Рудольф умолк. Трубка его давно погасла.
— А дальше? — спросил Жуга. — Что было дальше?
— Дальше все просто, — хмыкнул старик. — Мы выждали год и поженились. Она переехала ко мне. У меня был хороший дом… Он и сейчас неплох, но был еще лучше, можешь мне поверить. А кое-что из бывших вещей Эйнара Мартина забрала с собой. Наверное, на память, а может, просто было жаль выбрасывать. А я слишком сильно ее любил, чтобы протестовать. Вот и все, — Рудольф взглянул на травника своими красноватыми, слегка припухшими глазами старика. — Ты это хотел услышать?
— Нет, не только, — помолчав, ответил Жуга. Кусочки головоломки стремительно вставали на свои места. — Этот дом слишком хорош для лавки старьевщика. Я видел твои товары — на этом барахле таких денег не заработать. Почему тебя все сторонятся, Рудольф? Не верю, что причиной тому одна лишь смерть твоей семьи. Говоришь, ты много путешествовал когда-то. Чем ты торговал, когда был молод?
Рудольф не ответил.
— Молчишь? — травник криво усмехнулся. — Ну тогда я скажу: индийская конопля, афганский хаш, опийный мак…
— Не надо, — поморщился тот.
— Черный гашиш…
— Хватит, я сказал! — кулак старьевщика обрушился на стол. Деревянная кружка подпрыгнула и повалилась на бок, выплеснув остатки пива. — Хватит…
Кровь медленно оттекала от его лица. Рудольф попробовал затянуться, обнаружил, что трубка погасла, выкатил из камина уголек и дрожащими пальцами попытался прикурить. С третьей или четвертой попытки это ему удалось. Травник смотрел на него внимательно и грустно.
— Это не тот дым, Рудольф, — сказал он.
— Знаю, — огрызнулся тот. — Не ковыряй старые раны, Жуга. Я давно уже заплатил свои долги.
— Работа у меня такая — в ранах ковыряться, — Жуга бесцельно подвигал меч, лежащий на столе, наполовину вытащил его из ножен и вложил обратно, Рудольф успел заметить лишь странный сероватый металл клинка и тоненькие нити гравировки. — А твои долги, — травник указал на высохшие пятна крови на своей рубахе: — вот твои долги. Скажи, — он помолчал, — ты вел какие-то дела с Вальтером из «Красного петуха»?
— Да. Мы втроем заправляли всем.
— Кто был третьим?
— Рик ван дер Линден. Ты его не знаешь.
— И как вы называли свой товар промеж себя? «Солома»?
— Да.
— Понятно…
— Что ты собрался делать?
— Лучше, если ты не будешь знать, — уклончиво ответил тот. — Послушай, Рудольф. Может статься, что я уже не вернусь. Дай мне слово, что не выгонишь мальчишку и дракона. Хотя бы, пока не кончится зима.
— А ты поверишь мне?
— Нет. Но это неважно. Важнее, чтоб ты сам себе поверил. И еще. Постарайтесь ничего не трогать из того, что… принадлежало некогда Эйнару. Особенно вон ту дос… Яд и пламя! — Жуга вскочил и метнулся к камину. Обернулся к Рудольфу. — Кто их сюда составил?
Старьевщик встал посмотреть, но в этом не было нужды — Жуга уже стащил с каминной полки круглую, с инкрустацией дощечку и водрузил ее на стол. Рудольф не сразу понял причину его беспокойства — на его взгляд ничего особенного не произошло, просто пять резных фигурок, найденных недавно травником, теперь стояли здесь, на шестиугольниках мозаики.
— Должно быть, Телли постарался, — хмыкнул Рудольф. Коснулся одной из фигурок — ладьи и попробовал ее поднять. Та сидела, как влитая. — Гм… Странно. — Он приподнял всю доску. — Приклеил он их, что ли?
— Не трогай, — Жуга взъерошил волосы рукой и закусил губу. Сам попытался сдвинуть хоть одну фигурку. Безуспешно. — Чертовщина какая-то… — он нахмурился. — Ладно. Потом разберемся.
— Кстати, я давно хотел с тобой о нем поговорить.
— О Телли?
— Да. Со странностями парнишка. Взять хотя бы этого его дракона. Тил говорит, что Рик вылупился прошлой весной, и явно врет — драконы так быстро не растут. Потом, он совершенно не помнит, где жил до войны. Сколько, по-твоему, ему лет?
— Понятия не имею, — покачал головой Жуга. — Двенадцать?
— На вид можно дать двенадцать. Возьмем для верности одиннадцать. Не могут же пропасть в никуда десять лет жизни! Хотя, конечно всякое бывает… Ни ты, ни я не знаем, что он пережил в войну. А память у него здоровская.
— Да, схватывает он все на лету, — задумчиво подтвердил травник. — Так и кажется, что не учится, а… вспоминает?
Они посмотрели друг на друга.
— Гм, — сказал Рудольф.
— Однако, — сказал Жуга, — этак мы с тобою далеко зайдем. Черт, как башка трещит…
— Может, все-таки выпьешь?
— Нет. — Он встал и подобрал свой меч. — Сегодня мне понадобится трезвая голова. Значит, так. Скажи парнишке, чтоб до моего возвращения ничего не трогал. И сам остерегись.
— Ты же сказал, что не вернешься…
Травник поднял взгляд:
— Я сказал: «Быть может, не вернусь».
ТРИ СЕСТРЫ
— Бывают ли люди без страстей?
— Бывают.
Дао
Первым делом Жуга направился на рынок.
Сколько всего человек в округе занимались обменом денег, травнику было неведомо, но в таком торговом городе как Лисс подобный промысел приносил немалую выгоду. В банки и ломбарды Жуга заглядывать не стал, не без оснований опасаясь шумихи, сам же он лично знал только четверых менял и надеялся, что этого хватит. Один из них — Гельмут Ценкер, приземистый, плечистый, больше похожий на грузчика мужчина лет сорока, обосновался в нише возле рынка. Среди его клиентов было множество приезжих и Гельмут без зазрения совести брал за размен завышенный процент. Травника это вполне устраивало, тем более, что несколько недель тому назад он излечил его от острого приступа радикулита — обычной болезни уличных торговцев.
— День добрый, Гельмут.
Меняла поднял взгляд.
— А, Лис! — он осклабился в улыбке, — привет. Ты ко мне? Какие проблемы?
Жуга достал из кошеля монету:
— Встречались тебе такие деньги?
Гельмут покрутил в пальцах тусклый серебряный семиугольник, куснул его с профессиональной сноровкой и повернул к свету, рассматривая рельеф. Прищурился.
— Хм… Необычная форма. Откуда это у тебя?
— Стало быть, не попадались, — отметил про себя Жуга. — Во сколько ты ее оценишь?
— Хочешь обменять? — Гельмут уронил монетку на стол перед собой, прислушиваясь к звону, удовлетворенно кивнул и положил ее на чашку маленьких весов. — Хм, так-так… пять унций… пополам… три пишем, два в уме… хм… хм… — он почеркался мелом на дощечке, отложил ее в сторонку. — Дам двенадцать менок с вычетом полушки за услуги. Идет?
Травник поднял бровь:
— Так много? Что-то больно дешево берешь. Сменил расценки?
— Обижаешь! Для нужных людей у меня скидка. Так как? Меняешь?
Жуга помедлил и достал еще одну монету.
— У меня к тебе будет необычная просьба, — сказал он.
Гельмут заинтересованно подался вперед.
— Выкладывай.
— Не сегодня, так завтра появятся люди, которые захотят их разменять. Попробуй выловить монеты. Их и вот эти, — травник выложил на стол перед менялой семиугольный медяк. — Давай завышенную цену, не торгуйся. Сколько ты поимел бы с этого серебренника? Только честно.
Тот поколебался.
— Два гроша.
— Получишь три, я обещаю. Если даже не смогу все сразу оплатить, буду лечить тебя бесплатно. Если получится, спроси у других менял и откупи. Да, вот еще что: до темноты зайди ко мне и захвати с собою все, что наменял. Поверь мне, это очень важно. Гораздо важнее, чем ты думаешь.
Гельмут посерьезнел.
— Что стряслось, Жуга? — спросил он. — Влип в историю? Я в грязные игры не играю, ты же знаешь. — Он с подозрением повертел монету в пальцах, выудил из сумки треснувшее, в медной оправе толстое стекло и рассмотрел через него внимательней рисунок реверса и аверса. Прошелся пальцем вдоль реборды. — С ней что-нибудь не так? Фальшивка? Обрезь? Хм, не похоже… Незаконная чеканка? Или… А, понимаю… — Гельмут поднял взгляд, лицо его озарилось догадкой. — Старинная работа, слишком чистое серебро. Подорвет баланс. Хочешь придержать их до худших времен?
— Можно сказать и так, — с облегчением кивнул Жуга. Втайне он надеялся, что Гельмут сам подыщет происходящему правдоподобное объяснение, но не ожидал, что это случится так быстро. — На самом деле все гораздо сложнее.
— Ладно. Не хочешь, не говори. Так и быть, для тебя постараюсь. Так значит, говоришь, три гроша?
— Три.
— Их будет много, этих денег?
— Нет. Не больше кошелька.
— Хм, кошельки бывают разные… Медяки, что — тоже выменивать?
— Если попадутся.
— А цена?
— Договоримся. Скажем так, три менки за десяток. По рукам?
— По рукам. Жди, вечером зайду. А если что…
— Если что, — сказал Жуга. — Рудольф заплатит. Я его предупрежу.
Навестив для верности троих оставшихся менял, травник попросил их оказать ему такую же услугу, после чего направился к «Красному петуху». На этот раз он не вошел в корчму, ограничившись осмотром со двора. Прислужник Вилли, получив медяк, с охотой сообщил, что Эрих снял одну из комнат наверху и жить там будет чуть ли не неделю, и даже указал Жуге окно этой самой комнаты. Решетки там не было, но само окно располагалось высоко, под мощным козырьком дубовых, потемневших от времени стропил. Правда, вдоль всего второго этажа тянулся карниз, но карниз очень узкий, скошенный кнаружи и соструганный вдобавок под фигурную галтель. Добраться до окна по стенке было можно, но закрепиться трудновато. Придя к такому выводу, Жуга заглянул в «Два Башмака».
Полностью исцелить Томаса Жуга вчера не смог бы при всем своем желании — слишком много сил было потрачено на беготню, слишком много Томас потерял крови, слишком долго в травнике дремал его магический талант. Зарастив по мере сил разодранную плоть, Жуга оставил кабатчика под присмотром его жены — Томас был очень слаб и перенести его к Рудольфу Жуга не решился. Впрочем, Марта оказалась хорошей сиделкой, все наставленья соблюдала беспрекословно, хотя до сих пор косилась на травника с подозреньем. Сейчас Томас спал. Спутанная сеть лиловых вздувшихся рубцов покрывала его шею и руки. Жуга осмотрел его и удовлетворенно кивнул.
— Самое страшное позади, — сказал он Марте, уходя. — Недельки через полторы сможет встать. Раньше не надо, а то швы разойдутся. Побольше питья и какой-нибудь мягкой еды, только не надо пива и мяса. Свари ему тыквенной каши, репы испеки, что ли… И чтобы ничего острого! Никакой горчицы или уксуса, никакого чеснока!
В доме Рудольфа царила тишина. Телли так и не пришел. Жуга нахмурился, но ничего не сказал, лишь переоделся в чистую рубаху и принялся наводить порядок на полках.
Под вечер заявился Гельмут.
— Вот, — он бросил на стол два увесистых кошеля, — держи. Как договаривались. Сорок восемь монет серебром и тридцать четыре медяшки. Здесь все, что наменяли я, Давид и Генрих-Фридрих. Что у остальных, не знаю, у Хорста голяк… Ты хоть бы предупредил меня насчет тех троих! А то, понимаешь, приходят, приносят…
— Некогда было, — травник высыпал на стол монеты, переворошил. Взъерошил волосы рукой. — Сколько я тебе должен?
— Так, — тот скосил глаза на потолок. — Ну, прежде всего — шестьдесят талеров взамен этих, плюс все медяки один к одному, плюс сто пятьдесят четыре менки комиссионных… округляем… Хм. Это будет… это будет… Восемьдесят три талера.
— Не в ту сторону срезаешь.
— Я же сказал, что для тебя у меня скидка. Чем расплачиваться будешь?
— Серебром, — травник вынул кошель. — Отсчитывай.
В гробовом молчании отсчитали восемьдесят три талера, после чего травник сгреб принесенные Гельмутом монеты со стола и ссыпал их в отдельный мешочек, не разбирая. Гельмут завязал свой кошель и спрятал его в сумку.
— Может, еще чем помочь?
Жуга помедлил, покачал головой:
— Не знаю. Вряд ли получится. Что-то говорит мне, что их было по полсотни.
— Почему?
— Число хорошее. Впрочем, ладно, если что-то выцепишь, уговор наш остается в силе… Что-нибудь еще?
— Больше ни о чем спросить не хочешь?
Травник поднял голову.
— Например?..
— Например, не узнал ли я того, кто пришел их обменять.
Меняла тоже явно не спешил уходить.
— Ну и кто же это был?
— Нильс Торгесон, — ответил Гельмут, — торговый капитан. Его корабль снимается с якоря завтрашним утром, идет к Британским островам. Называется «Иггдрасиль». Найдешь его у желтого причала.
Травнику потребовалась ровно секунда, чтоб сообразить, куда тот клонит.
— Он не сказал, за сколько мест ему заплатили?
— За два.
Вот теперь Жуга умолк надолго.
— Ну что ж, — сказал он наконец, — спасибо. Ты мне и в самом деле очень помог.
Тил сидел на крыше, на самом ее гребне, прислонившись к теплой каминной трубе, откуда струился горьковатый угольный дымок. Сидел и смотрел на освещенные окна дома напротив.
— Рик, спишь? — подтолкнул он дракончика локтем. — Не спи, самое интересное пропустишь.
Тот вскинулся, зевнул и завертел башкой.
— Вон там, внизу, — подсказал Телли.
Дракончик выгнул шею, глянул вниз и встопорщил крылья, заприметив знакомую фигуру. Засучил ногами, когти заскребли по черепице, красноватые кирпичные крошки покатились вниз по крутому скату.
— Тихо, дурак! — прошипел Телли, ухватил его за шею и потянул обратно, — Тихо! Сам вижу, что Жуга… Сиди спокойно.
Травник шел по улице. Он шагал неторопливо, уверенно, по самой ее середине, не глядя на дома вокруг и не оглядываясь. Телли понял, что был прав в своих предположениях — путь его лежал в тот самый дом, напротив которого мальчишка и дракон облюбовали себе наблюдательный пост.
В том, что Телли увязался за Жугой, не было никакого заранее продуманного плана. Просто, выбравшись с утра на улицу, Рик тотчас же рванул на рынок подкрепиться, Телли погнался за ним, опасаясь, как бы чего не вышло, а поскольку день выдался солнечный и теплый и сидеть дома безвылазно не имело смысла, оба решили прогуляться. Вернее, это Тил решил прогуляться, а дракончик не имел ничего против — полдюжины прогорклых рыбешек, купленные Телли по дешевке, привели его в хорошее настроение. Купив себе пирожок и погрозив кулаком мелькнувшему на горизонте Румпелю-Щербатому, Телли направился к воротам Вавилонской башни — посмотреть, чего новенького.
И тут едва не столкнулся с Жугой.
Травник их не заметил. Тил сперва хотел его окликнуть, но поостерегся, сам не зная, почему. Жуга о чем-то договаривался с менялой в нише, что у въезда в переулок. Из рук в руки переходили деньги. Потом травник направился на другой конец рынка, как выяснилось вскоре — к другому меняле.
Он обошел четверых и Телли постепенно разобрало любопытство. Прячась за лотками и то и дело подзывая вполголоса Рика, так и рвавшегося вперед, он проследовал за травником до «Красного петуха», куда Жуга входить не стал, лишь постоял у заднего крыльца, затем — до «Башмаков».
— Слышь, Рик, — задумчиво пробормотал Телли, осторожно подсматривая за входом в корчму из-за угла, — а ведь он чего-то замышляет, наш Жуга. Как думаешь, а, Рик? Замышляет, а?
Рик высунулся посмотреть, что там, взглянул на корчму, на Телли, снова — на корчму, зевнул и отвернулся, явно не понимая, чего тут интересного. В это время дверь корчмы распахнулась и Тил поспешно потянул дракончика к себе за хвост. Рик возмущенно пискнул, но перечить не стал, тем более, что травник шел домой. Приятели двинулись следом.
Тил теперь был очень даже и не прочь вернуться тоже, но перед этим заглянул в окно и… снова решил подождать.
Жуга и Рудольф ругались. Старьевщик что-то объяснял, крича и наливаясь кровью, швырнул зачем-то на стол погасшую трубку, едва ее при этом не сломав, потом подобрал и раскурил опять. Жуга что-то сказал резко и отрывисто, потом вдруг суматошно завертел головой, вскочил и бросился к камину.
Когда он вернулся к столу, в руках его была доска с фигурками.
— Ой-ей, — пробормотал Телли, чувствуя, как нехороший холодок ползет вверх по спине, — ой-ей…
Таща за собой упиравшегося всеми лапами дракона, он отступил сперва за поваленный тополь, затем еще дальше, и в конце концов затаился в подворотне разрушенного дома напротив, запахнул плотнее куртку и приготовился сидеть здесь, по крайней мере, до темноты.