— И в этом как-то замешаны LittlePeople?
Вопрос был задан наобум, но Усикава умолк надолго. Молчание это напоминало черный булыжник, падающий в морскую бездну.
— Господин Усикава, я хочу знать совершенно конкретные вещи. Давайте отбросим недомолвки и поговорим напрямую. Что именно с ней случилось?
— С ней? Не понимаю, о ком вы.
Тэнго вздохнул. Слишком щекотливая тема для телефонной беседы.
— Вы уж простите меня, господин Кавана. Но я всего лишь курьер, посланный к вам, чтобы передать сообщение от Клиента. И обсуждения принципиальных вопросов по возможности должен избегать. Такие уж у меня полномочия, — проговорил Усикава, осторожно подбирая слова. — Очень жаль, если это вас раздражает, но более предметно говорить, увы, не могу. А кроме того, поверьте, мне тоже известно не так уж и много. Например, я не смогу понять, кто такая «она», пока вы сами не расскажете.
— Хорошо, а кто такие LittlePeople?
— Послушайте, господин Кавана. Лично мне об этих чертовых LittlePeople ничего не известно. Кроме разве того, что они появляются в книге «Воздушный кокон». А вот из беседы с вами создается впечатление, будто вы подложили белому свету какую-то большую свинью. Причем сами плохо понимаете, какую именно. И если что-то пойдет не так, эта ваша свинья может запросто разбудить чудовище. У нашего Клиента хватит силы и знаний, чтобы какое-то время этому чудовищу противостоять. Вот о какой поддержке идет речь, когда мы говорим, что деньги вам еще пригодятся. А кроме того, можете быть уверены: у нас очень длинные и сильные руки.
— И что это за Клиент? Он как-то связан с «Авангардом»?
— Очень жаль, но разглашать имя Клиента в беседе с вами я не уполномочен. — В голосе Усикавы и правда послышалось сожаление. — Тем не менее Клиент обладает огромной силой. Такой силой не пренебрегают. И в трудную минуту вы всегда сможете ею воспользоваться. Ну как? Мы предлагаем вам помощь в последний раз, господин Кавана. Принимать ее или нет — решать вам. Но потом обратной дороги не будет. Так что очень, очень тщательно все обдумайте. Ну и… э-э… учтите также, что если вы не займете сторону Клиента, могут возникнуть ситуации, когда нашим длинным рукам придется без сожаления совершать действия, ведущие к весьма плачевным для вас результатам.
— И к каким же плачевным для меня результатам могут привести ваши действия?
Довольно долго Усикава не отвечал ни слова. В трубке слышалось странное хлюпанье, будто он всасывал капавшую изо рта слюну.
— Сам я ничего конкретного не знаю, — наконец сказал он. — По данному вопросу никаких инструкций не получал. Так что сообщаю вам это, исходя из элементарного здравого смысла.
— А что за свинью я подложил белому свету?
— Этого мне также не сообщали, — ответил Усикава. — Повторяю, я всего лишь посредник для передачи Послания. Деталей, не входящих в Послание как таковое, не знаю. Главный источник информации связан с моей скромной заводью лишь очень тоненьким ручейком. Меня уполномочили сообщить вам то-то и то-то. Наверно, вы захотите спросить, почему сам Клиент не желает говорить с вами напрямую, сберегая время и вам, и себе, а также зачем ему нужен посредник, который не разбирается в ситуации. И действительно — хорошие вопросы. Но ответов на них у меня, к сожалению, нет.
Усикава кашлянул и подождал очередного вопроса. Однако ничего не дождался и продолжил беседу сам:
— Так вы желали бы знать, что за свинью подложили белому свету?
— Да.
— Насколько я могу судить, господин Кавана, на этот вопрос прямого и однозначного ответа для других людей, вероятно, не существует. Скорее, вы сами должны отыскать его в себе, поговорив со своим «я» напрямую, очень жестко и откровенно. Главное, чтобы это не произошло слишком поздно, когда уже ничего не исправить. Э-э… Впрочем, как я заметил, у вас есть особый дар. Это несомненно. Благодаря ему то, что вы натворили, излучает энергию, игнорировать которую невозможно. Мой Клиент оценил ваш дар по достоинству, отчего и предложил вам свою поддержку. Но просто одаренным в этом мире быть недостаточно. Скорее даже, просто одаренному жить на свете куда опасней, чем полной бездарности. Чтобы управлять своим даром, нужны силы и знания. Вот, собственно, что я думаю по вашему поводу.
— То есть у вашего Клиента достаточно сил и знаний, чтобы управлять своим даром? Вы об этом?
— Об этом судить не могу. Чего у них там хватает, чего нет, не знает никто. Но в каком-то смысле это сравнимо с эпидемией нового вируса. Клиент и его команда разрабатывают вакцину. Какое-то время вакцина действует более-менее эффективно, но постепенно вирус мутирует, приспосабливается к новой среде и вновь набирает силу. А команда — профессионалы высочайшего класса. Они совершенствуют вакцину, чтобы сбить сопротивляемость вируса до минимума. Сколько продлится действие вакцины — неизвестно. Успеют ли при нынешних ее запасах — бог знает. Поэтому Клиент и команда постоянно балансируют на грани преодоления кризиса.
— Но зачем им понадобился именно я?
— Если продолжать аналогию с вирусом, ваша парочка, уж простите, — главные носители.
— Парочка? — опешил Тэнго. — Вы о ком? Об Эрико Фукаде?
На этот вопрос Усикава не ответил.
— Э-э… выражаясь по-античному, — продолжал он, — вы распахнули ящик Пандоры. Из которого в этот мир вывалилось очень много того, чего здесь не было до сих пор. Вот это, насколько я понимаю, и привлекло внимание Клиента. Случайное слияние ваших жизней породило очень мощный союз. Куда мощнее, чем вы себе представляете. Вам удалось взаимно компенсировать то, чего каждому не хватало.
— Но ведь это никак не нарушает закона?
— Да, вы правы. С точки зрения закона ничего предосудительного нет. Но с позиций классической литературы — Джорджа Оруэлла, например, — вы совершили нечто вроде «мыслепреступления». Так уж совпало, что нынешний год — как раз тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. Или это все не случайно? В любом случае, господин Кавана, я сегодня что-то разговорился. Хочу еще раз напомнить, что все мои речи — личные предположения, не больше. Я не располагаю никакими фактами, дабы уверенно что-либо утверждать. Просто вы задавали вопросы, а я отвечал на них, исходя из догадок, основанных на практическом опыте. Вот и все.
Усикава умолк, и Тэнго задумался. «Личные предположения, не больше»? Что же из этих «предположений» стоит принять за правду?
— К сожаленью, приходится вешать трубку, — сказал Усикава. — Разговор у нас важный, но дольше не получается. Время бежит, сами понимаете, — тик-так, тик-так! А над предложением нашим подумайте. В ближайшее время перезвоню. Спасибо за беседу. Желаю вам самых приятных снов!
Наболтав всей этой белиберды и даже не интересуясь ответом, Усикава оборвал связь. Какое-то время Тэнго смотрел на трубку в руке — примерно как крестьянин смотрит на засохший овощ в жаркий летний полдень. Что-то слишком много народу в последнее время обрывает со мной разговор, не дождавшись ответа, подумал он.
Как он и боялся, заснуть спокойно не удалось. Всю ночь напролет, пока шторы не окрасил рассвет, а за окном не защебетали птицы, Тэнго просидел на полу, опершись спиной о стену. Он думал о своей замужней подруге и длинных руках, тянущихся к его горлу черт знает откуда. Эти мысли не вели ни к чему. Все лишь прокручивалось — заново, заново — и возвращалось к началу.
Оглядевшись, Тэнго глубоко вздохнул. И вдруг отчетливо осознал, как он теперь одинок. Похоже, все-таки прав Усикава. Совершенно не на что опереться.
Глава 7
_______________________
АОМАМЭ
То, куда вы сейчас попадете
Фойе гостиницы «Окура» оказалось огромной пятизвездочной пещерой с высоченным потолком и чуть пригашенным светом. Голоса посетителей на диванах сливались в сдавленный гул, напоминавший дыхание животного с вывернутыми кишками. Толстый и мягкий ковролин на полу, словно доисторический мох заполярного острова, глушил звук шагов, растворяя людскую энергию в хорошо концентрированном Времени. Сновавшие туда-сюда люди выглядели будто разреженная толпа привидений, проклятых кем-то лет восемьсот назад и обреченных раз за разом повторять одни и те же движения. Деловитые бизнесмены были затянуты в свои костюмы, точно в доспехи. Молодые стройные дамы в шикарных черных платьях собирались на некое торжество. Их мелкие, но дорогущие украшения жаждали света, как вампиры — крови, чтобы только сверкать не переставая. Пожилая чета иностранцев, будто уставшие после пира король с королевой, отдыхала на двухместном троне в углу.
Аомамэ с ее хлопчатыми брюками, дежурной блузкой, кедами и сумкой «Найки» через плечо не вписывалась в легенду этого места, хоть тресни. Больше всего она походила на няньку, вызванную сюда какой-нибудь семьей постояльцев приглядывать за их карапузами. Так, по крайней мере, думала Аомамэ, утопая в огромном кресле с мягкими подлокотниками. Ну что ж. Все-таки она сюда не на банкет пришла. Постоянно казалось, будто за ней наблюдают. Но сколько Аомамэ ни оглядывала бескрайнее фойе, никого подозрительного не замечала. Ну и черт с вами, решила она. Пяльтесь сколько влезет.
Когда часики на руке показали без десяти семь, она встала и с сумкой на плече прошла в туалет. Вымыла руки с мылом, поправила волосы и одежду. И, стоя перед огромным зеркалом, несколько раз глубоко вздохнула. В туалетной комнате не было ни души. Габаритами помещение превосходило ее квартирку. «Это задание — последнее, — прошептала она отражению в зеркале. — Выполни его как следует и исчезни. Сгинь, как призрак в ночи. Сегодня ты здесь. Завтра тебя здесь не будет. А еще через несколько дней ты получишь другое имя и другое лицо».
Она вернулась в фойе, села в кресло и поставила сумку на столик перед собой. В недрах сумки — миниатюрный пистолет с семью патронами. А также игла для протыканья мужских загривков. Успокойся, приказала она себе. Последнее задание — самое важное. А пока оставайся, как всегда, крутой и железной Аомамэ.
И все-таки стоит признать: в этот раз с ней творится что-то не то. Дышать тяжело, сердце колотится, под мышками испарина, по всей коже мурашки. Это не просто волнение, сказала она себе. Это дурное предчувствие. Мой внутренний сторож стучит мне в подкорку и предупреждает: Вставай. Еще не поздно уйти отсюда и забыть об этом ужасе навсегда.
Как бы ей хотелось так поступить. Бросить все к черту и уйти из проклятого фойе, не оглядываясь. В этом отеле ощущалось что-то недоброе. Сам воздух будто пропитан смертью. Тихой, медленной, но совершенно неотвратимой. И все-таки бежать, поджав хвост, она не могла. Увы, не в ее характере.
Последние десять минут текли пугающе медленно. Время никак не хотело двигаться вперед. Не вставая с кресла, Аомамэ пыталась выровнять дыхание. Посетители-призраки все наполняли фойе потусторонним гулом своих голосов, хотя их шаги по толстым коврам оставались абсолютно бесшумны. Относительно внятные звуки издавали разве что официанты с тележками, когда наливали желающим кофе, но даже в звоне посуды слышались жутковато-загробные нотки.
Так не пойдет, подумала Аомамэ. Нужно взять себя в руки — или я растеряюсь в самый важный момент. Она закрыла глаза и почти машинально произнесла про себя то, что в далеком детстве ее заставляли произносить трижды в день перед едой. И хотя прошло уже столько лет, она помнила каждое слово.
Отец наш Небесный. Да не названо останется имя Твое, а Царство Твое пусть придет к нам. Прости нам грехи наши многие, а шаги наши робкие благослови. Аминь.
Скрепя сердце приходилось признать: слова эти, когда-то причинявшие Аомамэ сплошное страдание, теперь служили ей чуть ли не единственной в жизни опорой. Их уверенная, нерушимая мощь успокаивала нервы, отгоняла наползающий страх, выравнивала дыхание. Закрыв глаза и положив пальцы на веки, она повторяла молитву снова и снова.
— Госпожа Аомамэ, не так ли? — спросили где-то совсем рядом. Молодым мужским голосом.
Она открыла глаза и медленно подняла взгляд.
Перед ней стояли двое молодых парней. В одинаковых темных костюмах. Судя по ткани и покрою, бешеных денег эти костюмы не стоили. Явно куплены на распродаже — где-то болтаются, а где-то жмут. Но выглажены безупречно — ни морщинки, ни складочки. Похоже, эти ребята сами отутюживают их всякий раз перед тем, как надеть. Оба без галстуков. На одном сорочка белая, застегнутая до верхней пуговицы, на другом — серая с округлым воротничком а-ля френч. Обуты в черные туфли с тупыми, неприветливой формы носками.
У парня в белой сорочке — рослого, за метр восемьдесят, — волосы были собраны в хвост на затылке. Длинные брови красиво изогнуты, точно ломаные диаграммы. Очень правильное и холодное лицо, точно у киноактера. Второй парень, в серой сорочке, был на голову ниже первого, стрижен как бонза — почти под ноль, — с коротким мясистым носом и крошечной бородкой, похожей на заблудившуюся тень. Под правым глазом — небольшой шрам. Оба подтянутые, загорелые, щеки впалые. Если судить по ширине плеч, под пиджаками скрываются горы мускулов. Каждому на вид лет двадцать пять — тридцать. Взгляды пристальные, колючие. Словно у хищников на охоте, зрачки нацелены только на жертву.
Машинально поднявшись с кресла, Аомамэ скользнула глазами по часикам на руке. Ровно семь. Пунктуальность стопроцентная.
— Так точно, — ответила она.
Их лица оставались непроницаемы. Оба пробежали глазами по экипировке Аомамэ и воззрились на ее сумку.
— Это все, что у вас с собой? — спросил Бонза.
— Да, — сказала она.
— Хорошо, пойдемте. Готовы?
— Конечно.
Низенький Бонза, похоже, был и по возрасту, и по рангу старше верзилы Хвостатого, который все это время молчал.
Неторопливым шагом Бонза двинулся через фойе к пассажирским лифтам. Подхватив сумку, Аомамэ последовала за ним. И тут же заметила, что Хвостатый замыкает процессию, держась в паре метров за ее спиной. Взяли в клещи, сообразила она. Очень профессионально. Осанка у парней прямая, шаг твердый. Как сказала хозяйка, занимаются каратэ. В схватке сразу с обоими победа ей, конечно, не светит. Аомамэ слишком поднаторела в боевых искусствах, чтобы этого не понимать. И все же той мертвой хватки, какой веяло от Тамару, в этих ребятках не ощущалось. Бывает противник, драться с которым бесполезно, но эти двое не из таких. В открытом бою первым делом следует вырубить Бонзу, он командир. А оставшись один на один с Хвостатым, попробовать как-то смыться.
Все трое вошли в лифт. Хвостатый нажал кнопку седьмого этажа. Бонза встал рядом с Аомамэ, а Хвостатый развернулся к ним лицом и занял угол, противоположный по диагонали. Оба двигались в полном молчании, и все их действия были разыграны как по нотам. Идеальная комбинация шорт-стопа с игроком второй базы, сделавших дабл-плей смыслом собственной жизни…
На этой мысли Аомамэ с удовлетворением отметила, что ее пульс и дыхание полностью восстановились. Беспокоиться не о чем. Я та же, что и всегда. Крутая и железная Аомамэ. Все будет в порядке. Дурного предчувствия как не бывало.
Двери лифта беззвучно открылись. Пока Хвостатый давил на кнопку «держать двери открытыми», Бонза вышел первым, Аомамэ вслед за ним. И только потом, отпустив кнопку, из кабины вышел Хвостатый. В том же порядке они зашагали по коридору: Бонза, Аомамэ, Хвостатый. В просторном коридоре им не встретилось ни души. Сколько ни шагай, куда ни сворачивай, повсюду — абсолютная тишина плюс идеальная стерильность. Первоклассный отель как он есть. Ни тебе посуды, выставленной перед дверями номеров, ни окурков в пепельницах возле лифтов. Цветы в вазах источают свежесть круглые сутки. Несколько раз свернув за угол, троица наконец остановилась перед дверью. Хвостатый постучал в нее дважды и, не дожидаясь ответа, вставил в замочную щель ключ-карту. Когда дверь открылась, он вошел первым, огляделся внутри — и лишь потом, обернувшись, кивнул: все в порядке.
— Прошу, — сухо произнес Бонза.
Аомамэ ступила внутрь. Бонза вошел вслед за ней, запер дверь, набросил цепочку. Номер оказался огромным, совсем не похожим на обычные гостиничные номера. Низкий столик с диванами, письменный стол в углу. Здоровенные телевизор и холодильник, никаких кроватей. Дверь в соседнюю комнату. За окном — огни вечернего Токио. Каких бешеных денег все это стоит в сутки, можно лишь гадать. Сверившись с часами на руке, Бонза указал на диван. Аомамэ послушно села и поставила сумку рядом.
— Переодеваться будете? — спросил Бонза.