Иные не без основания не любили, когда на их территории появлялись люди, однако в присутствии полицейской свиты они не предпринимали попыток прогнать непрошеных гостей.
Ядовитые клубы зеленоватого тумана с резким химическим запахом рядили квартал тошнотворным одеяльцем. Асфальт был дырявый, как изъеденный гусеницами капустный лист или испестренная метеоритами лунная поверхность, в маленькие рвы и бассейны дыр тонкими ручейками стекались воды маслянисто-радужные и пахучие.
Фантасмагоричный муравейник поднимался над землей, опоясанный брезентовыми палатками, раскосыми шалашиками из досок и серо-бурыми шатрами, а над ними тянулся лес грибов-дымоходов и жирно-копченые колонны чада.
В этом железобетонном муравейнике жили так называемые богатые и старейшины всех рас, а в хорошо отапливаемых подвалах находились общие ясли и склады. В лагере-деревеньке, что разбился на несколько километров вокруг, огороженном каменной стеной от всего остального "нормального" города, жил рабочий класс. На краю гетто Иных были улочки с говорящим названием Днища: здесь выживали парии сообщества нелюдских рас, те, кто нарушил правила общины или обкрадывал-убивал своих же.
Краснолюдки, гретчины, алекхи, кобальты, полурослики, хоббы - в густонаселенном гетто проживала треть города, и в это было нетрудно поверить. От Иных непереносимо несло немытыми телами и болезнями, и Ханна невольно загримасничала от отвращения, сдерживая позывы рвоты. Толпа местных сопровождала ауто-да-феров и полицию лихой бранью на своем диалекте, когда они пересекали гетто до того самого муравейника, где уже ожидали старейшины общины и их жрецы.
- Ваш у нас появляться нет причина, - заговорил вождь гоблинов и кобальтов.
Он был поджарист, но жилист, его гранитно-серая кожа напоминала обломок скалы, кроваво-красные патлы заплетены в косички, кошачьи глаза злобно блестели при взгляде на Анну. В его остроконечных ушах гроздились гвозди и шурупы вместо серег, на груди висели амулеты из крышек консервных банок. На старике был плащ из собачьих костей да женский шнурованный корсаж, подобранный на свалке. Подле него стоял его жрец, вождь краснолюдков в рыболовных снастях и блеснах и его жрец, и алекха в кожаной накидке.
- Не вам решать, есть ли у нас причина, - холодно плюнула Анна и показала ему свой секретарский жетон. - Прочь.
- Вы не сметь говорить вождь непочтенно! - закричал его жрец. - Пусть ваш уходит, мы не нарушать законы город.
Он выглядел приземисто по сравнению с его вождем, его лысую голову увенчивала корона из проволоки, куриных перьев и птичьего помета, на шее удвоенной длины висели бусы из погнутых ложек и вилок, в руке водопроводная труба заместо посоха.
Анна вскинула руку над головой, и полицейские взвели курки.
- Мне наплевать, как разговаривать со всякой третьесортной челядью, - улыбнулась она, обнажив, свои белоснежные, как и ее слепой глаз, клыки. - Это дело тайной полиции, и если городские власти идут вам на уступки, то мы не обязаны вам вообще ничем. Или вы не мешаете нам работать, или все отправятся к праотцам. Если вы не поняли, вот это, - она ткнула вождя длинным носом в секретарский жетон. - Означает, что мы можем идти куда захотим!
Старейшины привыкли к безраздельной власти в своем крохотном королевстве, и их нужно было поставить на место, дабы они не вмешивались в дела тайной полиции.
Ауто-да-феры прошли внутрь муравейника, к входу подвезли полицейский омнибус, и из него вышел Волчонок. Маленькая армия полицейских и ауто-да-феры спустились на нижние этажи муравейника под самые ясли в продовольственный склад, расчистили дощатый пол от шматов почвы и пыльных тюков с прелым картофелем и отодрали доски. Блеклый свет ручных фонарей выхватывал из затхлой тьмы спуск в катакомбы, дыру, смахивающую на зев гигантского червя.
- Надеюсь, этот проход не засыпан, как другие, - тихо сказала Анна.
Они начали погружаться в жерло, Анна насторожено осматривалась в белесо-сером туннеле с вбитыми в деревянные сваи и подпорки крюками и факелами в стенах. Фонари в их руках направляли вглубь туннеля полусферу света, распугивая черноту впереди. Они спускались узенькой процессией, туннель шел под некрутым наклоном в несколько сотен ярдов.
Скоро они оказались перед развилкой, Волчонок стоял и вынюхивал след, пока Анна не высказала:
- Похоже, оба прохода ведут к нужному нам месту.
- Вы предлагаете... разделиться? - неуверенно пробормотала Ханна, поравнявшись с ней.
- Пожалуй, - ответила она, всматриваясь в вязкую тьму. - Ты пойдешь с Маркусом в левый проход, возьмешь с собой семерых парней и Збынека. Я возьму остальных.
Ханна кивнула и развернулась к апотекарю, тот выражал во взгляде неодобрение этой идеей, но промолчал. Они разминулись, и Анна пошла в правый проход в сопровождении кинокефала и шестерых парней, а Ханна с остальными в левый.
Анна нравилась Ханне как учитель куда больше даже знаменитого Охотничьего пса. Она не обладала экстраординарным даром, однако была находчивее знаменитого коллеги. Она научила ее как без специальных спектральных очков и астральных антенн вычислять направления магического ветра по поведению жуков или по тому, как собираются птицы в лучевидные стаи, как с помощью соли и свечного воска узнать время проведения ритуала на человеческой крови и так далее по списку.
Потому сомневаться в действиях своего временного и неофициального учителя ей не приходилось, но что-то неприятно екало у Ханны в груди и сосало под ложечкой; наверно, мыслилось ей, на нее так действовала тягучая, как смоль, беспросветность древнего лаза.
Их группка вышла в вытянутый зал с полукруглыми каменными сваями, кафель пола давным-давно выцвел, вдоль стен находились глубокие ниши, в коих лежали, обернутые в паутинную вуаль, будто бы постарался гигантский паук, мумии доимперской знати.
Каменные змеи опоясывали пузатые колонны, а в их глазницах мерцали зеленоватые стекляшки. Кто-то из полицейских подошел к нишам поближе, заглянул и толкнул носком ботинок пустующую урну рядом на полу. Пар выходил из ртов присутствующих, тут было довольно-таки холодно.
И воняло знатно.
А еще отвратительно жужжали мухи.
Збынек весь нахохлился как воробей и издал сдавленный скулеж в конец залы: там, преградив чернеющий зев прохода, стояла группка из нескольких человек, а их опаловые амулеты злобно поблескивали в полусфере света ручного фонаря. В сердце смертоносного оцепления стоял, окруженный зловещим заревом опалов, маг реаниматор-повелитель мух. Вокруг его исхудалой особы, обернутой в грязный серо-коричневый плащ монаха, кружил рой изумрудных мух, от него несло страшным фекальным смрадом.
- Именем экзархия, сдайтесь, - наивно выкрикнула Ханна, в ответ пришельцы лишь от души рассмеялись, и издевательских хохот разрезал затхлую тишину катакомб.
Ханна тянулась за шпагой, запрятанной в ее декоративной трости из слоновой кости. Ее примеру последовал Маркус и блеснул из рукава посеребренным лезвием. Повелитель мух взмахнул рукой, и его подручные бросились в атаку. Оглушительный звон мушиного роя обрушился на весь полицейский конвой, мухи лезли в уши, носы, во все мыслимые и немыслимые отверстия в теле.
- Будьте осторожны, не пораньтесь или вы сразу превратитесь в зомби! - закричала Ханна, пытаясь перебить мушиный шум.
Отмахиваясь от назойливых насекомых, полицейские начали слепую пальбу, сильно запахло порохом, звуки выстрелов врезались в барабанные перепонки. Их враги двигались слишком быстро, пули со свистом влетали в пузатые колонны, разбрасывая пыль и щепки отколотых кусочков.
Поджарый старичок с завязанной в косы бородой до ног прокричал что-то невнятное и сбросил с себя воняющий мочой женский халат в цветочек. Его белое, точно простыня, уродливое прыщавое тело осиял ореол инфернального света, мужчина скрючился подобно зародышу, из его спины в татуировках птичьих перьев вырвались два костяных отростка. Он ревел от мучительной боли, пока костяные отростки обрастали мясом и паутиной вен и артерий. Он отрыгнул под себя тягучую рвоту маслянисто-смоляного цвета, и она юрко поползла к нише в стене, забралась на каменный выступ и пропала где-то там.
Полицейские стреляли в него, из дыр в его груди вытекали тоненькие струйки чего-то смоляно-черного и пахучего, но он продолжал читать колдовскую молитву, и его раны затягивались, оставляя только белесые пятнышки на коже. Его ужасающая трансформация продолжалась, отростки обволокла розово-белая гусиная кожа, повылезли мокрые от алой слизи перья.
На полицейских выбежала босоногая женщина, ее тело крыл панцирь насекомого из коричневого армированного стекла. Ниже ее спины жил своей жизнью костяной хвост из позвонков с зазубренным крюком на самом его конце как жало гигантского скорпиона.
Она резво запрыгнула на плечи одного бравого паренька, на секунду задержалась на нем, вцепившись жилистыми пальцами, перевернулась назад и, пронзив хвостом насквозь, сделала колесо, огрев мускулистыми ногами второго паренька, пробив тому горло все тем же хвостом. Маркус успел подбежать и вогнать выкидное лезвие промеж ее темно-синих глаз, красная полоска крови разрезала красивое лицо скорпионки напополам, и она упала навзничь, а ее хвост еще несколько мгновений продолжал атаковать воздух, пока Марк не наклонился и не сорвал с шеи мага амулет, и костяной хвост с зазубренным жалом замер. Маг-лжеангел изверг громоподобный клич, распростер ужасающие крылья за спиной.
В нишах показалось движение, и вскоре в зал вылезли две ожившие мумии в вуалях паутины. Двое погибших полицейских встали, их тела тотчас покрыли чумные язвы: мухи захватили их мозги, души несчастных пригодились лжеангелу-магу для мумий-миньонов.
Ханна окликнула занятого убийством двух зомби Маркуса:
- Живо дай мне масло!
Он достал из сумки фигуристый флакон и швырнул ей через половину зала.
Маг-лжеангел прикрывался крыльями от пронизывающих недвижимый воздух пуль, его миньоны-мумии атаковали полицейских юношей и Ханну, защищая создателя. Ханна ныряла под удары рук мумий, звякала шпага, точно булавкой бьющуюся из последних сил бабочку насквозь прокалывая лезвием тела противников, которые тут же падали замертво. Она подбежала к дьявольскому ангелу, он взревел и ударил крыльями воздух, отбрасывая противницу, но она не сдавалась, скача вокруг, как малый хищник, в жажде полакомиться более крупной и неповоротливой добычей. Ханна укрылась от ударов крыльев за резной колонной, судорожно вертя в пальцах флакон с эфирным маслом, пытаясь его откупорить, но пальцы соскальзывали.
Маг разрезал исполинским крылом колонну пополам, будто раскаленный нож масло, чудом не задев Ханну. Заливисто посыпались каменные осколки, облако серо-белой пыли поднялось непрозрачной стеной, позволив Ханне на мгновение скрыться от глаз колдуна. Она обежала его полукругом и, очутившись совсем рядом, бросила флакон, он лопнул на несколько лепестков стекла, окропив лицо мага эфирным маслом. Маг издал рык боли, его крахмально-белая кожа покраснела и пошла пузырями. Не теряя времени попусту, Ханна кинула в крылатого бородача бумажный ворох