нет репутации, а для наемников это важно.
- То есть ты хочешь сказать, что парил мне мозг своей рыжиной, зная, что и брюнетом никому не нужен? - Ковь скрестила руки на груди.
- Да. - Просто ответил Васка. - Кирочка - везение... в каком-то смысле. Репутацию мы на ней не заработаем, остаются деньги, на которые мы сможем протянуть, пока будем зарабатывать репутацию. И ты знаешь, что я прав. И даже если это несчастный случай, либо мы это докажем разъяренной нежити либо... либо я не знаю, что делать.
- А я о чем? Мы не справимся. Но если мы не справимся... - Ковь отвернулась. - Будет очень плохо.
- Что было в контракте? - Спросил Васка, и уже громче, - Что?!
- Ничего хорошего. - Буркнула Ковь. - Не смотри на меня так. Жемчуг. Амулет. Ты был убедителен, а они - еще убедительнее. Но если мы не справимся, к рекам тебе лучше не подходить...
- Могла бы предупредить заранее. - Устало сказал Васка.
Ковь не в чем было винить, но он почему-то чувствовал себя обманутым.
- Ты сам виноват. - Пожала плечами Ковь. - Пока мы не пришли сюда, все казалось таким простым... Я... извини.
Впервые за долгое время Васке стало по-настоящему страшно. Он еще никогда не видел Ковь в таком смятении. Она никогда в себе не сомневалась, она бралась за что угодно и не пасовала перед опасностями, за это Васка ее и уважал. Она была упряма, вспыльчива и неосмотрительна, и это доставляло много проблем...
Но он еще ни разу не слышал, чтобы Ковь извинялась.
Выбираться из замка Кови пришлось ночью. Васке она ничего не сказала - боялась, что одну на речку ее не отпустит. Все будет так же, как с Молью, но Моль не может почувствовать слежки, а нечисть - легко.
А Кови было позарез нужно, чтобы Кирочка ей доверилась. Сложно доверять тому, кто не доверяет тебе и всюду таскает с собой телохранителя, верно? Прийти вместе с Ваской тоже был не вариант - ну что это за доверительный разговор, когда двое на одного? Это уже какой-то допрос получается.
Вечером Ковь очень много думала. Вертела в голове ситуацию так и так, но одна деталь все никак не желала вставать на свое место. Пока она не додумалась до чего-то настолько простого, что верить в это не хотелось - сразу вспоминались их с Ваской навороченные теории. Озвучила Васке, но он не поверил, не захотел. И правильно. Если она права - они капитально сели в лужу.
Ковь терпеть не могла чувствовать себя дурой.
Но именно так она себя и чувствовала, когда тихонько, на цыпочках, кралась по коридорам (она еще и заблудиться умудрилась, и уже было подумала, что ничего у нее не выйдет, но тут увидела-таки заветную дверцу), когда осторожно проскальзывала через черный ход, и когда перебежками от одной хозяйственной постройки до другой пересекала двор, и когда толкнула калитку для прислуги...Тому было две причины: во-первых, скрываться она не любила. Да и не умела. Васка не услышал ее топота только потому, что он пил вино с хозяевами замка, внизу, в зале. И Ковь искренне надеялась, что он упьется до свинячьего визгу, и, вернувшись, не заметит, что в кровати вместо нее лежит состряпанная на скорую руку из простыней кукла, а просто завалится спать.
Во-вторых, она же выпускница Академии! Хоть и закончила она ее кое-как, с большим трудом сдав выпускной экзамен по самоконтролю, забыть основы, которые знают под конец года даже первачки - позорище. Васка как узнает, так и скажет, что от нее нет никакого толку, и, что самое обидное, будет прав.
- Я хочу видеть Киру! - Рявкнула она, продравшись, наконец, сквозь высокую траву, росшую в пойме реки, - Где эта тухлятина? Я надеру ей уши!
Когда Ковь чувствовала себя глупо, она всегда злилась. На себя тоже, но в основном - на мир вокруг. На выпавшую росу, из-за которой ее штаны были мокры почти по пояс, на холодный ветер с реки и, конечно же, тухлятину, которая, даром, что мелюзга, ухитрилась разыграть ее втемную.
- Чего орешь? - Крайне недовольная русалочка высунула мордочку из камыша, - жить надоело? Сестрицы голодные.
- Не зарывайся! - Рыкнула Ковь, но вспомнила про необходимость доверительного диалога, прикрыла глаза, глубоко вздохнула и выдохнула, - Фу-у-ух. Так. Я погорячилась. Нам надо поговорить.
- Насчет договора? Мне позвать Етеля?
- Не думаю, что ты захочешь, чтобы он это слышал. Хватит лупать глазами, думай давай! Не съем же я тебя, какой мне с этого толк? Думаешь, я тут погулять вышла, а? Мне что, больше заняться нечем, кроме как тебя в болотах вылавливать?
- Ты только не волнуйся! - С наигранным испугом воскликнула Кирочка, уцепилась за рукав и куда-то ее потянула, - Только не горячись, а то мне стра-а-ашно.
Глаза у Кирочки светились в темноте, как две гнилушки. Если бы Ковь посмотрела на свое отражение в воде, она увидела бы то же самое, и это свойство организма ее немало беспокоило: поделать с ночным зрением ничего нельзя, оно либо есть, либо нет, а кто-то может и внимание обратить. Солнцепоклонник, если он двинутый на голову фанатик, а их таких добрая половина, может и прикопать за такие глазки, не будет разбираться - есть у тебя диплом Академии или ты так, мавка залетная. Поэтому в темное время суток Ковь всегда щурилась, хотя толку-то. А вот Кирочка, безголовая малявка, думать не думала о конспирации. И правда, чего ей бояться, в родной-то реке?