Андрей сразу в него влюбился.
– Сколько?
– Монета серебром.
Кузнец и сам испугался цены, которую назвал. Нож был не его, достался по случаю.
– Где взял?
– Трофей.
Андрей не стал торговаться и выложил монету.
– Мне бы пояс.
– Иди вон туда, – кузнец показал в угол торга.
Оба прошли в указанном направлении. Кожевенные изделия были отличного качества: кожа мягкая, толково выделанная, медные пряжки, ремни прошиты прочной нитью. Андрею сразу приглянулся один пояс – широкий, на пряжке голова вепря. И обошелся пояс недорого.
– Себе такой хочу, – заявил Глеб.
– Выбирай.
Глеб выбирал долго – сказывалась его нищенская жизнь, когда от выбора товаров глаза разбегались, но денег на покупку было очень мало. Однако выбрал, опоясался.
– Ну как? – он повернулся перед Андреем.
– Тебе идет.
Андрей расплатился.
– Идем на постоялый двор? – спросил Глеб.
– Нельзя туда. Если закажем два раза в одном месте, нас поймают. Сейчас уйдем, и нас ни староста сельский, ни тиун княжеский не видели.
– Жалко, мне понравилось.
– А ты деньги хотел поделить. Посмотри на себя. На человека похож, а не на зверя лесного, дикого.
– Твоя правда. Злодействовать пойдем?
– Фу, слово-то какое!
– Так мы разбойники и есть.
– Стоп!
– Забыл чего?
– Ткань куплю.
От удивления Глеб разинул рот, но Андрей уже шел по рядам. Почти тут же купил кусок льняной ткани.
– Это зачем еще?
Андрей молча распорол ножом ткань на две равные половины и одну из них протянул Глебу:
– Держи. Лица закрывать будем, тогда нас никто не узнает.
– Ох и умен ты, да и хитер, однако, Кудеяр! Покажи как?
Андрей закрыл лицо тканью, завязав концы на затылке. Из-под повязки были видны только глаза.
– Дышать и видеть не мешает, а лица не разглядеть.
– Быть тебе атаманом большой шайки! – восхитился Глеб.
– А вот этого не надо!
– Почему?
– Большой шайке спрятаться тяжелее. Князь дружину вышлет – порубят нас в капусту.
– Я же говорю – умен без меры!
Они вышли на дорогу и пошли не спеша. А куда им было торопиться?
Сзади послышался скрип тяжелых колес. Странно: скрип колес есть, а топота копыт не слышно.
Из-за поворота выехала телега, но вместо лошади в нее были запряжены люди, человек восемь. На плечи им были накинуты постромки.
В телеге с кнутом в руке развалился дородный мужик – боярин ли, купец или просто зажиточный наглец?
– Крепостные, – выдохнул Глеб.
– Посторонись! – заорал седок в телеге и хлестнул мужиков кнутом.
Когда телега поравнялась с Андреем, он ловко вскочил на нее, выхватил из ножен нож и приставил его к жирной шее седока.
– Поделись деньгами!
– Ты кто такой?
– Кудеяр! Не слыхал?
Мужик мотнул головой, и нож оцарапал кожу на шее.
– Еще раз двинешься – порежешься, – предупредил Андрей. – Прикажи своим остановиться.
Телега остановилась.
Читал в книгах Андрей про такое, даже схожую картину видел – «Бурлаки на Волге», но сам с таким сталкивался впервые.
– Так как насчет денег? – напомнил мужику Андрей.
– Нет у меня!
– Ой, не верю! Если соврал, за каждую найденную монету что-нибудь у тебя отрежу. С чего начать? С уха?
– Нет-нет, я просто забыл! – Седок достал из-за пазухи тяжелый кошелек.
– Все? Или снова забыл чего? Глеб, посмотри в телеге!
Глеб добросовестно перерыл сено.
– Нет ничего.
– Ну и славно. И запомни: еще раз тебя здесь встречу – самого в телегу запрягу. До Крыма везти будешь!
Мужик хотел кивнуть, но побоялся ножа.
– Катись отсюда!
Телега уехала.
– Глеб, не знаешь, кто такой?
– Нет.
Андрей открыл кошель. Неплохой улов! Одна медь, но много.
Глеб заглянул в трофей, вздохнул, но промолчал.
– Хочешь, отдам половину, и мы расстанемся? – предложил Андрей.
– Что я, дурак? Удачлив ты, кто же в здравом уме уйдет?
– Молодец, соображаешь. Веди к какому-нибудь селу.
– Ты на постоялый двор хочешь?
– А чего на дороге болтаться?
– Недалеко перекресток есть – ни села, ни деревни. Там постоялый двор. Просто место бойкое.
– Я вижу, ты хорошо местность знаешь.
– Пришлось походить. А не купить ли нам лошадей?
– Обнаглел совсем! Их кормить надо, потом седло, сбруя. Нет, не по мне.
– Жаль, я лошадей люблю.
– А давай вот что сделаем. Избу тебе в деревне купим, лошадь. И заживешь ты, как все добропорядочные люди. Глядишь – женишься, детишки пойдут. Хочешь – землю паши, хлеб сей, а хочешь – бортничай.
Глеб вытаращил на него глаза.
– А ты как же?
– Не пропаду.
Глеб аж остановился:
– Так деньги общие, что же ты на меня их тратить будешь?
– Не мои же.
– Дай подумать, больно уж неожиданно.
– Думай, но помни – зима впереди, замерзнешь в лесу. А так – человеком жить будешь.
– Какой-то ты разбойник странный… Был я уже в одной шайке – так там только грабеж да пьянка. В землянке в лесу жили, как кроты.
– Не понравилось?
– Как напьются – драться начинают. Гляди, – Глеб ухватился за губу и приподнял ее. Справа на верхней челюсти не хватало двух зубов. – Я ведь ложкарь, – неожиданно сказал он.
– Это как?
– Ложки вырезаю, игрушки деревянные. Видел небось на торгу?
– Видел. Ну так и займись делом.
– Уговорил. Надоело скитаться. Жену хочу – чтобы в избе похлебкой пахло – и детишек. По своим скучаю. Живы ли?
По щекам его покатились слезы. Глеб отвернулся и смахнул их рукой. «Видно, не совсем одичал, не зачерствел душой», – подумал Андрей.
– Ладно, веди к постоялому двору. Заодно с хозяином поговорим, может он знает, где избы продают.
Глеб повеселел, глаза заблестели. Видимо, почуял он, что жизнь наладиться может.
На постоялом дворе они поели, сняли комнату.
Вскоре стало вечереть. Андрей уснул и проснулся в середине ночи от вздохов.
– Глеб, ты чего не спишь?
– Всю душу ты мне разбередил, Кудеяр. Свой дом вспомнил, семью. Руки по инструменту соскучились, по работе. Знаешь, как дети радуются, когда игрушку видят?
– Спи, все у тебя наладится.
Проснувшись утром, Андрей увидел, что Глеба в комнате нет. Схватился за подушку, сунул под нее руку, но кошель был на месте.
Одевшись, он спустился вниз, в харчевню. Глеб был там, разговаривал с хозяином.
Подойдя к ним, Андрей поздоровался и отозвал Глеба в сторону:
– Ты имени моего не назвал случаем?
– Как можно?
– Хорошо. На людях меня Иваном зови.
– Как скажешь. А я избу нашел – хозяин подсказал.
– Так ты же ее не видел еще.
– А по мне, любая сгодится. Заработаю – поправлю. Руки у меня из нужного места растут.
– Давай поедим и пойдем смотреть.
– Давай, а то мне не терпится.
Глеб поел быстро и теперь ожидал Андрея.
– Идем?
– Ты дорогу точно выспросил?
– Угу.
– Тогда идем.
Избу нашли в соседней деревне. Она принадлежала рыбаку, да и сама изба стояла на берегу реки. С хозяином сговорились быстро, деревенский староста видаком при договоре был. Андрей отсчитал деньги.
– И лодку забирай, на что она мне в городе? – махнул рукой бывший хозяин.
Вместе с Глебом они обошли его новые владения.
– Крепкая изба! – похвалил Андрей.
– Я доволен. Спасибо, Кудеяр!
– Я поживу у тебя денька три?
– Хоть до свадьбы!
Андрей высыпал остатки денег из кошеля на стол и, не считая, разделил их на две приблизительно равные кучки.
– Забирай свою половину.
– Зачем? Ты и так для меня многое сделал, – запротестовал Глеб.
– Муки, крупы, соли купишь – в хозяйстве много чего нужно. У тебя вон инструментов нет, как ложки резать будешь?
– Твоя правда, – Глеб сгреб деньги. – На торг надо идти, дома есть нечего.
– Так иди, не спрашивай. Теперь ты хозяин, а я всего лишь гость.
У Глеба даже плечи расправились. Он еще не привык к своему новому положению, слишком быстро и неожиданно оно изменилось.
Три дня Глеб только и делал, что кашеварил, ублажая дорогого гостя, и то и дело бегал на торг, покупая то топор, то стамески, то ножи с кривым лезвием.
– Лошадь куплю, – сказал он вечером.
– Зачем она тебе?
– Скажешь тоже! Липу заготовить на зиму – не на горбу же тащить. А в город, на торг на чем товар возить? То-то!
Андрей же три дня ничего не делал, только плавал на лодке и любовался рекой. Разбойничать он не хотел, не по нему занятие. На третий день спросил Глеба:
– Как в Переяславль пройти?
– Я доведу.
– Ты лучше объясни.
– Доведу, там и попрощаемся, – заупрямился Глеб.
Он довел его почти до города – вдали уже были видны луковки церквей.
– Все, Глеб. Дальше я сам.
– Воля твоя, Кудеяр. Хороший ты мужик, жаль – раньше не встретились.
Они обнялись на прощание, и Глеб ушел.
На сегодня у Андрея была назначена встреча с Авдотьей. Что-то она принесет? Простит ли его князь?
Андрей прошел еще немного вперед и свернул в рощу. Это было именно то место, где он расстался с Полиной. Никого. Он сделал несколько кругов, осматривая рощу – нет ли засады? И не потому, что не верил Полине. Она, сама не подозревая, могла выдать себя неосторожным поведением – через того же священника. И «хвост» за собой привести.
Андрей взобрался на дерево, чтобы видеть городские ворота. Далековато до них, бинокль бы ему сейчас.
К воротам сходились три дороги, и потому было оживленно – заезжали повозки, входили и выходили люди.
Вот показались две женские фигуры, но издалека было не понять кто.
Андрей машинально провел рукой по подбородку. Он неделю не брился, и отросла небольшая русая бородка. Полина видела его бритым, а Авдотья – нет.
Женщины свернули на дорогу, шедшую через рощу. Похоже, та, что шла слева, – Авдотья. Андрей видел ее мельком, но не очень приглядывался. Теперь напрягся.
Женщины остановились на дороге, осмотрелись по сторонам и пошли среди деревьев в сторону Андрея. Остановившись, начали озираться.
– Андрей, где ты? – прозвучал голос Полины.
Андрей опустился на пару веток и спрыгнул. Женщины испуганно взвизгнули.
– Ты прямо как с неба свалился. Я уж испугалась, думала – не придешь.
– Я слово давал.
– Авдотья, отойди в сторонку.
После того как служанка отошла, Андрей обнял и поцеловал девушку.
– Ну, говори!
– Ой, что было! Суд княжеский. Бабку Савельевну приговорили к битью батогами и изгнанию из города. Потом слушали по работорговцам. Бобыль-то умер, а его подельника к вире приговорили. Боярин тебя в краже обвинил, да невольники, которых ты освободил, бучу подняли. Их родственники поддержали. Крику было! В общем, за заслуги перед жителями князь смилостивился и обвинение с тебя снял, однако запретил заходить в кремль и наниматься на княжью службу.
– И без него проживу. Так я волен жить в городе?
– Конечно. Ты разве не понял?
– Здорово! Пошли домой?
– К тебе или ко мне? – лукаво улыбнулась Полина.
– Куда хочешь. Правда, у меня дома – ни крошки хлеба.
– Вам, мужчинам, только о еде… Тогда пошли ко мне.
– Чтобы соседи не судачили, объяви о свадьбе.
– Ты правда мне замуж предлагаешь?
– Куда мне деваться? – пошутил Андрей.
Полина пристукнула его кулачком в грудь:
– Так я тебя и отпущу! Авдотья! Идем домой.
Вся троица направилась к городским воротам. И чем ближе Андрей подходил к ним, тем сильнее волновался. Вроде князь сказал свое слово на суде, и вина его не столь велика, но кто их, князей, знает?
Проходя сквозь ворота, он встретил удивленные взгляды стражей, но ни один из них не сделал попытки приблизиться – не то что его задержать. И Андрей успокоился.
На улице его узнавали, раскланивались, кто-то даже закричал, показывая на него пальцем:
– Вон он, который невольников освободил!
Похоже, в народе о несостоявшейся краже никто не вспоминал, люди помнили об освобождении невольников и были ему благодарны. Непроизвольно вспомнилось: «…минует нас и барский гнев и барская любовь». Воистину, от княжьей милости до падения в его глазах расстояние малое, один шажок.
Сначала Андрей свернул на свою улицу – он хотел посмотреть на свой дом. Отпер замок, распахнул дверь:
– Заходите!
Женщины зашли, и Авдотья фыркнула:
– Нежилым пахнет.
Дом не обворовали, не разграбили, но в нем оставалась одна-единственная ценная вещь – подаренный ему князем кубок. Вот его Андрей и забрал.
– Дай посмотреть! – Полина протянула к кубку руку. – Слышала я о подарке, да не видела.
Она взяла кубок в руку, повертела:
– Какая красота! И ценности немалой!
Вернула кубок с неохотой. Андрей отдал бы его ей, да передаривать нельзя, вроде бы подарком пренебрегли.
– Теперь к тебе.
Андрей шутливо шлепнул Полину по заду.
– Ты чего? Замуж никто не возьмет!
– Я беру, зачем тебе другой.
В избе у Полины пахло вкусным, было чисто, уютно – чувствовалась женская рука. На подоконниках в горшках стояли цветы герани, на полу – домотканые коврики.
Авдотья бросилась накрывать стол.
Полина помогла Андрею умыться, подала полотенце.
Они сели обедать. Для простого обеда стол был накрыт слишком обильно и роскошно, наверняка Полина надеялась, что Андрей придет в ее дом.
На столе стояли красные блины из гречневой муки, пироги с зайчатиной. На горячее – грибной суп, настолько густой, что в нем ложка стояла. Из мясного – гусь с яблоками и капустой, на закуску – балык осетровый, на десерт – сырники и леваши. В трех кувшинах стояли сбитень, вино смородиновое и олуй – вид крепкого пива.
Сочтя молитву, ели не спеша. Андрей каждое блюдо запивал прохладным, с ледника, пивом. Очень по вкусу пришлось. Пилось легко, в охотку, но когда стал подниматься из-за стола, почувствовал, что захмелел. Женщины лишь пригубливали вино, щечки порозовели.
Полина заметила нетвердую походку Андрея:
– Ложись, отдохни. Седмицу неизвестно где проживался, ел плохо, бедненький, устал.
Она довела его до своей девичьей кровати, усадила, стянула сапоги. Андрей рухнул на постель и уснул. Переволновался он сегодня, выпил изрядно. Олуй по крепости вину не уступит, а он кувшин трехлитровый, а то и поболе, осушил.
Проснулся под вечер с тяжелой головой. Только сел в постели, как Полина поднесла ему кружку рассола:
– Поправься.
Андрей выпил.
– Ты прямо как нянька за мной смотришь.
– Угодить хочу. Или не любо?
– Любо.
Андрей прошел на кухню, умылся.
– Я к себе домой пойду, неудобно.
– Как знаешь, ты мужчина.
Андрей оделся, обулся, откланялся и отправился домой. Ведь соседи видели, как он пришел – надо, чтобы видели, как ушел. Негоже бросать тень на девушку.
По пути зашел в знакомую харчевню по соседству. Хозяин, увидев его, выскочил навстречу:
– Кого я вижу, сам Андрей! Ну, герой, невольников освободил! А главное – с вредной бабкой разобрался, слово свое сдержал. Заходи, будь так добр, я сегодня дорогого гостя угощаю! Садись, заказывай, что хочешь!
– Мне бы пирогов рыбных с собой да крынку молока.
– Скромно.
– Мне с собой, я сыт.
– Как угодно.
Андрею положили в кузовок рыбных пирогов, завернутых в чистую тряпицу, и небольшую крынку молока. Он поблагодарил и направился домой. Пироги взял себе на утро, а молоко – домовому.
Как только вошел, поставил крынку в угол. Туда же на глиняной плошке положил кусок пирога. Сам улегся спать, поскольку уже начало темнеть. Свечи в избе хоть и были, однако зажечь их было нечем. Правда, имелись трут и кремень для розжига, но к ним надо еще сушеный мох иметь или сухие лучины.
Сон не шел, и Андрей долго ворочался в постели. Для свадьбы надо согласие родителей невесты получить, а она сирота. Дальняя родня есть, но спрашивать их согласия Андрей не собирался. Живут они, по рассказам Полины, довольно далеко, его никогда не видели, и как проходит сам обряд, он не знал. Наверное, Полина сама знает, женщины в этих делах более сведущи.