— Я ничего. Что у тебя в кладовке?
— Ты же знаешь — завтра день покупок. Я не делаю запасов, все равно они пропадут. Мясник тоже до завтра не появится. Завтра я схожу и что-нибудь принесу.
Нат не хотел ее пугать. Он подумал, что, может быть, завтра ей уже не удастся попасть в город. Он сам заглянул в кладовку и в буфет, где она держала банки с консервами. На пару дней хватит. Хлеба только мало.
— А булочник?
— Тоже завтра придет.
Он нашел немного муки. Если булочника не будет, этого хватит на одну булку.
— В прежние времена у людей было больше запасов, — сказал он. — Женщины пекли хлеб два раза в неделю, солили рыбу — в случае чего можно было выдержать целую осаду.
— Я попробовала дать детям рыбные консервы, но они им не нравятся, — сказала она.
Нат продолжал забивать досками окна кухни. А свечи? У них и свечей маловато. Не забыть бы ей купить их завтра. Ну, тут уже не поможешь. Придется сегодня лечь спать пораньше. А что, если…
Он встал, вышел во двор и постоял в саду, глядя на море. Солнце не появилось ни разу, и хотя сейчас было всего три часа дня, уже наступали ранние сумерки — небо было низким, тяжелым, бесцветным, как соль. Он слышал, как море злобно билось о скалы. Он решил еще раз сходить на берег и пошел по тропинке. Пройдя полпути, он остановился, увидев, что начался прилив. Скала, которая утром возвышалась над поверхностью, была теперь скрыта под водой. Однако не море сейчас занимало его — ему бросилось в глаза другое: чайки поднялись с воды. Их были огромные полчища — тысячи, сотни тысяч, и все они кружились над водой, выставляя крылья против ветра. Именно чайки стали причиной опустившихся на землю дневных сумерек. Все они летали молча, не издавая ни звука. Они парили кругами над морем, поднимались выше, падали камнем вниз, пробовали силы, пытаясь противостоять ветру.
Нат повернулся обратно и быстро побежал по тропинке обратно к дому.
— Я схожу за Джилл, — сказал он. — Подожду ее на автобусной остановке.
— Что случилось, — спросила жена. — Ты такой бледный!..
— Не выходи с Джонни наружу, — приказал он. — Держи дверь закрытой. Занавесь окна и зажги свет.
— Но ведь еще только три часа, — возразила она.
— Неважно. Делай, что тебе говорят!
Он заглянул в ящик с садовым инвентарем, стоявший во дворе под стеной дома, и достал оттуда мотыгу. Это было единственное пригодное сейчас орудие, не очень тяжелое в руке.
Он стал взбираться по тропинке в гору, где находилась остановка автобуса, то и дело оглядываясь через плечо. Чайки уже поднялись выше, круги их стали шире, они начали растекаться по небу огромными массами.
Он торопился. Хотя он знал, что автобус не придет к холму раньше четырех часов, он все-таки спешил. Хорошо, что никто не встретился по пути. Некогда было останавливаться и болтать.
На вершине холма он стал ждать. Он пришел слишком рано: до прихода автобуса оставалось около получаса. Восточный ветер порывами налетал на поля с холмов. Нат быстро замерз, стал топать ногами, дуть себе на пальцы. Отсюда хорошо были видны белые глиняные холмы, ярко выделяясь на фоне свинцового неба. Вдруг за ними поднялось что-то черное, похожее на большое пятно. Потом это пятно стало расширяться, расти в высоту и, наконец, превратилось в большое облако, которое вскоре разделилось на пять частей, растекаясь по всем направлениям. И тут он увидел, что это были не облака, а огромные стаи птиц. Он следил, как они движутся по небу, как стая пролетела менее чем в сотне метров над его головой. Птицы направлялись вглубь суши. Их не интересовали люди здесь, на полуострове. В стае, которая летела над ним, были разные птицы: грачи, вороны, галки, сороки, сойки — более крупные виды, которые часто отнимают пищу у более мелких. Но сегодня днем они были заняты каким-то другим делом.
— Они двинулись в города, — подумал Нат, — и знают, что им нужно делать. Мы для них неинтересны. Нами займутся чайки. А эти полетят в города.
Он зашел в телефонную будку и снял трубку. Телефон работал. Можно было передать сообщение.
— Я звоню из района Хайвэй, — сказал он, — прямо с автобусной остановки. Сообщаю, что вижу большие скопления птиц, летящих вглубь земли. Чайки тоже собираются в бухте.
— Понятно, — коротко ответил усталый женский голос.
— Обязательно передайте то, что я вам говорю, куда следует.
— Да-да… — Теперь голос звучал с раздражением. Трубку на другом конце провода положили, и он опять услышал непрерывный гудок.
— Ей не до меня, — подумал Нат. — И вообще, ей все равно. Наверное, уже надоело отвечать целый день. И в кино собралась. Цапнет своего парня за руку, ткнет пальчиком в небо: «Смотри-ка, птички!» Какое ей до всего дело?
Автобус натужно взбирался на холм. Джилл выскочила, и с нею еще несколько детей. Автобус пошел в город.
— А зачем у тебя мотыга, пап?
— Пока еще незачем, — Сказал он. — Пошли скорей домой. Холодно, и нечего делать на улице. Давай-ка! Беги через поле, а я посмотрю, как ты умеешь быстро бегать.
Потом он догнал остальных детей, семьи которых жили неподалеку в домиках, арендуемых у муниципалитета. Они могли быстро добраться домой, срезав кусок поля.
— Мы хотим поиграть на лугу, — сказал один из них.
— Нельзя! Быстро домой, или я расскажу матери, что вы не слушаетесь старших.
Они о чем-то пошептались, переглянувшись друг с другом, затем неохотно побежали по полю. Джилл с удивлением и недовольством посмотрела на отца.
— Мы всегда играем на лугу после школы, — заметила она.
— Только не сегодня, — сказал он. — Пошли скорей, не трать времени попусту!
Он уже видел, как чайки закружились над полями, довольно далеко от моря. Птицы летели молча, без единого крика.
— Смотри, пап, смотри туда! Ой, сколько чаек!
— Вижу. Пошли скорей!
— Куда это они все летят? Ты не знаешь?
— Наверное, вглубь земли. Где теплее.
Он схватил ее за руку и потащил за собой по тропинке.
— Не надо так быстро… Я не успеваю.
Чайки вели себя так же, как грачи и вороны, растекаясь по небу огромными колониями. Потом они тоже разделились на четыре больших стаи, ориентирование по частям света.
— Папа, а что это такое? Что делают чайки?
У них не было какой-то определенной цели, как, например, у ворон или галок. Они кружились над головой и не старались взлететь очень высоко. Они вели себя так, как будто ждали какого-то сигнала. Как будто нужно было еще принять какое-то решение или получить приказ.
— Хочешь, я тебя немножко пронесу, Джилл? Давай, залезай мне на спину.
Он думал, что так будет скорее, но ошибся. Джилл была тяжелой и все время сползала. И потом, она расплакалась. Чувство опасности, страха, наполнявшее его, передалось и ребенку.
— Пусть чайки улетят! Они мне не нравятся! Они уже почти над нами!
Он спустил ее на землю. Они побежали, держась за руки. Проходя мимо фермы, он увидел хозяина, который выводил машину из гаража. Нат подошел к нему.
— Вы не смогли бы подбросить нас до дома? — спросил он.
— А что случилось?
Мистер Тригг сел за руль и удивленно посмотрел на них. На его добродушном, румяном лице появилась улыбка.
— Похоже, что начинается веселая жизнь, — сказал он. — Вы видели, что творится с чайками? Мы с Джимом решили пальнуть по ним из двух стволов. Все помешались на этих птицах, никто больше ни о чем не говорит. Я слышал, вам тоже досталось ночью. Хотите, дам ружье?
Нат отрицательно покачал головой.
— Не надо мне ружья, — сказал он. — Но я был бы вам очень обязан, если бы вы отвезли Джилл домой. Она боится этих птиц.
Нат старался говорить тихо. Ему не хотелось, чтобы Джилл слышала их.
Маленький автомобиль был загружен почти полностью, но для Джилл нашлось бы немного места, если бы она залезла на канистру, которая стояла сбоку на заднем сиденье.
— О’кей, — сказал фермер. — Я отвезу ее к вам домой. Зря вы не хотите остаться и пострелять вместе с нами. Вот уж перья полетят!
Джилл забралась на канистру, и машина, развернувшись, двинулась по лугу. Нат зашагал вслед. Тригг, наверное, рехнулся. Разве ружье поможет, когда от птиц даже неба не видно?
Теперь, когда он уже мог не беспокоиться за Джилл, у него появилась возможность оглядеться самому. Птицы продолжали кружить над полями. Больше всего было серебристых чаек, хотя часто попадались и черноголовые. Обычно эти виды держатся отдельно друг от друга, но теперь все собрались в одну кучу. Казалось, их теперь связывают какие-то невидимые узы. Он слышал, что именно черноголовые чайки нападают на маленьких птиц и даже на новорожденных ягнят. Сам он этого никогда не видел. Он вспомнил это сейчас, глядя вверх. Чайки уже приближались к ферме. Они уже кружились на меньшей высоте, черноголовые были впереди, они задавали тон. Значит, ферма была их целью, и они взялись-таки за нее.
Нат прибавил шагу. Он увидел, как автомобиль фермера развернулся и выехал обратно на луг. Поравнявшись с Натом, фермер резко затормозил.
— Она запрыгнула в дом, — сказал он. — Ваша жена следила за ней. Ну, что вы сами об этом думаете? В городе говорят, что это русские нам такое устроили, что они отравили птиц.
— Каким образом? — спросил Нат.
— Не спрашивайте. Вы же знаете, как возникают слухи. Так вы будете участвовать в нашем матче по стрельбе?
— Нет, я пойду домой. А то жена будет волноваться.
— Моя мадам говорит, что если бы можно было есть чаек, это имело бы смысл. Мы бы их жарили, варили, вымачивали в маринаде. Подождите, вот я всажу в них несколько зарядов — это их приведет в чувство!
— Вы заложили досками окна? — спросил Нат.
— Этого еще нам не хватало! По радио всегда любят нагнетать. Что у меня, с утра работы нет, как только закрывать окна досками?
— На вашем месте я бы их все-таки заложил.
— Да ну вас! Что за глупости! Может быть, вы боитесь спать дома, так пошли к нам?
— Нет, спасибо, я пойду домой.
— Ну ладно. Увидимся завтра. Угощу вас жареной чайкой на завтрак.
Нат торопился. Он уже прошел лесок, потом старый амбар, миновал узкий спуск и уже должен был выйти на последнее небольшое поле, примыкающее к их дому.
Перепрыгивая через две ступеньки, он услыхал над собой шум крыльев. Черноголовая чайка спикировала на него с высоты, промахнулась, отклонилась в полете и взлетела вверх, чтобы броситься опять. Через секунду за ней последовали другие, полдюжины, дюжина, и черноголовые и серебристые. Нат бросил мотыгу. Здесь она была бесполезной. Кое-как закрыв голову руками, он побежал к дому. Они преследовали его с воздуха, не издавая ни звука, кроме сплошного хлопанья крепких, больно бьющих крыльев. Он почувствовал, как кровь потекла у него по ладоням, по запястьям, по затылку. Удары разящих клювов рвали кожу. Только бы уберечь глаза! Остальное уже не важно! Они пока еще не умели повиснуть на плечах, рвать одежду, всей массой свалиться на голову, сбить с ног. Но с каждым новым налетом, с каждым ударом они становились все смелее. И потом, они совершенно не заботились о том, что с ними будет. Когда они пикировали неточно и промахивались, они разбивались об землю, ломали крылья и шеи и, искалеченные, оставались на земле. Пробегая по полю, Нат спотыкался, откидывая ногами их еще вздрагивающие тела.
Почти ощупью он как-то добрался до двери, забарабанил в нее окровавленными кулаками. Через закрытые досками окна не было видно света. Кругом было темно и без признаков жизни.
— Открой! — закричал он. — Это я! Открой скорее!..
Он кричал изо всех сил, пытаясь перекрыть мощный свист крыльев наседающих на него чаек.
Вдруг он увидел большого баклана над собой в небе, который повис в воздухе, готовый свалиться на него сверху. Чайки кружились рядом, парили в воздухе, выстраивались боевыми порядками против ветра. Только баклан, казалось, застыл в воздухе. Один-единственный баклан прямо над ним! Неожиданно баклан резко сложил крылья и начал камнем падать вниз. Нат пронзительно вскрикнул, и в это мгновение дверь открылась. Он метнулся внутрь, зацепился за порог, упал. Жена еле успела навалиться на дверь.
Через секунду оба услыхали за дверью глухой удар об землю. Баклан промахнулся…
Жена перевязала ему раны. К счастью, они оказались неглубокими. Запястья пострадали больше, чем ладони. Если бы у него не было шапки, они бы добрались и до головы. Но баклан — он просто раскроил бы ему череп…
Дети, увидев, как по рукам отца стекает кровь, заревели в один голос.
— Все в порядке, — сказал он им. — Я не пострадал. Только несколько царапин. Поиграй с Джонни, Джилл. Сейчас мама промоет мне эти царапины.
Он прикрыл дверь в моечную, чтобы они не видели. Жена была бледной, как стена. Она открыла кран.
— Я видела, как они летали над вами, — прошептала она. — Они начали собираться, как только Джилл вбежала в дом, когда ее привез мистер Тригг. Я быстро закрыла дверь, и заело щеколду. Вот почему я не могла открыть ее сразу, когда ты появился.
— Слава Богу, что они ждали меня, — сказал он. — Джилл они сбили бы сразу же. Одна птица и то могла бы ее свалить…
Они разговаривали тихо, почти шепотом, чтобы не напугать детей. Наконец, она кончила бинтовать ему руки и затылок.
— Они летели мимо меня целыми тысячами, — сказал он. — Грачи, вороны, все крупные птицы. Я видел их с автобусной остановки. Они летят к большим городам.
— Что они будут делать, Нат?
— Нападать. На всех, кого увидят на улицах. Потом возьмутся за окна и дымоходы.
— Почему власти ничего не делают? Почему они не вы зовут войска, не возьмут пулеметы или еще что-нибудь такое?
— Не было времени. Никто не ожидал. Послушаем, что скажут во время последних известий в шесть часов.
Нат вернулся в кухню. Следом вошла жена. Джонни тихо играл на полу. Только Джилл выглядела слегка испуганной.
— Там птицы что-то делают снаружи, — сказала она. — Послушай, пап!
Нат прислушался. От окон и двери доносилась глухая возня. Множество тел, крыльев, когтей, слившихся в единую массу, шаркали по карнизам окон, терлись, царапались, пытались проникнуть внутрь. Время от времени слышался глухой удар, треск — какая-то из птиц выпадала из общей массы и ударялась об землю. «Часть из них задавят друг друга, — подумал он. — Но этого мало. Очень мало…»
— Все нормально, — вслух сказал он. — Я забил окна досками. Птицы не пролезут.
Он пошел и еще раз проверил все окна. Работа была сделана на совесть. Каждая щель была закрыта наглухо. Все-таки он принял дополнительные меры предосторожности — нашел клинья, обрезки старой жести, острые гвозди, и приколотил все это к доскам для отпугивания птиц. Стук помогал заглушать звуки, доносящиеся снаружи — шуршание, хлопанье и более зловещий симптом — он не хотел, чтобы жена или дети слышали — звон разбиваемого стекла.
— Включи радио, — сказал он. — Надо послушать, что говорят.
Радио тоже поглотило часть звуков. Он поднялся наверх, в спальни, и укрепил окна еще и там. Теперь он слышал, как птицы сидят на крыше, царапают ее когтями, толкаются и соскальзывают по покатому склону.
Он решил, что им лучше спать на кухне, поддерживать там огонь, снести вниз матрацы и разложить их на полу. Он не очень доверял каминам, которые были в спальнях. Доски, которыми он закрыл дымоходы, могли не выдержать. На кухне было не опасно — в печи горел огонь. Теперь надо было придумать какую-нибудь забаву: представить детям, что они играют в летний лагерь. Если случится худшее и птицам удастся проникнуть в дом через камины в спальнях, потребуется много часов и даже дней, пока они смогут проломить двери. Попав через дымоходы в спальню, птицы окажутся в ловушке. Там они не принесут никому вреда. Скопившись в больших количествах, они задохнутся и умрут.
Он начал сносить вниз матрацы. Увидев их, жена испугалась: она подумала, что птицы уже заняли второй этаж.
— Да нет, все нормально, — бодро сказал он. — Просто мы поспим одну ночь на кухне. Здесь, у огня, будет уютнее. Нам хоть не будут мешать эти дурацкие птицы, которые все время стучат в окна.