Кир и его воины тоже пребывали в замешательстве, и Илья понял, что епископ Феодор, стоявший во главе епархии, переиграл волхва. Никакого боя не будет, и Владычный полк не придет. Все правильно рассчитал епископ. Или две толпы пошумят, ну – помнут друг другу бока и разойдутся, или он выводит на язычников Владычный полк, и будет кровопролитие. Мятеж подавят, но епископу в городе этого не простят, и у язычников появятся новые адепты. Тогда в дальнейшем надо ждать новых мятежей и потрясений. Воистину Феодор впитал хитрость и мудрость, коварство византийских блюстителей престола.
Мятеж, едва начавшись, уже был проигран.
Волхвы тоже осознали ситуацию.
Обе толпы остановились. Христиане держали перед собой иконы и крестились, уповая на Божье покровительство.
Так бы они и разошлись мирно, но на Горбатом мосту показалась еще одна толпа. Это, побив язычников на площади у торга, к храму на Софийскую сторону двинулись распаленные дракой воинствующие христиане. И причем с намерениями не самыми добрыми, поскольку в руках их были дубины, колья и ножи.
Глава 8. Бегство
Видя приближение новой людской массы, Илья понял, что миром это не кончится. Лица у приближающихся людей были злые, у некоторых – разбитые в предыдущей потасовке.
– Кир, быстро воинов к мосту! Это место узкое, и десятком воинов можно задержать всю толпу.
Но Кир и сам уже понял, что надо действовать. Он отдал команду и кинулся к замерзшей реке, к мосту. За ним побежали его воины, на ходу обнажая оружие. И им удалось бы сдержать беснующихся жителей, кабы не зима. Увидев воинов, многие из числа уже находившихся на мосту, оказавшись под напором идущих сзади, стали спрыгивать на лед – мост был невысок. И теперь они бежали широкой, но пока не очень густой цепью к язычникам.
Илья понял, что медлить нельзя. Только теперь он в полной мере осознал слова Макоши: «Уводи волхва силой, Волхов смоет все следы».
Илья подбежал к волхву:
– Надо уходить, срочно! Кир с воинами не сдержит толпу, мы заперты со всех сторон.
– Я не уйду, паству не брошу, – спокойно ответил Борг.
– Сорвалось здесь и сейчас – удастся в другом месте! – воскликнул Илья.
– Тебе ли рассуждать о том, что мне суждено. – Казалось, волхв не осознавал грозящей опасности. А может быть, он хотел сохранить лицо перед другим, незнакомым Илье жрецом.
Илья резко наклонился, схватил волхва под колени, выпрямился и понес старика вдоль берега.
Волхв стал кулаками колотить Илью по спине, протестуя против насилия, но полушубок смягчал удары или вообще не пропускал их. Сейчас Илье было плевать, что думают о нем другие язычники. Он их сюда не звал, сами пришли. «Вот когда пригодились физические упражнения с отягощениями», – промелькнула мысль.
Несколько человек с реки увидели Илью, несущего волхва, и кинулись за ним. Однако Илья остановился, обнажил меч.
– Не подходите! – предупредил он.
Рыжий мужик с красной рожей, явно взбодренный вином или изрядной порцией пива, предупреждение проигнорировал и кинулся на Илью с дубиной. Илья ударил его мечом по голове, но в последний момент повернул кисть, и удар пришелся плашмя. Так Илья не разрубил мужику голову, а ударом бранного железа оглушил нападавшего.
От удара мужик рухнул в снег навзничь. Еще несколько смердов, успевших подбежать, отшатнулись в испуге.
– Убил! – заголосил один.
Илья сделал шаг вперед:
– Пока оглушил. Но того из вас, кто сделает шаг вперед, разрублю, клянусь!
Вид у Ильи был грозный, страшный, и холопы стали медленно отступать. Наконец один из них не выдержал, повернулся и бросился бежать.
Плохой пример заразителен – за ним бросились остальные.
Илья приказал Боргу:
– Снимай свое одеяние, ты слишком заметен в нем!
– Ни за что! – Борг гордо вскинул голову.
Илья убрал меч в ножны, выхватил нож и одним движением разрезал длинную рубаху волхва от ворота до пят. О! Под рубахой оказалась меховая жилетка, снизу – суконные штаны. А Илья удивлялся – как это жрецу не холодно?
– Ты что же делаешь, пес?! – вскричал волхв. Так бесцеремонно с ним не обращался никто. Какое унижение! Волхв был полон негодования.
Илья оглянулся – на мосту вовсю кипел бой. Кир и его воины пытались сдержать толпу. Уже валялись убитые и раненые, снег был в пятнах крови.
Однако это уже ничего не решало. Горожане перебирались через перила, прыгали на лед и бежали к берегу – там уже началось избиение язычников.
Волхв тоже все увидел.
– Ты тоже там хочешь оказаться? – спросил Илья. – Тебя первого забьют кольями.
– За веру истинную пострадаю.
Илья схватил его за руку и потащил за собой. Волхв вначале упирался, но Илья был сильнее, и жрец подчинился.
Они бежали по берегу долго, и Илья периодически оборачивался – нет ли погони?
Наконец волхв взмолился:
– Сил нет бежать дальше, дай передохнуть, отдышаться!
Илья остановился – Борг широко открытым ртом хватал морозный воздух.
Через несколько минут Илья снова схватил жреца за руку и буквально поволок за собой. Но теперь путь его был к реке – надо было перебраться через Волхов на Торговую сторону, на Софийской стороне сейчас побоище.
По льду они перебрались на другой берег Волхова. Илья по памяти шел к избе, где встретился с волхвом и Киром.
Волхв уже не упирался, слишком очевидным было неравенство сил и его поражение.
– Стой, – скомандовал жрец.
Илья подчинился.
– Туда не вернусь. Идем на Щитную.
Щитная улица была в другой стороне. Пришлось идти туда.
Через полчаса они подошли к неприметной избе.
– Все, я в безопасности, спасайся сам. И помни – по весне жду тебя в Ярославле.
Как узнал позже Илья, побоище было жестоким. Части язычников удалось разбежаться, спасти себе жизнь, но некоторых забили кольями. Меньшую часть схватили, привели к Волхову и бросили в промоину во льду, напротив Федоровского ручья, где лед не замерзал в любые морозы. Одежда несчастных намокла, их тянуло ко дну. Тех, кто цеплялся за края полыньи, пытаясь выбраться, били палками. Десятки людей были утоплены, и Илья фактически спас Борга – второй волхв был забит дубинами.
Выступления язычников шли по всей Руси, но они не были толком организованы, люди были разобщены. В 1068 году киевские холопы убили епископа Стефана и подняли мятеж. Князь Глеб, подавляя восстание, сам зарубил волхва топором.
Последнее выступление язычников было в 1227 году, когда в Новгород явились волхвы, ведуны и потворницы. Многие наговоры и знамения творили.
Новгородцы смутьянов поймали, привели их на берег Волхова, связали и, бросив в разведенные костры, кричали:
– Возноситесь к своим богам, треклятые!
Волхв, хоть и был фанатиком языческих богов и властолюбцем, одновременно был человеком умным и понял, что сегодня Илья спас ему жизнь. И потому на прощание отмяк, даже улыбнулся.
Помощи волхв не просил, и Илья понял, что жрец приготовил себе запасное жилье на случай неудачи. Теперь ему надо было подумать и о себе.
Илья направился на постоялый двор. Улицы, по которым он проходил, в некоторых местах выглядели как после штурма неприятеля: заборы были выломаны и пущены на колья для драки, ворота валялись на земле. На мостовой обрывки одежды, куски глиняной посуды. Глядя на все это, Илья лишь головой качал.
Он прошел мимо маленькой деревянной церкви – здесь явно побесчинствовали язычники. Двери церкви были навзничь распахнуты, во дворе, втоптанные в грязь, валялись иконы, церковная утварь.
Илья добрался до постоялого двора. За событиями время пролетело быстро. Еще пару часов – и начнет темнеть. Что делать, зимой день короток.
В трапезной за столом его ожидал Бокуня. Он уже успел отобедать, выпить кувшин пива, и вид у него был довольный и сытый.
– Заждался! Где был?
– Да чуть бока случайно не намяли.
– Это тебе-то? А меч зачем?
– Для обороны. Нешто я на мятежника похож?
– О! В городе волнения, говорят – у Горбатого моста побоище было. Убитых и раненых полно! Страсти-то какие!
– Не видал. Я сейчас, только полушубок сниму.
Однако Илья хотел в первую очередь оставить в своей комнате пояс с оружием. Вид у него приметный, многие новгородцы его видели рядом с Киром и Боргом, как бы ему это боком не вышло.
В комнате Илья снял оружие, положил его в сундук, а полушубок повесил на деревянный гвоздик. В трапезной тепло, не замерзнет.
К столу Илья вернулся, стараясь выглядеть спокойным, даже улыбнулся Бокуне. Но состояние его души было неважным, пожалуй, он был угнетен. Много людей пострадало, а за что? Зачем было устраивать мятеж в городах, где позиции православия сильны? Ну хочешь поклоняться древним богам – иди жить в деревню, в далекие края, где ты никому не нужен.
Собственно, без подстрекательства волхвов ничего не произошло бы. Они – как запал. Стараются сохранить ускользающую власть, тающее влияние на паству. Прямо по пословице получилось: паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
Илья не спеша поел, выпил пива, и настроение его понемногу стало улучшаться. Да, попал в передрягу, но жив-здоров и не ранен. Выбраться бы еще из города без приключений, а ведь на воротах могут люди князя или епископа стоять…
Бокуня приметил задумчивость Ильи.
– Чем недоволен?
– Задумался, не бери на свой счет.
– Завтра с утра раненько выезжаем.
– Я не забыл.
Спать Илья лег рано, предварительно обмотав меч тряпицей, чтобы он не бросался в глаза.
Спалось плохо, мысли разные в голову лезли, правильно ли он поступил? Ведь волхв возглавлял мятеж, был как знамя. А как Илья утащил его, язычники сразу боевой дух растеряли. А с другой стороны, ну остался бы он – что произошло бы? Да жертв было бы больше, крови пролитой, ненависть между жителями в городе поселилась бы. Да и Макошь советовала ему именно так сделать, а ей с небес виднее. Нет, он все сделал правильно, и корить себя незачем. С этой мыслью он и уснул.
Встал с первым петушиным криком. И только уселся в трапезной завтракать, как увидел спускающегося по лестнице Бокуню.
– А я тебе в дверь стучу…
Они молча поели, и Бокуня ушел запрягать лошадь; Илья же поднялся к себе в комнату.
Голому собраться – только подпоясаться. Он оделся, закинул за спину пустой узелок. В трапезной купил в дорогу вареных яиц, хлеба, кусок сала, жареную курицу. Уже во дворе сунул в сани, под сено меч. Постороннему глазу меч не виден, а в случае нужды выхватить его можно быстро.
Выехали они с постоялого двора еще затемно и к городским воротам подъехали, когда их только открыли. С той стороны уже небольшая очередь из саней скопилась – селяне на торг продукты привезли. В санях громоздились прикрытые рогожей свиные туши, стояли деревянные бадейки с замерзшим молоком, мешки с зерном и мукой.
Из ворот Илья с Бокуней выехали без помех, никто не пытался чинить им препятствий, и Илья перевел дух, поскольку опасался – как бы прорываться не пришлось.
Когда уже отъехали изрядно, Бокуня спросил:
– Ты не мятежник ли?
– С чего так решил?
– Заметил я – на иконы в красному углу трапезной не крестишься, перед едой молитвы не читаешь. Опять же – меч носишь, а не дружинник княжеский. Да и приехал к началу мятежа, а как подавили его, сразу уезжать наладился.
Хм, в наблюдательности Бокуне не откажешь. Глаз острый, а ведь молчал до сих пор.
– Я ни в одного бога не верю – ни в Христа распятого, ни в древних, языческих.
– Во как! Ужель душа не просит?
– Молчит.
Они сами надолго замолчали.
Лошадка трусила рысью. Мороз помягчел, градусов десять. Солнце, снег искрится, под полозьями саней поскрипывает. Воздух чистый, свежий, не то что в городе, где сотни печных труб дымят.
Бокуня двигался одиночными санями, обоз поджидать не стал, потому как разочаровался в попутчиках, да на Илью надеялся.
Уже вечером они остановились на постой. Только комнаты сняли да трапезничать сели, как прибыли два обоза, и на постоялом дворе сразу стало тесно и шумно.
Однако следующий день прошел спокойно, и в сумерках они въехали в Ладогу. Илья показал Бокуне дорогу к своему постоялому двору, где он сам обитал и служил.
Хозяин встретил Илью радостно. И Бокуню уважил, самую хорошую комнату отдал. А уж как Марья обрадовалась Илье! На шею кинулась, обняла, поцеловала горячо.
– Соскучилась я, истосковалась! Сердце изболелось – как там у тебя?
– Сладилось все, как видишь – жив-здоров.
– Ой, а почему у тебя полушубок другой? Твой же еще не старый был!
– Порвал случайно.
Не рассказывать же ей о схватке с волчьей стаей. Зачем попусту волновать девушку?
Илья размяк, напряжение отпустило. Вроде и отсутствовал десяток дней, а как будто давно уехал. Комната на постоялом дворе – не свое жилье, а как родная.
Илья снял верхнюю одежду, умылся.
– Пойдем в трапезную, повечеряем, – предложил он.
– Ой и правда! Ты же голодный!
Они спустились в трапезную и увидели там Бокуню – он махнул рукой, приглашая их за стол. Отказаться было неудобно, вместе из передряги вышли, десять дней вместе прожили, все-таки – небольшой кусочек жизни.
Они не спеша поели, выпили пива. Бокуня разомлел и стал рассказывать о встрече с волками, чего не хотел Илья. Он под столом пнул Бокуню, и тот, хоть и был под хмельком, а сообразил и все перевел в шутку. Когда же из-за стола вставали, откланялся:
– Завтра рано выезжаю. Даст бог – свидимся еще.
Однако женское сердце не обманешь, и когда они легли в постель, Марья спросила:
– Это не волки ли тебе полушубок подрали?
– Да ну, пустое, – отговорился Илья. Да и о чем говорить, когда рядом молодое девичье тело, по которому он так соскучился? А Марья и сама ласкам рада была, чай, не приживалка она, мужняя жена.
И снова потянулись будни. Пьянь и бузотеров Илья давно отвадил от постоялого двора – они ходили в заведения попроще, где можно погорланить и затеять потасовку. И потому служба пошла скучная, заработок не очень, но Илья ожидал весны. Он решил для себя – будет помогать волхву в последний раз. Дважды он уже участвовал в мятежах, а толку? Кроме кровопролития восстания ни к чему не привели, и Илья разочаровался в язычестве. Если бы народ, большая его часть, радела бы за старых богов, был бы смысл ввязываться в драку, помочь людям освободиться от старой религии. Ан – нет, многим пришелся по сердцу единый бог, а не пантеон.
И что еще не нравилось Илье в язычестве – жертвоприношения, причем наравне с животными на жертвенном камне убивали людей. Неважно, ради высоких целей это делалось или нет, убийство есть убийство. Илья еще мог оправдать убийство врага – противника из другой страны, напавшего с оружием в руках, или убийство разбойника, татя – но лишать человека жизни из-за веры? И вообще – он женатый человек: пора вести оседлый образ жизни, бросать якорь. Избу купить, на службу устроиться или купцом стать, детишек нарожать. Жить на селе и хлебопашествовать – не по нему, характер требовал активных действий.
На покупку избы деньги есть, не растратил то, что у Вышаты забрал. И даже лавку можно купить, товар приобрести на первое время хватит, а то сейчас – как перекати-поле. Марья, правда, недовольства кочевой жизнью не высказывает, куда муж, туда и она – как нитка за иголкой. Но Илья видел, чувствовал – не по душе ей такая жизнь. Своего угла хочется, спокойствия, впрочем – как и любой нормальной женщине. Однако он понимал и то, что с этим придется повременить до весны. Илья слово Макоши дал и сдержит его, поможет волхву в последний раз. Была неудача в Суздале, и ее можно списать на случайность. Второй раз, в Новгороде – это уже закономерность. Но если и в Ярославле бунт закончится тем же – все! Тогда распрощается с волхвом Илья, семейной жизнью займется. Живут же другие – тот же Бокуня. Торгует, на жизнь зарабатывает, никакой князь ему не указ, и соглядатаи княжеские или воеводы его не разыскивают. А что до экстрима, так Бокуне схватка с волчьей стаей надолго запомнится.