Незадолго до того, как они вышли к побережью и обнаружили деревеньку, произошел очередной скандал: Ломакс бросился на Роулинсона после того, как лингвист принялся глумиться над его находкой. Насколько понимал русский, кувшин профессора действительно имел большую ценность — подобных сосудов он в музеях Мексики и Штатов не видел. Несомненно, любопытной была и сделанная на кувшине надпись. Ломакс надеялся, что внутри осталась и часть высыпавшегося порошка, достаточная для определения его состава.
Лафонсо Ченнинг разрешил ситуацию моментально, всего двумя ударами огромных кулаков. Нефедов сидел в стороне и едва успел упасть на спину, уклонившись от предназначавшегося ему удара. Негр с налитыми кровью глазами склонился над ним и, скрипнув зубами, процедил:
— Извини, русский. Я не хотел тебя бить, только этих двоих. Увлекся…
Нефедов понимающе кивнул, хотя был искренне поражен случившимся. Профессор и Роулинсон тем временем вновь принялись ссориться, осыпая друг друга проклятиями. Ченнинг тяжело покачал головой, плюнул и принялся чистить винтовку.
Вид деревушки всех немного примирил.
— Идем я и русский, — приказным тоном сказал Ченнинг. — Пока не позову, сидите здесь и не высовывайтесь.
Винтовку мастер-сержант брать не стал, спрятав ее в траве. Вместе с Нефедовым они спустились вниз и пошли по глубокому песку к деревушке. Собака подозрительно посмотрела в их сторону, коротко гавкнула и спряталась под причал.
Когда они подошли к ближайшему домику, дверь со скрипом отворилась, и на крыльцо вылез маленький старик. В руке он держал дымящуюся чашку и с интересом смотрел на пришельцев.
— Здравствуйте! — крикнул по-испански Нефедов. — Нам нужна лодка. Мы можем арендовать у вас лодку?
Старик отхлебнул из чашки, шумно прополоскал рот. Потом наклонил голову набок, словно любопытный щенок, и продолжал смотреть на гостей.
— Мы хорошо заплатим, — сказал Нефедов, нарочито жизнерадостно улыбаясь. — У нас есть деньги, много денег.
— У гринго всегда много денег, — молодым громким голосом ответил старик. — В этом нет ничего удивительного, потому что они отнимают их у всех остальных. Вы хотите кофе? Я сварил отличный кофе. Или, может быть, вы хотите выпить? У меня есть замечательная выпивка, я сделал ее сам.
— Нам нужна лодка, — устало повторил Нефедов. — Эти лодки, которые стоят возле причала, они ваши?
Русский прекрасно понимал, что их вид не вызывает доверия даже у бедного рыбака, улыбайся ему или не улыбайся… Небритые, исцарапанные, в изорванной одежде… Хорошо, что здесь нет телефона, иначе старикашка попросту позвонил бы в полицию. И совершенно правильно поступил бы, честно говоря.
— Одна моя, другая — Фернандо, только он недавно помер. И лодка у него дырявая. А куда вы хотите плыть, гринго?
Они подошли совсем близко к дому. Стало видно, что один глаз у старика — искусственный, бессмысленно глядящий кудато вверх, что пуговицы на его застиранной рубашке оборваны, а вместо штанов на нем теплые кальсоны, сплошь покрытые пятнами, о происхождении которых лучше было не думать. Отпив кофе, старик продолжил сварливо:
— Я так понимаю, что гринго, которые не хотят купить билет на самолет или большой белый пароход, по каким-то причинам просто не могут этого сделать. Что это за причины? Вы беглые преступники? Вы удрали из тюрьмы?
— Что он городит? — нетерпеливо спросил Ченнинг. Нефедов жестом показал морпеху, что объяснит потом, и честно поведал:
— Нас преследуют… э-э… плохие парни. Мы не преступники, но так получилось. Нам нужно попасть в Соединенные Штаты.
— Это я уже понял. Уж наверное вы собрались не в Гватемалу, хе-хе… — старик противно засмеялся. — Но до Штатов — тысяча километров. Плыть четыре дня, может, больше. Потом нас задержит береговая охрана, а это неприятности. Зачем мне неприятности? Они мне не нужны. Я ловлю рыбу, я стар, мне хватает денег, которые я выручаю с ее продажи. Кофе, собака, выпивка — у меня все есть. Я даже могу снять в городе шлюху, если захочу. Но я уже старый, мне никакого проку в шлюхах, к тому же я имел их за свою жизнь очень много, и хочу сказать, что все одинаковые. Никакой разницы, сеньоры, совершенно никакой.
Судя по всему, старик был настроен поболтать, благо посторонние люди в эту богом забытую деревеньку забредали нечасто.
— Скажи этому старому козлу, что я его пристрелю, а лодку заберу, — угрожающе прогудел Ченнинг.
— Погоди, он просто болтун. Думаю, никуда он не денется.
— Он в любом случае никуда не денется, — заверил мастерсержант.
— Этот твой черный приятель, он очень серьезный человек, — между тем заметил старик. — Он, наверно, сказал, что хочет меня убить? Ну-ну. Интересно, далеко ли вы уплывете в таком случае? Кроме меня, в деревне никого нет. А чертов пес вряд ли скажет вам, как завести мотор лодки.
— Все будет в порядке, — миролюбиво сказал Нефедов, хотя вредный дед и его начинал раздражать со своими философскими рассуждениями. — Я не верю, что вам не нужны деньги.
— Мне они ни к чему, я же сказал. Но они нужны моему сыну. Херардо приедет ближе к вечеру, и решит, как поступить лучше. Вы можете за это время уйти и попытать счастья где-то еще, а можете остаться здесь и подождать.
— У нас в лесу еще двое друзей. Мы вернемся к ним, а вечером будем тут, когда Херардо приедет… И еще, у вас не найдется немного еды? Мы почти не ели несколько дней…
В самом деле, беготня по сельве, по резко пересеченной местности, требовала крайне много сил и энергии. Поесть же получалось только на ходу, притом спасти удалось лишь малую часть запасов, хранившуюся в двух рюкзаках. Охота успехов не принесла — во-первых, долго находиться на одном месте и устраивать костер, чтобы приготовить дичь, было весьма опасно, во-вторых, подстрелить им удалось только одну обезьяну, полусырое мясо которой оказалось отвратительным на вкус. Попадавшиеся по пути фрукты голод утоляли слабо.
— Еда, — старик почесал волосатое ухо. — Хорошо, гринго. Сейчас я принесу еду.
Он скрылся в хижине. Собака все так же подозрительно наблюдала за пришельцами из-под крыльца, изредка отвлекаясь, чтобы поймать особенно назойливую блоху.
— Он вызовет полицию, — решительно сказал Лафонсо Ченнинг, вынимая из кобуры пистолет. — Я пристрелю старого урода.
— У него нет телефона, — торопливо дернул негра за рукав Игнат. — Ты видишь — проводов нет!
— Может, у придурка мобильник.
— Откуда? Ты не в Штатах, Лафонсо. Видел деда? У него нет нормальных портков, что уж говорить о мобильнике.
— Действительно, — расслабившись, морпех убрал оружие. — Что-то я туплю, русский. Устал, видать. Старею, старею…
Старик, открыв ногой дверь, вынес глиняный горшок.
— Вот, — сказал он. — Еще теплое. Горшок принесете потом, но прежде заплатите мне десять песо.
Нефедов вручил старику пятьдесят и взял горшок, в самом деле оказавшийся еще теплым. В сосуде плескался рыбный суп, наваристый, с помидорами, острым зеленым перцем и кусками лайма.
— Постой, гринго, — старик метнулся в дом и добавил несколько кукурузных лепешек. — Если не испугаетесь, приходите вечером. Херардо нужны деньги, он еще молод.
…Чарли Роулинсон лежал навзничь среди измятой травы, раскинув руки и глядя в низкое синее небо остекленевшими глазами. Из горла его, прямо из ямки между ключиц, торчала рукоять охотничьего ножа.
Профессор Ломакс сидел в нескольких метрах от Роулинсона, обняв обеими руками сумку с драгоценным кувшином, и монотонно раскачивался взад-вперед, словно старый еврей на молитве.
— Что тут произошло, твою мать?! — свирепо закричал Ченнинг, схватил Ломакса за воротник куртки и рывком поставил на ноги. Ломакс не сопротивлялся и молчал, потупясь. Мастер-сержант замахнулся, но затем опустил руку и отшвырнул дрожащего профессора в сторону. Ломакс удержался на ногах и прислонился к стволу платана, продолжая баюкать и гладить сумку.
— Они, видимо, снова поругались, — предположил Нефедов.
— И проф прикончил Чарли. Это видно и слепому. Что будем делать дальше, русский? Может, пристрелить профессора? Он же чокнулся. А если он на меня бросится?
— Подожди, — попросил русский и подошел к Ломаксу. Тот стоял, уставясь в землю. Негр тем временем вытащил нож из горла покойника и закинул далеко в кустарник.
— Курт, — осторожно позвал Нефедов.
Профессор искоса посмотрел на русского. В глазах Ломакса и впрямь читалось безумие.
— Курт, зачем вы это сделали?
— Он оскорбил меня, — промямлил профессор. — Этот ничтожный, дрянной алкоголик, которому в другом месте я не подал бы руки, меня оскорбил.
— И вы убили его? За это?!
— Я? — Ломакс вытаращился на Нефедова, рот профессора был приоткрыт, по подбородку текла слюна. — Разве? Нет, я не убивал, как можно… Впрочем, я не помню… Да, вот же он лежит, в самом деле…
Ломакс уставился на разбросавший руки труп так, словно увидел его впервые.
— Как интересно, Нефедов. Зачем я его убил? У меня целый ряд научных работ… Статьи в бюллетене Археологического института, книги… Я не должен был…
— Успокойтесь, профессор, — твердо сказал Нефедов. — Успокойтесь, пожалуйста. Вы хотите есть?
— Да… Да, я очень хочу есть…
— Только после меня, — возразил морпех и принялся пить из горшка прямо через край, быстро прожевывая куски рыбы и овощей. Насытившись, он сунул горшок Нефедову, который достал из рюкзака ложку, вытер о большой лист и протянул Ломаксу:
— Ешьте. Кажется, вечером мы договоримся насчет лодки.
— Лодка… Это хорошо, хотя меня укачивает на воде, знаете ли, — бормотал Ломакс, помешивая суп. Чтобы не мешать профессору обедать, Нефедов отошел в сторонку и тихо обратился к негру, снова чистившему винтовку:
— Лафонсо, он, кажется, действительно не в себе. Но не думаю, что опасен.
— В таком случае я сейчас буду спать, а ты, русский, стереги этого идиота, раз не хочешь его прикончить, — буркнул Ченнинг, заложил руки за голову и закрыл глаза.
Нефедов некоторое время сидел рядом и бездумно рассматривал выцветшую татуировку на бицепсе чернокожего здоровяка. «Semper fidelis» — «Всегда верен», девиз Корпуса морской пехоты США. За спиной неряшливо чавкал Ломакс; русский подумал, что надо бы держать его в поле зрения, и повернулся. В следующий момент его стошнило, потому что профессор ел вовсе не суп. Он стоял на четвереньках над трупом и глодал развороченное, окровавленное горло Чарли Роулинсона.
…Старик с подозрением смотрел на приближающуюся троицу. Рядом с хижиной стоял облезлый фордовский автофургон темно-голубого цвета, слегка покосившийся набок. Заднее правое колесо накачивал мускулистый мужчина лет сорока в клетчатых шортах и футболке «Лос-Анджелес Лейкерс». Тут же вертелась давешняя собака. Пришельцам она явно доверяла куда меньше, нежели ее хозяева, и снова поспешно спряталась под причал.
— Хай! — сказал болельщик «Лейкерс» по-английски, оставив свое занятие и приветственно подняв руку. — Я Херардо. Эль вьехо[11] сказал, вас должно быть четверо.
Говорил он чисто, почти без акцента.
— Один расхотел ехать, — угрюмо произнес Лафонсо Ченнинг. — Понравилось ему тут у вас в Мексике.
Херардо с уважением посмотрел на бельгийскую винтовку, висевшую у негра на плече, и кивнул на профессора:
— А с этим что?
Руки Ломакса были связаны, а конец веревки держал Нефедов. Сумка с кувшином висела за плечами сумасшедшего.
— Заболел, — коротко сказал морпех.
Херардо пожал плечами.
— Не мое дело, приятель. Заболел так заболел. Эль вьехо сказал, вы хотите в Лос Эстадос Унидос[12]?
— Да, — вступил в разговор Нефедов и поставил на крыльцо давешний горшок из-под супа. Сам он так и не смог съесть ни ложки. — Мы хорошо заплатим.
— Мы можем ехать на машине, — Херардо пнул колесо автофургона. — Плыть морем очень долго и опасно. Береговая охрана.
— А перейти Рио-Гранде — не опасно?
— Меньше опасности. Я много раз ходил туда-сюда, есть человек, который встречает на другой стороне. К тому же вам легче, на той стороне вы уже у себя дома. Это мексиканца могут пристрелить и бросить обратно в реку, а вы — граждане Лос Эстадос Унидос.
— Он верно говорит, — нехотя согласился Ченнинг. — На море могут быть серьезные неприятности, да и плыть на такой калоше, что болтается у пирса, придется дня четыре.
— На машине мы доедем за сутки, — пообещал Херардо. — Это хорошая, почти новая машина.
Старик утвердительно закивал. Еще бы, судя по всему, он и купил этот рыдван еще в годы своей молодости.
— Сколько вы хотите за услугу? — спросил Нефедов.
Херардо назвал сумму. Она вполне укладывалась в имевшийся бюджет, но русский на всякий случай набавил пару сотен, сказав, что им понадобятся продукты и вода.
— И немного выпивки, — встрял Лафонсо Ченнинг. — В этой коробке будет чертовски скучно ехать.
Профессор Ломакс в разговоре не участвовал: стоял, потупясь, и что-то еле слышно бормотал себе под нос.
Когда морпех обнаружил, что тот вытворяет, то хотел прикончить профессора, но Нефедов не позволил. Труп Роулинсона они с горем пополам зарыли на холмах, сделав отметку на стволе сосны, однако оба были уверены, что вряд ли когда-либо вернутся на это место.
— Да-да, мы дадим вам еду, — закивал Херардо.
Лафонсо Ченнинг привязал профессора к перилам крылечка и ушел вслед за Херардо в дом — собирать припасы. Старик внимательно таращился на Нефедова, затем вынул из кармана рубахи самодельную сигару, помахал ею — мол, не хочешь ли? Нефедов покачал головой, старик пожал плечами и спрятал сигару обратно в карман.
— У тебя необычный акцент, — сказал он. — Ты откуда?
— Россия.
— О, советский! Я знал одного советского, когда был совсем еще молодой, моложе тебя, и жил в Мехико. Только он был не русский, его звали Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес. Да и про то, что он советский, я только потом узнал — после того, как Хайме Рамон стукнул ледорубом по голове сеньора Троцкого. Его потом посадили в тюрьму, этого Хайме Рамона. Сеньор Троцкий тоже раньше был советский, но потом что-то наворотил, и Сталин его выгнал сюда. А там уж и Хайме Рамон появился со своим ледорубом.
Нефедов присвистнул.
— Сколько же вам лет?!
— Девяносто три, — самодовольно ухмыльнулся старик. — Я работал у сеньора Троцкого на вилле, в саду. Когда его убили, я потерял работу, пришлось уехать из Мехико. Поэтому я был очень сильно рассержен на Хайме Рамона.
Вероятно, эль вьехо мог болтать еще долго о делах минувших дней, но из хижины вернулись Ченнинг и Херардо с картонными коробками и зеленой пластиковой канистрой литров на двадцать.
— Еда, — сказал Херардо. — И вода. Сейчас я закончу накачивать колесо, залью бензин, и мы можем ехать.
— Окей, — сказал морпех. — И не забудь остановиться, чтобы купить выпивку. А главное — без шуточек. Если вы с дружками хотите нас ограбить, я вас перебью к чертовой матери. Я был в Заливе и в Ираке, я видел, как хренова Саддама достают из его норы. Это были серьезные противники. Поверь, парень, вам до них очень далеко.
— Нет проблем, сеньор, — ответил мексиканец, прикладывая ладонь к сердцу. — Нет проблем. Но половину денег — вперед.
…Внутри фургона было жарко, а почти все свободное пространство оказалось завалено разнообразным хламом, от старых фанерных ящиков до полиэтиленовых упаковок с рулонами туалетной бумаги.
— Я ей немножко торгую, — с гордостью сообщил Херардо, как только открыл дверцу, и упаковки посыпались из фургона на песок. — Вы, наверно, думаете, что мы здесь подтираем задницу листиками агавы, хе-хе?!
Свет в фургон проникал сквозь узкие плексигласовые оконца под самым потолком. Но в целом, развалившись на мягкой бумаге, ехать можно было даже с известным комфортом. Херардо обещал, что до границы довезет пассажиров без инцидентов, правда, придется обогнуть пару крупных городов вроде Сьюдад-Виктории и Монтеррея. Ченнинг на всякий случай, невзирая на протесты русского, заткнул профессору рот кляпом из пары носков, сказав: