— А если он начнет орать рядом с полицейским участком? Пускай уж лучше сидит так, раз ты заставил меня взять его с собой. Хотя я с удовольствием зарыл бы этого чокнутого рядом с Чарли. Представь, нам еще придется волочь его с собой через Рио-Гранде!
Кувшин лежал рядом с профессором, в сумке. Ломакс вел себя тихо, лишь злобно зыркал глазами по сторонам. Ченнинг выпил пинту какого-то местного виски и дремал. Фургон подбрасывало на колдобинах, древние рессоры скрипели и жаловались на жизнь.
Только сейчас Нефедов вспомнил, что часть экспедиционной добычи находится у него. Вероятно, остальные о ней в суматохе вообще забыли. Отвернувшись так, чтобы негр в случае чего не увидел, Нефедов расстегнул нагрудный карман и достал скарабея, завернутого в носовой платок.
Жук тускло поблескивал в лучах солнца, проходящих через мутный исцарапанный плексиглас. Он был на удивление легкий, словно алюминиевый. Но это не алюминий, в чем Нефедов тут же убедился, попытавшись согнуть тонкую лапку. Похоже на сталь, как и всегда. Хотя на самом деле этот металл никакого отношения к стали не имеет — Нефедов потратил достаточно времени, чтобы изучить состав сплава.
Еще одна находка.
Еще один предмет в его будущую коллекцию.
Исполнение было таким чистым, словно скарабей только что вышел из ювелирной мастерской. Как же он попал в склеп? Может быть, кто-то положил его туда значительно позже? Но тогда вряд ли уцелела бы дорога из черепов под ногами… Да и запечатанный жуком кувшин явно принадлежал к тому же периоду развития цивилизации майя, что и фрески на стенах…
Ладно, с этим можно разобраться позже, в Штатах. Главное — понять, что эта фигурка умеет. А это бывает иногда едва ли не сложнее, чем ее найти.
Нефедов задумчиво вертел фигурку скарабея в руках и судорожно дернулся, когда черный морпех громко всхрапнул во сне. С Ченнингом тоже явно было что-то не то. Обычно неунывающий, веселый, любящий пошутить морской пехотинец давно сделался раздражительным, жестоким, и Нефедов не без причины побаивался его. Спрятав скарабея в карман, он попытался тем не менее уснуть, но не смог — слишком уж трясло фургон.
Иногда машина останавливалась. Херардо с кем-то разговаривал, возился под капотом, стучал железяками. Однажды что-то сильно проскрежетало по борту фургона, после чего последовала долгая остановка и длительная эмоциональная перепалка; слава богу, обошлось без полиции. Ближе к вечеру, когда в фургоне стало почти темно, дверца открылась и Херардо радушно предложил:
— Можно делать свои дела.
И уточнил для глупых гринго:
— Туалетные дела.
Вокруг был лес, автофургон стоял на узкой асфальтовой дороге. Пели птицы, проезжую часть метрах в ста впереди кто-то резво перебежал — олень? Обезьяна?
— Быстро, быстро, — торопил Херардо.
Вернувшись в фургон, морпех уселся среди упаковок с рулонами и бесстрастно сказал:
— Жрать.
Профессор так и сидел в углу со связанными руками. Вроде бы спал.
Жрать так жрать, подумал Нефедов, хотя мог и обидеться. Он послушно вскрыл банки с консервами, наломал кукурузную лепешку. Поковырялся немного в жирном мясе, попил воды прямо из горлышка канистры, весь облившись на ухабах. Ченнинг безмолвно ел: опустошил свою банку, доел то, что оставил русский. Отвернулся и захрапел. Что ж, лучше пусть спит, так спокойнее…
Через полчаса Нефедов все же задремал и проснулся, когда его довольно грубо подергали за ногу.
— Эй, мы на месте! — негромко сказал Херардо.
Дверца фургона была открыта, за ней виднелась пустынная равнина, покрытая невысокими холмами.
— Рио-Браво-дель-Норте, — махнул рукой Херардо. — Она же Рио-Гранде. Вон, там.
Да, в самом деле, за холмами виднелась река. Мутная, с широкими песчаными отмелями. Нефедов тут же вспомнил, что ежегодно при попытке перебраться в США погибает примерно полтысячи мигрантов, и это только по официальным данным. Они погибают от голода и обезвоживания, могут утонуть, переходя реку, или быть убитыми при задержании. Пограничным службам удается поймать каждого третьего нарушителя. И хорошо, если их поймают на американской стороне…
Впрочем, Игнат знал и то, что Пограничная служба США постоянно жаловалась на недофинансирование и недокомплектацию. В среднем на милю границы приходилось четыре служащих, но большинство из них работало в районах крупных городов. Остальные районы охранялись кое-как, к тому же правительство Мексики не было заинтересовано в сдерживании эмиграции: денежные переводы из США на родину составляли миллиарды долларов в год, кроме того, эмиграция снижала уровень безработицы в стране.
— Пора идти, — напомнил Херардо, озираясь. — Дальше я ехать не могу.
Лафонсо Ченнинг, потягиваясь, выбрался из фургона, почесал в паху и сказал, вскидывая винтовку:
— Беги.
— Что?! — не понял Херардо, недоуменно глядя на чернокожего гиганта.
— Я сказал: беги.
Херардо сообразил, что еще раз переспрашивать явно не к месту, и бросился бежать, петляя между холмами, уродливыми кактусами и невысокими чахлыми кустиками. Ченнинг тщательно прицелился в улепетывающую фигурку и выстрелил.
Боек сухо щелкнул.
Морпех машинально передернул затвор, но винтовка отказывалась стрелять. Да и как бы она это сделала, если ночью Нефедов опустошил магазин? Ченнинг отшвырнул бесполезное оружие и схватился было за кобуру, но его «кольта» там не было. Зато «кольт» был у русского, и смотрел прямо в широкую переносицу негра.
— Я просто хотел сэкономить, — примирительно улыбаясь, развел руками Ченнинг.
— Ты и так сэкономил. Он удрал без памяти. Зачем было еще и стрелять?
— Хорошо, я был неправ, — продолжая улыбаться, сказал морпех. — Опусти пистолет, русский.
— Нет, — покачал головой Нефедов. — С тобой что-то не то, Лафонсо. Давай каждый пойдет своей дорогой. Подними руки.
Негр громко скрипнул белыми квадратными зубами, но руки поднял:
— Давай.
— Профессора я заберу, — сказал Нефедов и крикнул: — Эй, Ломакс! Выбирайтесь наружу! Мы почти уже дома.
— Ты еще руки ему развяжи, — убрав с лица улыбку, посоветовал Ченнинг. — Чтобы он выгрыз тебе горло, как Чарли Роулинсону.
— Я как-нибудь разберусь, — пообещал Нефедов. Краем глаза он видел, как профессор неуклюже вылезает из фургона, потом связанными руками выволакивает за собой сумку с кувшином.
— Удачи, Лафонсо, — сказал русский, свободной рукой схватил конец веревки и стал пятиться, не опуская пистолета и волоча Ломакса за собой. Отойдя метров на двадцать, он увидел, что негр опустил руки и бросился к фургону, видимо, надеясь найти там патроны. Но патронов там не было и быть не могло — ночью Нефедов потихоньку выбросил их в дыру, прогнившую в полу древней автомашины.
Они быстро шли, почти бежали к серо-желтой полосе РиоГранде. Сумку с кувшином нес Нефедов. Ломакс то и дело спотыкался и хрипел, но упорно тащился на буксире. К черту, решил Игнат и остановился.
— Сейчас я развяжу вам руки, Курт, — сказал он, глядя в пожелтевшие и загноившиеся глаза профессора. — Вы будете вести себя хорошо? Нам придется переправляться вплавь через реку, со связанными руками вы утонете.
Ломакс часто закивал.
— Да-да… Я понимаю… Спасибо вам, мне уже лучше…
Готовясь отскочить в сторону в любое мгновение, Нефедов осторожно развязал руки Ломаксу, бросил в траву веревку, свернувшуюся петлями наподобие змеи.
— Сумка… я понесу ее… — попросил профессор.
— Ради бога, — Нефедов передал Ломаксу его «прелесть». — А теперь идемте, нечего здесь маячить.
До реки они добрались без приключений. Быстро разделись на песчаной отмели, свернув одежду в узлы, и через четверть часа барахтанья в мелкой прохладной воде были уже на американской территории.
Профессор дрожал на ветру, потешно прыгая на одной ноге и натягивая брюки.
— Куда вы собираетесь? — довольно осмысленно спросил он, застегивая ремень.
— Если ничего не случится — сесть на автобус «Грейхаунда»[13] и поехать в Вегас. У нас есть что показать мистеру Либеропулосу. Другой вариант — доехать на автобусе до города, в котором есть прокат автомобилей, взять тачку и двигаться своим ходом. Это предпочтительнее, мы же в Штатах, у нас есть документы и деньги.
— В таком случае я поеду с вами, — сказал Ломакс. Водные процедуры явно пошли ему на пользу; он, кажется, даже ничего не помнил о случившемся, или попросту делал вид, что не помнит. — В любом случае я не умею водить машину, а на автобусе ехать слишком долго.
К небольшому городку на шоссе они вышли через час с небольшим. Шелловская бензозаправка, закусочная «Тако Белл», мотель и автобусная остановка. У дремлющего жирного кассира Нефедов осведомился, когда придет ближайший автобус.
— Через двадцать минут рейс на Сан-Антонио, — сказал кассир, зевая и отгоняя мух картонной мухобойкой.
Купив билеты, Нефедов и профессор умылись и более-менее привели себя в порядок в туалете бензозаправки, приобрели две бутылки минеральной воды, несколько шоколадных батончиков и горячие бурито в закусочной. Тяжело переваливаясь, к остановке подъехал полупустой «грейхаунд», развернулся. Водитель вылез наружу и закурил ментоловый «Салем», с унылым видом протирая зеркало заднего вида.
Мимо прокатила машина дорожной полиции штата, притормозила. Молодой полицейский в широкополой шляпе, в солнцезащитных очках, смотрел прямо на Нефедова, жующего бурито. Игнат напрягся, но мотор взревел, и машина умчалась прочь.
— Идемте в салон, — сказал Ломакс, как всегда, прижимающий к себе сумку.
До Сан-Антонио они в основном спали, прерывая сон лишь на то, чтобы попить минералки или перекусить. В Сан-Антонио Нефедов быстро нашел прокатную контору «Авис», предъявил права и кредитную карточку, получил ключи от белого «доджа-каравана» и подкатил к профессору, который ждал на лавочке в тени.
— Грузитесь, — пригласил Игнат Ломакса.
Путь до Невады был однообразным и унылым, как любая поездка на автомобиле через южные штаты. Пыль, песок, обилие желтого, красного и оранжевого цветов. Ломакс практически не разговаривал, баюкал свою находку, смотрел в окно. Нефедов думал, что же делает сейчас чернокожий морпех. Разумеется, Лафонсо Ченнинг, как и они, уже в Соединенных Штатах. Скорее всего, он явится к Либеропулосу, чтобы получить свою долю. Что может рассказать Ченнинг? Кому поверит грекпродюсер? В любом случае скарабей и кувшин с иероглифическими письменами у них, а негру попросту нечего предъявить… Хотя скарабей, разумеется, не предназначен для чужих глаз и рук.
Кстати, жук не давал Нефедову покоя. Иногда ему казалось, что металлическое насекомое шевелится в кармане, сучит лапками, пытаясь выбраться. Иногда — что от скарабея исходит ощутимое ласковое тепло, согревающее сердце.
Что он хочет сказать?
Чему научить?
Профессор Ломакс по-прежнему не вспоминал о жуке, будучи полностью поглощен своей сумкой. Когда русский предложил убрать ее в багажник, Ломакс огрызнулся так, что Нефедов хотел вышвырнуть его у первой же заправки, но потом профессор принялся извиняться. Выгонять его Нефедов не стал, однако постоянно напоминал себе, что рядом с ним на переднем сиденье — убийца и сумасшедший.
Милях в пятнадцати от Вегаса Нефедов остановил «додж» и вышел на обочину. Темнело, на окрестности опускалась декабрьская ночь Невады, когда термометр порой опускался ниже нулевой отметки. Впрочем, сейчас было довольно тепло, вдалеке еле слышно выл койот, и на душе у русского было на редкость спокойно.
Нефедов вынул из кармана сложенную ввосьмеро карту, развернул на капоте и подсветил маленьким диодным фонариком. Пожалуй, в Вегас ехать не стоит. Вот Линза, до нее рукой подать… Зачем лишний раз показываться в многолюдном городе? Можно спокойно уйти.
Игнат свернул карту, убрал в карман и сделал несколько шагов в сторону пустыни. Потом оглянулся на автомобиль. Ломакс спал, привалившись виском к запотевшему от дыхания стеклу, чмокая губами и вцепившись в сумку. В остывающем двигателе что-то пощелкивало, мимо пронесся громадный трейлер, украшенный разноцветными огнями, словно рождественская елка.
Русский потер щеки, уколов ладони о многодневную щетину, обошел автомобиль и осторожно открыл багажное отделение. Взял бутылку воды, сунул в карман куртки и пошел в пустыню, медленно, увязая в песке. Он совершенно четко знал теперь, куда идти, знал, что в Вегасе ему делать нечего и Либеропулос обойдется без него.
И без скарабея.
«Стройно, шагом, друг за другом, приготовьте ваши ружья, С вами ли ваши пистолеты и острые топоры?»
Уолт Уитмен
Калифорния, Соединенные Штаты, декабрь 2012 года
— Нет, умер он не здесь, — печально говорил Джордж Либеропулос, беря со столика бокал с «Шато петрю» двухтысячного года. — Майкл умер в Лос-Анджелесе, в доме, который снимал в Холмби-Хиллз. Как потом рассказал его личный кардиолог Мюррей, он поднялся на второй этаж и нашел Джексона в постели без сознания, Майкл уже не дышал… Кардиолог начал проводить сердечно-легочную реанимацию, а потом вызвал «девять-один-один». Но было уже поздно, и когда приехали медики, они зарегистрировали остановку сердца.