– Досталось?
Мужик кивнул.
– Борг послал?
– Откуда знаешь? – Мужик уставился на Илью здоровым глазом.
– Знаю, раз спрашиваю. И часто тебя так?
– В первый раз.
– Думаю – не в последний, – усмехнулся Илья. – Веди к волхву.
– Никак не можно! Я тебя не знаю, случись – ты самый главный кат!
«Катом» на Руси называли палачей, тех, кто пытает, выбивает признания.
– Разве я похож на ката? Веди, не то сам тебе кости переломаю.
Мужик поежился: судя по грозному виду Ильи, тот вполне мог исполнить свое обещание. Он покорно засеменил, шмыгая разбитым носом. Долго петлял по переулкам и наконец привел Илью на Неревский конец. Город был большой и делился на концы, или слободы, в основном – по профессиональному признаку: кузнецы, кожевенники, торговцы, гончары.
У одного из домов мужик остановился:
– Сам иди.
– А вдруг лжу баешь? Нет уж, ты впереди.
Мужик смело отворил калитку.
Из-за угла избы вышел человек – обличьем воин, но в цивильной одежде. Однако выправка видна была, на поясе нож боевой.
Увидев побитого мужика, он удивился:
– Кто это тебя так? Ты? – и указал пальцем на Илью.
– На торгу. А энтот выручил меня, а потом пристал: веди, дескать, к волхву, не то кости переломаю.
Илья не стал ждать, когда к нему подступятся с расспросами.
– Я Ратибор, слуга Макоши. Борг мне нужен.
– Слыхал о тебе. Идем.
Воин привел Илью в избу. Потолки и притолока в ней были низкими, и Илье пришлось склониться.
В центре комнаты стоял стол, на нем лежала кучка куриных потрохов. У стола стоял волхв. Наверное – волхвовал, поскольку вид имел недовольный – от дела оторвали. Но, увидев Илью, улыбнулся:
– Я тебя еще вчера ждал.
– Пурга мела, два дня пережидать пришлось. Потом волки на обоз напали.
– О том ведаю. Знакомьтесь, Ратибор, воин славный. А это Кир, воин опытный и умелый. Думаю, вы подружитесь. Ты где обустроился?
– На постоялом дворе. На вывеске – три калача, недалеко от городских ворот.
– Знаю, – кивнул волхв. – Ты запоминай, Кир, через два дня выступаем. Не скрою, силы малы. Да лиха беда начало, полагаю – примкнут к нам людишки с помощью богов.
– Может быть, силы малы, потому что сторонников старой веры в Новгороде мало? – спросил Илья. – Как бы не сорвалось.
– Мне лучше знать, – отрезал волхв, – твое дело – меч в руках держать.
– Было бы велено, – склонил голову Илья. – Всем доброго здоровья. Мыслю – оно нам пригодится. – И вышел.
Ох, зря Борг затеялся с Новгородом. Город свободолюбивый, жители в большинстве своем в православную веру перешли. Не понравится им мятеж, и дружины не понадобятся, сами бока язычникам намнут. Есть ведь другие города, подальше от Киева, откуда христианство на Русь пришло. Не получилось с Суздалем, так Белоозеро есть, Галич, Устюг, Тверь, Юрьев, Углич. Чем дальше от княжеских столиц, тем слабее позиции христианской церкви и сильнее влияние старой веры. Неужели волхв понять этого не может? И наверняка волхву старые боги подсказывают – та же Макошь или Перун, Даждьбог или Сварог. В голове мелькнула оговорка Макоши о сребролюбии Борга – не в этом ли причина выбора города для мятежа? Суздаль красив и богат, однако Новгород еще краше и богаче, на водных путях стоит, на самом перекрестке их: на юг – Днепр, на восток – Волга и Китай. А ведь, пожалуй, что-то в этом есть! Борг ведь отдал ему Марью, буквально с жертвенного камня снял – за серебряную гривну.
До вечера Илья колесил по Господину Великому Новгороду, изучал город. Да не как турист – как воин. Где церкви, где площади, ворота городские, пути отхода в случае неудачи. Город был незнакомым, и надо было все запомнить. В случае вооруженного столкновения делать это будет некогда, мгновенные решения принимать надо будет.
Так он вышел к причалу. По случаю зимы он был пуст. Поодаль, на земле, на подпорках, суда торговые стоят, сезона дожидаясь. Но выход к причалам – вполне вероятный путь отхода в случае неудачи. После слов Макоши о том, что волхва надо спасать – даже силу применив, в удачу восстания Илья уже не верил. Только в голове мысль билась: если Макошь неудачу предвидит, почему волхва от выступления не отговорит? Неудачный мятеж – это жертвы, это раненые, это раскол среди жителей. Или богам это угодно? По принципу «разделяй и властвуй»? А еще вариант: богиня, а за нею и пантеон древних богов прощупать каждый город хотят – много ли сторонников? Случись удача в каком-нибудь городе, значит – это знак, что территорию языческой веры расширять надо, а для этого знать важно, где приверженцев много. В селах и деревнях, в отдаленных городах они есть, но что решает село? В чьих руках столицы княжеств, тот и правит. И опять же: если сторонники язычества власть захватят, то только религиозную. Военные силы, деньги – все в руках князей, а они в стороне не останутся, поскольку понимают: православие – та основа, которая объединяет разные племена в княжества, а из княжеств создает единое государство. И пусть не все великие князья это осознают, но они держатся за власть и с другими княжествами воюют. А понимание это скоро придет, тот же Владимир Мономах или Иван Калита из их числа. Тем более что на Руси повелось – народ сплачивает внешний враг, сильная угроза со стороны.
Волхвов еще много на Руси осталось, и сторонники язычества среди жителей есть, но князья их как угрозу устоев не рассматривали.
Илья участвовал уже во второй попытке мятежа и ясно видел плохую его организованность. Если уж выступать, так всем волхвам во всех городах и селах одновременно. Такой мятеж князьям сложно подавить будет, невозможно воевать с народом – пусть и с его частью. Да и сил княжеских дружин не хватит, а ополчение они вооружать побоятся, поскольку ополчение – это народ и может повернуть копья не в ту сторону.
Илья хоть и не стратег, не воевода, а ошибки волхва видел. Мало того, что он сребролюбец, так ведь наверняка и тщеславен. Хочет победить в мятеже и славой победителя ни с кем не поделиться. Потому Илья других волхвов ни в Суздале, ни в Новгороде не видел. Фюрер, блин!
К вечеру он устал и слегка продрог. Да и неудивительно, почти весь день на улице.
В трапезной его встретил Бокуня:
– Забыл? Посидеть славно мы сегодня собрались! За мой счет, заметь.
Кто был бы против? Но ведь, сколько ни сиди за столом, в два раза больше не съешь и не выпьешь, организм не примет. Поэтому Бокуня сильно мошной не рисковал.
Они уселись, Бокуня заказ сделал. Пока прислуга на стол кушанья несла да кувшин с вином, Илья поинтересовался:
– Лошадь купил?
– А как же! Трехлетку, сам выбирал. И товар выгодно пристроил, оптом перепродал немцу.
«Немцами» на Руси зачастую называли всех иноземцев за плохое знание русского языка.
– Назад когда думаешь?
– Дня через два – не возвращаться же пустым? В Новгороде железные изделия отменные видел, шведские. Их и куплю. Я-то из Великих Лук, у нас железо плохое, кузнецы из болотных криц куют.
– Через два дня, говоришь? А не захватишь ли меня с собой до Ладоги?
– Почему не взять хорошего человека? Вдвоем веселее и сподручнее.
Заказ Бокуня сделал хороший: кувшин вина фряжского, две жаренные на вертеле курочки и щи под пряженцы с луком и яйцом; на заедки – пастила яблочная, орехи в меду.
Ели не спеша, под вино и разговор, и спать пошли уже к полуночи, когда глаза слипаться стали.
На следующий день после завтрака Илья снова отправился в город. Он обошел все переулки у городской стены, как и небольшие выходы. На санях тут не проедешь, но выйти из города можно. Подспудно он искал пути безопасного отхода.
К обеду замерз и зашел в первый попавшийся постоялый двор. Заказал ушицу, сбитня горячего для сугрева и, усевшись за стол, начал хлебать из миски уху. Хлеб в трапезной чудо как хорош оказался, теплый еще, недавно из печи, и дух от него просто восхитительный. Илья начал отогреваться, в животе разлилось блаженное тепло. Однако разговор за соседним столом, где сидели и потягивали пиво из кружек несколько горожан, заставил его прислушаться.
– Слышь, Тимоха! Смутьяны на площадях и торгу подбивают к старой вере вернуться…
– Слыхал я их, пустое бают. Народ веру христианскую принял, крестился. Один-то бог правильнее, чем целый сонм, их и имен-то всех не упомнишь.
В разговор вмешался третий:
– А мне все равно. Хотят – пусть в Перуна веруют, желают – во Христа, лишь бы деньга в мошне водилась.
– О! Нехорошо без бога в душе! Пусто!
– Правильно. Без веры каждый человек, как зверь дикий лесной.
Илье было интересно, чем закончится разговор, но мужики допили пиво, расплатились и ушли.
Не все горожане одинаково мыслят, есть безбожники сомневающиеся, и именно из таких волхв рассчитывал собрать восставших. И чем больше Илья раздумывал об успехе мятежа, тем больше он в нем сомневался. А еще довлело над ним знание истории. Да, после крещения Руси Владимиром язычество существовало еще долго, в глухих углах – еще пару столетий, крещение не было одномоментным. И крови в столкновениях пролилось много с обеих сторон. Но в далекой перспективе язычество уступило место христианству почти во всех странах. В Европе – католики и протестанты, на Ближнем Востоке – иудаизм и мусульманство. В России установилось равноправие конфессий, но это произошло уже значительно позднее. Выходит, защищает он веру, не пережившую православие, ушедшую в песок веков. То ли силовое давление князей сказалось, то ли не так уж сильно народ пантеону богов язычества предан был? Хотя фанатики с обеих противоборствующих сторон были. Словом, было о чем поразмышлять в одиночестве в комнате постоялого двора.
Настал день мятежа. Илья поел плотно, поскольку неизвестно, когда в следующий раз придется это сделать. Меч проверил, нож, опоясался.
Через закрытые окна послышался звон колоколов. Что-то на малиновый звон не похоже, больше на набат, призывающий горожан. Пора! Предчувствие плохое не покидало Илью, но идти надо было.
По улицам пробегал народ.
На площади у торга собралась толпа. В дальнем углу, взобравшись на телегу, что-то вещал один из помощников волхва. Илья его узнал сразу – видел в Суздале, только имя забыл.
Народ слушал, волновался. Одни поддерживали, кричали: «Любо!», другие шумели недовольно: «Гнать его в шею!» Похоже, тут были не только сторонники язычества, но и православные, и это было хуже всего. В Суздале волхву удалось собрать множество сторонников, и им противостояла княжеская дружина.
В Новгороде ситуация складывалась хуже: приверженцы новой и старой религии стояли в одной толпе, и страсти накалялись. Хуже нет, когда в угоду пастырям – волхвам или христианским священникам – стравливают народ.
Илья понял, что выступление будет очень непростым. Сейчас – примерное равенство сил, но стоит примкнуть небольшой группе сторонников одной религии к какой-либо группе, баланс нарушится, и начнется потасовка. Никакого шествия, как замышлял Борг, не получится, просто будет массовая драка с непредсказуемым исходом и последствиями. Масла в огонь может добавить Владычный полк: он подчиняется епископу Новгородскому, относительно невелик, уступая княжеской дружине в численности, но не в выучке и вооружении, и представляет собой реальную силу.
У дальних домов Илья увидел Кира и с ним – еще несколько парней. Вместо полушубков на них были накинуты шерстяные плащи. Наверняка воины, а под плащами кольчуги скрывают до поры до времени.
Чтобы не проталкиваться через плотную толпу, Илья обошел площадь по периметру, приблизился к Киру, поздоровался. Тот сразу представил Илью парням:
– Это Ратибор, знакомьтесь. О тебе наслышаны уже, спрашивали – будешь ли?
– А чего на меня любоваться? Я же не золотой динар. Сам-то здесь? – Илья намеренно не произнес имени.
Кир понял.
– Нет и не будет. Он в другом месте, недалеко от Святой Софии. Помощники его должны привести народ с площади туда.
Эка замахнулся! Храм Святой Софии – самый большой и известный в Великом Новгороде, почитаем среди православных. У новгородцев даже клич в бою был – «За Святую Софию!» В самое сердце новгородского православия решил нанести удар старый волхв.
Рядом с храмом – подворья, где монахи обитают. Многие из них могут постоять за себя с оружием в руках.
Владычный полк на окраине города, но наверняка иерархи новгородские уже отдали распоряжения о приведении полка в готовность – долго ли им на конях прибыть к месту столкновения, случись оно? Священники и монахи всегда в курсе дел, и им ведомо, что творится в городе. Паства говорила, что сами воины из числа владычных людей, одетых в простые одежды, видели и слышали, как мутят народ языческие жрецы.
И сведения эти не пропали втуне, уж иерархов Православной церкви в отсутствии ума, логики и умения анализировать обстановку упрекнуть никак нельзя.
– Когда выступать? – спросил Илья.
– Помощник жреца известит, будем ждать.
Неожиданно в центре площади раздались крики, толпа пришла в движение.
Илья вскочил на завалинку ближайшей избы.
В центре площади шла драка – мелькали кулаки и окровавленные носы.
Потасовка разрасталась, к ней присоединялись все новые и новые участники. Шум поднялся невообразимый, понять что-либо было невозможно.
Из переулка вынырнул старый знакомый Ильи, Похвислав, помощник жреца. Узнав Илью, поздоровался.
– Волхв говорит – выступать пора. По Никольской к Горбатому мосту на Софийскую сторону. Сбор на Пискупли.
– Припоздал ты маленько. Видишь – все дерутся, и не поймешь, кто кого! И шум. Кто нас услышит?
Похвислав растерялся. Ему было велено передать указание волхва, но как поступить в непредвиденной ситуации, он не знал, он был лишь помощником жреца, исполнителем его воли. И Похвислав решился:
– Кир, Ратибор, берите воинов, и надо идти к волхву. Там тоже наши сторонники. А главное – не тут, не на площади, наша цель – храм Святой Софии.
В 1066–1067 году полоцкий князь Всеслав напал на Новгород, находившийся под управлением князя Изяслава. Нападение было внезапным, горожане не успели организовать отпор. Всеслав сжег деревянный центр города, добрался до храма Святой Софии, снял со звонницы колокола, главный светильник собора – паникадило, забрал иконы и увез в Полоцк.
В 1069 году Всеслав предпринял еще одну попытку штурма Новгорода, на этот раз неудачную, деревянные избы после пожара горожане успели отстроить сызнова. И вот теперь храму угрожали язычники.
Воины, переодетые в цивильное, числом около десятка, отправились за Похвиславом. В темпе они пробежали по улице, прошли деревянный мост.
Показалась толпа народа – значительно меньше той, что на площади. Перед ними, несмотря на мороз, в длиной белой рубахе, вещал Борг. Рядом стоял еще один волхв, незнакомый Илье. Одеяние на нем было такое же, только незнакомый жрец был седой совсем, как лунь. Борода до пояса, подпоясан был веревочкой, связанной из цветных нитей, на которых висели обереги. На груди – большое ожерелье из медвежьих клыков. Были у мерян служители Велеса, поклонявшиеся медведям, – он служил своеобразным тотемом, священным животным.
Толпа была возбуждена, подогрета пылкими речами волхвов, вещавших о знамениях, грядущих бедах, о восстановлении веры в религию отцов и дедов, дабы спастись от неминуемых катаклизмов.
Борг был несказанно удивлен и раздосадован, увидев, что Похвислав привел только горстку воинов. Но помощник приблизился к нему, прошептав что-то в ухо волхву. Мятеж уже шел не по сценарию, но отступать волхвам было невозможно. Посовещавшись между собой, они решили вести своих сторонников к храму.
Но только они провозгласили поход к детинцу и толпа двинулась, как из ворот крепости вышла другая толпа – верующих в христианство. Их было много, больше, чем язычников, и среди них не было воинов. Навстречу язычникам шли мужчины, женщины, старики и дети. Разве можно было применять против них оружие? Если бы шли воины, Илья не задумался бы ни на секунду, но поднять меч на безоружных людей? Это было выше его устоев. Мужчина должен защищать слабых, а не проливать кровь безвинных.