Опустошив село, наевшись от пуза, воинство двинулось дальше. Слухи об их приближении бежали впереди войска. Многие православные покидали свои дома, погрузив на телеги самое ценное и посадив детей. Никто не уповал на разум и милосердие язычников, с иноверцами они расправлялись жестоко.
Наконец, после многих дней пути, уже в сумерках они подошли к конечной цели пути – городу Белоозеро. Город был окружен земляным валом, за ним – деревянный тын.
Войско язычников остановилось вблизи города – волхв решил входить в город белым днем. Илья подумал еще – белого коня тебе не хватает, чтобы въехать победителем.
Почти всю ночь язычники жгли костры – кашеварили, грелись.
Горожане смотрели на множество костров и мелькающие вокруг них силуэты со страхом – о серьезном отпоре речи не шло. Что может противопоставить город? Десяток городских стражников и небольшую дружину местного боярина?
Ночью, под покровом темноты из города потянулся обоз. Христиане в страхе за жизнь свою и домочадцев покидали город, бросая нажитое имущество, причем уходили как богатые, так и бедные. Оставшееся же население провело ночь в тревожном ожидании.
Утром волхвы провели обряд жертвоприношения: зарезали петуха, насыпали зерна на жертвенный камень. Настоящего, старого капища не было, и помощники Борга установили, вытащив из телеги, небольшую, в метр, деревянную фигурку Перуна.
После молитв волхв разрешил поесть. Сам же оделся в белые одежды, навесил на шею ожерелье из зубов, взял в руки посох. Выглядели оба волхва торжественно, представительно.
Дождавшись, когда воинство насытится и соберется, двинулись к городу. Впереди колонны шел один из помощников волхва, неся в поднятых руках самодельный белый флаг с нарисованным Хорсом. Гостята периодически бил в бубен и бормотал заклинания.
День был погожий, солнечный, но настроение у горожан было плохое, поскольку они видели, как приближается к городу процессия язычников.
Городские ворота оказались не заперты, стражников возле них не было.
Борг торжествовал, легкая улыбка не сходила с его уст. Белоозеро было первым городом, куда он входил с воинством, и волхва распирало от чувства гордости и собственной значимости.
Улицы города были пустынны, и лишь ближе к городской площади стали встречаться люди. Площадь использовалась как торг, но сегодня на ней было пусто: не стояли подводы с провизией, не было видно купцов и покупателей.
Волхвы явно не рассчитывали на такую встречу. Они полагали – уж их сторонников будет много, и Борг обратится к язычникам, проведет обряд. Не для того волхвы и воинство ночевали под городом, чтобы утром войти в пустынный город.
Явно недовольный Борг приказал воинам очистить город от скверны, и жаждавшие крови и трофеев язычники хлынули по прилегающим улицам. Единственное, о чем предупредил волхв, – пожаров не учинять.
Город деревянный, и начни язычники жечь дома именитых людей или церкви, огонь неминуемо перекинется на другие постройки, и заполыхает весь город. Волхвы же планировали на первое время сделать город своей столицей. Да и слово «город» звучит гордо и солидно, не деревня какая-нибудь. Из города пойдут посланники, понесут правду древних богов в другие земли и края, и восстановится гонимая религия, воспрянут древние боги и помогут волхвам. Потянутся в город язычники из других городов, увеличится население, и тогда никакие дружины взять город не смогут, тем более что волхвы уже имели в мыслях укрепить его, сделать неприступной крепостью. А каждого посланника, несущего свет и правду истинных богов в иные земли, сопровождать воинами из язычников, дабы не обидели.
Планов было много, но для начала надо было очистить город от христианской скверны и сохранить его в целости. Поэтому язычники, ворвавшись в храмы, первым делом сначала гасили лампады перед иконами. Случись, что в потасовке опрокинут масляную лампаду, – произойдет непоправимое, а средств тушить пожар нет. Хотя воины сомневались: зачем сохранять церкви? Однако приказы волхвов исполняли рьяно.
Большая же часть язычников бросилась по улицам. Сторонники их из городских жителей сами показывали, где живут люди богатые или знатные, священник или церковный староста. К ним врывались в избы, ломая калитки и заборы, в лютой ненависти крушили мебель и утварь. Если хозяева сопротивлялись, их безжалостно убивали. Домочадцев же изгоняли со дворов, порой в одном исподнем.
Кое-кто из горожан, жалея несчастных, тайком прятал их у себя. Соседи же, как не помочь? Но делали это украдкой, опасаясь расправы. Иные, не найдя сочувствия, уходили из города, осыпаемые насмешками и улюлюканьем, а то и камнями. Наиболее оголтелые, желая выслужиться перед язычниками, спускали на несчастных цепных псов, радостно вопя, пока псы рвали платье на христианах.
Вакханалия была полная. Где кричали женщины и дети, стенали старики, а где волокли из амбаров мешки с мукой или катили бочки с соленой рыбой – в первую очередь воинство заботилось о своем пропитании.
Илья в грабежах и бесчинствах не участвовал – противно было. Зачем измываться над человеком, изгонять его из отчего дома, а то и убивать только за то, что он поклоняется другому богу? Ведь князь Владимир не спросил людей, крестил их насильно. И распространялось христианство на Руси медленно и постепенно, под давлением князей и власть имущих. А в Белоозере одни люди уничтожают себе подобных за то, что сменили веру. Причем веру сменили деды и отцы, а дети уже считали это нормой – ведь сменилось не одно поколение. И теперь, когда в городе бесчинствовали язычники, христиане недоумевали и обижались – за что их так?
Илья, полагая, что язычники пришли в город надолго, хоть и не навсегда, решил обосноваться и занял брошенную жителями избу.
Мечтам волхвов и воинства сделать Белоозеро первым городом язычества и своей столицей он не верил. Как только до князя и воевод дойдет весть о захвате города, будет выслано войско, и язычников изгонят или уничтожат. Так что волхвы – калифы на час. Но и жить на улице он не собирался.
Илья прошелся по избе – ее хозяева покидали жилище в спешке: одежда была разбросана, сундуки открыты. Хватали все самое ценное, брали детей и бежали – а детей в каждой семье было много.
Илья видел пустую конюшню. Покидав нехитрый скарб на подводы и посадив детей, хозяева покинули город, и скорее всего – вчера, под покровом ночи. Остановившихся под городом на ночевку язычников видели все, слух разнесся моментально.
Внезапно Илья услышал с улицы истошный женский крик и выскочил посмотреть, в чем дело.
Один из язычников тащил за волосы, намотав их на руку, молодую женщину, периодически останавливаясь и пиная ее ногами. За женщиной бежал маленький, лет четырех, мальчик, плача и размазывая по лицу слезы.
Илья вышел на улицу и преградил дорогу:
– За что ты ее?
– А ты кто такой? Поди прочь с дороги!
Илье стало странно. В войске волхва его знали, многие – по имени, а в лицо – так и все.
Не говоря ни слова, Илья ударил мужика в челюсть. От сильного удара тот так и упал навзничь. Илья наступил ему ногой на грудь:
– Сам кто таков будешь? Я – Ратибор. А ты назовись, коли жить хочешь!
Мужик прошепелявил что-то невнятно, выплюнув в дорожную пыль выбитые зубы вместе со сгустками крови.
– Басарга это, прозвище такое! Из местных он. В кости играть да красть, что плохо лежит, только и горазд! – крикнула женщина. Она уже поднялась с земли и прижимала к себе все еще всхлипывающего мальчонку. В вырезе расшитой рубашки виднелся крестик на тонкой веревочке.
Илья понял, что Басарга решил воспользоваться моментом, примкнуть к язычникам и побесчинствовать, коли уж выпала такая возможность. Он схватил мужика за грудки, поднял:
– Ты что же, гнида, делаешь? Полагаешь, тебе все можно?
Вид у Ильи сделался грозный и страшный – он и в самом деле был разгневан. Выхватив боевой нож, он одним ударом отсек у Басарги нос – так палачи метили воров и душегубов.
Мужик заорал от боли, но Илья приставил окровавленный нож к его горлу, и крик смолк.
– Заткнись и убирайся из города! Увижу еще раз – посажу на кол, другим в назидание. Понял?
Мужик часто-часто закивал, по подбородку его текла кровь.
Илья вытер нож об одежду Басарги, вложил его в ножны и одним движением отшвырнул от себя мужика.
– Считаю до трех. Исчезни!
Прикрывая одной рукой рану, мужик побежал к воротам.
Женщина, обнимая сына, с ужасом смотрела на Илью. Раз он так обошелся с Басаргой, то что может сделать с ними? Ведь у Басарги даже креста на шее не было, а у нее он виден. Вроде как бы невзначай женщина прикрыла ладонью крестик.
– Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Проводить тебя до твоей избы?
– Не… не надо… Там эти! Они мужа убили!
Илья думал недолго.
– Идем в избу, там ты и сын будете в безопасности. Будешь служанкой, еду готовить.
Выбора у женщины не было, и, страшась, она пошла за гигантом. Мальчонка уцепился ручонками за подол материнского сарафана и не отставал от нее.
– Изба не моя. Но тебе пересидеть несколько дней надо, сына сберечь. Спать я буду там. – Илья указал на спальню хозяев, где стояла широкая кровать с периной. – А ты располагайся, где хочешь. На улицу не выходи, а ежели придет кто, отвечай – изба Ратибора, и пусть прочь идут. Твое дело маленькое – на поварне хозяйствовать. Припасы у хозяев найдешь – в амбаре или подвале. Согласна?
Женщина кивнула – а что ей оставалось делать?
– Ты каких будешь?
– Муж звонарем при церкви был.
Илья понял, почему убили ее мужа.
– Кашу какую-нибудь сготовь, я уйду ненадолго.
И Илья направился на площадь.
Язычники уже притащили из разоренных изб гору мешков – с мукой, крупами и овощами, успели развести несколько костров и повесить над ними котлы.
Волхвы стояли в сторонке, разговаривая меж собой, и вид у них был довольный. Увидев Илью, подозвали его взмахами руки.
– Что невесел, Ратибор? – приветствовал его Борг. – Видишь, как хорошо все складывается? Город наш, обустраиваться надо. И провизии полно.
– Не тем занимаетесь, волхвы, – ответствовал Илья. – Ворота городские нараспашку, охраны нет, дозорных.
– Так ведь и врага поблизости нет, Ратиборушка! – Борг улыбался.
– Когда он придет – а это случится непременно, поздно будет!
– Фу! Праздник души испортил! Ты у нас воин, вот и займись своими делами. Возьми людей, кто тебе надобен, да и распоряжайся от моего имени. Сделай так, как положено.
– Повинуюсь, Борг. А ежели кто не схочет?
– Руби! Одним-двумя меньше будет – что это изменит? Город наш, и сторонников прибавится. А весть о нас пронесется по окрестным землям, повалит народ! – Борг благодушествовал. Он уже вкусил славы, он вел свою паству за собой.
Илья едва не скривился – Боргу только пьедестала не хватает. Быстро он вознесся, как бы падать больно не пришлось. Ладно, его дело маленькое – воинское прикрытие. Но Илья уже решил для себя, что этот поход – последний. Все! Насмотрелся он уже на «геройство» язычников. Хватит, долг Макоши отдан. Теперь бы только выбраться из этой заварухи живым.
Илья пошел по улицам к городским воротам. Остановив нескольких язычников, приказал им бросить трофеи и идти в караул.
– А ты по какому такому праву мне приказываешь? – выступил вперед рыжий молодчик. За спиной у него был мешок с награбленным добром.
– Борг приказал. Не подчинишься мне, стало быть – именем волхва накажу. – Илья говорил спокойно.
Рядом с Рыжим стояли другие мародеры – иного определения им Илья дать не мог. Не война идет, они не город противника заняли – зачем убивать и грабить? Ведь здесь свои живут, славяне!
Гонора у молодчика было много. Он бросил мешок на землю и вытряхнул из рукава в ладонь кистень.
– Давай, накажи меня! Посмотрим, как это у тебя получится! – и засмеялся.
Стоявшие вокруг заржали – шутка показалась смешной.
Илья сделал шаг вперед, молниеносно выхватил меч и снес рыжему голову.
Кровь брызнула на лицо и одежду дружков убитого, и несколько секунд все стояли, застыв, – до этого смертоубийств среди своих не было. Однако дошло – не самоуправствует Ратибор. Мешки сразу бросили.
– Да мы кто? Раз волхв приказал, все сделаем! Веди!
– Сразу бы так! Уберите рыжего – что ему в городе смердеть? Да за городскими стенами выбросьте подальше.
Убитого подобрали, понесли и, выйдя за ворота, выбросили. Не похоронить тело по языческим обрядам – грех, но Илья жестко сказал:
– Ворота запереть – вы вчетвером за них отвечаете. Вечером смену пришлю. Ежели дружинников увидите или другое что – посылайте к волхву гонца с известием немедля. А вы двое – на стены, по переходам ходить будете. И смотрите мне! Не спать, службу блюсти – сам лично проверять буду. Уснете – за рыжим отправлю, чтобы ему скучно не было.
Илья отправился к другим воротам. Беспечность полная. Оба въезда в город открыты, заходи и выходи, кто хочет.
И сюда он нашел караульных. Двое упираться начали, но после пары хороших тумаков сразу присмирели.
Бил Илья сильно, один едва очухался, но послушание кулаками вбил сразу.
Если ты воин, дисциплину соблюдать обязан. А тот, кто не подчиняется, – анархист, со всеми вытекающими для него последствиями. Причем вытекающими в прямом смысле слова – из раны.
Цацкаться Илья ни с кем не собирался. О воине Ратиборе среди язычников слышали все, а после принуждения к службе заговорили – крут, лучше не перечить.
С того дня старались, если возможность была, стороной его обходить. А уж если просил чего – даже тихим и ласковым голосом, – бегом исполняли. Смерть рыжего внушила не только уважение к Ратибору, но и страх перед ним.
Вечером Ратибор проверил караулы – службу несли ревностно. Потом обязал других сменить в полночь.
В избу он заявился уже затемно – в ней горела лучина.
– Ой, к нам ломились двое, с виду страшные… Я сказала, как ты наставлял, – Ратибора изба, так их как ветром сдуло, – сказала женщина. – Снедать готово. Каша гречневая с маслом льняным да мясо копченое – окорока в леднике висят.
– Молодец. Сами-то ели?
Женщина замялась, и вперед выступил малец:
– Я кусочек мясца съел – уж больно кушать хотелось. А каши мамка не дала.
– Зря. Садитесь, вместе есть веселее.
Мальчонка сразу уселся на лавку.
Женщина поставила на стол котелок, миски-ложки разложила, сама же пристроилась сбоку стола.
Илья положил себе в миску каши и принялся есть. Малец тоже в миску горку каши нагреб и стал уплетать за обе щеки. Только женщина сидела, не притронувшись к ложке.
– Как тебя звать? – обратился к ней Илья.
– Алена.
– Ешь, Алена, голод не тетка. А тебе мальца растить надо, о нем подумай.
– Я ведь православная…
– И что?
– Перед едой молитву счесть надобно…
– Сочти.
– Ты же язычник…
Илья понял – Алена боялась, что он накажет ее. А как это он умел делать, она уже видела.
– Я обет Макоши давал – помогать волхвам, только и всего. Сочти молитву и ешь.
Женщина тихо, скороговоркой начала:
– Отче наш…
Потом она поела каши, но к копченому мясу не притронулась.
– Скоромная пища, а сейчас пост.
– Я воин. Даже если бы я православным был, то Господь болящим, странствующим и воинам дозволяет.
– Ты Библию знаешь? – удивилась Алена.
– Думаю, каждый грамотный человек ее хоть раз да читал. Устал я, почивать пойду.
– Храни тебя Господь! – Алена в спину перекрестила Илью. Он услышал, обернулся:
– Меня Макошь до сих пор хранила.
Перина на лежанке была пуховой, мягкой, и, уже засыпая, Илья подумал: «Неужели хозяин всех кур с собой забрал? Перина пуховая, а ни свиней, ни кур, ни гусей во дворе не видно». С тем и уснул.
Проснулся он от шороха и, едва открыв глаза, схватился за меч. Утро уже, через маленькие оконца, затянутые бычьим пузырем, в комнату лился солнечный свет.
Рядом с лежанкой стоял пацаненок и держался за меч:
– Дяденька, я только поглядеть и потрогать хотел… – Мальчонка убежал.