– Я что, такой дурак с виду? Все права получим до того, как ты запустишь новые пробы. Вы с Кэминсом этим и займетесь. Вот вам задачка для начала.
– Хм-м-м… – Монтгомери принялся грызть ноготь большого пальца. – Хорошо. Кое-что я себе уже представляю. А когда все должно быть готово?
– У вас есть шесть недель. Не успеете, можете принести мне заявление об увольнении, написанное на коже с вашей спины.
– Да я хоть сейчас напишу, только зеркало подержите?
– Какого черта, Монти? Я знаю, тебе не справиться за шесть недель. Но спроворь это побыстрее: мы не можем ассигновать на полет ни цента, пока вы не добудете все эти привилегии. Станете медлить – все с голоду подохнем. Не говоря о том, что до Луны никогда не доберемся.
– Ди-Ди! А к чему тратить время на эти липовые права молью изъеденных тропических стран? Если ты твердо решил лететь на Луну, давай просто вызовем Фергюссона и займемся делом.
– Нравится мне твоя прямота, Джордж, – сказал Харриман. – Однажды, году так в тысяча восемьсот сорок пятом или сорок шестом, один шибко умный американский офицер завоевал Калифорнию. Помнишь, что сделал госдепартамент?
– Нет.
– Заставил отдать ее обратно. То ли он был в положении «вне игры», то ли еще что… А через несколько месяцев пришлось захватывать ее опять. Я не хочу, чтобы с нами случилось что-то подобное. Достичь Луны недостаточно, чтобы предъявлять на нее права; нужно подтвердить эти права в земных судах, иначе у нас будет уйма хлопот. Верно, Сол?
Кэминс кивнул:
– Да. Вспомни хотя бы Колумба.
– Вот именно. Мы же не хотим, чтоб нас, как его в свое время, надули.
Монтгомери выплюнул отгрызенный ноготь.
– Хозяин, вы же отлично знаете, что любые заявки от разных там банановых государств даже все вместе взятые не стоят и цента! Почему бы нам не выбить из ООН те самые права и не начать дело? Этим я займусь не менее охотно, чем двумя дюжинами косоглазых законодателей. Нет, правда! У меня есть идея: протащим это через Совет Безопасности…
– Продолжай думать над этим, потом воспользуемся. Ты, Монти, не понял, в чем дело. Естественно, все эти заявки ни хрена не стоят – кроме головной боли. Но это-то для нас и важно! Слушай. Допустим, мы достигли – или вот-вот достигнем. – Луны. Все эти страны поднимут хай, мы их сами к этому подтолкнем через те липовые корпорации, которые они наделили правами. Куда они побегут жаловаться? Конечно, в ООН! Далее. Все крупные, солидные и богатые государства нашей планеты находятся в северном либо умеренном поясе. Они услышат, на чем основаны наши права, и злобно посмотрят на глобус. Дурак, и тот поймет, что Луна ни над одним из них не проходит. Самая большая страна – Россия – не имеет ни горсти песка южнее двадцать девятого градуса северной широты. А значит, все притязания отклонят. А отклонят ли? – продолжал он после некоторой паузы. – США будет тормозить – Луна ведь проходит над Флоридой и югом Техаса. Вашингтон станет колебаться: то ли встать на защиту тропических стран и традиционной теории землевладения, то ли считать, что Луна общая. А может, вообще США стоит попробовать загрести себе всю Луну, ведь первыми туда добрались американцы? Тут-то мы и выйдем на свет божий. Неожиданно оказывается, что лунный корабль принадлежит некоммерческой корпорации, учрежденной самой ООН, и эта корпорация оплатила все расходы.
– Погоди, – перебил его Стронг. – Разве ООН может учреждать корпорации?
– А вот увидишь. Правда, Сол?
Кэминс кивнул.
– Во всяком случае, корпорация у меня уже есть, я ее несколько лет назад основал. Она может заниматься почти всем, чем угодно, то есть, всем, что относится к научно-образовательной деятельности, а это – понятие весьма широкое. Теперь вернемся к нашему делу. Эта корпорация, учрежденная ООН, попросит своего учредителя объявить лунное поселение автономной территорией под протекторатом ООН. На членство поначалу претендовать не будем, чтоб попроще выглядело.
– Он говорит «попроще»! – сказал Монтгомери.
– Именно. Фактически это поселение будет суверенным государством, имеющим право владения всей Луной и – слушайте внимательно! – право покупать, продавать, принимать законы, давать разрешения на земельные участки, устройство монополий, сбор пошлин и так далее, до бесконечности. И всем этим будем владеть мы! По той простой причине, что большие государства в ООН не смогут изобрести претензий, которые выглядели бы так же законно, как и у экваториальных стран. Если они попробуют применить силовое давление, то в жизни не договорятся о разделе добычи. Если США будут притязать на всю Луну, остальным крупным государствам это придется не по вкусу. Так что они решат сделать проще: сохранить права самой ООН. А фактически – право контроля над всеми юридическими и экономическими делами будет наше. Как тебе мой план, Монти?
Монтгомери просиял:
– Будь я проклят, если знаю, зачем вся эта каша, хозяин, однако мне нравится! Здорово.
– А по-моему, совсем наоборот, – проворчал Стронг. – Делос, я помню, ты всякие сделки проворачивал. Некоторые были такими путаными, что даже меня выворачивало, но эта… Похоже, тебя начинает заносить.
Харриман глубоко затянулся сигарным дымом.
– Ничего подобного, Джордж. Можешь говорить что угодно, а я собираюсь на Луну! И если для этого придется водить за нос миллионы людей – я это буду делать!
– Но зачем же так?
– А как?
– Ну… Я бы учредил обычную корпорацию, получил бы резолюцию Конгресса, по которой моя корпорация стала бы средством, избранным государством…
– Взятки?
– Не обязательно. Достаточно будет некоторого нажима. Затем нашел бы деньги и совершил полет.
– А затем США загребли бы под себя всю Луну?
– Ну да, – ответ Стронга прозвучал несколько холодно.
Харриман встал и прошелся по кабинету.
– Ты не понимаешь, Джордж. Луна – не для того, чтоб ею владела одна страна, пусть даже США.
– Наверное, она – для того, чтоб ею владел ты.
– Ну если я буду некоторое время владеть Луной, то не стану делать ей больно и присмотрю, чтоб другие тоже не делали. Черт побери! Национализм нужно оставлять в стратосфере. Вы себе представляете, что произойдет, если США станут претендовать на владение Луной? Другие этого не признают, и вопрос будет постоянно торчать у Совета Безопасности, как кость в горле. И как раз тогда, когда все, вроде бы, наладилось; когда человек может спокойно заниматься своим делом, не боясь, что каждые несколько лет ему будут грозить войной. Другие страны до смерти испугаются Соединенных Штатов – и совершенно обоснованно. Они будут каждую ночь смотреть в небо, ожидая, что с лунных баз США им на головы посыпаются ракеты. Что ж они, смогут в такой обстановке спокойно жить? Ну уж нет? Они постараются заполучить кусочек Луны и для собственных интересов. Луна слишком велика, чтобы принадлежать кому-то одному. Там возникнут другие базы, и тут уж начнется война – да такая, какой ваша бедная Земля еще не видывала. А виноваты во всем окажемся мы. Нет уж. Дело должно обстоять так, чтобы все могли быть спокойны. И потому мы должны просчитать все варианты и хитрить до тех пор, пока план ваш не начнет работать. И еще, Джордж. Если мы заявим о правах США на Луну, где будем мы с нашим бизнесом?
– Впереди всех.
– Сейчас! Да нас тут же выведут из игры! Министерство обороны скажет: «Спасибо вам огромное, мистер Харриман и мистер Стронг, в интересах безопасности государства мы берем дела в свои руки, а вы можете отправляться домой». И что нам останется, кроме как пойти домой и ждать атомной бомбы с неба? Но я не собираюсь так поступать, Джордж. Я не позволю военным встрять в это дело. Я собираюсь основать поселение на Луне и пестовать его, пока оно не подрастет настолько, чтобы ходить собственными ножками. Клянусь, это – самое большое дело в истории человечества со времен открытия огня! При правильном подходе оно приведет нас в прекрасный, новый мир, а при неправильном – столкнет прямиком в Армагеддон, и обратного билета не будет. Этот мир приближается и скоро наступит – с нашей помощью иди без нее. Однако я сам собираюсь стать Первым человеком на Луне и собственными глазами посмотреть, хорошо ли с ней обращаются.
Харриман умолк. Стронг осведомился:
– Делос, ты уже завершил свою проповедь?
– Черта с два! – огрызнулся Харриман. – Все-таки ты видишь вещи в другом свете. А знаешь, что мы можем там обнаружить? – Харриман устремил палец вверх. – Людей!
– На Луне? – спросил Кэминс.
– А почему нет, – прошептал Монтгомери.
– Да не на Луне. Я был бы удивлен, если бы на этой безвоздушной скорлупке кто-нибудь жил. Луна кончилась. Я говорю о других планетах – Марс, Венера, спутники Юпитера. Может, и на звездах! Допустим, где-нибудь мы встретим-таки людей. Что это может для нас означать? Мы были совершенно одиноки во Вселенной – единственная разумная жизнь в единственном известном нам мире. Объясниться с собаками иди обезьянами еще не удавалось. Все вопросы приходилось разрешать самим, будто всеми покинутым сиротам. А если мы встретим людей, разумных людей со своим образом мыслей?! Наше одиночество кончится! Мы сможем поднять взгляд к звездам, без всякого страха!
Харриман устало замолчал. Он будто даже смутился своего порыва, словно его застали за каким-нибудь очень уж интимным занятием. Стоя перед собеседниками, он внимательно вглядывался в их лица.
– Ну, хозяин, вы даете, – восхитился Монтгомери. – Это можно использовать. Как вы считаете?
– А ты что – все запомнил?
– Зачем же? Просто незаметно включил запись.
– А, лопни твои глаза!
– Пустим это дело на видео – может быть, в пьесе.
Харриман с мальчишеским задором улыбнулся:
– В жизни играть не пробовал, но если ты думаешь, что так надо – сыграю.
– Нет, хозяин, только не это, – ужаснулся Монтгомери. – Тип не тот. Тут, наверное, подойдет Бэзил Уидкс-Буз. Голос, будто орган, лицо ангельское – вместе с ним текст произведет впечатление.
Покосившись на свое брюхо, Харриман буркнул:
– Ладно, к делу. Теперь – о деньгах. Во-первых, одна из некоммерческих корпораций может собирать пожертвования – ну, как колледжи делают. Постараемся раскрутить на пожертвования самых богатых, которым действительно надо скостить налоги. Сколько, по-вашему, мы можем с них поиметь?
– Немного, – сказал Стронг. – У этой коровки молоко иссякло.
– Оно не иссякнет! Вокруг полно богачей, которые охотно подарят кому-нибудь деньги, лишь бы налогов не платить. А сколько может заплатить человек, желающий, чтобы один из лунных кратеров назывался его именем?
– А я-то думал, кратеры все уже названы, – заметил юрист.
– Большинство – нет. И у нас в запасе вся обратная сторона, еще не тронутая. Сегодня мы не будем делать точных оценок, просто будем иметь в виду этот источник. Монти, надо подумать, как выжать даймы из школьников. Сорок миллионов школьников – с каждого по дайму, будет четыре миллиона долларов – тоже на дороге не валяются.
– А зачем же останавливаться на десяти центах, – сказал Монти. – Если мы действительно сможем заинтересовать школьника, он и доллар наскребет.
– И что мы дадим ему за этот доллар? Кроме, конечно, чести участвовать в таком благородном начинании?
– Ну… – Монтгомери закусил ноготь указательного пальца. – Допустим, они будут слать нам – кто доллары, кто даймы. Приславший дайм получит членский билет клуба «Лунный свет»…
– Нет, лучше «Юный космонавт».
– Ладно, а в «Лунном свете» пусть будут девочки. И не будем забывать о скаутах. Каждый школьник получит такой билет. Если он даст нам еще дайм – поставим в билете штамп. Когда он наштампует на доллар – получит сертификат со своим именем и виньетками, а на обороте – фотоснимок Луны. Можно в рамку вставить…
– Луна – на лицевой стороне, – сказал Харриман. – Все нужно печатать с одного оттиска – и дешевле, и красивее. Следует дать малышу и еще что-нибудь, к примеру, пообещать, что его имя появится в списке Юных первооткрывателей Луны, а список будет помещен в монумент, который воздвигнут на Луне в том месте, где приземлится первый корабль… Конечно, список надо микрофильмировать – никакого избыточного веса!
– Отлично, – согласился Монтгомери. – А когда он доберется до десяти долларов, дадим ему настоящий позолоченный значок с метеоритом и звание старшего первопроходца с правом голоса или чего-нибудь там еще. И пообещаем, что имя его будет вычеканено на платиновой пластине снаружи монумента.
Стронг скроил кислую мину, будто лимон разжевал.
– А что будет, если он пришлет сто долларов?
– Ну, тогда, – радостно ответил Монтгомери, – мы дадим ему новый билет, и он сможет начать все сначала. Вы об этом не беспокойтесь, мистер Стронг – если кто из ребятишек зайдет так далеко, то будет вознагражден соответственно. Может быть, устроим ему экскурсию – осмотр корабля перед отлетом – и совершенно бесплатно дадим его собственное фото на фоне корабля и с автографом пилота, автограф нам любая секретарша нацарапает.
– Детишек обирать… Как не стыдно!
– Почему же «обирать»? – оскорбился Монтгомери. – Неосязаемые вещи – самый лучший товар! Они всегда стоят ровно столько, сколько вам не жаль на них потратить. К тому же они не портятся со временем, так что можете спокойно забрать их с собой в могилу.
– Н-да-а…
Харриман выслушал все это с улыбкой и не сказал ничего. Кэминс откашлялся:
– Если вы, упыри, уже насосались кровью юности планеты, у меня есть еще идея.
– Вперед!
– Джордж, ты ведь марки собираешь, так?
– Так.
– Сколько может стоить конверт со спецгашением, сделанным на Луне?
– Э-э… Но мы ведь не сможем этого проделать, ты же сам знаешь.
– Думаю, не будет большой беды, если мы объявим лунный корабль официальным почтовым отделением. Сколько может стоить такой конверт?
– Зависит от того, сколько их будет выпущено.
– Должно быть некое оптимальное количество, чтоб доход вышел как можно больше. Можешь прикинуть?
Стронг уставился в потолок, затем вынул карандаш и начал считать. Харриман продолжал:
– Сол, я тут припоминаю, как удачно купил у Джонса его лунные дивиденды. Как там, по-твоему, насчет продажи участков под застройку?
– Делос, давай посерьезней. Этого делать нельзя, пока ты не достигнешь Луны.
– Я совершенно серьезен. Ты, наверное, думаешь о тех правилах, что действовали в сороковых годах: каждый участок надо застолбить и дать подробное описание. Я хочу продавать лунные участки, а ты придумай, как это сделать по закону. Если получится, продам всю Луну – права на землю, на полезные ископаемые – на все.
– Если кто-нибудь захочет купить.
– Отлично! Чем дальше, тем веселей. Обрати внимание также и на то, как именно мы будем облагать налогом то, что продадим. Если земля не будет использована и налогов платить не станут, она вернется к нам обратно. Ты пока что прикинь, как это сформулировать, чтобы не угодить сразу в тюрьму. Наверное, следует вначале разрекламировать это в Европе, а распродажу провести исключительно в нашей стране. Вроде билетов ирландского тотализатора.
Кэминс призадумался.
– Можно зарегистрировать фирму по торговле недвижимостью в Панаме, а рекламировать по радио и телевидению из Мексики. Ты что, и вправду веришь, что на эту ерунду найдутся покупатели?
– Да продать можно хоть лед в Гренландии, – заявил Монтгомери. – Все дело в рекламе.
– Ты, Сол, читал о земельном буме во Флориде? – спросил Харриман. – Там покупали участки не глядя, и не глядя продавали за тройную цену. Порой участок успевал сменить дюжину хозяев, пока не обнаруживалось, что он расположен под водой, на глубине десяти футов, а мы предлагаем кое-что получше: акр суши – гарантированной – и солнечного света хватает; по цене, скажем, десять долларов. Либо тысяча акров по доллару за каждый. Кто устоит перед такой сделкой? Особенно после слухов о том, что на Луне должны быть гигантские залежи урана?
– Должны быть?
– Да почем я знаю?! Когда ажиотаж начнет стихать, объявим о выборе места для Луна-Сити, и – совершенно случайно – окажется, что окрестные земли все еще ждут своих хозяев. Не волнуйся, Сол, мы с Джорджем продадим любую недвижимость. Помнится, на плато Озарк, где земля, как известно, набекрень, мы продавали обе стороны каждого акра! – Харриман на минуту задумался. – Хотя, наверное, стоит оставить за собой права на минералы. А вдруг там действительно окажется уран?