Он утер правый глаз, и крепче вцепился в руль, напряженно глядя сквозь мелькание дворников. Нет, завтра нужно будет обязательно пойти к врачу. А если на мосту мог бы управление потерять? Ладно, если б ограда остановила - а ну как снес бы ее и улетел в Волгу к чертовой матери?! Руслан скривился и покосился на весело раскачивавшуюся собачку-брелок из серебра и гладких цветных камешков, подмигивавших даже при скудном пасмурном свете. Собачку сделала одна из его бывших подружек-ювелирш в подарок на день рождения. Ювелирша давным-давно ушла в прошлое, но собачка осталась, и Руслан отчего-то был к ней привязан, хоть и считал, что брелок выглядит крайне глупо, - качаясь из стороны в сторону и едва слышно позвякивая и поблескивая полированными красно-коричневыми пластинками, он всегда приводил его в хорошее настроение. Но сегодня даже он не помогал, и Руслан полностью переключил внимание на дорогу. Левый глаз закололо, и он потер его.
Возле банка в маршрутку подсели еще две пассажирки, вторая, забираясь, слишком сильно хлопнула дверью, и Руслан не преминул раздраженным голосом сделать ей замечание. Пассажирка, совсем молодая девица, в ответ на замечание закатила глаза и плюхнулась в одно из свободных кресел, тут же немедленно принявшись названивать по сотовому. Он равнодушно взглянул на нее в зеркало обзора и тут же отвел глаза - симпатичная, но не красавица, да и ростом он предпочитал повыше. Знакомые из Москвы, приезжавшие летом отдохнуть и беспредельно восхищенные местными барышнями, как-то заявили Руслану, что он зажрался. Руслан так не считал. Чтобы заинтересовать его, женщина должна быть очень красивой, и, судя по тому, что знакомые были готовы хватать всех костромычек подряд, в столице с красавицами было плохо.
Маршрутка покатила по мосту, и колотье в глазу исчезло, но настроение по-прежнему было скверным, и все вокруг вызывало отвращение - и чья-то болтовня в салоне, и дождь, и рябь реки далеко внизу, которая казалась грязно-серой, и свечка пожарной каланчи на другой стороне, и голые ветви лип, и расплывавшиеся в мороси кирпичные дома. Один из пассажиров пожелал выйти возле универмага, и Руслан остановил маршрутку с большой неохотой - ему хотелось добраться до конечной как можно быстрее, поэтому едва дверца закрылась, рванул с места так, что из-под колес полетела мокрая грязь, маршрутку тряхнуло, и в зеркало он заметил, что девица с сотовым удивленно на него посмотрела. Перевел взгляд на мокрую дорогу и выругался, вытирая вновь заслезившиеся глаза. Впереди замаячил светофор, и Руслан прибавил газа, рассчитывая успеть проскочить, но когда маршрутка уже пересекала пешеходный переход, в зрачках вдруг что-то кольнуло, будто в каждый всадили по раскаленной игле, и окружающий мир вдруг исчез к чертовой матери, оставив ему только звуки, среди которых преобладали крики в пассажирском салоне. Он затормозил так резко, что маршрутка чуть не полетела кувырком и не врезалась в старое здание, отчего творению эпохи русского классицизма мог бы быть нанесен серьезный ущерб. Но достаточно было и того, что серьезный ущерб получил сам Руслан - именно это в самых ругательных и громких выражениях он и объяснял всей улице, пока его не забрала "скорая".
* * *
Никто из бродивших по улице в это пасмурное костромское утро не видел более осторожного человека, чем Лида. Также никто из них не стал бы отрицать, что не видел более печально выглядевшего человека, чем Лида. Даже сами тротуары, умей они разговаривать, со всей уверенностью могли бы заявить, что уже давненько по ним не ступали так боязливо, а витрины, отражавшие ее одинокую фигуру, расплакались бы, если б могли, но они и без того были мокрыми и им это не требовалось.
Лида - красивая, слегка располневшая женщина тридцати лет принадлежала к тому классу домохозяек, у которых есть практически все, включая олуха-мужа, на которого они утомленно жалуются подругам с утра до вечера и устраивают в доме все так, чтобы, вернувшись с работы, олух чувствовал себя как можно комфортней. Ее личный олух любил вкусно и разнообразно поесть, и Лида шла в магазин - холодильник был почти пуст, а вечером муж должен быть доволен. Она шла пешком, хотя у нее была машина. Не воспользовалась она и общественным транспортом - у прохожего больше шансов спастись, в случае чего. Главное - смотреть по сторонам и вовремя отпрыгнуть. В маршрутке особо не попрыгаешь - знай, лети себе вместе со всеми и жди, чем все закончится, и у Лиды не было никаких сомнений, что для нее все закончилось бы очень плачевно. Она мужественно шла в магазин, хотя ей было очень страшно, и ведь никто-никто не оценит мужество бедняжки Лиды. Можно было взять с собой подруг, но и те могли представлять потенциальную опасность. К тому же, она не хотела, чтобы подруги лицезрели ее в таком виде.
Обутая в мягкие сапоги на плоской подошве, Лида сильно хромала на обе ноги. Ее правая рука была забинтована, загипсованный указательный палец левой походил на пухлую белую сардельку, а на ладони темнел глубокий порез. На подбородке и щеке - белые росчерки пластыря, а вязаная шапочка тщательно скрывала ежик волос, в который превратились сгоревшие роскошные локоны. Старательно наложенный тональный крем, а сверху - еще и слой пудры - все же не в силах были спрятать два красочных кровоподтека под глазом и на скуле. На шее - пятно свежего ожога. И еще пропасть ожогов и синяков по всему телу, укрытых одеждой. Все это не оставляло у прохожих сомнений в том, что несчастная либо попала в аварию, либо стала жертвой ограбления или домашних истязательств. На худой конец, какой-то ужасный несчастный случай. Но если истязательства можно было отбросить, то в остальном они были практически правы. Лида попала в аварию, точнее в три аварии. Лида стала жертвой ограбления - это было уже дважды. Несчастных же случаев было не сосчитать. Потому и озиралась так Лида этим дождливым утром, потому и шла так осторожно, в любую секунду ожидая зазевавшегося водителя, незаметной трещины или выбоины в асфальте, рассеянного роллера, взбесившейся собаки, отломившейся ветки или сорвавшегося неизвестно откуда кирпича, а то и метеорита, и для пути своего скромно выбирала тихие улочки, продвигаясь короткими перебежками. Два двора Лида миновала вполне благополучно и даже слегка расслабилась, но дальше вновь требовалось выйти на оживленную улицу. Она ступила на тротуар осторожно, словно это было минное поле, потом медленно пошла вперед, изредка поглядывая на витрины, и совершенно не удивилась, когда возле одежного магазина безвестный прохожий зацепился своим зонтом за ее, и зонтик Лиды с жалобным хлопком сложился сам по себе, попутно прищепив ей палец. Это было еще ничего, и она отошла в сторону, чтобы застегнуть зонтик и спрятать его в пакет, благо открывать его вновь было явно опасно. В этот момент дверь магазина отворилась, и на улицу вышла темноволосая девушка с пакетом, а следом за ней вышмыгнула по своим делам персональная магазинная кошка. Остановилась, недовольно щурясь на дождь, потом скользнула в сторону, в этот момент у Лиды в кармане запиликал сотовый, и она, позабыв, что ей никак нельзя делать два дела одновременно, шагнула вперед, вытаскивая телефон, и на кошку, конечно же, наступила. Та, взвыв дурным голосом, брызнула прочь, с удивительной силой вывернувшись из-под придавившей ее ноги, Лида, отчаянно взмахнувшая руками, немедленно потеряла равновесие и упустила зонтик, который полетел в одну сторону, а Лида - в другую, с размаху шлепнувшись на мокрый асфальт под ноги женщине, которая несла к машине тяжелый пакет с покупками. Женщина с визгом повалилась сверху, и содержимое пакета весело покатилось во все стороны по тротуару.
Встать самостоятельно Лида уже не смогла.
Прибывшая бригада "Скорой" констатировала перелом малой берцовой кости и многочисленные ушибы, и принялась загружать стонущую Лиду в машину. Придавленная кошка злорадно наблюдала за этим с другой стороны улицы. Девушка с пакетом тоже наблюдала, но озадаченно, качая головой и что-то бормоча себе под нос, а когда "Скорая" отъехала, торопливо пошла по улице, сверкая глазами с той злостью, которая охватывает чрезвычайно вспыльчивых людей, когда они чего-то не понимают.
Девушка, несомненно, разозлилась бы еще больше, если б узнала, что по дороге в больницу у "Скорой" прокололо колесо, ее занесло, и бедняжка Лида в довершение к уже полученным травмам чувствительно стукнулась головой.
* * *
- Знаете, Олег Георгиевич, вы могли бы дать мне нечто более конкретное, чем "в Костроме что-то есть", - заявила Шталь, сердито ковыряя ложечкой йогуртовый тортик. - То же самое вы говорили про Галич, но там не оказалось ничего кроме Галича и стандартного бытового криминала. А единственное, что я пока наблюдаю здесь, так это отвратительнейшую погоду. Здесь дождь и холодно, и мне даже пришлось купить себе пальто. Нельзя ли мне приехать сюда попозже, например, в июне? Говорят, летом в Костроме очень красиво, и русский провинциальный классицизм и каменные ансамбли монастырей прелестны в ожерельях зеленых лип...
- Я послал вас туда не для того, чтобы вы любовались видами, - Ейщаров помолчал, потом спросил: - Почему вы говорите шепотом? И что это за крики на заднем плане?
- А, не обращайте внимания, - Эша небрежно махнула рукой, чуть не опрокинув на скатерть стакан со свежевыжатым апельсиновым соком. - Просто я забежала в кафешку перекусить, а тут персонал переругался. Вообще-то я просто звоню вам сообщить, что я прибыла - вы ведь сами просили меня об этом.
- Где остановились? - поинтересовался он. - Небось, в "Интурист-Кострома"?
- Ну... - Эша подумала - не соврать ли? - и не соврала, - вообще-то, я остановилась у бывшей сокурсницы. Она сама из Шаи, но на втором курсе вышла замуж и переехала в Кострому. Мы немного дружили и... - она почувствовала, что в молчании слушавшего ее появился иной оттенок, и сердито сказала: - Можете не спрашивать, я с ней не созванивалась! Кроме нее я тут никого не знаю и, разумеется, едя сюда, думала о том, что было бы неплохо с ней встретиться. Конечно же, я увидела Соньку, остановившись на первом же светофоре! Вы довольны?!
- Довольны должны быть как раз вы, - заметил Олег Георгиевич. - Что ж, рад, что вы благополучно добрались. Что планируете делать?
- Ну, пока я завтракаю на самом краю Сковородки...
- Где-где?
- Местные жители так называют центр города, - пояснила Шталь, с опаской косясь в сторону стойки, дебаты возле которой становились все оживленней. - А планирую... э-э, ну, наверное, по стандарту - посетить Ипатьевский монастырь, Торговые Ряды, тщательно осмотреть со всех сторон пожарную каланчу...
- Культурную программу выполните позже.
- Олег Георгиевич! - возмутилась Эша. - Я Ипатьевский до сих пор только на фотографиях видела! Это жестоко - лишать человека возможности духовного обогащения!
- Это расстроит вас больше, чем если я лишу этого человека обогащения материального? - осведомился Ейщаров ехидно.
- Я просто рассуждала, - поспешно сказала Эша, глотнув сока. - Эта погода действует на меня удручающе. Да и все, что я уже успела увидеть. Знаете, я всего лишь пару часов в городе...
- Что вы видели? - быстро спросил Олег Георгиевич, и она презрительно фыркнула.
- Возможно, не стоит придавать этому такое уж большое значение, но... Я зашла в магазин, а с одной из продавщиц случился приступ паники - она с чего-то решила, что все вокруг хотят ее убить. Я проехалась в маршрутке, а водитель внезапно ослеп... хм-м, очень внезапно, иначе кто б его пустил за руль? А когда я выходила из одежного, какая-то женщина сломала ногу самым нелепым образом - наступила на кошку и упала - представляете?! Честно говоря, она и без того выглядела так, будто с ней ежечасно происходит нечто подобное. Как вы думаете, может, у меня появилась еще одна способность - притягивать к людям неприятности?
- У меня все в порядке, - произнес Ейщаров так задумчиво, что улыбка мгновенно слетела с губ Эши.
- Подождите, вы что?.. - затараторила она. - Я же шучу! Это просто совпадение! У продавщицы мания преследования, у водителя проблемы со здоровьем, а та женщина - просто невезучая. Прочие люди, которых я видела, в полном порядке.
- Зато, Эша, очень мало шансов за пару часов встретить троих человек, у которых все в беспорядке. И раз такое произошло, то это неспроста. Вы думали о работе, когда взъезжали в город? Или о том, чтоб представилась возможность позлорадствовать над чьими-то горестями?
- За кого вы меня принимаете?! - возмутилась Шталь. - Ни о чем таком я не думала! Кстати, рядом с ними не было никакой бытовой техники.
- Что вы зациклились на этой бытовой технике?! - сердито вопросили из трубки. - Разве я посылал вас разыскивать исключительно бытовую технику?! Кстати, вы не интересовались, что стало с владельцами оставшихся приборов? Может, предупредили их?
- Это не входило в мое задание! - огрызнулась она. - И я не общество спасения владельцев от их стиральных машинок.
- Я так и думал, - сказал Ейщаров насмешливо. - Значит, вы не придали значения тому, что видели сегодня?
- Именно!
- И не взяли данные пострадавших?
- Конечно, взяла! - буркнула Эша. - А теперь можно мне доесть мой завтрак?
- Приятного аппетита, - тут же пожелал Олег Георгиевич таким тоном, что всякий аппетит у нее немедленно пропал. - Позвоните, когда у вас будет что-то определенное.
- Всенепременно, - кисло отозвалась Эша в пустоту - Ейщаров, как обычно, отключил трубку, не дослушав ответа на последнюю фразу. В этой привычке она видела полное пренебрежение к своей особе, и, не сдержавшись, Шталь хлопнула телефон на столик с такой силой, что один из посетителей обернулся. Эша злобно посмотрела на него, потом осторожно погладила телефончик указательным пальцем.
- Ну прости, прости... Фу, глупость какая!
Искоса она оглядела небольшой чистенький зал, в котором кроме нее сейчас было лишь три человека. Двое не привлекли ее внимания - женщина, попивающая кофе и болтающая по сотовому, и мужчина, расправляющийся со стейками и совмещающий это занятие с чтением газеты и небрежным разглядыванием ног официанток. Третий человек, сидящий за ближайшим к стойке столиком, выглядел более колоритно - красивая стройная женщина лет тридцати пяти, вальяжно развалившаяся на стуле и простецки попивающая коньяк прямо из бутылки, изредка закусывая соленой рыбкой. На женщине был темный костюм с короткой юбкой - один из тех, которые принято называть строгим, но сейчас в нем не было ничего строгого - юбка задралась до неприличия, пиджак был распахнут, а блузка расстегнута до самой перемычки лифчика. Женщина с ухмылкой смотрела перед собой и то и дело разбитым веселым голосом громко произносила на весь зал:
- Дуры!
Перед стойкой вовсю ругались две хорошенькие официантки, в своих синих костюмчиках похожие на стюардесс, а из-за стойки на них уныло смотрел молодой бармен, казавшийся самым невыспавшимся барменом в мире. Он отчаянно зевал, то и дело пытаясь вместе с зевком вставить слово, но одна из оппоненток тут же визгливо обрывала эту попытку:
- А ты не суйся!
Третья официантка, стоявшая неподалеку, смотрела на них с отвращением, а из приоткрытой двери в кухню доносился грохот посуды и чья-то внятная нецензурная ругань. Эша приподняла брови, подумав, что выбрала кафе не очень удачно. Но снаружи оно казалось таким милым, да и название "У Ерофеича" выглядело уютно. Сокурсница отзывалась о кафе хорошо, и Шталь подумала, что Ерофеич, верно, в отпуске. Она принялась большими глотками допивать сок, а в зальчике на фоне негромкой музыки продолжало плестись незатейливое словесное кружево:
- ... я сказала все, что знала!.. и нечего орать теперь!..
- Дуры!
- Девчонки, может...
- А ты не суйся!
"Бам-барам!" - вступала с кухни падающая посуда.
- Вот же ж... твою... чтоб тебя... в...!
Не выдержав, Эша зажала одно ухо, доглатывая сок, в этот момент женщина спрятала телефон и, встав, торопливо пошла к выходу. Одна из официанток тотчас потеряла интерес к ссоре и, простучав каблучками в середину зала, крикнула вслед закрывающейся двери: