— Мы справимся с этим. Все должно быть хорошо, — сказала она.
— Так и будет, — подтвердил он.
Глава 19
План сработал, проблем не возникло, насколько можно было судить. Они отъехали от офиса, оставив позади яркую вывеску «Глоуб». Даже не успели поблагодарить Дженнифер за все, что она сделала для них.
В середине дня они ехали в ее двухместной машине по лесной дороге в Кэтскиллс, находящийся в сотне миль от города.
Рэдинджер заверил их, что его домик прекрасно подготовлен к принятию гостей: холодильник набит всяческими продуктами, консервами и соками. Так что они остановились и купили только свежие овощи и фрукты.
Вечером, следуя по маршруту Рэдинджера, Сьюзен и Роджер добрались до охотничьего домика адвоката.
Это было пустынное место. Неподалеку располагалось удивительно красивое озеро, окруженное песчаными дюнами.
Они молчали. Роджер с сумкой поднялся на веранду и достал ключи. Открыв дверь, сказал:
— Мы дома.
Сьюзен наслаждалась тишиной, ощутимой и дышащей, словно живое существо. Совсем не было ветра. Озеро оставалось спокойным, и, казалось, не шевелился ни один листик на деревьях. Ближайшая деревня находилась в нескольких милях.
Она последовала за Роджером, неся свою большую дорожную сумку.
Он открывал окна, чтобы проветрить дом. В маленьком коттедже уютно стояли большие удобные кресла возле низкого столика. На стенах висели головы животных и рыбины в стеклянных витринах.
Выложенный камнем камин, казалось, только и ждал, чтобы его разожгли. На полу лежали горкой нарубленные дрова.
Роджер исчез в дверном проеме.
— Здесь кухня, — доложил он, унося туда сумку с овощами.
Кроме того, были еще две двери. Сьюзен открыла их. Это были две маленькие спальни друг напротив друга, вместо кроватей стояли кушетки. Сьюзен почувствовала облегчение.
— Я поставил чайник, — объявил Роджер, вернувшись с кухни.
Подойдя к камину, он стал разжигать его, положив туда дрова. Моментально разгорелся огонь, и комната наполнилась запахом горящего дерева, едким и сладким.
Он подошел к Сьюзен и нежно обнял ее. Так они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и боялись этой близости. Наконец она почувствовала прикосновение его губ.
Сьюзен была счастлива. В этот момент все было хорошо. Вдруг она поняла, что безумно хочет спать. Сьюзен села в широкое кожаное кресло и стала смотреть па горящее пламя в камине, чувствуя, как слипаются глаза.
Роджер принес чашку кофе и поставил ее на подлокотник кресла. Затем сел на ковер возле ее ног и положил голову ей на колени. Они сидели молча, наслаждаясь моментом. Тени гуляли по комнате, огонь весело потрескивал. Она пыталась понять, о чем он думает. Вдруг он заговорил:
— Ты помнишь, что твоя машина все еще в горах Мексики, накрытая брезентом от дождя?
— Я забыла об этом. Кажется, что уже прошла целая вечность, — сказала она.
— Да, так и есть. Ты сильно изменилась с тех пор.
— Ты прав, — ответила она честно. — И ты первый, кто открыл мне глаза, дал понять, что я испорченная девчонка, прожигающая жизнь. Тогда мне это очень не понравилось.
— Мне тоже, — признался он. — Я чувствовал, я был поражен, что такая девушка, как ты, может упустить самые важные вещи в жизни. Это сводило меня с ума.
Так они сидели, разговаривая, в наступающей темноте, в камине потрескивали дрова, было тепло и уютно.
Роджер рассказывал о своем отце, о его мечтах. О том, как он разочаровался в высшем обществе Нью-Йорка, которое снаружи ослепляет своей роскошью, но изнутри больше напоминает банку с пауками. Но в основном он говорил о времени, проведенном с мексиканскими бедняками, об их борьбе за жизнь, беспредельном терпении и о той награде, которую он получил в виде их дружбы и доверия.
Сьюзен тоже многое ему рассказала. О Джейме, к которому испытывала лишь жалость, о докторе Эмосе Уиллере и его планах на будущее по поводу новой клиники. Роджер узнал о возможностях, которые могут открыться перед ним.
Говоря о Джейме, она вспомнила о медсестре Мэри Гибонс.
— Я не хочу вмешиваться, — сказала она, — но все-таки когда ты виделся со своей медсестрой в последний раз?
— Я видел ее сегодня утром, когда заезжал к себе в отель за бумагами. Она была там. Это очень сложный человек.
Сьюзен не хотела причинять боль, но все же после секунды колебания спросила:
— Она влюблена в тебя?
— Мэри? — засмеялся он. — Боже мой, конечно нет. Она мне очень помогла, но она скорее пациентка. Очень неуравновешенная девушка. Секс — это единственное, что имеет для нее значение. Она понятия не имеет о более глубоких отношениях.
— Это очень странно, — сказала Сьюзен. — Я помню, как Джейм сказал мне в Акапулько, что ты женоненавистник. И был абсолютно в этом уверен.
— Если Джейм общался с Мэри, то, наверняка, это она сказала ему, — решил Роджер. — Я уверен.
— Они должно быть хорошо знакомы, — продолжила Сьюзен, — у моего отца есть список мужчин, с которыми она была близка. Теперь я вспомнила, что отец намеренно не дал мне его посмотреть. Из-за того, что там, наверное, было имя Джейма.
— Скорее всего, так.
— И еще мне показалось, что я видела их вместе прошлой ночью в клубе Дельгадо. Но это было так невероятно, я подумала, что виновато мое воображение. Она работала у тебя медсестрой, когда ты практиковал в Нью-Йорке?
— Да, — кивнул он. — Потом Мэри бросила работу и последовала за мной в Мексику.
— Она знала твою жену?
— Конечно. Они очень близко общались.
Сьюзен почувствовала растущее беспокойство. Паутина вокруг Роджера сплелась гораздо плотнее, чем она думала.
— Разве ты не понимаешь, если Мэри дружила с твоей женой, то она, возможно, знает Дельгадо. Она поехала в Мексику следить за тобой, чтобы ты держался подальше и не болтал… она, наверное, все докладывала Дельгадо… вот почему он так быстро обо мне узнал. Я сразу подумала, что это очень подозрительно.
Роджер тихо простонал.
Она наклонилась и погладила его по голове.
— Что такое, дорогой?
— Я говорил тебе, что видел ее утром.
— Да.
— Я сказал ей, что собираюсь изменить свое решение и бороться в суде. И сказал, что уезжаю на несколько дней.
— Как некстати.
— А потом она спросила, куда я поеду.
— О нет!..
— Боюсь, что да. Я сказал ей куда.
— Так что Дельгадо уже может направляться сюда, — горько заключила Сьюзен.
Глава 20
Ночью ничего не произошло, но волшебная гармония, которую они здесь ощутили, была нарушена.
Роджер Элвин снял со стены одно из охотничьих ружей и зарядил его пулями, которые нашел в шкафу.
Сьюзен, потрясенная новостью, рано отправилась спать, устроившись на кушетке в одной из спален. А Роджер, заперев двери и окна, остался в комнате напротив камина в одном из кресел.
В свете нового дня воды озера отражали безоблачное небо. Появившийся ветер образовал небольшую рябь на его поверхности, и деревья нежно шелестели.
Но для Роджера и Сьюзен этот прекрасный день был омрачен. Омрачен страхом.
Сьюзен приготовила яйца, сделала тосты и кофе. К ее удивлению, кухня оказалась современно оборудованной. Пока они ели, Сьюзен спросила:
— Как ты думаешь, может, нам съездить в ближайший магазин и посмотреть, есть ли там свежий номер «Глоуб»?
— Пожалуй, — согласился он.
Она закончили завтракать в тишине, как будто были женаты долгое время и им не нужно было утруждать себя светской беседой.
Но потом Сьюзен, взвесив опасность, непринужденно произнесла:
— Давай, пожалуй, не будем рисковать. Да и жалко тратить такой чудесный день на поездку в машине. Мы можем просто позвонить Дженнифер и спросить ее о новостях.
Роджер сейчас готов был соглашаться со всем, что она говорила или предлагала. Его одиночество кончилось. Первый раз в жизни он начал осознавать, что значит любить и быть любимым. И сейчас был в состоянии эйфории.
— Позвони ей, дорогая, — сказал он.
Когда Сьюзен ушла звонить, он подумал о том, как естественно он произнес слово «дорогая». Роджер был не из тех людей, которые с легкостью демонстрируют свои чувства.
Он попытался вспомнить слова, которые говорил Хильде, исключая, конечно, те, что звучали, когда они ссорились. Это было совсем другое. Он, должно быть, звал ее «дорогуша», но «детка» или «милая» он никогда в жизни не говорил.
Как и для многих врачей и научных деятелей, для Роджера Элвина слова значили очень много. Он привык к словам, которые имели точное и определенное значение. В языке медицины не было двусмысленности. Иначе это могло привести к катастрофическим последствиям.
Невольно он перенес свои профессиональные привычки и в личную жизнь. К этому добавилось его нежелание проявлять свои чувства.
Слова любви должны произноситься наедине, в спальне. Но с тех пор, как он встретил Сьюзен, слова «дорогая» и «любимая» стали для него естественными. Он знал все об операциях на человеческом теле, но ему казалось, что Сьюзен сама сделала какую-то операцию у него в голове.
Сьюзен вернулась улыбаясь. Он посмотрел на нее.
— Дорогая, — сказал он. — Дорогая, любовь моя, малышка… э… куколка, сладкая…
— Что с тобой случилось? — спросила она смеясь.
— Я могу говорить на французском, немецком языках, на мексиканском диалекте, — ответил Роджер. — Но теперь я начал изучать новый язык — любви.
Они оба засмеялись, обнялись, и все было замечательно. Но потом он спросил:
— Что за ужасные новости сообщили тебе в «Глоуб»?
Ее лицо вытянулось, и она призналась:
— Номер действительно сегодня напечатали. 5 Дженнифер очень рада, ее статья оказалась на первой странице. Она написала, что Тони Дельгадо и твоя жена могут быть вызваны в суд и дать показания, что ты невиновен. Адвокаты Дельгадо висят на телефоне, выслушивая угрозы предъявить иск. Эта статья дала им понять, чтобы они держались от нас подальше.
Но они оба поняли: теперь ничто не удержит Дельгадо от каких-либо радикальных действий.
— Теперь у нас действительно проблемы, — сказал Роджер.
— У меня нет ничего, кроме проблем и трудностей, с тех пор, как я встретила тебя. Но со мной еще никогда не происходило ничего более чудесного! — воскликнула Сьюзен.
— Может, прогуляемся или искупаемся? — Предложил Роджер.
— Вода в озере, наверное, ледяная.
— Как доктор, я прописываю тебе холодную воду в качестве терапии, — настоял он.
Не говоря ни слова, они решили, что им следует проигнорировать нависшую над ними угрозу. Не хотелось покидать этот рай и возвращаться в город. Они были вместе первый раз, и каждый наслаждался счастьем новых ощущений.
Роджер нашел плавки в спальне. А Сьюзен решила надеть черный лифчик и трусики. Они пошли босиком и спустились к озеру, наслаждаясь близостью и почти полной наготой друг друга.
Сьюзен любовалась ровным и мускулистым телом Роджера. Ей вдруг захотелось изучать анатомию, чтобы она смогла назвать каждый его мускул, двигающийся под кожей.
Ее собственное тело доставляло ей массу беспокойства, так как с ним происходило что-то непонятное и очень волнующее, чего она еще никогда не испытывала раньше. Она знала, что когда ее белье намокнет, то будет казаться более облегающим.
Но впервые она испытывала желание выставить напоказ свое тело. Для этого мужчины. Только для этого мужчины.
Кристальная, но ледяная вода вытеснила воздух из легких, и, казалось, часть мрачных мыслей отодвинулась. Они решили не оставаться в воде долго, а вышли на берег и устроились на прибрежных камнях, уже прогретых солнцем.
Оба заметили, что каждый, не скрывая свой интерес, изучает тело другого. Каждый думал, что если все пойдет хорошо, то их тела соединятся навсегда.
— Нам лучше вернуться и надеть теплую одежду, — произнес Роджер.
— Да, доктор, — ответила она весело. — Если ты так считаешь.
Держась за руки и смеясь, они вернулись в домик.
Пять минут спустя, уже согревшиеся и бодрые после своего купания, они сидели в гостиной с кружками горячего и ароматного кофе.
Роджер стоял на коленях перед камином, выгребая золу, когда дверь внезапно открылась.
И прозвучал голос:
— Никому не двигаться. Оставайтесь там, где находитесь!
Глава 21
В дверном проеме стоял Тони Дельгадо, в правой руке держа уродливый автоматический пистолет.
Левой рукой он сильно сжимал запястье Хильды Элвин, которая выглядела очень испуганной.
— Уютное маленькое любовное гнездышко, — засмеялся Дельгадо. Он направил оружие на них. — Отойди назад к стене, куколка, — сказал он Сьюзен. — А тебе, док, необязательно стоять передо мной на коленях.
Роджер Элвин выпрямился, но продолжал стоять на коленях. Он посмотрел на заряженное ружье, которое висело на противоположной степе ближе к Дельгадо, чем к нему.
— А мы все гадали, когда же вы приедете, — произнес он мягко.
Дельгадо, казалось, просто клокотал от ярости. Его тело было напряжено, и по нему проходила странная дрожь, как ветер по поверхности озера.
— Не играй со мной в игры, док. Это для тебя конец. Но есть пара вещей, которые я сначала хочу выяснить. Так что давайте рассядемся поудобнее. Ты, детка, в то кресло. А ты, док, в это. И двигайтесь медленно и спокойно, чтобы я мог видеть ваши руки.
Они сели туда, куда он им указал. Сьюзен достался прямой высокий кухонный стул. А Роджер сел на край широкого мягкого кресла.
— Расслабься, док, сядь как следует, облокотись и держи руки так, чтобы я их видел.
Кресло было таким мягким и удобным, что не удалось бы резко встать с него без усилий. Сделать быстрое движение было невозможно.
— А теперь ты, — приказал Дельгадо, посмотрев на Хильду Элвин, и указал ей на другое кресло. — Ты должна сидеть там и молчать, если не хочешь причинить никому вреда.
— Я рад видеть тебя вновь, Хильда, — сказал Роджер. — Хотя я бы предпочел встретиться с тобой при более приятных обстоятельствах.
— Мне очень жаль, что все так получилось Роджер, — ответила она.
— Хватит болтать, — рявкнул Дельгадо раздраженно. Затем он повернулся к Сьюзен: — Рассказывай! Моя жена, — он кивнул в сторону Хильды Элвин, — приходила к тебе. Что она хотела? Сказать тебе, чтобы ты убиралась? Или же получить своего героя-любовника обратно? Я прав? А?
— Нет. Она хотела убедиться, что Роджер признает себя виновным, — пробормотала Сьюзен Правдиво.
— Не ври мне. Она все еще по уши влюблена в него, верно?
— Я думаю, что она немного привязана к нему, — ответила Сьюзен осторожно. — Но это значит, что она всего лишь хочет видеть его живым, даже если он будет в тюрьме, а не застреленным в спину и валяющимся в грязной канаве.
Она заметила тоненькую ниточку слюны, собравшуюся в уголке рта Дельгадо. Его движения были резкими и грубыми. Он напоминал чайник, в котором закипела вода и давление на пределе.
— Я не верю тебе. Ты мне лжешь. — Слова с хрипом вырвались из его горла. — Она изменилась с тех пор, как копы нашли его и привезли сюда. Она все еще его любит, да?
— Нет, — отрезала Сьюзен громко. — Точно так же, как и он не любит ее. Он любит меня. — Ее голос звучал гордо.
Дельгадо был слишком поглощен своими мыслями и страхами, чтобы услышать правду, столь очевидную для всех.
— Он получил и тебя тоже, не так ли? — просто сказал он. — И ту глупую медсестру. Да он великий любовник, не правда ли?
Он тяжело сглотнул несколько раз, но его все еще были влажными, и слюна продолжала скапливаться. Его глаза, казалось, стали еще больше, и он смотрел на них как на провинившихся учеников.
— Ты ошибаешься, — проговорил Роджер спокойно. — Хильда ничего ко мне не чувствует. Все, что было между нами, умерло давно. И я не понимаю, почему она не развелась со мной и не вышла замуж за тебя.
Эти слова еще больше разозлили Дельгадо.
— Она не развелась из-за своей глупой семьи из Пенсильвании! — взревел он. — Считает, что это может опозорить их. По крайней мере, так она сказала. Хотя, скорее всего, это из-за того, что она все еще думает о тебе.