— Леди Виржиния… Я боюсь, что мой Фрэнк станет следующим. Сперва мистер Янгер, затем Джон Кирни, теперь мистер Меррит… — Она отняла пальцы от моих ладоней и прижала к губам — сильно, до белых пятен.
На притворство это походило меньше всего.
Кухня располагалась в подвале; подслушать нас никто не мог иначе, как подобравшись по скрипучей лестнице. Потому я чувствовала себя в безопасности, задавая скользкий вопрос:
— Скажите, миссис Аклтон, как вам пришла в голову такая мысль? Или кто-то намекнул на подобный исход?
Она отстранилась и тяжело оперлась на стол. Щёки её теперь были того же цвета, что и руки.
— Я всё поняла, когда погиб Джон Кирни. И начала бояться уже тогда. А то, что случилось с мистером Мерритом, лишь подтвердило догадку.
Дальше мы ступали на тонкий лёд; в любой момент миссис Аклтон могла пожалеть о своей откровенности. А Эллису вряд ли стоило после сегодняшнего рассчитывать на искренние ответы на допросе, даже если он выложит на стол предписание из Управления спокойствия Бромли.
— Неужели вы тоже считаете, что виновато проклятие? — осторожно спросила я, словно невзначай прикасаясь к её плечу.
Миссис Аклтон покачала головой:
— Нет, что вы. Хотя в деревне и болтают о каком-то проклятом сокровище, думаю, это досужие сплетни. Мне кажется, дело в деньгах мистера Меррита.
— Деньгах?
— Да, — кивнула она. — Не хотелось бы скверно говорить о мертвеце, но мистер Меррит в последнее время совершил много дорогих покупок. А ещё Фрэнк рассказывал мне, как мистер Меррит хвастался после пинты эля, что-де припрятал дома кругленькую сумму. И что якобы скоро мы все очень, очень удивимся. Ещё один человек видел его в ломбарде. Не здесь, у нас-то здесь ломбардов не водится. В городе.
«Кто именно?» — хотела поинтересоваться я, но побоялась, что такой вопрос насторожит её раньше времени, и вместо этого сказала:
— В ломбарде? Удивительно… Неужели закладывал что-то?
— Думаю, наоборот, выкупал, — вздохнула миссис Аклтон, вытирая лицо. — Там можно приобрести милые вещи не так уж дорого. А тогда, в «Косом Келпи», он как раз хвастался покупкой — женскими серёжками. Я всё размышляла, откуда у него взялись деньги на такую безделицу? Неужели запускает руку в средства, предназначенные для ремонта… Ох! — спохватилась она и испуганно взглянула на меня. — Простите, леди Виржиния. Я, кажется, дурного наговорила. Никто ведь не доказал, что мистер Меррит сделал что-то плохое.
— Любой бы на вашем месте подумал так же, — поспешила я успокоить её. — Слухи о богатстве, дорогие и бессмысленные покупки, хвастовство… Не пойму только, отчего вы решили, что люди погибают из-за денег мистера Меррита.
Миссис Аклтон помрачнела. Глаза её снова повлажнели.
— Так ведь Меррит похвастался богатством, когда выпивал в «Косом Келпи» вместе с мистером Янгером, Джоном Кирни и моим Фрэнком! — тихо, но яростно прошептала она. — Фрэнк тогда порядочно набрался и не помнит ничего, кроме той самой фразы про то, что скоро мы все ещё не так удивимся. А вдруг мистер Меррит проговорился тогда, где его богатства лежат? А кто-то услышал? И теперь их всех по одному… — она вновь осеклась и застыла статуей. Я долго не знала, что сказать, а затем погладила её по плечу:
— Не бойтесь. Здесь мистер Норманн и, уверена, он уже близок к разгадке. Не позволяйте унынию брать верх над вами! Вы нас так напугали сегодня, когда вдруг выбежали из дома, — добавила я, надеясь узнать хоть что-то ещё напоследок.
И мне повезло.
— Я сама себя напугала, — тихо созналась миссис Аклтон. — Мне так хотелось распахнуть дверь и закатить скандал, безобразный скандал… А потом я поняла это устыдилась. Что бы моя мать сказала, если б меня тогда увидела… Я поняла, что вот-вот с ума сойду, и побежала в церковь. Не то чтоб я была человеком набожным… Просто там запахи такие, цветы всюду сухие лежат. Дышится легче. И отец Адам… Он только кажется строгим, а на деле добрый. Выслушал меня и сказал, чтоб я возвратилась домой и повинилась перед теми, кого обидела. Только вот мистер Норманн уже ушёл.
— О, не беспокойтесь, — ободряюще улыбнулась я. — Для того, чтобы задобрить мистера Норманна, достаточно вкусного пирога… А у вас пироги изумительные.
Она слабо улыбнулась в ответ и кивнула. И лишь глаза у неё оставались больными и тёмными, как и прежде.
Моей отлучки будто бы никто не заметил. Паола по-прежнему читала сказку. Лиам после дневных переживаний дремал, свернувшись в кресле уютным клубком. Лишь Мэдди обернулась, когда я вошла.
Но обернулась — и только.
Ближе к полуночи ветер окончательно разогнал тучи. Желтоватая, слепяще-яркая луна плыла в небе, абсолютно прозрачном, но столь глубоком, что оно казалось иссиня-чёрным. Дом затих и уснул — от подвалов до крыши. Визгливые доски в дальней комнате перестали скрипеть; видно, даже Клэр в конце концов устал ходить из угла в угол и лёг в кровать. Давным-давно задремала и Мадлен.
А я так и стояла, укутавшись в одеяло, и смотрела за окно через щель в рассохшихся ставнях. Мысли оставались кристально ясными — почти как ночное небо. Всё вокруг казалось бесконечно значительным: звук чужого дыхания, запахи пыли и старой ткани, искристо блестящий снег, пронизывающий холод, что тянулся с улицы… Если не моргать слишком долго, то луна постепенно начинала расплываться.
Фрагменты разговоров переворачивались в голове и играли новыми смыслами, как стёкла в калейдоскопе.
«…в деревне болтают о проклятом сокровище…»
Миссис Аклтон была уверена, что людей убивали из-за денег мистера Меррита. Но что-то не давало мне принять это объяснение, такое удобное и простое… Граница между сном и явью истончалась. Небо из вогнутой линзы вдруг обратилось выпуклой; луна задрожала, сорвалась со свода и рухнула на холмы, разбрызгивая искры. Я зажмурилась, а глаза открыла уже не в своей комнате, а посреди буковой рощи.
Здесь тоже царит ночь, только летняя, душная. Трава под босыми ступнями влажная от вечерней росы. Шепчутся высокие резные кроны, а в унисон с ними звучат два голоса попеременно, женский и мужской. Слова поначалу кажутся незнакомыми. Но вскоре смысл начинает проступать вторым слоем — совсем как дно озера, если долго вглядываться в тёмную воду.
— Они никогда не одобрят нас, — горным ручьём грохочет мужской голос.
— Тебе есть до этого дело? — шелестит женский.
— Конечно, нет.
И оба они — и незнакомец, и незнакомка — смеются. Ощущение чистого, наивного счастья плывёт в воздухе ароматом цветов, плавится на языке привкусом нектара. Я невольно тянусь за ним, пытаясь уловить больше, прочувствовать полнее. Буковые ветви расступаются, открывая путь к подножью холма. Над пологими склонами курится белый дымок, хотя костров нигде не видно.
А те на вершине сидят рука об руку те двое, чьи голоса точно песни ручья и высоких трав. У него волосы цвета кофе и такие же тёмные глаза; от его рук пахнет хищным железом и дымом. От неё пахнет чем-то терпким и острым — то ли землёй, то ли дубовыми листьями, то ли солёной кровью; странным образом всё это складывается в притягательный, обволакивающий аромат. Волосы у неё светлые до белизны.
— Алвен, Алвен… — шепчет мужчина, касаясь её плеча. — Луна устыдится, взглянув на тебя, потому что ты сияешь ярче. Останься со мной, прошу.
— Они никогда не одобрят нас, — говорит теперь девушка. И диалог повторяется, только наоборот, и звучит словно уже в тысячный раз.
— Тебе есть до этого дело?
— Конечно, нет, — смеётся она. — Мы поклялись. И залог клятвы нашей теперь здесь, — касается земли изящная рука; едва можно разглядеть под тонкими пальцами дубовый росток. — Величайшее из сокровищ…
Мужчина вдруг порывисто склоняется вперёд и кладёт руку на её живот. Белёсый дымок течёт по склонам вверх, окружает влюблённых. Мне чудится в нём эхо голосов и человеческие силуэты; бесцветная луна наливается золотом, ветер стихает.
— Моё сокровище здесь, Алвен. Я люблю тебя. Я построю для тебя дом, высокий и прочный. Я завоюю для тебя столько земли, сколько ты пожелаешь.
Девушка улыбается:
— Эта земля и так принадлежит мне, — потом наклоняет голову и продолжает тише: — У нас будет красивый сын. И смелый.
Мужчина гладит её по волосам — бережно, ласково. Серебристый дым плотной стеною встаёт вокруг, и теперь человеческие силуэты видны уже явственно. Много, много людей в странной одежде; иные из них сжимают серпы, другие опираются на копья.
— Откуда ты знаешь, Алвен?
Она поднимает голову и смотрит поверх его плеча, прямо на меня; глаза у неё серо-голубые, холодные.
— Мне снился сон.
И в одно ослепительно-яркое мгновение я вдруг понимаю, как зовут этого мужчину — Вильгельм Лэндер.
Тот, кто потом станет первым графом Валтером.
Погода на следующий день установилась преотличная — теплая и солнечная, точно в Аксонию задолго до срока заглянула весна. Я проснулась на удивление рано и даже успела заскучать до завтрака. Прошедшая ночь помнилась смутно; и вынужденное бодрствование после двенадцати, и последовавший за ним сон были словно подёрнуты дымкой. Единственным ярким образом оставался росток дуба, прикрытый белой ладонью…
Значило ли видение, что именно это дерево отмечало место, где Вильгельм и Алвен спрятали сокровище в знак своей клятвы? Или не стоило понимать сон буквально? Ведь предыдущие два, скорее, походили на метафоры, на иносказания.
— Мэдди, — обратилась я наконец к подруге за завтраком. — Скажи, а есть ли на вершине холма большое старое дерево?
Она кивнула, не задумавшись ни на секунду.
— А какое? — продолжила я, чувствуя, как нарастает беспокойство. Сон всё больше походил на правду.
Мадлен секунды две с излишней внимательностью разглядывала свой пудинг, а затем твёрдо произнесла:
— Дуб.
Теперь уже и дядя Клэр явно заинтересовался диалогом. Однако в присутствии детей и посторонних — а с нами нынче завтракал мистер Панч — задавать вопросов не стал, ограничившись замечанием:
— Прежде вы не слишком увлекались ботаникой, милейшая моя племянница.
— Да, верно, — согласилась я, не желая спорить. И добавила, частью из озорства, частью из желания хоть с кем-то поделиться грузом тревог и раздумий: — Раньше я и историями о проклятых кладах не слишком увлекалась.
Едва услышав слово «проклятый», Лиам весь обратился во внимание. Даже укоризненный взгляд Паолы не возымел должного действия. Однако прежде, чем мальчишка влез в беседу, а дядя Клэр сообразил, что имеется в виду, внезапно заговорил мистер Панч:
— Проклятые клады? То, о чём говорили в деревне?
Клэр отложил вилку и посмотрел на адвоката уже без тени насмешки:
— Поясните, будьте любезны.
— О сокровище леди Виржиния, полагаю, уже знает, — спокойно ответил он. Смешные круглые очки снова запотели, хотя причин для этого не имелось решительно никаких. Не едва тёплый пудинг же обвинять! — В той подборке документов, что я передавал ранее, есть краткое изложение некоторых слухов, касающихся клада. Раньше их обсуждали куда как чаще, однако в конце лета весть о призраках и проклятии замка едва ли не полностью заняла умы сплетников…
— Мистер Панч, — вкрадчиво прервал его Клэр, вновь обращаясь в обманчиво хрупкую сахарную куклу. — Мне кажется, вы перепутали утреннюю беседу с выступлением на процессе. Бесконечные предыстории, разумеется, хорошее средство, чтобы запутывать судей и прокуроров… Можете считать, что я оценил ваши юридические таланты.
— Ваша причёска, сэр Клэр Черри, действительно напоминает судейский парик, — невозмутимо заметил Панч. — Кроме того, предыстория в данном случае показалась мне важной. Однако не смею больше испытывать ваше терпение. Суть заключается в следующих простых положениях: в окрестностях замка спрятано сокровище, оно проклято и сулит беды всякому, кто посмеет на него покуситься. Одно время поговаривали даже, что кто-то уже отыскал часть клада в садах у подножья холма. Некоторые особенно впечатлительные и амбициозные молодые люди по ночам проникали в сад, чтобы попытать счастья. Однако усилиями мистера Кимберли и не без помощи отца Адама эти незаконные действия были прекращены.
— Мистер Кимберли? — нахмурилась я, но почти сразу же вспомнила. — Ах, да, тот молодой помощник мистера Спенсера. Он ещё первым написал отчёт о ходе ремонта и обнаружил, что отец Адам присвоил часть моей земли и устроил там какой-то благотворительный огород.
— К слову, об отце Адаме, — немного сдвинул брови мистер Панч, точно сердясь на что-то. — Едва не забыл об этом… Я повстречал отца Адама вчера, и он настоятельно просил вас почтить своим присутствием похороны мистера Кирни и мистера Меррита. Смею добавить, что такой поступок хорошо скажется на вашей репутации.
— Вы так говорите, словно у леди Виржинии репутация недостаточно хороша, — сладко протянул Клэр. Похоже, сравнение своих локонов с париком судьи он не простил. — Надеюсь, это не ваше личное мнение?
Но мистер Панч отвечал так же невозмутимо, как и прежде:
— Безусловно, нет. Однако леди Виржиния слишком редко появляется здесь, чтобы её считали настоящей хозяйкой окрестных земель.
— И кто же высказывает подобную крамолу? — немного резче поинтересовался Клэр, и я засомневалась: только ли в обидном сравнении дело — или дядя ведёт свою игру?
— На слухах, увы, нет ни подписи, ни печати, — сказал адвокат. — Но я слышал такие суждения от разных людей, часто никак не связанных между собой…
— Забудем о слухах, — улыбнулась я, пока беседа не стала уж слишком напряжённой. — Мистер Панч, напомните, пожалуйста, когда состоятся похороны?
— Сегодня в полдень.
С трудом мне удалось подавить досадливое восклицание. Так скоро! А ведь я хотела после завтрака ещё раз поговорить с миссис Аклтон, затем найти Эллиса и пересказать ему то, что узнала накануне…
«И Лайзо, — пронеслась в голове мысль, вызывая волну неоформленных ассоциаций, одновременно сладостных и тягостных. — Он может истолковать мой сон. Больше и говорить не с кем…»
Конечно, я могла излить душу Мадлен, но вряд ли бы получила дельный совет. Всё-таки Лайзо обладал определёнными талантами, которые…
— Виржиния? — выдернул меня из размышлений встревоженный оклик Клэра.
— Да? — вскинула я голову, машинально прикоснулась ладонями к лицу и только тогда осознала, что щёки пылают. Полагаю, это было прелюбопытное зрелище; неудивительно, что дядя встревожился. — Не беспокойтесь, просто ночь выдалась бессонная. Однако ваш совет мне кажется разумным, — обернулась я к адвокату. — Непременно приду почтить память мистера Кирни и мистера Меррита.
— Я составлю вам компанию, дорогая племянница, — отважно пообещал Клэр, хотя на больное плечо он даже плед опасался пока накидывать.
— Премного благодарна, — кивнула я с улыбкой.
Что-то мне подсказывало, что незваных гостей на похоронах будет предостаточно, и среди них непременно окажется один нахальный детектив.
Проводить Джона Кирни и Огастина Меррита в последний путь собралось по меньшей мере полдеревни. Некоторые загодя явились на кладбище, другие прошли с процессией от самого дома покойного, третьи присоединились по дороге. Куда ни кинь взгляд — всюду чёрные плащи, накидки, шляпы… Точно грачиное шествие. Из родственников казначея не прибыл никто, хотя отец Адам отправил телеграммы его племяннице из Эннекса и престарелому троюродному дядюшке, прозябающему в деревеньке где-то на северном побережье. Однако скорбящих приятелей у него оказалось предостаточно. К моему огромному удивлению, среди них затесался даже мистер Лоринг с дочерьми.
Мы с Мадлен, Клэром и мистером Панчем прибыли к церкви одними из первых и затем ожидали, пока процессии доберутся до кладбища, вместе с отцом Адамом. Священник выглядел более хмуро, чем обычно, и отвечал на вопросы коротко, отрывисто, а то и вовсе делал вид, что ничего не услышал. Через некоторое время я оставила надежду завязать непринуждённую беседу, тем более что начали подходить другие сочувствующие.