– А, ну да, конечно, как же я сразу не догадался.
Большое вам спасибо, господин дракон. Вы просто молодец. Нам самоубийц в городе совершенно не нужно – какой из самоубийцы умертвий выйдет? К общественно-полезному труду вовсе не годный. Нет уж, пускай живет и расплачивается за свои преступления. А смерть – ее еще заслужить надо. Особенно у нас в Щедром. Зоечка, а вы, кстати, что нынче вечером делаете?..
– Мы с господином Чжуань-сюем будем репетировать пьесу. К Рождеству. Господин Чжуань-сюй любезно согласился сыграть роль царя Ирода…
В полутемном зале люди сидели затаив дыхание. Они смотрели на сцену, а со сцены к ним протягивал руки Ангел в белоснежном одеянии и с рассыпавшимися по плечам золотыми волосами:
Не бойтесь, люди. Весть я вам принес,
Чтоб радостью наполнили сердца вы.
Родился ныне вам Дитя – Христос,
Бог во плоти и Царь небесной славы.
Оставьте же заботу о стадах
И в Вифлеем идите поскорее —
Там над пещерой светится звезда,
Младенца там своим дыханьем греют
Овечки, и телята, и волы,
А он лежит в яслях, в простой соломе,
Но мир весь принесет Ему хвалы,
Ведь Он коварство зла и смерти сломит…
Ангел перевел дыхание и заговорил дальше:
Не бойтесь, звери. Эта весть и вам
Пусть принесет святое ликованье.
У Бога нелюбимых нет.
И сам Он сходит с Неба, даруя сиянье
Благословения. Радуется днесь
Медведь, и волк, и рыжая лисица…
Сегодня каждый будет принят здесь,
Никто пусть своей доли не стыдится…
И в тот самый момент, когда Тавифа читала эти стихи, на сцену из зала вышли волки. Они степенно прошествовали по сцене и красиво улеглись у подножия диорамы, изображавшей известную всему миру пещеру с Младенцем, Матерью и праведным Иосифом. А вслед за волками на сцену поднялись медведи – и настоящие, и не совсем, причем это шествие возглавлял архиерейский медведь Патрон, которому ради такого случая кто-то додумался повязать на шею здоровущий бант…
Пьесе аплодировали стоя. Когда все актеры вышли на поклон, овация была просто оглушительной. А потом знаменитый на весь Щедрый хор архиерейских певчих исполнил песнопения в честь Рождества Христова.
Зоя к этому времени уже сидела в зале – рядом с Горюшкиными и Чжуань-сюем. Когда хор запел: «Ликуют ангели вси на небеси, и радуются человецы днесь, играет же вся тварь родшегося ради в Вифлееме Спаса Господа. Яко вся лесть идольская преста, и царствует Христос во веки!» – Зоя тихо заплакала. После Святок по делу Федора Снытникова должны были вынести окончательный приговор. А Зоина душа так и не смогла вынести ему приговора.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Этими эпизодами из жизни города Щедрого вовсе не исчерпана его история, она плавно перетекает в его настоящее и изобилует приключениями, загадками, неразрешимыми вопросами и спорами. В городе Щедром хватает всего – и бед, и радостей, но как раз это и значит, что город живет, смеется, плачет, грешит, кается и снова грешит. В этом городе нет отчаяния, нет безысходности даже в самые нелегкие минуты, а это, наверное, здорово.
Когда я думаю о Щедром и его жителях, то вспоминаю одну легенду. Она говорит об одном благочестивом старце. Однажды он сказал своему ученику: «Идем в город на проповедь». Весь день они неторопливо ходили по людным улицам и вели меж собой беседы на возвышенные темы. Вечером, возвращаясь в келью, ученик сказал старцу: «Отче! Мы ведь так и не проповедовали!» «Ошибаешься, – возразил старец. – Мы проповедовали, но не словом, а самым видом своим. Люди смотрели на нас, и наш пример пробуждал в их душах желание хоть на миг отвлечься от повседневной суеты и подумать о том, что есть и другая жизнь, по сравнению с которой все остальное – лишь ее отражение».
Я не хочу сказать, что город Щедрый и его насельники – образец для подражания. Один Акашкин чего стоит. Но…
Поэтому те, кто хотел бы еще раз встретиться с протоиереем Емельяном, дьяконом Арсением и его неугомонной супругой, а также прочими оригинальными щедровскими жителями, могут надеяться, что эта встреча состоится. Возможно, очень скоро. Потому что Ольга Горюшкина снова прислала мне письмо.
И вновь сверкнула неземным блеском священная колесница, и взметнулась пыль вечности под копытами конницы – той, что спешит не воевать, а утешать.
Тула, 2004
ПРИЛОЖЕНИЕ
Святочный венок сонетов, написанный Зоей Волковой с 20 декабря по 8 января 20.. года. Опубликован в газете «Щедрые вести» (отрывки) и в поэтическом альманахе «Звезда волков», под редакцией Климента Хвостовского (г. Щедрый)
1
О Святки! Райский сад моей души!
Был долог путь к тебе сорокадневный,
Закончен он. Куда же мне спешить?
Иду в собор – сияющий, напевный
– Ко всенощной. До службы полчаса.
Но что за счастье – очередь в притворе:
В ней тоже праздник, звон и голоса
Сливаются в своем чудесном хоре.
И вот Звезда блестит у царских врат.
И время, словно получив возврат
Долгов своих, исчезло мглой летящей.
И вот звонарь со всхлипами в груди
Берется старый колокол будить,
Под парусиной снега крепко спящий.
2
Под парусиной снега крепко спящий,
Не видит город явственных чудес:
Что звездный свет – домашний и манящий,
Что ожил онемевший было лес.
Дана сегодня звездам власть и право
Сказать всем тем, кто столько верил им,
Что есть их выше Солнце – Солнце Правды,
И тихий свет Его непобедим…
Морозным звоном поднят спящий град.
Начнется время радостных растрат.
И каждый хоть на миг да поспешит
Стать мудрецом. Звезда всему виной!
В восторге вскрикнешь, поглядев в окно:
Весь небосвод как бисером расшит.
3
Весь небосвод как бисером расшит,
Под ним холмы и реки – словно диво.
И все вокруг чудесно хороши,
Когда идут себе неторопливо
И вдруг зовут: «Скорей гляди! Звезда!»
И – к небесам глаза, с душою всею…
Мы пастухами выглядим тогда,
Но лучше пастухи, чем фарисеи.
А этот снег! Чего же мне еще?
Ведь это – словно давний грех прощен,
Остался только снег, легко кружащий.
Он так зовет, он побывал везде,
И все его напевы – о Звезде,
И все мечты – о елке предстоящей.
4
И все мечты – о елке предстоящей,
Хозяйке бала, королеве грез…
Открытками забит почтовый ящик,
И с ними торжество идет всерьез.
Базары, кутерьма, на кухнях спешка,
Ковры погребены под конфетти.
В колючих лапах целый рай развешан,
И к елке просто страшно подойти.
Красавице пришла пора сиять,
Опять ей карта выпала сия —
Собою красить наши торжества.
Как Рождество без радости такой?
Мы тратим фейерверки и покой.
О Празднике – все лучшие слова.
5
О Празднике – все лучшие слова.
Уж сколько лет – они нежны, как ране.
Зимою каждой кажется нова
Сочельника молитва в каждом храме.
Пусть наизусть уж вытвержен канон,
Стихиры неизменны год от года,
В Сочельник пережить душе дано
Первотворенье дня и небосвода.
Пути волхвов, и звездные пути,
И тот, который надобно пройти,
Прочерчены незримою указкой.
И знаешь их, и все ж как в первый раз
Ты слушаешь в сочельниковый час
Молитвы, песни, ласковые сказки.
6
Молитвы, песни, ласковые сказки —
Четвертый дар рожденному Царю.
И Вифлеем встречает в тихой ласке
Звезду, волхвов и Праздника зарю.
Талант дарить – иных талантов выше,
Уменье отдавать – всего нужней…
Звезда мерцает над покатой крышей,
У входа те, кто долго шел за ней.
Дарите все. Дарите всем, когда
Душа совсем уж кажется пуста,
Но все ж она войдет в свои права.
И засияет, и заговорит,
И соберет рубины и нефрит
Для описанья блеска Рождества.
7
Для описанья блеска Рождества
Акафиста поэзия святая
Мне так нужна! Лишь тот, кто унывал,
Спасался ею, медленно читая
Чередованье славословий, просьб
И покаянных возгласов отраду.
Для Рождества Христова будет прост
Акафист – как начало снегопада.
В нем «Радуйся» зашепчет хор, крестясь,
С молитвой тайной: «Помяни и нас»
У входа, где волы, ослы, подпаски…
Все как картина здесь, все ярко так,
Но чтоб такой нарисовать кондак,
Не хватит мне земной унылой краски.
8
Не хватит мне земной унылой краски,
Да, впрочем, здесь она и не нужна,
Коль святочной метелью мир обласкан
И всех цветов прекрасней белизна.
Чиста дорога утренняя к храму,
Чиста душа, пока молиться ей…
И это все – серебряная рама
Картины Святок. Самых светлых дней.
Алмазной гранью светится земля.
И к Празднику – свечами – тополя,
Как в подвенечном – в кружеве коры…
И посреди сияющих равнин
Три мудреца свершают путь один…
О, как они светлы, волхвов дары!
9
О, как они светлы, волхвов дары —
То золото, та смирна, чистый ладан,
Как истина средь лживой мишуры,
Как песнопенье с выверенным ладом.
На удивленье точен был подбор.
Звезда мерцала – на ларце, в сосуде…
Кто вопрошал – Гаспар иль Мельхиор
У Ирода о Вифлеемском чуде? Иль Балтазар?..
Нет разницы. Они Поистине своим дарам сродни
И пред Ребенком – радостью мудры.
О мудрецы-цари! Они из тех,
Чьи души невесомы, будто снег,
Снег незабвенной святочной поры.
10
Снег незабвенной святочной поры…
В нем что-то есть от колыбельной первой,
Когда на смех и радость детворы
Он рассыпает яхонты и перлы.
Когда была задумана зима,
Задуман был вертеп, волы и ясли.
Хоть трепетал закат, как бахрома,
И звезды, вспыхнув, в изумленье гасли.
А в этот день рождалась тишина.
И Бога призывала не одна
Душа, забывши страх и ропот прежний.
Как этот снег, как белые стада
И как Эдем до древа и плода,
Судьба пусть станет чистой и безбрежной.
11
Судьба пусть будет чистой и безбрежной —
Ведь для того страданья ей даны.
Иду от храма по тропинке снежной
И думаю – недолго до весны.
И можно будет сбросить то обличье,
Что душу погружает в тлен и мрак.
И можно будет Бога возвеличить,
Не опасаясь, что поешь не так.
…Шли ласковые звери в Вифлеем.
И тот запел, кто был доселе нем,
Когда земле открылись все пути.
И будут по водам идти и плыть,
Чтоб всем, кто хочет слышать, возвестить:
«Средь нас Господь явился во плоти».
12
«Средь нас Господь явился во плоти».
И «Аллилуйя» ангелы запели.
А на земле стал мир. И опустил
Меч херувим, застыв у колыбели.
Пред этой вестью повергались в прах.
Пред этой вестью сердце открывалось.
И волки не внушали агнцам страх,
И некто вдруг заговорил про жалость.
Так благовестье это с давних пор
За каждой службой возглашает хор —
Как древний гимн, всегда простой и нежный:
«Чтоб исцелить страдающую плоть,
Болезни наши понесет Господь…
Восстань от сна, мир скорбный и мятежный».
13
Восстань от сна, мир скорбный и мятежный,
Проснись, покуда колокол зовет. Что горести?
Всегда одни и те же,
А ныне время света настает.
Эпоха Святок – главная эпоха,
От Рождества к Богоявленью путь.
Пусть в мире до сих пор темно и плохо,
Но что нам стоит к Вечности шагнуть!
Откроем дверь, а за порогом – храм
Для бедных душ, подверженных ветрам
Всех перемен, которых не снести.
И в этом храме слышен каждый вздох,
И каждой лепте радуется Бог.
Потщись скорей и ты к Нему прийти.
14
Потщись скорей и ты к Нему прийти,
В день скорби призови и в день веселья.
Поставь, души не муча взаперти,
Средь комнаты вертеп в душистом сене.
Зажги лампаду, если нет – свечу
С молитвой молчаливою затепли…
Я этот свет повсюду отличу,
И жизнь моя случилась не за тем ли?
Вой волка, пенье птицы – все не зря.
Но ничего нет краше тропаря,
Что запоют средь святочной тиши…
Пусть небо, и земля, и волк поет…
О Святки! Упование мое!
О Святки! Райский сад моей души!
15
О Святки! Райский сад моей души,
Под парусиной снега крепко спящий.
Весь небосвод как бисером расшит,
И все мечты – о елке предстоящей.
О Празднике – все лучшие слова,
Молитвы, песни, ласковые сказки.
Для описанья блеска Рождества
Не хватит мне земной унылой краски!
О, как они светлы, волхвов дары!
Снег незабвенной святочной поры,
Судьба пусть станет чистой и безбрежной!
Средь нас Господь явился во плоти.
Восстань от сна, мир скорбный и мятежный,
Потщись скорей и ты к Нему прийти.
ГЛОССАРИЙ
Акафист – особые хвалебные песнопения в честь Христа, Богоматери и святых.
Алтарь – в буквальном переводе с римского означает «возвышенный жертвенник», главная часть храма, в которой находится престол.
Амвон – середина солеи, находящаяся прямо напротив царских врат. На амвоне дьякон произносит ектений, там же верующим подается причастие.
Аналой – подставка для икон или богослужебных книг.
Диакон (дьякон) – низший чин священнослужителей. Дьяконы служат епископу или священнику при богослужении и свершении таинств, но сами совершать их не могут.
Евхаристия – в переводе с греческого «благодарение». Этим словом обозначается и таинство пресуществления Святых Даров на литургии и собственно таинство причащения.
Ектения (ектенья) – возглашаемый за богослужением ряд прошений молящихся о жизненных нуждах (мире, здоровье, спасении, изобилии плодов).
Епископ (архиерей) – высший церковный чин, имеющий право совершать все церковные таинства и все богослужения.
Епитимия (епитимья) – церковное наказание согрешившему особо тяжким грехом. Заключалась в посте, продолжительных покаянных молитвах, совершении активной милостыни, общественно полезных работах.
Епитрахиль – часть священнического облачения в виде широкой ленты, надеваемой на шею и скрепленной на груди. Символизирует сходящую свыше благодать Святого Духа. Без епитрахили священник не может совершать ни одного богослужения.
Иерей (священник, пресвитер) – второй священный чин после епископов. Может совершать все таинства и церковные службы, кроме тех, которые положено совершать только епископу.
Иконостас – перегородка, отделяющая алтарь от средней части храма и уставленная иконами.
Ирмос – церковное песнопение, первый стих в каждом каноне.
Камилавка – головной убор священнослужителей. С 1798 г. в русской Церкви отнесена к числу священнических наград. Также наградой является и набедренник. Он имеет вид четырехугольного куска ткани с изображенным на нем крестом. Надевается вместе с богослужебными одеждами.
Канон – на богослужебном языке это ряд песнопений: ирмосов и тропарей, приуроченных к какому-либо празднику или дню памяти святых.
Келейник – мирянин или послушник для прислуживания должностному лицу монашеского звания (епископу, архимандриту).
Клирос – место для чтецов и певцов в православном храме.
Кондак – часть акафиста, содержащая краткое изложение жизни какого-либо святого или описание церковного праздника, в честь которого и исполняется акафист.
Литургия – главное христианское богослужение, на котором совершается таинство евхаристии.
Оглашенные – люди, готовящиеся принять таинство крещения.