Меня пробрало дрожью. Я не сумела найтись с ответом, но, к счастью, Эллис заметил это и заговорил сам:
— Вы много знаете о местных обычаях, мистер Лоринг. А ведь приехали сюда не так давно… Скажите, вас кто-то просветил по дружбе? Или тоже пытался запугать, как рабочих леди Виржинии? — хитро сощурился детектив, обводя пальцем кромку чашки. Травяной напиток он, к слову, так и не пригубил.
— У отца Адама бывают весьма интересные проповеди, — шутливо откликнулся алхимик. — Я на них не хожу, но Рэйчел раньше ходила. Она многое мне рассказывала. А сам я вечерами часто отправляюсь в паб. Там меня сперва сторонились, но теперь многие стали моими приятелями… А приятели обычно развлекают друг друга долгими беседами.
— О, да. Особенно под эль, — поддакнул Эллис. — Разговоры становятся такими откровенными после кружки-другой… Кстати, надо наведаться в паб как-нибудь. Местный эль очень хвалят. Куда рекомендуете заглянуть, мистер Лоринг?
— В «Косого кэлпи», — не моргнув глазом, ответил алхимик. — В «Кривом клуракане» эль после четвёртой кружки начинают разбавлять.
Тем временем за окнами воцарилась уже настоящая ночь — зыбкая чернота, холодная и опасная, хотя маленькая стрелка на часах только-только стала подбираться к семи. Однако зимой время течёт иначе, нежели летом, и силы кончаются раньше. Особенно у детей. Даже неутомимый Лиам начал украдкой тереть глаза, а Чарли с Кеннетом уже вовсю зевали. Поэтому вскоре мы вынуждены были распрощаться с радушным хозяином и отправиться домой.
Мистер Лоринг вместе с Эллисом первым вышел к машине, чтобы проверить, всё ли с ней в порядке. Мы с Мадлен же напротив немного задержались, потому что горничная никак не могла найти мою меховую накидку. Для хорошей прислуги это было немыслимо, и я тут же заподозрила сговор…
И не ошиблась.
Кэрол, облачённая в тёплое серое платье, явилась из-под лестницы, как привидение, и, решительно потянув за рукав, увлекла меня в тень. А затем умоляюще заглянула в глаза — странно это смотрелось притом, что ростом она оказалась немного выше — и прошептала:
— Леди Виржиния, я знаю, что вы очень хорошая… Я читала о вас в газетах! — и беспомощно осеклась.
— Не статьи мистера «Обеспокоенная Общественность», надеюсь? — растерянно улыбнулась я, слегка ошарашенная напором.
«Что ей может быть от меня нужно? — пронеслось в голове. — Она знает что-то о смерти рабочего? Или о таинственном злоумышленнике, который распространяет слухи?»
Но когда это девицы думали о всяких глупостях, вроде убийств!
— Нет, нет! — горячо зашептала Кэрол вновь. Глаза у неё заблестели от едва сдерживаемых слёз. — Другие… О благотворительных вечерах… О сиротках… Леди Виржиния, вы правда помогли устроить свадьбу мисс Дюмон и мистера Уэста?
Мадлен сделала мне знак быть поосторожнее — похоже, Клэр устал ждать с детьми на пороге и решил вернуться, а может, показался и сам хозяин дома. Потому я не стала затягивать и торопливо кивнула:
— Да, можно и так сказать. Не то чтобы я соединила любящие сердца… Просто тогда никто из нас не мог поступить иначе. Но чего вы хотите от меня сейчас, мисс Лоринг?
Взгляд у неё стал совершенно отчаянным.
— Леди Виржиния… Я люблю Роберта Блаузи. Помогите нам пожениться!
«Этого сумасшедшего?!» — едва не вырвалось у меня, но я сдержалась.
В конце концов, у невезучего колдуна были дивной красоты голубые глаза. Романтичным сельским девицам порой хватает и меньшего, чтобы влюбиться.
— Ваши чувства… взаимны? — спросила я осторожно.
Кэрол порывисто кивнула, однако рассказать ничего не успела. Голоса и шаги послышались уже близко-близко; затем входная дверь отворилась, и на пороге вполоборота показался Тревор Лоринг. На плечах и на шапке у него белел мелкий, плотный, крупчатый снег, быстро оплавляющийся в тепле.
— Отец… — выдохнула Кэрол протяжно. Лицо её исказилось от невообразимой смеси чувств — граничащая с обожанием любовь, тянущая жилы тоска, страх и отчаяние.
Сердце у меня дрогнуло.
— Позже поговорим, — пообещала я и постаралась улыбнуться тепло и заговорщически: — Приезжайте вместе с сестрой на днях. Попробуете настоящий столичный кофе.
— Говорят, что кофе — напиток для мужчин, — вспыхнула вдруг она и потупилась. — Что он разжигает… привлекает…
Я рассмеялась:
— Давно устаревшие суеверия. На самом деле кофе смягчает страсти; точнее, переводит их из чувственной категории в умственную. Он помогает сосредоточиться на цели и заставляет отступить негу и сонливость. Избыток кофе вредит сердцу… Впрочем, так можно сказать о чём угодно.
— Моя дочь вас задерживает, леди Виржиния? — раздалось у меня за плечом внезапно. И, хотя это было вполне ожидаемо, больших усилий стоило удержаться от нервного вздоха и ответить ровно:
— Отнюдь. Мы немного поговорили о столичных модах, суевериях и о делах. Надеюсь продолжить беседу потом… А вот и моя накидка! — искренне обрадовалась я и шагнула мимо Тревора Лоринга к служанке, чтобы та помогла мне одеться.
— Благодарю за визит, — ровно произнёс алхимик. Из-за своих чёрных одежд он терялся в тенях под лестницей; даже Кэрол в сером платье казалась рядом с ним сияющей изнутри.
— О, не стоит, — любезно откликнулась я. — Наоборот, мне следует благодарить вас за своевременное приглашение.
Мы попрощались.
Тёплый мех укутал плечи, словно отгораживая от всех мыслимых опасностей. За распахнутыми дверями мельтешил живой колючий мрак, с присвистом дышал ветер и летел в рассеянном ореоле вокруг тусклого фонаря мелкий снег. Где-то невероятно далеко урчал двигатель автомобиля.
— Тревожно, — сказала я неожиданно для самой себя, едва шагнув с порога в метель. Услышать это могла разве что Мэдди; Лоринг стоял в нескольких шагах от двери, а дворецкий, который нас провожал, ждал внизу, на последней ступени. — А ты ничего не чувствуешь?
Она покачала головой; глаза сейчас казались очень тёмными и большими.
— Значит, мерещится, — через силу улыбнулась я. — Надеюсь, Эллис поведёт аккуратно. Дорога просто кошмарная.
Сперва в автомобиле было так холодно, что дыхание инеем оседало на воротнике. Мысли тоже сковало оцепенение. Клэр не побрезговал даже угоститься виски из фляжки Эллиса, однако юным девицам и детям, разумеется, такой способ согреться не годился. Мы жались друг к другу под пологом, точно бродяжки из нравоучительной повести. Но вскоре боковые стёкла заволокло белыми узорами, а воротники наши, напротив, оттаяли. Под пологом стало почти жарко. Лиам перестал трястись и уткнулся носом в мою меховую накидку. Мадлен, румяная от мороза, притянула к себе дремлющих близнецов и принялась напевать вполголоса, без слов. Фонарь над нашими головами раскачивался из стороны в сторону, и огонёк мигал. Я искоса поглядывала то на него, то его отражение в стекле. Голова становилась тяжелее, тяжелее… Рокот двигателя отдалялся, пока не слился окончательно с заунывными стонами вьюги.
…автомобиль, дребезжа, ползёт далеко-далеко внизу и напоминает с высоты то ли металлическую игрушку, то ли тусклый светильник причудливой формы. Наезженную дорогу постепенно затягивают сугробы, пока ещё невеликие; однако если промедлить, то путь станет непроезжим. Водитель, кажется, знает об этом, а потому торопится. Его нетерпение пахнет остро и жгуче — свежим имбирём пополам с мускатным орехом. Человек на соседнем кресле источает терпкий и сладкий аромат пьяной вишни. С заднего сиденья веет невинностью — молоком с ванилью, медовым печеньем, и дерзостью — апельсиновой цедрой, корицей и горячим вином.
Есть там и пустая оболочка, спящая кукла; она не пахнет ничем, и лишь блеск выбившейся из-под шляпки глянцевой пряди напоминает о крепком кофе.
Белые холмы вокруг — мёртвая, холодная земля. Ни цвета, ни запаха, ни искры света. Я поднимаюсь выше; горизонт раздаётся в стороны, разглаживается, точно складки ткани под утюгом. Всё моё существо — безмятежность, спокойствие и гармония… до тех пор, пока ветер не швыряет в меня охапку снега, пропитанную табачной вонью.
Почти больно. Но только «почти».
В ярости я хватаюсь за отвратительный дым, как за путеводную нить, дёргаю — и метель бросается навстречу. Снег проходит насквозь, колючий, жёсткий. Нить табачного дымка приводит на вершину холма. Там тоже лежит кукла, жутковатая марионетка с вывернутыми руками и ногами. Она целится из ружья в…
…меня?
Нет, в автомобиль, понимаю я мгновение спустя.
А ещё через секунду осознаю, что это одно и то же.
Я кричу изо всех сил, кажется, «тормози» или «стой», и меня снова волочёт сквозь метель наперегонки с пулей — теперь уже навстречу машине, навстречу спящей кукле с волосами цвета кофе. Но прежде чем провалиться в саму себя, я успеваю заметить две вещи.
Нечто тёмное и жуткое несётся вверх по склону холма к марионетке-охотнику: медная маска, зелёный огонь в глазницах, разноцветные лоскуты.
А вверх от марионетки тянутся прозрачные нити… к красивым, гладким рукам.
— Стой!
Крик отзвенел в ушах, и только по саднящей боли в горле я поняла, что он принадлежит мне. А потом нас всех отчего-то швырнуло вперёд и вбок, да с такой силой, что Клэр едва не вылетел через стекло. Фонарь в салоне мотнулся и погас. Потухли и фары, захлебнулся ворчанием и затих двигатель…
И отчётливо — пожалуй, чересчур — стали слышны выстрелы. Один, другой, третий… Я не видела, но будто бы кожей ощущала, как вспарывают пули снежную пелену.
— Чарли, Кен? — хрипло спросил Клэр, шевельнулся — и жутковато, стонуще выдохнул. — Мальчики?
Несколько секунд они молчали, а потом зашептали в ответ, перебивая друг друга:
— Папа, папочка, ты где?
— Папа, я упал…
— Вы целы? — переспросил он быстро. — Ничего не болит?
— Не болит, — всхлипнул кто-то, похоже, Кеннет.
— Папа, всё хорошо, — пискнул Чарли.
— Не зовите меня «папой», — попросил Клэр удивительно ясным голосом, а затем умолк — совсем.
Мы лежали вповалку — где чьи ноги не разберёшь, покрывало — комком. Близнецы, похоже, приземлились прямо на Мэдди. Я, наоборот, упала на Лиама, но он, судя по совершенно неподобающей юному баронету ругани, был в порядке. Эллис сполз с сиденья сам — и затаился, выжидая. Пока мы убедились, что все, кроме Клэра, относительно здоровы, прошло несколько минут. Выстрелы за это время прекратились, а на одном из ближайших холмов вспыхнул огонёк и медленно качнулся из стороны в сторону, затем — сверху вниз.
Детектив глухо ругнулся и забрался обратно на водительское кресло, затем сдёрнул с крючка фонарь и принялся чиркать спичками.
— Чтоб его… Значит, не вышло. Виржиния, побудьте с детьми, я отлучусь ненадолго.
В лицо мне бросилась кровь.
— Эллис, в нас только что стреляли, дети напуганы, мой дядя в обмороке, а вы собираетесь куда-то сбежать и оставить нас? — начала было я, но договорить не успела.
— Я не ребёнок! — возмутился Лиам. — И у меня нож! Лайзо подарил.
— Мне не страшно, — робко пробормотал Чарли, прижимая к себе брата. — И Кену тоже.
— Я уже не в обмороке, — слабым голосом возразил Клэр и добавил совсем тихо: — Кажется.
— Кажется? — переспросила я со смесью облегчения и возмущения: с одной стороны, пугала мысль о том, что он серьёзно покалечился, с другой — накатывала иррациональная обида из-за того, что в столь опасную минуту на него нельзя положиться. — Ох, простите за несдержанность… Как вы себя чувствуете? Вы не ранены?
Клэр перебрался на сиденье, стиснув зубы и часто дыша.
— Похоже, вывих. Весьма болезненно… но не опасно.
Хлопнула дверца машины. Я запоздало сообразила, что Эллис воспользовался тем, что на него никто не смотрит, и ускользнул.
Вместе с фонарём, спичками и хоть сколько-нибудь ясным понимание происходящего.
Вынести безропотно ещё и это было уже выше моих сил. Отпихнув в сторону полог, я дёрнула ручку и буквально вывалилась на дорогу, во взрыхлённый колёсами снег, затем крикнула:
— Мадлен, Лиам! Оставляю всё на вас! — и кинулась следом за Эллисом, который успел зажечь фонарь и теперь целеустремлённо карабкался на холм. Подспудно меня мучила мысль о том, что я поступаю не лучше беспардонного детектива, однако останавливаться было поздно.
Впрочем, догнать его получилось лишь у самой вершины — лезть по заснеженному склону в темноте оказалось не самым лёгким делом. Ещё издали в свете фонарей показались два человеческих силуэта. Тут же с необыкновенной яркостью вспомнился недавний сон — марионетка с ружьём и невыразимо жуткое нечто с полыхающими зелёным огнём глазницами, в медной маске и в лоскутном плаще. Какую-то долю секунды я думала, что увижу на вершине Крысолова… и ощутила укол разочарования, когда разглядела, что рядом с Эллисом стоит Лайзо, укутанный почему-то в белую простыню поверх пальто.
— И куда он подевался? — нетерпеливо спросил детектив, продолжая, вероятно, разговор, а затем увидел меня: — Виржиния! И вы здесь! А если на беспомощных деток и ещё более беспомощного дядюшку кто-то нападёт в ваше отсутствие?
— А если кто-то нападёт на меня?
— Сочувствую этому «кому-то», — усмехнулся Лайзо, разом положив конец спору. — Не думаю, что он вернётся сейчас, кем бы он ни был. Я его порядком напугал.
— И упустил, — едко добавил Эллис и ссутулился, становясь похожим на взъерошенного воробья. Шарф комом топорщился под горлом. — Как умудрился?
— Он уже начал стрелять, — пожал плечами Лайзо. — Я не мог так рисковать и посчитал, что лучше спугнуть его, чем позволить ему изрешетить автомобиль. Но ты был прав, он неплохо держится на лыжах. Спустился с холма — и был таков.
— Помолчи, а? — ворчливо перебил друга Эллис. — Я бы предпочёл держать это в секрете, пока не разберусь, что к чему.
У меня начала кружиться голова.
— Нет уж. Расскажите всё с самого начала, — попросила я, и голос у меня дрогнул. — Иначе лишусь чувств прямо здесь и сейчас.
— Страшная угроза, — хмыкнул Эллис, но всё же не стал упираться и позволил Лайзо договорить.
Оказалось, что ещё с утра эта лихая парочка авантюристов сговорилась. Мы нарочито неспешно выехали в сторону особняка Лорингов, чтобы Лайзо мог последовать за нами… Правда, не только он. Эллис подозревал, что ещё один человек попытается напасть.
— Так и вышло в итоге, — вздохнул детектив. И снова укорил Лайзо: — Я надеялся, правда, что ты его схватишь.
— Чудо, что я вообще его разглядел в такой метели, — отмахнулся Лайзо. — Если б он не закурил, всё могло бы и хуже кончиться. Вы-то внизу как на ладони. Неужели ты не мог фонарь погасить?
— Чтобы он нас вообще потерял? — последовал скептический ответ.
— Да кто этот «он»? — вспыхнула я. — Убийца Рона Янгера? Тот, кто устроил спектакль с медвежьей шкурой?
Воцарилась неловкая тишина.
Эллис зачем-то приоткрыл окошечко фонаря и задул огонь. Вьюга подступила ближе — впрочем, это было только иллюзией, пусть и пугающей.
— Виржиния… Мне нужно извиниться перед вами, — произнёс он наконец. — Вероятно, я притащил за собой из Бромли весьма опасного человека.
— «Вероятно»?! — не выдержала я и вспылила. — Сдаётся мне, вы с самого начала рассчитывали на это!
— Если на что я и рассчитывал, так это на спокойный провинциальный уголок, — едко отозвался Эллис, кутаясь в шарф. — А не на разворошённое осиное гнездо.
— Будто я виновата, что ваши ожидания не оправдались! — тут мне уже стоило огромных усилий не перейти на крик, более подобающий кухарке, чем леди. — Я не возражаю, когда вы рискуете моей жизнью, святой Кир — свидетель, но почему вы не желаете подумать о детях? И о Мадлен?
Эллис выронил погасший фонарь и как-то слишком торопливо, неловко повалился на колени, шаря вокруг себя руками. Лайзо наблюдал за этой бесплодной суетой с четверть минуты, а затем, передав мне потайной светильник, наклонился, выудил из сугроба пропавший фонарь и одновременно вздёрнул детектива за воротник, заставляя подняться на ноги.