Ригант представил предстоящую дорогу и понял, что она пролегает по открытой местности. Если зверь пойдет следом, а в этом можно не сомневаться, то спрятаться будет некуда. Отсутствие выбора разозлило еще больше. Остаться – значит самому напрашиваться на смерть. Уйти – променять единственное укрытие на нестерпимый холод.
Даже с одеждой будут проблемы. Чтобы не замерзнуть, потребуется столько слоев шерсти, что это замедлит ходьбу. Снегоступы помогут не упасть с крутых склонов, но Кэлину придется нести не только заплечный мешок и мушкет, но и ребенка, а возможно, и копье.
Ригант тихо выругался.
Еще немного, и он захочет, чтобы медведь вернулся сейчас. Тогда можно будет сразу подстрелить зверя и проверить, сдохнет ли он.
Фиргол принес из кухни три длинных ножа и спросил:
– Эти подойдут?
Один оказался слишком тонким, зато у двух оставшихся были крепкие, острые лезвия.
– Да, один из них подойдет, – ответил Кэлин и потрепал мальчика по волосам. – Теперь неси посох.
Дубовый посох Финбара был почти шести футов в длину. Порывшись в инструментах, ригант достал ножовку и прорезал на конце посоха щель глубиной в четыре дюйма, затем взял молоток, отколотил роговую рукоятку от одного из ножей и вставил лезвие в щель. Фиргол внимательно смотрел, как Кэлин обмотал место крепления бечевкой. Ригант закончил и проверил, как вышло. Оказалось слабовато. Тогда Кэлин срезал бечевку, обмотал все заново и, удовлетворившись результатом, положил копье на пол.
Ветер стал еще холоднее. Кэлин велел Фигролу добавить дров в очаг. Как только мальчик закончил, он прибежал обратно и сел рядом с Кэлином.
– Там холодно, – сказал ригант.
– Это не страшно, – ответил ребенок.
– Какое у тебя духовное имя?
– Лунный Светильник.
– Хорошее имя. А мое – Сердце Ворона.
– Почему тебя так назвали?
– Дядя Жэм рассказывал, что в ночь, когда я родился, стая волков загнала огромного оленя. Когда они напали, из кустов на них кинулся папин волкодав, Ворон. Пес разогнал всех волков. Жэм говорил, что лучшего пса не было во всей округе.
– А что с ним случилось?
– И отец, и пес погибли в ту же ночь. Отец попал в засаду, а Ворон погиб от ран, которые нанесли волки.
– Я не знал Жэма. Папа о нем много рассказывал. Он говорил, что это был самый храбрый ригант на свете и высокий, ростом с дом.
– Он был всего лишь на несколько дюймов выше меня, – рассмеялся Кэлин. – Хотя Жэм действительно казался огромным. Я скучаю по нему.
– А я по папе, – прошептал Фиргол, хлопая глазами, чтобы сдержать слезы.
– Да, – сказал ригант и крепко обнял ребенка, – тяжело терять тех, кого любишь. С этим не поспоришь.
Занималась заря. До рассвета оставалось недолго. Кэлин вздохнул и сказал:
– Пойди, найди самую теплую одежду. Скоро отправляемся.
– А как же медведь?
– Здесь его территория. Если ее покинуть, он может не пойти следом.
– Я не хочу уходить.
– Я тоже. Но так безопаснее.
Кэлин стоял с мушкетом в руках и, разговаривая с Фирголом, не спускал глаз с кромки леса. Поступки шатуна предугадать невозможно. Нормальные медведи зимой в спячке и не покидают логово.
Вскоре ригант надел тяжелую шубу и вылез через пролом в стене. Снаружи было неуютно и неестественно тихо. Кэлин взвел курок мушкета и подошел к кромке леса. Медвежий след вел к северу. Ригант обошел дом и обнаружил у поленницы крепкие санки длиной примерно в пять футов. Прошлой зимой на них катались Фиргол с Бассоном. Кэлин перевел печальный взгляд на дерево, за верхушку которого уцепился мертвый Бассон.
Вернувшись в дом, Кэлин помог Фирголу надеть поверх шубы теплый овчинный плащ с капюшоном. Снова выйдя на улицу, он вытащил санки на ровное место и привязал к ним свои вещи. Ригант вынес из дома все оставшееся там оружие и тоже разместил на санках, копье торчало сзади. На поиски брошенных вчера снегоступов тоже ушло немало времени. Затем Кэлин позвал Фиргола. Мальчик сначала выглянул в щелку, потом выскочил и встал рядом.
– Возьмем с собой санки, – сказал ригант.
Фиргол не ответил, в ужасе глядя на мертвого брата.
– Бассон! – наконец крикнул он.
– Тсс! – Кэлин опустился на колени. – Нам нельзя шуметь.
– Он не спускается! – захныкал Фиргол.
– Послушай меня. Бассон умер. С ним уже ничего не случится. Сначала надо отвести тебя домой. Потом я вернусь и позабочусь о нем.
Фиргол заплакал. Кэлин притянул его к себе и поцеловал в щеку:
– Побудь храбрецом еще немножко. Залезай в санки.
– Бассон говорит, что боится медведя, – ответил мальчик. – Скажи ему спуститься.
– Там он в безопасности, медведь его не достанет. Я вернусь к нему, как только отвезу тебя в Айронлатч. Обещаю. А теперь полезай в санки.
Фиргол уселся рядом с мушкетом.
– Держи копье, не дай ему выпасть, – сказал ригант, положил мушкет на плечо, взял санки левой рукой за веревочную петлю и двинулся вверх по склону, оглядываясь, не вернулся ли зверь.
Через четверть часа они добрались до вершины. Перед ними открылся крутой спуск длиной в полмили. Кэлин закинул снегоступы в санки и обернулся.
Шатун стоял у дома. Мех на его голове обгорел, и теперь он казался настоящим чудовищем. Зверь встал на задние лапы, увидел силуэты беглецов, издал бешеный рев и ринулся к ним.
Кэлин встал сзади на полозья и оттолкнулся. Санки почти не двинулись – после снегопада снег был рыхлым. Рыча от усилий, не смея обернуться, ригант сделал вторую попытку. Санки заскользили. Кэлин упал сверху и схватился за веревочку, мушкет упал и остался в снегу. Они начали набирать скорость.
Кэлин рискнул оглянуться. Медведь быстро приближался, с каждым скачком поднимая снежные вихри. Наст стал жестче, санки разогнались.
Зверь остался позади, а они понеслись к реке. Дважды ударившись о камни, чуть не перевернулись. Кэлин сражался с веревочной петлей, отчаянно пытаясь удержать санки в равновесии. На полпути вниз они налетели еще на один камень и взлетели в воздух. Копье выпало, но Фиргол успел ухватить его за древко.
– Молодец! – крикнул Кэлин.
Река приближалась с невероятной скоростью. Вдруг Кэлин понял, что санки упадут на лед, и, если он треснет, они окажутся в воде. Ригант попытался повернуть санки и приостановить их, но безуспешно. Они врезались в сугроб у берега, подняв тучу снега. Мушкет и пистолет Финбара остались где-то позади. Ригант подхватил Фиргола, который едва не выпал. Копье тоже куда-то делось. Санки взлетели в воздух, упали на реку и бешено завертелись, выбросив обоих седоков. Кэлину удалось извернуться так, чтобы мальчик не ударился об лед. Их отнесло к противоположному берегу. Минуту, пока голова не перестала кружиться, Кэлин не шевелился. Затем он поставил Фиргола на ноги и поднялся на колени. На вершине холма показался медведь, походил туда-сюда, но вниз спускаться не стал.
Кэлин встал и понял, что у него дрожат колени.
– Все в порядке? – спросил он Фиргола.
– Да, только слишком быстро.
– Твоя правда.
Кэлин двинулся на лед, к лежащим на боку санкам. Они почти не пострадали после падения. Заплечный мешок, мушкет и копье валялись неподалеку. Уложив вещи на санки, ригант потащил их к берегу.
– Медведь за нами не гонится! – воскликнул Фиргол.
– Похоже на то, – согласился Кэлин.
Через некоторое время им удалось выбраться из русла реки и вытащить санки на наст. Тут Кэлин обнаружил, что пропали снегоступы, потерял терпение и выругался, громко и от души.
– Так говорить нехорошо, – сказал Фиргол.
– Да, я знаю, – ответил Кэлин, вздохнул и вдруг подмигнул мальчику: – Не выдавай меня Чаре.
– А то она тебя отправит спать без ужина? – спросил тот.
– Если что похуже не придумает.
Путь вверх по холму занял больше шести часов. Фиргол дрожал от холода и усталости, у него не осталось сил вскарабкаться ко входу в пещеру. Кэлин сказал: «Держись крепче», посадил мальчика на закорки, стянул рукавицы и взялся за первый уступ. Склон утеса заледенел, но благодаря глубоким впадинам подняться было несложно. Вход в пещеру возвышался над землей всего на десять футов – ригант забрался внутрь всего за несколько секунд и усадил Фиргола на пол. У дальней стены лежала кипа хвороста. Кэлин развел костер, усадил мальчика к нему и спустился к санкам. Первым делом, древком вперед, забросил в пещеру копье. Пока Кэлин поднимался, Фиргол уснул у костра. Ригант растолкал мальчика.
– Еще рано, малыш, – сказал он, – сначала тебе нужно согреться. А то можно не проснуться.
Он стащил с ребенка шубу с шапкой и начал растирать ему руки и ноги. Огонь разгорался все ярче. Фиргол сидел с посиневшими губами и дрожал. Его глаза опять закрылись.
– Не спать! – рявкнул Кэлин.
– П-п-прости, – пробормотал мальчик.
– Ты не сделал ничего плохого, – ответил Кэлин. – Но перед сном надо хорошенько согреться и как следует перекусить. Согласен?
– Да, дядя Кэлин.
– Ты крепкий парнишка. Все будет хорошо.
– Откуда здесь хворост?
– Я принес. Всегда нужно быть готовым к неожиданностям. В этих холмах не одна пещера, где у меня собран хворост и припасен запас еды. Я научился этому у дяди Жэма.
Фиргол порозовел, и ригант позволил себе расслабиться. Он достал мясо с сыром и протянул их ребенку. В пещере становилось все теплее. Когда-то у западной стены обрушился свод. Теперь пещера стала совсем небольшой, приблизительно четырнадцати футов в ширину и шестнадцати в высоту. С запада стена состояла из кучи булыжников, некоторые из которых откатились от нее подальше и лежали на полу.
Кэлин посмотрел на сваленный у стены хворост. Прошлым летом он убил на него полдня. Теперь его хватит на всю ночь, и, если понадобится, даже на завтрашний день.
Путь домой будет нелегким, но если не делать глупостей, все будет хорошо. Фиргол улегся прямо на полу пещеры. Ригант сложил заплечный мешок и положил ему под голову.
– Никогда так быстро не катался на санках, – пробормотал ребенок сквозь сон. – Папа не пускал нас на большой холм.
– И правильно делал, – ответил Кэлин, потрепав мальчишку по волосам. – Спи. Завтра будет трудный день.
Фиргол закрыл глаза. Ригант прикрыл его своей шубой, пододвинулся к огню и задремал, вспоминая Финбара. Когда Кэлин впервые оказался на ферме Айронлатч, Финбар его невзлюбил. Тем не менее они прониклись взаимным уважением и даже подружились. Однако, говоря по правде, Кэлину никогда не нравилась жена Финбара. Ураль была сильной, но сварливой и мелочной, никогда не сдерживала злой язык. Кэлин так и не понял, как Финбара угораздило в нее влюбиться. Даже Фиргол, вспоминая отца, и слова не сказал о матери. Однако, какой бы Ураль ни была, все же она не заслуживала такой смерти.
Несколько раз Кэлин просыпался и подбрасывал хворост в огонь. Сухой валежник давал мало дыма, но глаза все равно слезились. Спящий мальчик сосал во сне большой палец. Глядя на ребенка, Кэлин улыбнулся. Теперь он навсегда останется дядей Кэлином. Эта мысль подействовала, как ушат холодной воды. Так ли чувствовал себя Жэм, когда смотрел на осиротевшего Кэлина?
– Да, Жэм, мне тебя не хватает, – сказал он вслух.
Внезапно раздался треск и яростный рев. Рванувшись к выходу, Кэлин успел увидеть, как внизу медведь доламывает санки. Стоя на задних лапах, зверь расшвыривал по снегу обломки. Кэлин выхватил пистолеты и с криком: «Получай, поганая тварь!» – прицелился в горло гризли, выстрелил с правой руки – пуля попала в лопатку. Рваный Нос яростно взревел и метнулся к лесу. Кэлин послал вторую пулю вдогонку.
Фиргол проснулся, в его широко раскрытых глазах светился страх. Кэлин подошел к огню, сел и начал чистить пистолеты, чтобы потом перезарядить.
– Он сломал санки Бассона? – спросил мальчик.
– Да, с большим удовольствием. Зато я дважды его ранил. Уверен, ему сейчас тоже несладко.
– Дядя Кэлин, что мы будем делать?
– Завтра утром я посижу у входа в пещеру, выманю его и стану стрелять, пока он не сдохнет.
– Он хочет убить меня.
– Не в этом дело, дружок. Рваный Нос просто хочет есть.
– Нет, он хочет убить меня, он сам сказал. Я говорил папе, он тоже мне не поверил. Ты видел его лицо, дядя Кэлин?
– Чье лицо?
– Медведя.
– Да, Рваный Нос изуродовал морду когда-то в драке.
– Нет-нет, другое лицо, – перебил мальчик, – чешуйчатое, с красными глазами.
– Нет, – удивленно ответил Кэлин, – этого лица я не видел.
– Даже колдовским глазом?
– По-моему, тебе приснился кошмар, малыш. Ты в меня веришь?
– Да.
– Тогда ты должен верить и в то, что я убью медведя. И если понадобится, я расстреляю хоть тысячу страшных лиц.
Ведунья из леса Древа Желания с тоской наблюдала, как три воина-риганта снимали с дерева тело Бассона Устала. Ей, повидавшей на своем долгом веку немало дурного, эта сцена запомнится на всю жизнь. Примерзший к ветви дерева ребенок в ночной рубашке. И в смерти его лицо осталось искажено ужасом. Ведунья оглянулась на дом Усталов. Мальчику пришлось смотреть, как зверь тащит трупы его родителей. А затем обезумевший медведь вернулся и мощными ударами попытался сломать дерево и добраться до ребенка.
Из леса вышел Райстер, высокий златокудрый воин с голубыми глазами. Его появление немного успокоило ее. Он прошел мимо и начал помогать тем, кто спускал тело с дерева. Их взгляды встретились.
– Хоронить почти нечего, – сказал он. – Я собрал все, что мог. Прежде чем копать, придется развести костры, чтобы прогреть землю. Ты уверена, что зверь ушел?
– Да, ушел. Сейчас он выслеживает иную жертву.
– От младшего не осталось ни следа, – сообщил Райстер.
– Он выжил, – ответила она. – О нем позаботился Кэлин Ринг.
– Хоть одна хорошая новость, – улыбнулся воин.
– Да. Сердце Ворона пришел сюда в нужный день. Разводите костры, Райстер, скоро наступит ночь, а нам надо многое успеть.
Она вошла в полуразрушенный дом. В очаге горел огонь. Ведунья сняла теплый плащ с капюшоном, села у огня и, закрыв глаза, вызвала образ Кэлина Ринга.
– Ты еще встретишь зверя, Сердце Ворона, – прошептала она. – Будь верен своему пути.
Она молчала, тихо подбрасывая дрова в очаг. Рваный Нос всегда был свирепым зверем, однако случившееся потрясло всех ригантов. Всех, но не Ведунью. Медведя направила злая воля. Как духу врага удалось вселиться в гризли? Возможно, именно дурной нрав Рваного Носа позволил подчинить его. Как бы то ни было, целью нападения было убийство маленького Фиргола, носителя дара. Не раз она пыталась втолковать Финбару, что его сын – не обычный ребенок, но тот ничего не желал слушать.
– Не смей забивать голову моего сына своей околесицей! – огрызался он.
– Неужели ты не видишь, как он напуган? – спрашивала Ведунья. – Мальчик боится голосов ниоткуда, они угрожают ему. Я могу помочь.
– Он просто фантазирует. Дети всегда боятся того, чего не понимают.
– Не только дети, Финбар.
– Оставь моего сына в покое!
Нельзя было тогда отступаться, подумала Ведунья. Но она просто встала и ушла. У нее заныли кости.
– Стареешь, – произнесла она вслух.
– Ты никогда не постареешь, Живущая, – сказал Райстер. Он подошел и протянул руки к огню. – Ты не меняешься с тех пор, как я впервые тебя увидел. Я тогда только ходить начал.
– Нет, не начал, – покачала головой Ведунья. – Тебе исполнилось четыре дня, но уже тогда твой дух был очень силен. Дух риганта. Любой на твоем месте был бы давно мертв. Когда я тебя увидела, у меня потеплело на сердце. Как и сейчас.
Райстер ухмыльнулся криво, но заразительно. Ведунья улыбнулась в ответ, и они молча стали наслаждаться несущей покой тишиной, изредка нарушаемой потрескиванием горящего хвороста. Вскоре пришли трое других воинов, но не осмелились сесть рядом с ней, Живущей на Озере, ведьмой, которая, по слухам, умела читать в умах и душах. Воины смущенно встали в отдалении.
Ведунья не раз изумлялась тому, что ее побаиваются даже те, кто за всю жизнь не совершил почти ничего постыдного. Все они были храбрыми, надежными воинами, истинными ригантами. Коррин Талис изредка напивался и становился слезлив, Поттер Хайстон иногда навещал дочерей земли. Все это мелкие грехи, незначительные. Ее взгляд задержался на младшем воине, Фаде Талисе. Чувство вины и стыда переполняло его. Семья давно ждала, чтобы он нашел себе невесту, а Фада в глубине души мечтал о Райстере. Простительные грехи, да и грехи ли? К несчастью, для людей всегда важнее не сам грех, а стыд, идущий за ним следом.