— А вы своим умишком не додумаетесь, потому что.
— Чего-о?!..
— Того. Руки убери, дубина. Незаменимых питекантропов с цепами не бывает. А вот, незаменимые шуты – очень даже.
— Что здесь происходит? – Олькмер пришел! Я даже выпрямилась и шагнула вперед.
— А мы тут… эта…
— Я расскажу.
— А тока вы ей…
— Молчать, – спокойно оборвал командир. – Рассказывайте, госпожа. Я слушаю.
— Они хотели Тадеуша собаками затравить, – громко и четко сообщила я. Олькмер нахмурился.
— А вы почему в таком виде?
— А она меня спасала, – ответил вместо меня охотник.
— Молчать, – повторил Олькмер. – Вы, правда, его спасали?
— Ну, да, – удивилась я. – А что мне еще оставалось делать?
Повисла пауза. Даже Ришцен испуганно, как мне показалось, молчал.
— Идемте, госпожа.
Я позволила Растмилле и Патрику себя увести, оставив группу людей, молча стоявших под колючим снегом, и гончих в полном разочаровании.
Мы добрались до входа в донжон и принялись подниматься по лестнице.
— За что они его, хоть? – вздыхала Растмилла, а я стискивала зубы, стараясь не застонать, а потому все никак не могла ответить.
— За то, что могут, – резонно заметил шут, который нес факел.
— Вот, попадет им от господина…
— Пока что, им попадет от Олькмера. А там уже, глядишь, и Дольгар вернется. И добавит острых ощущений.
— Ох, Высшие…
Когда раны оказались промыты и перевязаны, а волосы просохли, на дворе уже окончательно стемнело. Можно было надеяться, что Олькмер не допустит кровавых развлечений, но я все равно переживала за Тадеуша. В подвале раны, вообще, имеют свойство плохо заживать, а ран на нем хватает.
Совершенно позабыв о своих собственных ранах, я неосторожно повернулась, и повязка на руке пошла расплывчатыми пятнами. Должно быть, я успела привыкнуть к боли, но двигалась опять с трудом, и пришлось обреченно усесться на постель. Беспокойство грызло, как голодная крыса. Сколько я уже здесь?.. И до сих пор не могу выбраться. А если Дольгар таки осилит создание новой жизни, я окажусь прикована к цитадели окончательно – не побегу же я зимой в неизвестном направлении с маленьким ребенком на руках.
От кровопотери, или от пережитого страха, сделалось холодно, и я завернулась в одеяло.
Подведем итог. Я застряла, и, похоже, надолго. Как только будущее дите вырастет, Дольгар наверняка найдет способ аккуратно убрать меня, так же, как и убрал в свое время Вилёнку, под любым благовидным предлогом. Впрочем, за предлогами далеко ходить не надо – теперь, когда я еще и кинулась у всех на глазах спасать Тадеуша, ему грех будет этим не воспользоваться. В общем, ломать голову зарлицкому господину не придется.
А вообще, где я, черт их всех побери?..
Стемнело, Ниллияна принесла ужин. Рыба, хлеб и тушеные овощи, я снова поймала себя на мысли – хорошо хоть, без мяса. Первое впечатление, самое сильное, сделало из меня, похоже, вегетарианца.
«Парня надо суду предать…»
«А может щас их?..»
«Провинишься – отрублю ему руку…»
Я покосилась на поднос; есть не хотелось.
— Вам надо восстанавливать кровь, госпожа. – Голосочек девушки – тоненький, тихий, дрожащий, словно дымкой таял в холодном воздухе. – Вам нехорошо? Может, позвать Варшиха, очаг растопить?
— Я сама, не надо никого звать. – Тело налилось свинцовой тяжестью. – Ниллияна… а в кого влюбилась Вилёнка?
Девушка вздрогнула. Большие блестящие карие глаза в тусклом свечном свете казались черными озерами. Тонкие руки вздрогнули и едва не упустили кружку.
— Нам нельзя об этом говорить… простите, госпожа.
— Угу, я так и думала. Ты ступай, отдохни. Чего ты все бегаешь…
— Слушаюсь, госпожа. – Девчонка поклонилась, а я ни с того, ни с сего взорвалась.
— Я не приказывала!
Она замерла, будто покорно ожидая удара. Я решительно откинула одеяло, сцепив зубы, и встала.
— Сядь. – Отчего я потеряла самообладание? Служанка ведь ни в чем не виновата. Ни в моем нахождении здесь, ни в издевательствах над пленниками. Ни в чем!
Ниллияна плюхнулась на пол, запрокинув голову и не отрывая от меня взгляда. Злость душила, я принялась ходить туда-сюда.
Не виновата. Ни она, ни Растмилла, ни Патрик – никто из них не виноват в этом паскудном укладе. И я тоже не виновата. Мы все – жертвы обстоятельств. Покорные, как скоты, послушные жертвы. На нас и кнута не надо. Довольно прикрикнуть, довольно спустить гончих – и вот уже из нас можно рабов лепить.
Вот, черт… я, похоже, с ума схожу в этой тюрьме.
Дыхание все еще сбивалось.
— Ниллияна. – Я опустилась перед ней на колени, и теперь мы обе сидели на ковре. – Как ты думаешь, что с нами будет? Если Дольгар не сможет их победить.
Она сглотнула, но не отвела глаз, в которых дрожали слезы.
— На… – голос сорвался. – Нас продадут, наверное. Или уведут в другой замок.
— А ты хочешь в другой замок? – Взгляды будто сцепились. Ниллияна покачала головой.
— Нет, не хочу, госпожа. Наш господин добрый. Он ни на кого не нападает. А того господина мы не знаем, какой он человек.
— Они все – не люди, – пробормотала я.
— А кто же? – удивилась Ниллияна.
— Упыри.
— Что-о?!.. – И без того огромные, глаза девушки распахнулись. Я прикусила язык.
— Да не в буквальном смысле упыри! Я фигурально выразилась… э-э… ну, понимаешь, вроде как, в переносном значении… Ниллияна… – Поздно. Девчонка затряслась как осиновый лист и вцепилась в оберег на груди. – Дольгар живой, – скорбно растолковала я, жалея, что вообще тронула средневековые суеверия. – Точно живой.
Девчонка затравленно оглянулась. Хоровод дерганых теней создавал зловещее впечатление.
— А… а упыри где?
— Там, – брякнула я, неопределенно крутанув здоровой рукой в воздухе. – На кладбище.
— Где? На складе?! – подскочила Ниллияна. Ах, да, у них же тут раннее средневековье. Покойников наверняка сжигают.
— Да это не у нас, – совсем уж туманно пояснила я. – А за морем…
Не убедила. Пересохшие губы Ниллияны что-то быстро зашептали. Должно быть, обережный заговор.
— Не бойся, – покровительственно сказала я. – Упыри огня не выносят, а у нас тут свечи повсюду горят. – Ну, кто меня тянул за язык?!.. – Слушай. – Я подвинулась ближе и обняла девушку за плечи. Та притихла. – Ну, перестань дрожать. Я не хочу, чтобы ты меня боялась… и упырей тоже. Я сорвалась. Прости меня. Ладно?
Повисла тишина, только шумел ветер. Девушка казалась хрупкой, как маленький теплый котенок. Длинные волосы рассыпались по худым плечам, и по ним соскальзывала рука. Сколько ей лет? Тринадцать, четырнадцать? Совсем еще ребенок. А какой была я в ее возрасте?..
— Ну, так что? Мир?
Девушка вскинула блестящие глаза. В том момент мне особенно остро захотелось сбежать отсюда. Прихватить ее и сбежать – куда глаза глядят. Не тот мир, не те возможности… На дорогах куда опаснее, чем в замке, да и кому мы, вообще, нужны. Раненая женщина и зашуганная девчонка.
— Вы меня не накажете, госпожа?
Я глубоко вдохнула и мысленно сосчитала до трех. Сказать ей, что никто не имеет права ее «наказывать»?.. Не поймет.
— За что? – прикинулась я шлангом. Поставь собеседника в тупик, сбей с проторенной дорожки – безотказная тактика. Ниллияна потупилась.
— Ну… я вас рассердила…
— Не ты, а Ришцен, ублюдок. А ты не при чем. Ясно?
Кажется, она повеселела. Во всяком случае, расслабилась и доверчиво прижалась ко мне.
— Я тебя с собой заберу. – Быстрый шепот бисером рассыпался с губ, плясали нервные ночные тени. Я неотрывно глядела на пламя в очаге и гладила растрепанные волосы. – Обязательно заберу, вот увидишь. Я найду способ вернуться домой, и увезу тебя туда, где ты будешь в безопасности.
— А ну, прекрати это. Немедленно!
— Патрик?.. – вскинулась я. Звенящая сталь, такая непривычная в обычно мягком голосе шута, заставила меня вздрогнуть. – Я не слышала, как вы вошли.
— Это я понял. – Он стоял вполоборота, в обманчиво-спокойной расслабленной позе, точно собирался с нами драться. Тени хищно отплясывали на лице, оставляя неровные кляксы рыжего света – будто кровь. – Вставайте и одевайтесь, быстро.
— В чем дело? – Я послушно поднялась, припав на укушенную ногу. Таким я его еще не видела ни разу. В меня швырнули моим же плащом. Я машинально поймала его, вопросительно глядя на Патрика. Тот, в свою очередь, критически оглядел меня, затем и Ниллияну. И вдруг – выхватил из поясных ножен длинный нож.
— Обрежьте платья.
— Мы уходим? – Теплая от чужой руки рукоять надежно легла в ладонь. Платье было жалко.
— Не хватало еще в них запутаться.
Хорошо, половину оторвала собака. Ткань поддалась легко – старенькое сукно и тонкий лен рубахи.
— А Дольгар где?
Патрик наблюдал за нами, и было видно, что снизу, да еще одним только глазом это делать нелегко. Я в который раз подавила непрошеное чувство неловкости.
— Внизу, на дороге. Отбивается от засады.
— Отобьется?.. – засомневалась я, передавая нож Ниллияне. Та испуганно отскочила, пришлось резать ее подол самостоятельно. Девчонка тихонько всхлипывала. Ее нож в моей руке пугал, или неизвестность?..
Шут кивнул.
— Вполне. Но он задержится.
— А мы?
— Пока твоего мужа отвлекают – несколько товарищей в черном перебежками двинулись в сторону цитадели. Как ты думаешь, они к нам колядовать пришли?
Я даже замерла, повернувшись к нему.
— Да ну, нет… это же замок, Патрик. Замок! Сюда так просто не пробраться.
— Похоже, они считают иначе. – Шут усмехнулся. – Проберутся и откроют ворота. Или колодцы отравят.
Я лихорадочно соображала. Дольгар, которому не играл на руку численный перевес противника, отозвал на бой почти всех своих солдат, оставив в крепости горстку глупых увальней, вроде Ришцена, и тем самым лишая ее и без того, ничтожной, защиты. Для владельца лакомых территорий ему следовало подумать о безопасности. Почему он этого не сделал? Надеялся на крепкие стены?
Цитадель стоит на утесе, внизу широкая река, рядом корабельный лес – идеальное место. Лучше не придумаешь. Ее легко защищать, она способна выдерживать осаду долгие месяцы. И чтобы взять ее, нужно просто выманить хозяев наружу, что и сделали дорогие соседи, причем, сделали мастерски. Спалили парочку деревень, перебили немного крестьян, обстреляли замок горящими стрелами, учинив небольшой саботаж, и ушли домой. А Дольгар, как собака по кусочкам мяса, потащился следом. Попался в расставленную ловушку… Ох, и вряд ли. Не с его умом в мышеловки лезть. А если посмотреть с другой стороны?
Деваться ему было некуда – или защищать своих крестьян и приструнить обнаглевшего врага, или отсиживаться в крепости, пока не потеряет все. Не так уж хороши его финансовые дела, чтобы содержать крепкую армию? Что ж, вот и оставалось рискнуть. Поставить на карту последнюю возможность победить.
Смелый и решительный поступок. Единственное, что поможет сохранить не жизнь – так, хотя бы, достоинство.
Молодец, господин.
Ну, а нам что делать?
Я бессильно уронила руки, опустившись на кровать. Пробормотала:
— У нас проточные колодцы…
— В любом случае, я не хочу рисковать непричастными к этому конфликту жизнями. Вас надо спрятать, и как можно скорее. Идем.
Патрик шел впереди, мы с Ниллияной старались не отставать. Миновали коридорчик, спустились по лестнице, прошли по темной галерее, и снова оказались в начале коридора.
Ниллияна вскрикнула, мы резко затормозили. Навстречу ловкой тенью метнулась фигура, вся в черном. Даже лицо до самых глаз закрывал черный платок. В руке незваный гость сжимал легкий арбалет.
Одну мучительно долгую секунду висела гробовая тишина. Затем черный вздрогнул и – без единого звука повалился на пол.
Патрик шагнул вперед, наклонившись, выдернул из глазницы убитого длинный метательный нож. Вытер о рубаху покойника – тело все еще дергалось, подчиняясь остаточным рефлексам, с шорохом задевали пол мягкие сапоги. Процедил сквозь зубы:
— Слишком долго болтали.
Мне пришлось прижать Ниллияну, чтобы не закричала. Девчонка и без того зажимала рот сразу двумя руками.
— Пошли, – обернулся Патрик, перешагивая через мертвое тело.
— Ловко вы его, – призналась я. – Я даже не заметила.
Шут обернулся.
— Одним глазом целиться легче, княжна.
Все б ему шуточки… профессиональная привычка, наверное.
У меня окончательно разнылись раны, и разговаривать не хотелось. Мы бежали, а коридоры и лестницы казались бесконечными. Наконец, спустились в подвал.
— Факел, – коротко велел Патрик. Я на ходу выдернула факел из кольца. Сам бы он не дотянулся.
Винтовая лестница привела нас в обширное помещение с низким потолком, длинное и широкое, оно терялось в темноте. Здесь царил душный холод, он будто сочился вязкими струйками из древних камней, проникая в тело. На ближайшей стене хищно поблескивало многочисленное оружие. Были здесь мечи, цепы, ятаганы, ножи, кинжалы, длинные копья и сулицы, похожие на мультяшные мины булавы и легкие сабли. Чуть ниже, составленные в ряд, теснились щиты.
Патрик уверенно провел нас в сторону от всего этого оружейного великолепия и показал с виду ничем не примечательный кирпич в стене. Кирпич как кирпич, не хуже и не лучше других.
— Нажмете на край. Откроется проход. Только сделаете это сразу после того, как сюда начнут ломиться. Заметят, куда вы ушли – добьют поодиночке. Все ясно?
— Угу. – У меня закружилась голова, и я сползла по стенке. – А вы, Патрик?
Шут усмехнулся. Опять этой холодной, незнакомой усмешкой.
— А у меня еще три ножа. За меня не беспокойтесь.
— Нет уж. – Какого черта мне отсиживаться в безопасности, пока другие дерутся?! – Я тоже могу сражаться. Я пойду с вами.
— Прекрасная мысль. – Патрик шагнул ко мне – и вдруг стальные пальцы впились в рану на кисти. Я захрипела, согнувшись, боль взорвалась, ослепила. – Берите что полегче, миледи. – Пока я пыталась снова вдохнуть, шут с издевательским поклоном протянул мне сулицу. – Удержите?
— Вы с ума сошли! – вскинулась я, стараясь не разреветься. – Зачем так делать?! Больно же!
— Выйдешь отсюда – еще больнее будет. Правда, недолго.
— Да вы мне опять рану разодрали! – На повязке проступили красные пятна.
— Это тебя ненадолго задержит. Достаточно, чтобы я успел закрыть дверь снаружи, и ты не кинулась в бойню, – невозмутимо пояснил шут.
— А я кинусь! – попыталась я вскочить и тут же упала обратно. Обида душила слезами, и я совершенно позорно расплакалась, усевшись на холодном полу. – Ну, что вы за человек… Вы – мой единственный друг здесь, зачем вы так?! Зачем оставляете в подвале, а сами лезете в драку?! А если вас убьют?!
Патрик, развернувшийся, было, к выходу, замер, будто его оглушили мои слова. Голос прозвучал тихо и твердо.
— Затем, что не хочу, чтобы убили тебя.
Я разревелась окончательно. От ран била дрожь, и одолела слабость. Он совершенно прав – куда мне драться… я и двух минут не продержусь. Глупая, ненужная храбрость. Безрассудство.
Я съежилась, обхватив колени руками – бесполезное копье звякнуло об пол.
— Замки… рыцари… прям, сказка…
— Верно. – Патрик не обернулся. – Да только не наша сказка. Прощай, княжна из-за моря.
— Прощай… – прошептала я закрывшейся двери. Ниллияна больше не плакала. Она просто сидела, затаившись. Потом погладила меня по плечу.
— Зачем он нас спасал?
Я вздохнула и вытерла слезы. Нечего реветь, у меня тут ребенок, которому хуже, чем мне.
— Потому что он наш друг. Друзья всегда спасают.
— А если придут?..
— Упыри? – Я улыбнулась. – Тогда мы сбежим от них через подземный ход.
Факел заискрил, догорая. Вскоре и он погас – нас окутала темнота. От холода онемели пальцы; я обняла Ниллияну обеими руками, и так мы и сидели, прижавшись друг к дружке и стараясь согреться.