— Переждем, — сообщил он дракончику свое решение. — Может, пронесет.
Не пронесло. Травник бегал вокруг стола, тянул то за одну фигурку, то за другую, хмурился, хватался за голову, и вообще выглядел до жути расстроенным, если вообще не разозленным. Телли окончательно уверился, что не следовало ему утром трогать эти дурацкие фигурки.
Возвращение домой, похоже, откладывалось на неопределенный срок.
Тем временем до травника явился посетитель, в котором Телли не без удивления признал менялу с площади. Того самого, первого, похожего на шкаф. Через окно было видно, как они, о чем-то переговорив, зачем-то высыпали на стол груду денег, сгребли обратно, обменялись рукопожатием, после чего меняла удалился так же быстро, как и пришел.
Смеркалось. Высыпали звезды. Телли невольно вспомнилась собака, та, что с кошельком, драка у пекарни в Переулке Гнутых Фонарей, и ему стало не по себе. Развалины восточной части города с конца войны служили приютом всяческому сброду. Городская стража сюда не заходила — что тут было охранять? Наткнуться тут можно было на кого угодно.
Пора было решать — либо идти домой сейчас, либо не идти сегодня вовсе.
Неожиданно дверь дома старьевщика Рудольфа скрипнула, открываясь, и на пороге показался травник. Он постоял, оглядывая пустую, в обрамлении темнеющих развалин улицу, вздохнул и решительно направился куда-то в сторону Горелой башни.
Телли вытаращил глаза: за спиной у травника был меч.
— Ну, дела… — привычно обращаясь к дракону, пробормотал он. — Сдается мне, дружище Рик, что дома нам сегодня ночевать не придется… Как думаешь, куда это он идет, а?
Мальчишка и дракон переглянулись.
— Вот и я так же думаю, — помолчав, кивнул Тил.
Он встал и чуть ли не бегом, опережая травника, коротким путем устремился к «Красному петуху». Рик с видом оскорбленной невинности затрусил следом, лавируя меж куч разбитых бревен и обломков кирпича и с удовольствием шлепая по лужам. Приметил пробежавшую крысу, заметался. Изловил. Телли не стал его ждать; он свернул к центру города, пробежал развалинами бывшей Тележной улицы, где под рухнувшей стеной три бродяги и старуха развели костер и что-то жарили (похоже, что собаку). Один было встал, увидел Рика, забежавшего на запах, и поспешно вернулся к костру. Стараясь быть как можно незаметнее, глухими закоулками Телли добрался до корчмы, и замер перед глухой стеной дома напротив. Оглянулся, с натугой подтащил к ней деревянную, без одной ступеньки лестницу и вскарабкался на крышу. Рик завертелся, запищал, но вскоре понял, что слезать хозяин не собирается, и полез следом.
Телли даже не успел толком отдышаться, как появился Жуга.
Постоялый двор был тих и неприметен, лишь в корчме и в двух комнатах на верхнем этаже светились окна. Похоже было, что хозяин сегодня почему-то решил закрыть свое заведение раньше обычного. Да и вообще окрестности корчмы сегодня были до странности пусты и безлюдны, лишь на заднем крыльце двое рабочих суетливо загружали на телегу пустые бочки — каждое утро их, наполненные заново, привозили с пивоварни обратно. Травник подождал, пока те не закончат работу, отступил, пропуская телегу, распахнул дверь корчмы и скрылся внутри.
— Ой-ей… — Тил покрепче ухватился за трубу, перебросил ногу через гребень крыши и уселся на коньке верхом. — Что же будет, а?
Рик не ответил, да и вообще никак не отреагировал на его вопрос: отяжелевшему от сытости дракончику опять хотелось спать.
— Куды, куды ты свои лапы тянешь? У, шельма рыжая! Мой черед!
— Твой черед? Ищи дурака! Ща я бросаю.
— Ах так… Ах вот ты как… А ну, иди сюда! Иди сюда!
— Убери щупальцы, Дитмар! Молод ты еще права качать.
— На себя посмотри! Как мухлевать, так на моей игре! Отдай стакан!
— На, черт с тобой, тряси.
— И потрясу… Вот потрясу… Ха! Двойка! Продулся, Корявый?
— Отыграмся.
— Чем? Где деньги возьмешь? Хе!
— Не твое дело.
— Ставишь пояс? Ставишь? А?
Жуга переступил через порог и огляделся. Дверь корчмы с тяжелым скрипом захлопнулась за его спиной, пламя трех свечей в закапанном жиром подсвечнике заколыхалось. Игроки за столом обернулись к вошедшему; двое — рыжий парень в синем расстегнутом полукафтанье и невероятно толстый бородач с узким шрамом от ножа на вздернутой губе поднялись навстречу, смерили пришлеца взглядом. Переглянулись. Ни корчмаря, ни вышибал, ни Пауля за стойкой в зале не было. В руках у игроков и на столе дымились трубки.
Полумрак.
Треск дров в большом камине.
Тошнотворно-сладкий запах гашиша.
Игроков было четверо.
Все четверо — с оружием.
— Закрыто, — буркнул толстяк, положив ладони на широкий, усаженный серебряными бляхами ремень. — Нету пива. Завтра приходи.
Жуга посмотрел на него, перевел взгляд на рыжего.
— Я ищу Эриха, — сказал он. — Эриха Штауфера. Он должен быть здесь.
— Нет тут никакого Эриха. Сказано — проваливай!
Из-за стола встал третий — совсем молодой парнишка в сером кожушке.
— Слышь, Ульрих, погоди. Сдается, это Лис, я у него зубья лечил… Слышь, Лис! — он повернулся к травнику, — ты это… уходи давай. Нет тута Эриха твово.
— Я знаю, что он здесь.
— Ага! Под лавкой спрянтался. Фью-фью, эй, Эрих, вылезай! — парнишка в кожушке притворно заглянул под лавку и состроил удивленную мину. Три его приятеля заржали. Четвертый игрок рассеяно катал по столу кости, изредка бросая исподлобья взгляд на травника, взгляд быстрый, жалящий, как выстрел из арбалета.
Хуго.
Жуга не двинулся с места, и бородач снова нахмурился.
— Ну хватит, — рявкнул он. — Чеши отседова, дурилка соломенная, покуда тебе ухи не подрезали.
Жуга ничего не ответил. Ясно было лишь одно — пускать его в корчму никто не собирался. Меж тем до полуночи он должен был увидеться с солдатом. Увидеться, во что бы то ни стало, иначе смерти будут продолжаться.
— Вы пропустите меня, — сказал он. — Иначе я пройду сам.
— Ты как, просто глухой, али не понял? — толстяк сноровисто выхватил меч. — Ну, раз так… Пришел бы ты безо всего, так просто бы под зад получил. А коли с железкой…
— Хватит, Хорст, — отрывисто сказал вдруг Хуго. Встал и посмотрел Жуге в глаза. — Он хочет повидаться с Эрихом? Он его увидит.
Хорст плюнул и вложил меч в ножны. Протянул руку к травнику:
— Сымай меч.
— Обойдешься, — сказал Жуга.
Толстяк побагровел, бросил взгляд на Хуго — тот молчал, спокойно наблюдая за происходящим, и вмешиваться не спешил. Жуга меж тем прошел к камину. За стол, однако, не сел.
— Ты за огнивом? — спросил Хуго.
— Да. Где Эрих?
Хуго усмехнулся:
— Эрих далеко. Можно сказать, нигде. Объяснить?
— Я понял, — травник помолчал. — Так стало быть, огниво у тебя?
— У Эриха язык работал быстрей, чем голова, — пожал плечами Хуго. Вынул из кармана огниво и подбросил его на ладони. — Очень скоро он бы разболтал о нем всему городу.
— Так значит, это для тебя теперь собаки носят серебро?
— Да. Для меня.
— И надо понимать, что огнива ты мне не отдашь.
— Чего бы ради? — усмехнулся Хуго.
— Они убивают, — травник поднял взгляд. — Ты знаешь, что они убивают, чтоб вернуть монеты?
Хуго рассмеялся лающим, отрывистым и очень громким смехом, от которого травника передернуло.
— Мне-то до того какое дело? — проговорил наконец наемник. — Меня они не трогают.
— У тебя огниво.
— Да? — Хуго вновь подкинул огниво на ладони. — Знаешь, Лис, а ты мне нравишься. В последнее время мне нечасто встречались такие наглецы. Предлагаю игру. Ты хочешь огниво? — Хуго положил его на стол возле свечей. — Вот оно, — он вынул меч. — А вот он я. Сегодня я уже высек огонь. В полночь явится собака. С кошелем. Тот, у кого будет огниво, как ты понимаешь сам, останется в живых. Сыграем?
Жуга медлил. Трое людей за его спиной настороженно молчали. Потрескивал камин. Горели свечи на столе. Тупая грань щербатого кресала матово поблескивала.
— Ну? — кончик меча подтолкнул огниво к травнику. — Бери же! Ну!
Это был хороший меч.
И это была нечестная игра.
Травник понял, что попался. Теперь повернуться и уйти означало бы оскорбить наемника в лицо. Драться же придется все равно, пускай не сразу, но потом; Жуга не оборачивался, и без того буквально чувствуя спиной ухмылки трех головорезов. И дело было даже не в том, что предстояла драка в одиночку против четверых. По всем его прикидкам выходило, что до полночи осталось времени совсем чуть-чуть. Хуго играл в салочки со смертью: кто быстрей, и по его причуде все они сейчас играли с нею.
«Плохо, — подумал травник, — ох, как плохо…»
Неожиданно дверь корчмы распахнулась и на пороге возникла Беата, сопровождаемая невысоким кривоногим парнем, тоже вооруженным мечом.
— Хуго, я договорилась. Нас будут ждать до… — она умолкла, мгновение переводила взгляд с травника на Хуго и обратно, затем разразилась проклятьями:
— Какого черта?! Что ты задумал?
— Помолчи, — отрывисто бросил тот.
Беата выхватила меч и подскочила к столу.
Травник стоял недвижный, молчал, полузакрыв глаза.
— Чего ему надо? — выкрикнула девушка. Взгляд ее упал на огниво, она мгновенно все поняла и замахнулась на травника мечом:
— Получай!!!
Часы соборной башни ожили, и в вечерней тишине гулко прозвучал первый из двенадцати ударов.
И одновременно с этим начал двигаться Жуга.
Тил чуть не свалился с крыши при виде того, что началось в корчме.
— Рик, смотри! — вскричал он, хватая дракона за крыло. — Смотри!
Раз…
Дитмар следил за каждым движением пришельца, стремясь не пропустить момента, когда рука двинется к плечу. Все равно, какая, правая или левая. Мечом его смутить было трудно — несмотря на свой возраст, он был опытным бойцом, а оружие… Оружие после войны валялось повсюду и нередко среди этого ржавого хлама попадались очень странные экземпляры, вроде этого меча без гарды. Он уже встречал людей, которые носили меч за спиной таким же способом, как этот парень. Но чтобы этот меч выхватывали снизу…
Такое Дитмар видел в своей жизни в первый раз.
И, как выяснилось — в последний.
Два…
Клинок Беаты рассек пустоту. Дитмар захрипел, шагнул назад и рухнул, как подкошенный. Из рассеченного горла фонтаном ударила кровь, обдав камзол и сапоги оказавшейся рядом Беаты. А в следующий миг травник рыжей бестией прыгнул к столу и одним взмахом меча срубил все три свечных головки.
И наступила темнота.
Три…
Тени заметались в отблесках каминного огня — тень на тени и внутри теней. Хуго перемахнул через стол и ринулся в атаку, волосы его взметнулись темной гривой. Зал корчмы был невелик и заставлен столами, и дерущиеся слишком поздно поняли свою ошибку: убегая от кого-то одного, Жуга всякий раз преследовал другого.
Сшибая лавки и столы, слепая драка закружила по корчме.
Четыре…
Корявый Ульрих и толстяк столкнулись возле стойки. Первый запнулся и, падая, боднул в живот второго. Живот у Хорста оказался неожиданно тугой, как тюк с овечьей шерстью. На краткий миг у стойки словно привидение возник Жуга, меч травника свистнул, сметая уцелевшую посуду, но целил он отнюдь не в чашки и не в кружки. Хорст издал какой-то странный звук и Ульрих почувствовал, что падает. Два тела рухнули на пол, что-то теплое брызнуло ему на лицо.
Ульрих поднял взгляд на Хорста и его вырвало.
Пять…
Матиас растерялся. Он был еще неопытен, Хорст взял его на дело в первый раз, а драка стала совершенно беспорядочной. «А я у него зубья лечил», — нелепо вдруг подумалось ему, когда перед ним из темноты возникло лицо Жуги. Меч закрутило, вырвало из рук, зубы травника клацнули у самого его носа — Матиас невольно отшатнулся и получил в грудь рукоятью черного меча.
И свалился в горящий камин.
Шесть…
Травник, не задерживаясь, продолжал свой бег. Беата ринулась на перехват, охваченная злобой и азартом. Матиас завизжал и вылетел из камина, дымя штанами, упал и закатался по полу: «Горю! Горю!». Над стойкой шевельнулись занавески — кабатчик Вальтер выглянул в корчму.
И предпочел не вмешиваться.
Семь…
Август Мосс по прозвищу «СамТретей» — тот, что сопровождал Беату в ее походе к пристаням, ругался, на чем свет кляня и Хуго и Беату и всю эту дурацкую затею. Хуго был отменным бойцом, Беата — никудышным, привыкшим драться с безоружными и пускать меч в ход по делу и без дела. А в драке группа уравняется по слабому. Травник расправлялся с ними резко и безжалостно, отлавливая их по одиночке. Он ускользал, кружил, вертелся, прятался в тени. Так не дерутся. Так убивают.
СамТретей не верил ни в каких собак с деньгами в кошелях.
Он так и не успел в них поверить.
Восемь…
Хуго и Беата все-таки загнали травника в угол. Хуго, несмотря на все свое искусство фехтовальщика, уже был дважды ранен — в ногу и в плечо. Беата наседала, беспорядочно и торопливо размахивая мечом. Ни один удар не доходил до цели. Ульрих наконец опомнился, вскочил и бросился на помощь, забыв что в нападении третий — лишний. Меч травника отбил очередной удар Беаты, растекся дымным высверком и Ульрих потерял клинок из виду.
Он его почувствовал.
Девять…
Атака. Выпад. Вновь атака. Финт, удар, защита, выпад. Вновь удар… Беата вновь открылась — в третий раз, и снова травник задержал удар. «Не могу», — подумалось ему. Он сам не понимал, что останавливает его руку с мечом. Остановиться бы, подумать, но — не было времени.
И он опять обрушился на Хуго.
Десять…
Дверь корчмы хлопнула и драка замерла. Беата, Хуго, Вальтер — все смотрели на собаку, возникшую на пороге. Матиас тихо всхлипывал, забившись в угол.
Травник опустил свой меч.
Одиннадцать…
Ни одни часы на свете не показывают точного времени — все либо спешат, либо запаздывают, а если по какой-то прихоти это все же происходит, то длится недолго.
Часы собора в Лиссбурге запаздывали.
Двенадцать.
Огниво осталось лежать на столе, у погасших свечей.
Травнику не требовалось объяснений. Все шло так, как он и ожидал. То была третья собака, сестра двух первых — огромная мокрая тварь золотисто-рыжей масти, с кошелем в зубах. В том, что кошель набит золотом, Жуга не сомневался. Он даже знал, сколько там монет — пятьдесят.
Собака посмотрела на Жугу, на Хуго, положила на пол кошель. Ощерила клыки и двинулась вперед. Шерсть на ее загривке встала дыбом, отблески каминного огня отразились в огромных зеленых глазах.
Травник двинулся в обход стола, бесшумным мягким шагом. Пальцы левой руки скользнули за пазуху, нащупали туго набитый кошель. Собака помедлила и двинулась за ним.
— Не двигайтесь, и может быть, останетесь в живых, — не оборачиваясь, бросил остальным Жуга. Хуго и Матиас послушно кивнули; Хуго — медленно, Матиас — быстро и несколько раз. Беата молчала, оцепенев от страха. Угли в камине почти не давали света, от тлеющей соломы на полу тянуло гарью.
— Я не возьму твоего золота, — сказал Жуга. Собака продолжала идти. Он достал кошель и бросил ей под ноги. — Здесь твое серебро и медь. Забирай и уходи.
Собака не остановилась, медленно и неуклонно приближаясь к столу, где лежало огниво. Ключ, — вдруг понял травник, — ей нужен ключ. Не для того, чтобы самой открывать эту Дверь, но чтобы закрыть ее навсегда. Когда-то, кто-то, где-то поставил этих трех собак стеречь свое богатство. Ослушаться они не могли. Эйнар сумел заставить их служить себе при помощи своего колдовского огнива. Но и прежнего приказа никто не отменял. Сокровища надлежит охранять, а значит, надо их вернуть на место.
Монеты рано или поздно кончатся, и снова кто-нибудь ударит кремнем о кресало.
Жуга остановился, вложил меч в ножны и взял со стола огниво.
— На, — он протянул его собаке. — Бери. Оно твое.
Пару мгновений собака смотрела ему в глаза…
Потом подошла и взяла.