Однако пора вставать, завтракать, менять караулы. Да и обстановку узнать надо.
За ночь никаких происшествий не случилось. Илья похватал на улице первых попавшихся язычников и сменил караулы. Однако он понимал, что впредь так дело не пойдет, должен быть какой-то порядок. Надо разговаривать с волхвами. Следует разделить людей на сотни и десятки и поставить старших, иначе это толпа, и она просто неуправляема. А случись дружина княжеская?
Но волхвы от Ильи отмахнулись:
– Не до тебя, Ратибор! Важное дело есть. Ступай, завтра поговорим.
Но Илья задержался недалеко от них – посмотреть, чем же таким важным заняты волхвы? Оказалось, что под их приглядом дуб свалили где-то, от веток очистили, бревно лошадьми на площадь приволокли, а теперь топорами обтесывают, истукана делают.
«Ага, в центре площади идола поставят, вроде капища будет. Только обычно капище в городе не делают, а в более спокойном месте, где суеты мирской нет. Или они его как знак победы водружают?»
Один из язычников оказался настоящим мастером. Только топором, не применяя другого инструмента, он вытесал лицо Сварога. Немного грубовато, но узнаваемо. Потом вытесал руки.
Пока мастера тесали бревно, другие рыли узкую яму. Потом взялись все вместе, напряглись, поставили истукана в нее и начали ногами утрамбовывать землю. Отошли, полюбовались на дело своих рук и ушли.
Илья снова хотел подойти к волхвам, но тут появилась повозка, на которой везли большой и плоский камень. Семь человек с трудом сняли его с подводы и уложили перед идолом. Ну да, как же без жертвенного камня?
Илья махнул рукой и ушел. Если волхвам в первую очередь идол потребен, а не защита города, его безопасность, то пусть сами и расхлебывают последствия. А в том, что главные приключения будут впереди, Илья не сомневался – как и в том, что сам он выберется из передряги. Была у него такая уверенность. То ли потому, что он человек другого времени и здесь неуязвим, то ли покровительство Макоши внушило такое чувство – кто знает?
Вернувшись в избу, он немного поболтал с мальчуганом, выстрогал ему деревянный меч. Тот начал носиться по двору верхом на хворостине, подразумевая, что это лошадь, и размахивать игрушечным мечом.
Илья наблюдал за ним с улыбкой.
– Детей любишь? – спросила Алена, вышедшая на крыльцо.
– Люблю. Но своими пока не обзавелся, хотя женат.
– Будут еще, даст Господь! – и осеклась, прижала ладошку ко рту.
После полудня язычники повалили на площадь. Шли и жители – из тех, кто поклонялся древним богам.
Илья также решил посетить сборище, хотя увидеть или услышать что-то новое не ожидал.
Волхвы долго выступали с благодарностью и хвалою языческим богам – помогли-де, с правым делом, город буквально пал к ногам правоставных. А уж впредь он будет процветать, прославится на всю Русь, и сюда потянутся люди.
Илья все это уже слышал, старая песня. Ему стало скучно, и он направился в избу. Сейчас жертвоприношения начнутся, а это ему не нравилось.
Он полежал немного в постели, руководствуясь присказкой «Солдат спит – служба идет», да и уснул незаметно.
Проснувшись уже в сумерках, вышел во двор по малой нужде. На небе звезды яркие горят, только созвездия немного не так расположены, как он привык видеть, – неужели за тысячу лет так сместились?
Тихонько скрипнула калитка, и Илья сразу насторожился. С добрыми намерениями, крадучись, по ночам не ходят.
Он выглянул из-за угла избы. Две мужские тени крались буквально на цыпочках, держа в руках ножи, лезвия которых немного отблескивали в свете звезд.
Опа-на! А ведь это по его душу мужички явились – Алена с мальчуганом вряд ли кого интересовала. Кому же он сделался немил? Волхвам? Нет, Борг на него надеется в плане военной силы. Местные? Так он никому ничего плохого не сделал. Единственно, друзья рыжего, отомстить под покровом ночи решили. Ой, дураки-то!
Оружия при себе у Ильи не было – не принято как-то с оружием по нужде ходить.
Глаза Ильи уже адаптировались к темноте, он обернулся в поисках предмета, который можно использовать в качестве оружия, и увидел пустую бочку, в которой обычно солят рыбу. Взяв ее обеими руками, он вышел из-за угла.
Двое непрошеных гостей уже стояли у крыльца. Интересно, как они его нашли? Неужели следили, когда он к избе, как домой, с площади возвращался? Илья подосадовал на себя – ведь не обернулся по пути ни разу, не проверился. Выходит, самонадеянность подвела?
– Эй, вы не меня ли ищете? – спросил Илья и тут же кинул в незнакомцев бочонок.
Дубовый, клепаный, ведер на пять-шесть вместимостью, бочонок был тяжелым. Он угодил к ближайшего к Илье мужика и сбил его с ног.
Илья без промедления кинулся к нему и ударил ногой в живот. Мужик обмяк, зато второй нанес Илье удар ножом, и левое предплечье его обожгло болью.
Ногой Илья ударил нападавшего в коленную чашечку, услышал хруст костей и сразу – вопль. Нападавший упал, и нож выпал из его руки. Илья наступил на лезвие и потянул рукой рукоять. Раздался щелчок, и лезвие ножа сломалось. Ногой Илья отбросил в сторону нож от первого мужика, в которого угодил бочонком. Сейчас он в беспамятстве, но очухаться может, еще за нож схватится.
Мужик стонал, держась за колено.
– Ты подожди, не уходи, – пошутил Илья, а сам сбегал на кухню и запалил там масляный светильник от угольков в печи. Выскочив во двор, он поднес светильник к лицу мужика и поразился – оно было ему знакомо!
– Ты же должен в карауле на городских воротах стоять!
Перейдя к первому мужику, Илья заметил, что тот уже стал дышать ровнее, вот-вот придет в себя. Он осветил лицо мужика неровным колеблющимся светом – и этот знаком! Оба были позавчера с рыжим, наверняка односельчане – такие обычно вместе держатся.
Илья вернулся к тому, который стонал.
– Зачем пришли?
– А не пошел бы ты…
Не дослушав, Илья ударил ему ногой по зубам. Мужик взвыл и схватился за челюсть.
– Ты бы не выл, как шакал, людей испугаешь. Ночь, люди отдыхают, а ты орешь, как резаный… Говори, кто вас послал, иначе придушу или сломаю что-нибудь.
– Никто нас не посылал, сами пришли. Ты Рокше голову срубил, навроде как курице, а он сельчанин наш.
– Это рыжий, что ли?
– Он. Заводилой у нас был. А мы его – за стены городские, на съедение зверью… Эх!
– Заслужил.
Илья раздумывал, что делать с этими. Отпустить? Так зло затаят, при каждом удобном случае мстить будут, а то еще и других подговорят. Хуже всего, когда в войсках раздрай. Убить? От тел избавляться надо, иначе скажут – самоуправством занимался.
И все-таки он выбрал второе – лишить непрошеных гостей жизни. Не успокоятся они, даже злее будут за травмы свои, за унижение, которое испытали, когда напали вдвоем, с ножами, но не смогли одолеть одного.
Илья схватил травмированного за грудки, посадил на землю, шагнул за спину, обхватил его голову ладонями и резко рванул в сторону, ломая шейные позвонки. Бросив бездыханное тело, так же поступил со вторым. Вот козлы! Выспаться не дали! Теперь тела тащить надо за стену, а если встретится кто из язычников – хлопот не оберешься.
Тут он припоминать стал: как ко вторым воротам идти, мостик есть через овраг – вот туда тела он и сбросит. Найдут опосля – невелика беда, на обоих даже ранений нет.
Нести тело на себе Илье не хотелось, не брат он ему. Потому взял убитого за ноги и потащил по дороге. Дойдя до мостика, он сбросил тело и услышал, как оно покатилось вниз, на дно оврага. То же самое он сделал со вторым убитым.
Однако когда стал возвращаться, увидел странную картину: дорогу вдоль забора, что у его избы, подметала женщина. Услышав его шаги, она метнулась за калитку.
Илья догнал ее:
– Алена! Ты что тут делаешь?
– Следы заметаю. Это ночью не видно ничего, а днем увидят.
– Хм, за меня боишься?
– Услышала я разговор во дворе, потом крик. Дверь немножко приотворила – все и увидела.
– Осуждаешь?
– Они сами пришли по твою душу.
– Тогда забудь.
Женщина кивнула.
Илья запер изнутри калитку, потом то же самое сделал со входной дверью в избу. Были же запоры, прежний хозяин избы справный мужик был, все сделал на совесть. Только вот не воспользовался этим Илья, а зря – могло и боком выйти. Убив его во сне, они без жалости расправились бы и со свидетелями – Аленой и мальцом.
За возней прошла большая часть ночи. Илья ворочался в постели – уснуть не получалось. При первых же лучах солнца он поднялся, оделся и вышел во двор. Вернул на место пустую бочку, осмотрел двор. Подобрал ножи – сломанный и целый, который он отбросил ночью к амбару. На огородике, на заднем дворе, сделал носком сапога ямку, в которую бросил железяки и присыпал их землей. Затем он вышел на улицу и прошелся туда-сюда – нигде никаких следов.
Только теперь Илья успокоился. У рыжего, которого звали Рокшей, эти двое придурков нашлись, у них же свои знакомые могут быть, а вендетты или кровной мести Илья очень не хотел.
Нехотя поев, он отправился на площадь. Если убитых спохватятся, он услышит разговоры. Однако об убитых им ночью людях никто не вспоминал. Единственно – упомянули, что совсем распустились, ночью из караула двое ушли, бросив ворота без пригляда и охраны.
Когда разговоры дошли до волхвов, Борг позвал к себе Илью.
– Нехорошо, Ратибор!
– Ты о чем?
– Ворота без пригляда остались.
– Люди твои, волхв, я им не указ. В караул я их назначил, но рядом стоять не обязан. Я вчера подходил, так ты занят был.
– Верно. А ты сегодня скажи.
– Людей на десятки и сотни разбить надо, каждому десятнику и сотнику – свое задание. Случись нападение – неразбериха получится.
– Ратибор, у нас же не дружина! К чему это все?! Каждый язычник добровольно пришел. А появятся незваные гости – все вместе против ворога выступим. Боги нам помогут.
– Ну, коли боги помогут, кто против?
Борг явно хотел править в городе единолично – и как духовное лицо, и как военачальник. К тому же волхву была чужда дисциплина. Преданность и поклонение ему лично – вот все, что требовалось от язычников. Илья же не очень вписывался в эту концепцию. Однако, если верховный вождь не хочет, быть посему. В конце концов, волхв сам так решил, и он же ответственен за мятеж, а назвать другим словом их выступление Илья не мог.
Меж тем до Вышаты уже дошли сведения о выступлении язычников. И опять этот Борг! Никак Вышата не мог поймать его да вздернуть на суку. Но теперь-то волхву конец. Из Белоозера путей немного, всего три. Местность пустынная, и укрыться волхву будет негде. И еще одно: где волхв, там и этот проклятый Ратибор. Уж он, Вышата, и убийц подсылал к нему, да только не вернулись они. Не так прост этот Ратибор, и убить воина Вышата жаждал не меньше, чем волхва. Борг мутит воду, поднимает людей на мятежи, а Ратибор защищает их, не дает утопить мятеж в крови язычников.
Глава 10. Гнев богини
Одним ударом Вышата хотел убить обоих. Они сейчас не столько возмутители спокойствия, сколько его личные враги, особенно Ратибор. Он меч его украл и деньги взял, а такое не прощается. А то, что Вышата сам на это нарвался, украв женщину Ратибора, он выкинул из головы. Собственные промахи и ошибки в памяти стараются не хранить, зачем отравлять жизнь?
Дружина выехала из Ярославля уже утром, для гридей походы – дело привычное.
Вышата ехал впереди, мечтая о том, как он схватит обоих. А сколько при этом язычников и даже дружинников погибнет, его не волновало. Близок час отмщения! Волхвов он повесит – пусть болтаются на веревках в назидание другим. А Ратибора очень хочется взять живым. Смерть в бою – быстрая смерть, почетная для воина – она не для Ратибора. Он должен помучиться. Но сначала люди Вышаты девку его помучают – и обязательно на глазах Ратибора, пусть муки душевные примет. Любит он ее, иначе зачем бы ему было жизнью рисковать, в крепость проникать и в хоромы воеводы?
Потом девку на куски порубить, да за самого воина приняться. Мужик он сильный, под пытками быстро не умрет, мучиться долго будет. Глаза воеводы мстительно блеснули – он и меньшие обиды в свой адрес не спускал.
Конница мчалась быстро. Периодически дружинники замечали следы прошедших язычников в виде капищ с жертвоприношениями и ленточек на деревьях. Это еще больше распаляло воеводу: была бы его воля – гнал бы без остановок. Но лошадям нужен отдых, еда, и приходилось делать вынужденные остановки. В таких случаях воевода грыз от нетерпения ногти, был хмур и раздражителен. Гриди без необходимости боялись мимо проходить – прицепиться мог воевода.
К исходу третьего дня вдали показался город.
Воевода распорядился остановиться на ночлег, причем сделать это надо было за небольшим пригорком. Воины его устали, надо разводить костры для приготовления пищи, и ни к чему, если дружину обнаружат раньше времени. Воевода и подумать не мог, что язычники несут караульную службу из рук вон плохо. Кроме того, была у воеводы задумка одна. Если войско увидят из города, то успеют закрыть ворота. В Белоозере воевода раньше бывал, крепкие стены его видел и штурмовать их не хотел: на это уйдет слишком много времени, а запасов провизии у дружины на несколько дней.
Он вызвал десятников и поручил им к утру найти подводу, а ратникам – переодеться в мужицкую одежду и утром в город отправиться, а оружие в телеге сеном прикрыть. А как подводы ворота пройдут, караул перебить и держаться до подхода дружины.
Десятники план одобрили. Они сами понимали, что осада – дело долгое, хлопотное и грозит потерями. Язычники – люди упертые, без боя не сдадутся. И ворваться в город без штурма и осады – большая удача, половина успеха.
Ночью Вышате снились приятные сны, и проснулся он в добром настроении. Пятеро дружинников, переодетые в драные рубахи, уже выехали. Воевода сам взошел на пригорок и наблюдал, как подвода медленно едет к городу, – он хотел сам увидеть сигнал, что ворота в руках дружинников. Эх, как ворвутся они в город да порубят всех в капусту!..
Воевода вызвал десятника:
– Пусть коней седлают и готовятся.
– Исполню.
Десятник убежал передать приказ дружине, а воевода снова уставился на повозку. Вот она подъехала к открытым воротам – над стеной мелькают головы караульных. Несколько томительных минут ничего не было видно, потом над стеной появилась фигура, но издалека не понять – кто. Однако человек трижды вскинул обе руки – обусловленный сигнал! Теперь надо поторапливаться!
Презрев приличия, воевода – по должности он обязан ходить неспешно – бегом скатился с пригорка и бросился к своей лошади, крича на бегу:
– На коней!
Дружина вырвалась из-за пригорка и на рысях пустилась к городу. Полкилометра они пролетели за несколько минут.
Воевода скакал в первых рядах и молил об одном – не закрыли бы ворота! Ведь должен быть караул, кто-то же проверяет его.
Влетев в ворота, всадники остановились, и воевода сразу распределил десятки – кто по какой улице двигается.
– Прочесывайте все, осматривайте избы и дворы. Один десяток сразу по улице до конца, другой десяток – по дворам. Жителей не трогать. Кто сопротивляться будет – рубить! Общий сбор на площади. Исполнять!
На себя воевода взял главную улицу, и большая часть дружины двинулась с ним.
Воевода пустил лошадь шагом. Пусть гриди проверяют все дворы, не хватало только, чтобы из избы мятежники ударили им в спину. У волхва всегда были меткие лучники, и получить стрелу Вышате не хотелось. Хоть и кольчуга надета, и шлем, но от стрелы с узким и каленым наконечником броня не спасет.
Дружинники ногами выбивали калитки, где было заперто, или перелезали через заборы, врывались в избы, пугая женщин и детей. Поскольку дело было утром, большая часть язычников собралась на площади, где волхв вознамерился проповедовать.
Шум, крики, топот множества копыт, бряцанье оружия долетели до ушей язычников – не все они были при оружии. Почуяв опасность, люди бросились к жилью, где оставили копья, луки, сулицы и мечи, у кого они были. Меньшая часть, имевшая оружие при себе, выстроилась на площади, перегородив выход с улицы, – хоть одно грамотное решение волхва! Улица узкая, и какое-то время дружинников можно сдерживать небольшим количеством язычников.