— Что ты делаешь? — хмуро и недовольно спросил эльф.
— Мы станем невидимыми, — заявила Яна, проглотив две ягоды, протянула пару эльфу. Тот пренебрежительно передернул плечами: не время и не место объяснять глупой, что морока морочит лишь того, кто с ней знакомиться.
— Ешь! Видишь, я уже невидима! — заявила девушка, пытаясь силой впихнуть в рот эльфа две ягоды. Тот просто дунул и ягоды улетели. — Я как лучше хочу! — возмутилась Яна. — Ты меня видишь? — вытянула руки, скривила рожицу. — Нет! И другие не видят, и отстанут от нас!
Эльф посмотрел ей прямо в глаза, отобрал меч и сунул в ножны за спину.
— Упрямец! — прошипела девушка. — Я же, как лучше нам обоим хочу.
— Не надо, как лучше, — попросил эльф. — Иначе будет хуже. Я же просил тебя молчать.
— Все, молчу… Съешь ягодку?
Авилорн скрипнул зубами и перешел на бег, крепко зажав руку жены в своей ладони. На голоса посторонних уже стекалось пополнение. Горринов стало слишком много, чтоб мечтать о беспрепятственном прохождении пути. Эльфу пришлось пару раз взмахнуть мечом, предупреждая их не подходить ближе, а, потом, и открыто пригрозить, требуя пропустить, очистив дорогу. В это время из толпы полетело, что-то круглое, бордовое. Свистнуло над ухом девушки, впечаталась в стену и растеклось. Яна пригрозила кулаком шутнику, уверенная, что ее не видят, и услышала в ответ недовольное гудение и свист уже трех `бомб'. Одна попала ей в грудь. Больно не было — противно. Во-первых, стало ясно, что их обстреливают какими-то вонючими мясистыми плодами, во-вторых, что невидимость понятие относительное, и явно не препятствует меткости стрелков.
Последовал еще один залп плодами, потом еще и еще. Яна, как ни пыталась увернуться, оказалась вся, от макушки до ног, в мякоти и противном соке, Авилорн же чист и не запятнан. Как эльфу это удалось, девушка не понимала, как не понимала, почему обстреливают именно ее, невидимую, а его, видимого, не видят? Она открыла рот, чтоб спросить и получила в него плод.
Ее шумное:
— Тьфу!!
Было воспринято толпой на ура. Ликующие горрины принялись буквально закидывать девушку. В это время на горизонте появился, наконец, проем-выход из негостеприимного города и Яна, вырвав руку из ладони Авилорна, схватила упавшие на пол плоды и обкидала ими толпу, страшно отомстив за унижение, а потом припустила вон. Оглушительный вой возмущения порадовал девушку, а чья-то дубинка сбила с ног. Из ворот Яну выволок эльф, спасая от следующей дубинки.
— Ноги моей здесь больше не будет! — злобно прошипела девушка, плюнув в проем, и получила плодом лицо.
Эльф подхватил ее за талию и бегом потащил в лес.
— Обратно пойдем, я в этот муравейник бомбу кину! — пообещала Сурикова, оглядываясь в поисках чего-нибудь увесистого, чтоб запустить им в город грубиянов и разнести его на части. — Гремлины!! — закричала, в итоге, ничего не найдя.
И увидела с десяток вынырнувших из проема горринов, что, видимо, решили преследовать беглецов, чтоб вернуть им оскорбление. Лица у них были злобные, а дубинки в руках внушительные.
Яна поняла, что рано возликовала и сейчас получит дубинкой в лоб, вырвалась из рук эльфа и припустила со всех ног, обгоняя Авилорна. Понеслась, не разбирая дороги, ломая ветки кустов, сбивая головой низко висящие плоды с ветвей деревьев. Запнулась о корни, упала в кусты, что росли, закрывая от глаз край обрыва, и поехала вниз. Перед глазами замелькали листья, ветки, трава, обалдевшие грызуны, жуки, коряги, корни, о которые она билась, переворачивалась и вновь летела вниз.
Басовитое:
— А-у-у!! О-о!!
Сменило визгливое:
— А-а-а!!
Девушку подкинуло об очередной корень. Она взметнулась вверх как ласточка и грянула вниз уже как топор, успев лишь заметить темную гладь воды внизу и взвыть, представляя, что сейчас будет. Река оказалась глубокой, а вода в ней ледяной. В темноте Яна пыталась сориентироваться и побыстрее вынырнуть, но видимость была нулевой, а сумка, утягивала вниз, не давая вплыть. В довершение ко всему, какая-то зараза принялась хватать ее за ноги и пихать в ягодицы. Девушка в панике и состоянии полного паралича всех систем многострадального организма, наконец, вынырнула, отфыркалась и увидела перед собой довольную морду тиррона. Он радостно взвизгнул и обдал девушку фонтаном воды в лицо.
— Идиот!! — с трудом, но душевно рявкнула девушка. Рептилия открыла рот, шваркнула языком по поверхности воды и, решив показать чудеса эквилибристики, приняв крик человека за выражения восторга от встречи с ним, взметнулся вверх. Он высоко подпрыгнул вытянувшись как стрела и показав четыре метра безмозглой комплекции жира, мышц, жабр и чешуи, во всей красе, грянул всем составом на тонну весом, в воду. Яну накрыла волна, она же и вынесла ее на берег, лицом и руками о камни и песок.
— У-у-у, — только и простонала, разглядывая зеленоватую гальку перед носом.
— Ты как? — участливо склоняясь над ней, спросил Авилорн.
Яна приподняла голову, вложив в устремленный на ненормального эльфа взгляд всю негасимую любовь к неизвестному науке виду придурков, и, со вздохом, вновь уткнулась лбом в песок. Жаль у нее не было сил дотянуться до его горла…
— Как только вернусь домой, запишусь в стадо воинствующих феминисток, — процедила, сплевывая песок.
— Это ваши животные?
— Да.
— Хищные?
— Да! Гарпии в расцвете!
Яна не знала, где они находятся. Она лежала на спине, головой на животе тиррона и лениво жевала грушу, не чувствуя ни ее вкуса, ни собственно своего тела. Она тупо смотрела на точки звездочек на темном небе. Приставучее чудовище уже не волновало ее. Он вздыхал и, то и дело норовил облизать девушку, на что та не реагировала. Плевать ей уже было на все разом.
Авилорн развел костер, пытался высушить обувь, одежду, вещи.
Яна покосилась на него и замерла, открыв рот, с грушей на полпути. Мерцающая в темноте кожа эльфа манила, голый торс, брюки что облепили стройные сильные ноги, вызвали глубокий вздох сожаления, что такое тело досталось полному идиоту, которым и воспользоваться грех, и не воспользоваться вроде, тоже.
Тиррон, приняв выставленный плод за приглашение к ужину, слизал его, одним движением языка прихватив и грушу и умыв слюной лицо и руку девушки.
Яна застонала, вытерев лицо рукой, закрыла глаза: к черту вас всех!!
.
Круг четвертый.
В небе бесшумно парила огромная птица с серо-белыми крыльями. Было тихо, светло и тепло.
— Я умерла? — шепотом спросила Яна птицу, и услышала приглушенный шум справа — Авилорн надел сапоги.
— Пора.
— Куда? — испугалась девушка и, вспомнив, скривилась. — Зачем нам ад и хаос? Мы уже в нем.
— Да, твой ад всегда при тебе. Но ты должна его пройти, чтоб победить, и освободить.
— Алю?
— Себя, — вскользь ответил эльф, пристраивая за спину ножны.
Яна вздохнула и с трудом села. По телу тут же разлилась ноющая боль, напоминая, что оно не железное. Циц! — приказала ему девушка и мужественно натянула на ноги сапоги. Поднялась, кряхтя и пошатываясь, и, придерживая вопящую от боли поясницу, выпрямилась с хрустом в позвоночнике. Огляделась: чего-то не хватало. А-а! Кого-то!
— Тиррон!
— Соскучилась?
— Нет! — отшатнулась. — Просто полюбопытствовала.
— За ним прилетала мать.
— Прилетала? Эта? — ткнула пальцем в небо, намекая на фланирующую над ними гигантскую птицу.
— Это карнар, смотритель приграничья. Мы на его территории.
— Нужно уходить, — смекнула Яна.
— Не мешает. Нрав у карнара суровый.
— И почему меня это не удивляет? — проворчала девушка, запихивая в сумку высушенные вещи. — Здесь кого не тронь — сердиты и суровы.
— Не нравится?
— А что, может?
— Почему нет? Во-первых — ты точная их копия, и глупо сетовать на собственное отражение. Во-вторых, в благостной тишине эльфийских просторов, в кругу доброжелательных родственников, тебе тоже не нравилось.
— Твоих родственников, — уточнила Яна и качнула фляжкой. — Воду надо набрать.
— Наберем. Наш путь лежит через Великий источник.
— Водопад? — насторожилась девушка. Перед ее взором тут же встала картинка в фантасмагоричном стиле: ледяной водопад в джунглях живых деревьев — понятно, обычных, с глазками, ручками, ртом и языком, чтоб сказать все, что думают о путниках. А так же толпа горринов, простых бобров и обычных тирронов, которые резвятся, китовой тушей прыгая из воды, душат друг друга, дубинками забивают сваи плотины в виде бобров и укладывают штабелями неприветливых злюк-горринов…
— Нет, ручей. Его вода целебна и утоляет жажду одним глотком, восстанавливает силы, снимает боль и усталость, — направляясь в лес, сказал эльф. Яна, стряхнув очарование привидевшейся ей картинки, пошла за ним.
— Живая вода?
— Да, есть еще мертвая…
— В курсе, я сказки читала в детстве.
— Она есть в аду, и пить ее нельзя.
— Приманка для путников?
— Да.
— Далеко нам еще до ада?
— Мы на приграничье. Идти недолго. Но у границы нужно отдохнуть, набраться сил. Тебе.
— А тебе?
— Я не устал.
— Счастливый, — буркнула Яна, поглядывая по сторонам. Лесок редкий: деревья почти родные, привычные глазу — стволы нормальных размеров и совсем тонкие, то стройные то корявые, раздвоенные. Кусты, цветы, стрекот насекомых, чириканье птиц. И грибы попадаются, правда, все больше поганки-мухоморы. Вот они, как раз, ненормальные — исполины. Один такой они с Авилорном пару минут обходили. А их все больше и больше становилось.
На одной из шляпок мухомора Яна заметила нечто напоминающее издалека куколку насекомого с человеческий рост. Чем ближе они к ней подходили, тем медленней девушка шла, и вот, вообще, остановилась, с любопытством и настороженностью разглядывая странную куколку: человеческое и довольно приятное лицо было смуглым и печальным. Копна жестких, густых черных волос стояла дыбом, производя ужасающее впечатление. Остальное было перепончатыми крыльями, как у летучей мыши, в которые существо завернулось. Оно напоминало девушке демона печали. Во всяком случае, именно это пришло в голову Яне, когда они подошли к нему близже.
— Авилорн, смотри, — позвала шепотом эльфа, передернув плечами, и указала на фигурку. — Кто это?
— Айнгер.
— Он злой?
— Нет. Он без…
— Безобидный и обычный, — кивнула девушка. — Где-то я это уже слышала… Чего он такой грустный? У него беда?
— Трагедия.
— Всей жизни?
— И многих поколений до и после.
— А мы не можем помочь?
Не можем, — хотел ответить да посмотрел на девушку и, передумав, пожал плечами.
Готовность Яны оказать помощь незнакомому и, в общем-то, неприглядному внешне существу, говорила о том, что она еще не зачерствела окончательно и есть надежда, что сердце ее победит горечь прошлых обид, бед и ошибок. Но…
— Айнгер несчастен оттого, что думает, как он безобразен, и твердо верит в то. Настолько сильно, что у окружающих сомнений не остается. Его гнетет внешнее не совершенство, когда внутри он неплох, но робок и застенчив, привязчив ко всему, кто долго смотрит на него. Считает — подвиг совершили, если на его уродство не кривясь смотрели.
— Период гадкого утенка… Глупость, горрины — вот жуть, а этот симпатяшка, но неухожен и нечесан, вот и все, — качнула головой Яна, искренне сочувствуя айнгеру.
— Что за утенок?
— Ничего. Ты совершенен в красоте своей и не поймешь людей, его, что озабочен своим внешним видом. Пойдем к нему, я, может, помогу.
— Чем, как?
— Подумаю.
— Пойдем, — согласился легко.
— Я немножечко боюсь, — призналась Яна. — Он меня не покусает?
— Нет, — улыбнулся эльф. — Он испугается тебя.
Яна недоверчиво покосилась на Авилорна и пошла к существу, ступая осторожно, готовая сбежать в любой момент. А тот, увидел приближающуюся девушку и сжался сильней, спрятал лицо в крыльях, так, что только грива волос теперь торчала. Забавно это выглядело: то ли сверток, то ли свиток из кожи с торчащим ежиком волос. Кисточка для великана. И в пору б посмеяться, да не смешно, а грустно.
— Эй, — позвала несмело, встав в метре от айнгера, но благоразумия ради, у дерева, чтоб, если что, спрятаться за ствол.
— Здравствуй, брат, — сказал Авилорн и сел рядом с существом на мухомор. Свиток зашевелился, и появилось лицо. Серые глаза удивленно посмотрели на парня:
— Эльф? Здравствуй.
Заостренный кончик носа, словно антенна, дрогнул:
— Ты не один.
— С женой, — кивнул на Яну.
— Здравствуйте, — неожиданно для себя почтительно поклонилась она.
Айнгер смущенно опустил взгляд, и, похоже, приготовился вновь натянуть крылья на уши, спрятавшись в коконе.
— Меня Яна зовут, а вас? — объявила девушка поспешно.
— А?… Симон.
Голосок звучал тихо и словно пугался сам себя.
— Красивое имя.
Крылья замерли, прекратив укутывать хозяина. Появилась шея, плечи, часть литой смуглой груди. Серые глаза, оттененные длинными синими ресницами, смотрели на Яну, как на шедевр и, видно, сами того смущались.
— Красивое? — прошептал Симон, отводя взгляд. — Вы шутите над бедным айнгером, чудесная жена эльфа.
— Ничуть.
О, как он смутился! По лицу пошли красные пятна румянца, губы дрогнули, раздвигаясь в улыбке, взгляд то по сторонам, то на девушку.
— Вы серьезно? — он так и не поверил.
— У меня с юмором плохо, — заверила Яна, проникаясь все большей симпатией к существу. — Почему вы сидите здесь, один, в такой чудесный день? Прячетесь? От кого? Вас кто-то обидел?
— Вы смотрите в мое лицо и видите, как я ужасен, вот и ответ на все вопросы.
— Не понимаю.
— Я урод. И ваше мужество достойно восхищенья, вы смотрите на ужас, разговариваете со страшилкой и не кривитесь от брезгливости.
— А должна? Что ж в вас такого ужасного? — улыбнулась Яна. Парень был забавен в своей уверенности, что он безобразен. Но и, правда, был похож на чучело, однако лишь из-за прически, копны густых нечесаных волос.
— Я… — мальчик подвинулся ближе к Яне — крылья разошлись, показывая нагое тело: крепкое, гибкое. Тонкие пальцы прикоснулись к носу, потом к губам, ущипнули щеку. — Видите?
— Вижу, — рассмеялась. — Прекрасная кожа, красивый нос, идеальные губы, а глаза и вовсе — чудо.
Симон посмотрел на эльфа: она издевается?
О, нет, — качнул тот головой.
Мальчик встал и, сложив крылья за спиной, съехал со шляпы гриба на мох, встал рядом с Яной, пытливо заглядывая ей в глаза.
— Я не противен вам? — удивился.
Росточком Симон был небольшого и девушка, глядя на него сверху вниз, смогла рассмотреть запутавшиеся в волосах листики, кусочки мха и соломинки.
— Э-э-э…
— Она посчитала меня айнгером, увидев впервые, — доверительно сообщил эльф существу. Симон недоверчиво покосился на него:
— Тебя?
— Меня.
— И вышла замуж?
— Да.
Айнгер подумал и сел на край мухомора, вновь опечалившись:
— Счастливый! Как повезло тебе с женой.
Авилорн выгнул бровь, подумал и кивнул:
— О, да…
Яна вздохнула, услышав смех в голосе эльфа. И подумалось, некстати, что он совсем не плох, и было бы, пожалуй, очень славно, почувствовать себя женой столь благородного созданья. Но кто-то сильно посмеялся над ней, поставив в один ряд скорее с айнгером, чем с эльфом, но привязал к последнему и лишь фиктивно. Яна загрустила и села рядом с Симоном:
— Не знаю, кто тебя уверил в собственной неполноценности, но прекрасно понимаю, каково тебе. Я тоже чувствую себя отверженной.
— А ты отверженная? Почему? Такая красавица.
— Ты тоже симпатичен, но веришь в обратное.
— Все говорят, что я отвратен.
— А мне дают понять, что я неприемлема: глупа, агрессивна и прочее.
— А ты не злая?
— Нет.
Авилорн закашлялся и получил презрительный взгляд жены, как таблетку от кашля.
— И я, и мне. Гарон один сказал — мы безобразны и Манфелирн распространяет слухи, что это так уж тьму циклов, — проникновенно зашептал мальчик Яне. — Это, правда, сколько не смотрю я на себя в гладь водную — вижу лишь кошмар. В глазах других и хуже. Только неприязнь, брезгливость, а если равнодушие, то лишь как награда. Обычно и не смотрят на меня, всерьез не воспринимают, чураются.