Комната абсолютно пуста – ни стула, ни койки, и только в углу притулился легкий пластиковый унитаз, да на одной из стен светятся крупные ярко-красные цифры: 16:58. Это часы, а прямо под ними в стену вделан пульт, вот только я уверен, что пульт не имеет к часам никакого отношения. Меня почему-то начинает трясти, когда я смотрю на пульт и часы, словно я ужасно боюсь их, и в то же время они притягивают меня. Особенно пульт. Мне очень, просто-таки до дрожи хочется подойти к нему и набрать хорошо знакомую цепочку цифр и букв. Но я знаю, что этого делать нельзя. Никак нельзя…
Машинально бросаю взгляд на свою ногу, проверяя, есть ли на ней медицинский панцирь. Панциря нет, хотя рваная светлая штанина почему-то вся в засохшей крови. Значит, я снова в теле другого. У меня опять галлюцинация. Но разве при галлюцинации человек чувствует боль? Вроде бы нет. А у меня сейчас болит решительно все. Боль в ребрах не дает как следует вздохнуть, живот стал одним горячим пульсирующим комком, а левая кисть… Ох, и не хрена себе! Она превратилась в мешанину раздробленных костей и окровавленного мяса!
У меня вырывается невольный стон – смесь боли и ужаса. Я пытаюсь встать на ноги, но голова кружится и накатывает дурнота. Еле успеваю доползти до унитаза, как меня скручивает такая жестокая судорога рвоты, что просто выворачивает наизнанку. Но мой желудок давным-давно пуст, и меня рвет одной желчью.
Занятый собственными проблемами, не сразу замечаю, что мембрана двери раскрывается и впускает в комнату четверых громил в черных мифриловых комбинезонах.
– Ну что, гнида, ты нас, небось, заждался, а? – ржет один из них. – Мы пришли вовремя, как и обещали.
Он наклоняется надо мной, хватает за волосы и резко вздергивает мою голову вверх, заставляя смотреть на часы. 17:00. Тот, кем я сейчас стал, весь съеживается и едва не плачет. Он знает, что сейчас произойдет. И я знаю. Вот уже много-много дней подряд ровно в 17:00 приходят они и…
– Смотри, маоли, что мы сегодня принесли для тебя, – говорит один из них и демонстрирует мне коллекцию странных длинных стержней с раздвоенными крючками на концах. – Нравится? Но это чуть позже, а пока…
Первый удар ногой приходится мне в живот. Удар несильный, с ленцой. Это так, для разминки, но уже несколько мгновений спустя для меня начинается настоящий ад-Сознание постоянно уплывает, реальность двоится, я вою от невыносимой боли и мечтаю только об одном – умереть… Я теряю сознание, меня приводят в чувство и заставляют смотреть на часы. Видишь, говорят они, еще нет шести, а значит, мы продолжаем. И я снова с головой окунаюсь в боль. И смотрю, смотрю на часы… В очередной раз очнувшись, вижу долгожданное 18:01 и, не выдержав, плачу от счастья.
– Да, – говорит один из них. – На сегодня с тебя хватит, маоли. Но мы придем завтра ровно в 17:00. Ты нас жди.
Они по одному исчезают за матовой мембраной двери, а я лежу, скрючившись, на полу, смотрю им вслед и думаю, что ровно через сутки они придут опять. Последний из них оборачивается и почти дружелюбно говорит:
– Ты же знаешь, Григ, что можешь выйти отсюда в любой момент. Тебе надо всего лишь набрать на пульте код. Ты знаешь, что это за код.
Растягиваю в усмешке обожженные, разорванные губы. Конечно, я знаю код. Я – единственный, кто знает его. Но, если я наберу этот код на пульте, его узнают и они.
– Я не хочу уходить, мне здесь нравится. Вы, девочки, такие нежные, такие страстные. – Стараюсь, чтобы слова прозвучали предельно оскорбительно, но изуродованные губы и сломанная челюсть мешают мне нормально говорить. Впрочем, мой палач понимает и багровеет от ненависти.
– Тогда до встречи, мразь, – шипит он. – Мы придем завтра ровно в 17:00.
– Ага. Только не забудьте как следует отдохнуть и набраться сил перед встречей со мной. А то сегодня вы выглядели слабовато. Мне было скучно. Я даже чуть не уснул от ваших ласк, – насмешливо хриплю я и выразительно сплевываю на вымазанный моей кровью пол.
Он сжимает кулаки и делает шаг ко мне. Инстинктивно съеживаюсь в ожидании удара, но он сдерживается, огромным усилием воли берет себя в руки и даже выдавливает кривую улыбку.
– Завтра тебе не будет скучно, обещаю. Мы придумаем для тебя нечто особенное!
– Жду с нетерпением, сладкая моя.
Он обжигает меня ненавидящим взглядом и выходит вон. Я остаюсь один, но не надолго. Лепестки двери снова разъезжаются в стороны, и входит сухощавый мужчина в белом комбинезоне и с медицинским чемоданчиком в руках. Он приближается и бегло осматривает нанесенные мне увечья. Я знаю, он должен следить, чтобы мои палачи не перегнули палку, чтобы все переломы и травмы были… как это у них, у врачей, говорится… совместимыми с жизнью, ведь мне никак нельзя умирать – они еще надеются заставить меня говорить.
– А как же парализующее поле, Стикки? Ты забыл включить его. Или ты, наконец-то, принял таблетки для храбрости? – из последних сил дразню его.
– Оно ни к чему, – равнодушно бросает врач.
Его настоящее имя, конечно, не Стикки. Я вообще не знаю, как его зовут. В самом начале моего плена я прозвал его Стикки и объяснил, что так звали драную противную крысу, что жила у моих соседей и вечно пакостила мне по мелочам.
– Поле ни к чему, Григ, – повторяет он. – Ты сейчас опасен только для себя самого.
Раньше он так не считал. Осмеливался входить ко мне в камеру только после того, как меня надежно сковывали тиски парализующего поля, а двое громил держали наготове бластеры. Да и тогда смотрел на меня со страхом, постоянно вздрагивал и вжимал голову в плечи, будто каждую минуту ждал, что я вырвусь и голыми руками сверну им всем шеи…
Врач тщательно осматривает меня, досадливо морщится и говорит:
– Послушай, Григ, тебя надо срочно начинать лечить. Вы, маоли, конечно, выносливее людей, и в вас есть способность к регенерации, но твой организм истощен. Он больше не может бороться за жизнь. Пойми, если подождать еще пару дней, ты умрешь и даже самая продвинутая медицина не сможет тебя спасти. У тебя отбиты почки. Ты мочишься кровью. Твой организм уже не принимает воду, стоит тебе попить и тебя тут же рвет. Скорее всего, у тебя внутреннее кровотечение. Возможно, разорвана селезенка. Раны на ступнях загноились. А твоя левая кисть… ее уже сейчас придется ампутировать, иначе начнется гангрена…
– Гангрена! Здорово! Это мне подходит, – паясничаю я. – Всегда мечтал загнуться от гангрены.
Врач смотрит на меня, как на безумца, и качает головой.
– Я не могу понять тебя, Григ. Почему ты не хочешь сказать нам, где он и каков код доступа? Ты же знаешь, рано или поздно мы все равно сломаем тебя.
– Если успеете, – возражаю. – Ты же сам сказал, что у меня осталась всего пара дней.
– Нет, – качает он головой, – и не надейся, мы не дадим тебе умереть. Мы вылечим тебя и начнем все сначала.
Я молчу. У меня больше не осталось сил даже на разговор. И мне очень хочется пить. Но мой единственный источник воды – бачок унитаза, а до него еще надо доползти.
Врач достает шприц и вводит мне в вену иглу.
– Это очень сильное обезболивающее, скоро тебе станет легче, – поясняет он, и я понимаю, что мои дела и впрямь хуже некуда, если впервые за все это время мне будет позволено не чувствовать боль.
Врач собирает свои инструменты, поднимается на ноги, но не уходит. Он топчется возле меня, как дешевая шлюха возле клиента.
– Ну что еще? – не выдерживаю я. Мне хочется, чтобы он наконец ушел и я смог начать свой бесконечный путь к унитазу.
Стикки поспешно склоняется к моему лицу.
– Григ, скажи нам все. Скажи! И тогда мы вылечим тебя, дадим много денег и позволим уйти. Ты же знаешь, что мы не обманем тебя!
Я молчу, хотя знаю, что он прав. Не обманут. И денег дадут, и вылечат, и отпустят.
– Рано или поздно мы сломаем тебя, – твердит он. – Или узнаем все, что нам нужно, другим способом.
– Другого способа нет! – отрезаю я.
– Ты так уверен в этом, Григ? – многозначительно спрашивает он, и у меня тревожно замирает сердце…
* * *
– Брайан, вы спите?
– А? – продираю глаза и приподнимаюсь на локте, не понимая толком, где я. Ага. Я в своей палате, в клинике. Видение закончилось. Хотя у меня все еще болит левая кисть и страшно хочется пить.
– Что с вами? – спрашивает Рабиш и внимательно присматривается ко мне. – У вас такой вид, будто вы только что повстречались с самим дьяволом.
– Хуже, док, – криво улыбаюсь и тру левую кисть – разумеется, целую и невредимую. – Вы верите в переселение душ, док?
– У вас снова была галлюцинация? – Он смотрит на показания приборов над кроватью. – Снова учащалось сердцебиение, был резкий скачок давления…
– Ладно, док, со мной все в порядке, – перебиваю. – Лучше скажите, что там с Ирэн?
Рабиш молчит и тщательно отводит от меня взгляд, делая вид, что полностью поглощен показаниями датчиков.
– Док! – рычу я.
– Ну что? – раздраженно откликается он. – Что вы хотите от меня услышать? Я не волшебник! И сделал все, что мог!
– И? – еле удерживаюсь, чтобы не схватить его за грудки и не начать трясти.
– Через два дня она покончит с собой! – отрезает Рабиш и тяжело оседает на стул, ссутулив плечи.
– Ну, не надо так, док, – прошу. – Пожалуйста, расскажите все подробно.
– А что тут рассказывать… Она оказалась очень внушаемой. Чтобы загипнотизировать ее, хватило бы и первого уровня, а ей влепили аж четвертый.
– Но разве нельзя снять с нее гипноз? – Мой голос дрожит. Мне кажется, что я схожу с ума. Рабиш немного смягчается.
– Я снял, – устало говорит он. – Но оказалось, что это только верхний слой. А под ним обнаружились еще. Похоже, она подверглась так называемому каскадному внушению. То есть было несколько сеансов гипноза с постепенным развитием… э… основных тем, но на предыдущие слои ставились ключи. Чтобы полностью снять с нее гипноз, надо знать эти ключи. Все ключи, – Рабиш выделяет голосом слово «все». – А их там что-то около двадцати.
– И что же делать, док?
Он пожимает плечами и молчит.
– А если попробовать гипноизлучатель? – предлагаю. – Заложить в него другую программу: так, мол, и так, Ирэн, у тебя нет причины кончать с собой. И запустить это… как его… каскадное…
– Это незаконно, – возражает Рабиш. – Гипноизлучатели запрещены к использованию.
– О чем вы говорите, док? – перебиваю я. – Законно – незаконно, какая разница. Ведь речь идет о жизни Ирэн!
– Можно попробовать, – с сомнением бормочет Рабиш. – Правда, я никогда не составлял программ для гипноизлучателей, и могу допустить ошибку… Скажу честно, Брайан, не уверен, что у меня получится…
– Но ведь хуже Ирэн от этого не будет?
– Куда уж хуже, – вздыхает Рабиш.
– Тогда пробуйте, док!
Едва не выпихиваю его из палаты, а сам нетерпеливо слоняюсь из угла в угол и едва не грызу ногти от беспокойства. Настраиваюсь на многочасовое ожидание, но Рабиш возвращается сразу же и укоризненно говорит:
– Брайан, зачем вы забрали его?
– Кого?
– Гипноизлучатель.
– Чего?! Я не брал его, док, он мне на фиг не нужен!
Рабиш растерянно смотрит на меня и говорит упавшим голосом:
– Он исчез. Вы понимаете, Брайан, гипноизлучатель исчез!
– Погодите, док. Давайте по порядку. Где он был?
– В моем кабинете, в сейфе. Я запер его там после того, как мы с вами просмотрели на визоре диск с текстами.
– А кто после этого входил в ваш кабинет?
– Никто. Я поехал за Ирэн, а вы…
– Я пошел в палату. А вы уверены, что пока вас не было, никто не входил в ваш кабинет?
– Уверен. В мой кабинет войти могу только я… – Рабиш спохватывается. – И вы. Я же вчера дал вам экстренный допуск!
– Так может, вы его еще кому-нибудь давали? Ну, вспомните хорошенько!
– Да нечего вспоминать, – раздражается он и нажимает клавишу на браслете своего коммуникатора. – Запрос системе. Зачитать список экстренного допуска в кабинет главврача Клиники Нанохирургии Мозга.
– Карл Рабиш, Брайан Макдилл, – вещает механический голос и замолкает.
– Слышали? Только вы и я.
– А Ирэн? Вы привезли ее в клинику и куда отвели? Разве не в кабинет?
– В кабинет. Только не в свой, а предварительного обследования! Мне же нужно было подключить ее к аппаратуре, сделать ей томограмму, – взвинченно говорит Рабиш. Похоже, у него порядком сдали нервы.
– А она не могла тайком улизнуть и посетить ваш кабинет, когда вы пошли ко мне? – осторожно спрашиваю я.
– Нет, она спала. Я ввел ее в гипнотический транс. Да она до сих пор еще спит, можете пойти убедиться.
– А она не может симулировать сон, док?
– Разумеется, нет. Ирэн подключена к контролирующей аппаратуре, а датчики не обманешь. – Рабиш падает на стул, словно его ноги не держат, и с ужасом смотрит на меня. – Поймите вы, наконец, это не она! Это кто-то другой. Он проник в мой кабинет, вскрыл сейф, взял гипноизлучатель и, вполне возможно, пошел с ним в полицию. Все, мне конец! Позор… суд… тюрьма…
– Нет, док. С вами ничего не будет, успокойтесь. Если что, скажем, что это я принес гипноизлучатель в клинику, а вы знать про него не знаете.
– На нем мои отпечатки, – напоминает Рабиш.
– Тогда я скажу, что силой заставил вас помогать мне с ним возиться. В любом случае я все возьму на себя.
– Но вас посадят, и вашей карьере придет конец!
– Плевать, док. Плевать.
Он смотрит на меня, и отчаяние в его глазах сменяется новым выражением, мне трудно точно определить каким. Это и ужас, и благодарность, и какое-то сумасшедшее восхищение. Я теряюсь под его взглядом и бормочу:
– А что будет с Ирэн? Мы же не позволим ей… ну… вы понимаете…
– Но у нас больше нет излучателя, – возражает Рабиш.
– Это не проблема, док. Я куплю новый.
– Вы знаете, где? – изумляется Рабиш. – Гипноизлучатели так просто в магазинах не продаются.
– Это моя забота, док.
– Но он стоит чертову уйму кредитов. Наверное, тысяч сто, не меньше.
– У меня есть деньги, док.
Ему незачем знать, что на моем счету сейчас осталось что-то около пятидесяти тысяч. Вообще-то я зарабатываю очень и очень неплохо. Меня даже можно назвать состоятельным человеком, но я довольно легкомысленно отношусь к деньгам, не привык делать сбережения, люблю жить на широкую ногу и сразу трачу большую часть того, что получаю. Чтобы купить гипноизлучатель, мне придется залезть в долги, но это нестрашно, я довольно быстро их отдам. Кстати, пятьдесят тысяч мне наверняка сможет дать Мартин. И вообще все не так уж и плохо. Счета за пребывание в этой клинике оплатит мой гоночный клуб, а уже меньше чем через неделю состоится «Огненная Серия». За призовое место там платят триста тысяч кредитов, плюс я получу деньги за участие в гонке от своего клуба – наш владелец в этом смысле довольно щедр.
– Я достану гипноизлучатель, док, – повторяю. – Но вы ведь тогда поможете Ирэн?
– Постараюсь, – после крошечной паузы отвечает он.
– Отлично, самое позднее к утру гипноизлучатель будет у вас. А где моя одежда? Мне придется на некоторое время покинуть клинику.
– Мистер Тойер привез вас сюда в банном халате, но я распоряжусь насчет одежды. В нашей торговой лавке внизу есть костюмы от самых лучших фирм…
– Не надо костюмы, – перебиваю. – Лучше чего попроще. Свитер, куртку и брюки. Причем штанины у брюк должны быть пошире, чтобы спрятать медицинский панцирь.
– Это разумно, – кивает Рабиш. – Кстати, у вас в панцире система искусственного климата в норме? Не сломана?
– Нет, все в порядке, док. Ноге в панцире и не холодно, и не жарко. Значит, работает исправно.
– Отлично. А какой у вас размер одежды?
Называю. Он выходит, а я набираю на коммуникаторе код Мартина.
– Мне нужен мобиль и пятьдесят кусков взаймы. Срочно! – без предисловий выпаливаю я.
– А какой именно мобиль: «Эрроу» или «Сектарт»? – деловито уточняет Мартин. Вот за что его ценю, так это за умение, когда надо, мгновенно вписаться в тему и не задавать при этом ненужных вопросов.