Однако светские обязанности, казалось, можно было с успехом возложить на кого-нибудь другого. Торби сообразил, что он — младший сын, а старший, Фриц, тоже неженат, и обратился к нему за помощью, обещая вернуть этот должок позже.
Фриц одарил его обаятельной улыбкой.
— Что ты можешь предложить мне в возмещение того времени, которое я мог бы провести на Встрече?
— Ну…
— Вот-вот. А если серьезно, то мать и слушать не станет, даже если я сойду с ума и предложу свои услуги. Она назвала тебя, и она имела в виду именно тебя, — Фриц зевнул. — Слушай, парень, я смертельно устал! Та рыженькая со «Святого Луиса» готова плясать всю ночь. Так что отстань от меня, я должен выспаться перед банкетом.
— У тебя не найдется лишней рубашки?
— Поищи в своем белье. И перестань шуметь.
И вот, как-то утром, спустя месяц после прибытия на Гекату, капитан взял Торби с собой. Мать не могла задержать юношу: ее самой не было на борту. Был День Памяти. Служба должна была начаться не раньше полудня, но мать вышла заранее, чтобы утрясти кое-какие вопросы с завтрашними выборами.
Торби занимали совсем другие мысли. Служба должна была кончиться поминовением его отца. Крауза рассказал Торби, что он должен будет делать, и пообещал помочь ему прорепетировать, но Торби все же волновался. Его отнюдь не успокоила весть о том, что нынче вечером должна состояться премьера «Духа Сизу».
Еще больше Торби расстроился, когда увидел у Фрица экземпляр пьесы, которую тот тщательно зубрил.
— Учу твою роль! — недовольно пробормотал Фриц. — Отец велел мне подготовиться на случай, если у тебя вдруг отнимутся ноги или ты упадешь от волнения в обморок. Но не беспокойся: я не собираюсь отнимать твой триумф, я лишь должен помочь тебе расслабиться, если ты, конечно, сможешь сделать это, когда тысячи глаз станут смотреть, как ты лижешься с Лоан.
— А ты сумел бы?
Фриц задумался.
— Можно попробовать. Лоан выглядит просто восхитительно. Может быть, мне стоит самому переломать тебе ноги?
— Голыми руками?
— Не соблазняй меня. Торби, это всего лишь предосторожность. Точно так же и вы, стрелки, несете вахты парами. Ей-богу, ты так задаешься, что тебя можно вылечить, только поломав тебе все конечности!
Торби и Крауза вышли из корабля за два часа до начала службы. Капитан заметил:
— Мы и сами можем неплохо провести время. День Памяти — великий праздник, особенно если ты сумеешь настроить свои мысли надлежащим образом. Однако сиденья там жесткие, и служба очень длинная.
— Да, отец… расскажите мне, что я должен буду делать во время поминовения моего папы, Баслима?
— Ничего особенного. Ты будешь сидеть в первом ряду и подавать реплики во время молитвы по усопшим. Ты знаешь слова?
— Не уверен.
— Я запишу их для тебя. Что же касается остального… будешь делать то же, что и я для своей матери, твоей бабушки.
— Понятно, отец.
— А теперь успокойся.
К удивлению Торби, капитан Крауза двинулся по пути, уходившему в сторону от места Встречи, и свистом подозвал автомобиль. Экипаж мчался гораздо быстрее, чем было принято ездить на Джуббуле, и почти так же лихо, как на Лосиане. Едва успев обменяться парой слов с водителем, они прибыли на железнодорожную станцию. Торби не успел даже разглядеть город Артемис.
Он удивился еще раз, когда отец купил билеты.
— Куда мы едем?
— За город, — Крауза посмотрел на часы. — У нас масса времени.
Монорельсовая дорога давала восхитительное ощущение скорости.
— С какой скоростью мы движемся, отец?
— Полагаю, около двухсот километров в час, — Краузе пришлось повысить голос.
— А кажется, что еще быстрее.
— Достаточно быстро, чтобы свернуть себе шею. Быстрее и ехать-то нельзя.
Ехали они полчаса. Сельские пейзажи уступали место стальным корпусам заводов и фабрик с большими складскими помещениями. Все было ново и необычно, и, рассматривая то, что открывалось его взгляду, Торби решил, что мощь Саргона ничтожна по сравнению со всем, что он увидел здесь. За зданием станции, на которой они вышли, простиралась длинная высокая стена; Торби разглядел стоящие за ней звездолеты.
— Куда мы приехали?
— На военный космодром. Мне нужно встретиться с одним человеком, и сегодня самое подходящее время.
Они подошли к воротам. Крауза остановился и осмотрелся: вокруг никого не было.
— Торби…
— Да, отец?
— Ты не забыл то послание, которое для меня передал Баслим?
— Сэр?
— Ты можешь его повторить еще раз?
— Ну, не знаю, отец. Это было так давно.
— Все же попробуй. Итак: «Капитану Фьялару Краузе, шкиперу звездолета «Сизу», от Калеки Баслима. Приветствую тебя, мой старый друг…»
— «…Приветствую тебя, мой старый друг, — подхватил Торби. — Приветствую тебя и твою Семью, клан, и…» Смотри-ка, я все помню!
— Разумеется, — мягко сказал Крауза, — ведь сегодня День Памяти, Давай дальше.
Торби продолжал. Он услышал голос отца, звучащий из его уст, и по щекам юноши потекли слезы.
— «…свидетельствую мое уважение твоей досточтимой матери. Я говорю устами своего приемного сына. Он не понимает финского…» — но я же все понимаю!
— Продолжай.
Когда Торби дошел до слов «…я уже умру…», его голос прервался. Крауза яростно потер нос и велел говорить дальше. Торби сумел добраться до конца текста, хотя его голос предательски дрожал. Крауза дал ему выплакаться, потом строго приказал вытереть лицо и взять себя в руки.
— Сынок, ты понял, о чем шла речь в середине текста?
— Да… да, я понял все.
— Тогда ты понимаешь, что я обязан сделать.
— Я должен… покинуть «Сизу»?
— А что говорил Баслим? «При первой возможности…» Так вот она, эта первая возможность… и, вероятно, последняя. Баслим не подарил, а лишь одолжил мне тебя, сынок. И вот я должен отдать долг. Ты понимаешь это?
— Да… полагаю, да.
— Тогда приступим к делу, — Крауза полез во внутренний карман куртки, достал пачку банкнот и сунул их Торби. — Клади в карман. Я должен бы дать гораздо больше, но это все, что мне удалось прихватить, не возбуждая подозрений матери. Надеюсь, что смогу переслать тебе еще, пока ты не отправишься в полет.
Торби взял пачку, даже не взглянув на деньги, хотя такой суммы ему еще не доводилось держать в руках.
— Отец… ты хочешь сказать, что я уже ушел с «Сизу»?
Крауза отвернулся и некоторое время молчал.
— Знаешь, сынок… так будет лучше. Прощание не доставляет удовольствия, только память приятна. К тому же, иначе ничего не получится.
Торби сглотнул.
— Да, сэр.
— Пойдем.
Они быстро зашагали к пропускному пункту и уже почти вошли внутрь, когда Торби остановился и сказал:
— Отец… но я не хочу уходить!
Крауза посмотрел на него без всякого выражения.
— Ты не обязан.
— Но ты, кажется, говорил, что обязан?
— Нет. Баслим потребовал, чтобы я вывез тебя с Саргона, и передал послание, которое он предназначал для меня. На этом мои обязанности кончаются, и долг выплачен. Не я приказываю тебе покинуть Семью… Это идея Баслима, он сделал так из лучших намерений, руководствуясь заботой о твоем благе. Должен ли ты выполнять его пожелания — это дело твое и Баслима. Решай сам. Что бы ты ни был должен Баслиму, это не имеет никакого отношения к тому, чем ему обязаны Люди.
Крауза ждал, а Торби молчал, собираясь с мыслями. Чего хотел от него отец? Что он велел ему сделать? «Я могу положиться на тебя?» Да, но чего ты хочешь, пап? «Не надо никаких пожертвований… только передай послание и сделай все, что потребует тот человек». Да, пап, но он ничего мне не велит!
— У нас мало времени, — обеспокоенно произнес Крауза. — Мне пора возвращаться. Имей в виду, сынок, твое нынешнее решение будет окончательным. Если ты откажешься покинуть «Сизу» сегодня, другого шанса у тебя не будет. Я в этом уверен.
«Самая последняя вещь, о которой я тебя прошу… могу ли я положиться на тебя?» — услышал мальчик торопливый голос Баслима, звучавший в его голове.
Торби вздохнул.
— Мне кажется, я должен сделать так, как ты говоришь, отец.
— Я тоже так думаю. А теперь поспешим.
Стража у ворот не спешила их пропустить, особенно после того, как Крауза, хоть и подтвердив свою личность и личность сына по корабельным документам, отказался сообщить, какое у него дело к командиру сторожевого крейсера «Гидра», заявив лишь, что оно «неотложное и официальное».
Наконец в сопровождении вооруженного с ног до головы фраки они подошли к трапу корабля и были переданы другому стражнику. Их проводили по коридору к двери с табличкой «Секретарь корабля — входить без стука». Торби понял, что «Сизу» был не столь велик, как он думал до сих пор. Ни разу в жизни юноше не доводилось видеть столько полированной стали. Он успел лишь мельком пожалеть о своем решении.
Секретарем корабля оказался вежливый подтянутый молодой человек с аксельбантами лейтенанта. Он был столь же тверд, как и стража у ворот.
— Простите, капитан, но вам придется изложить свою просьбу мне… если вы хотите встретиться с командиром корабля.
Крауза промолчал и лишь поплотнее уселся в кресло.
Симпатичный молодой человек покраснел и забарабанил пальцами по крышке стола. Потом он поднялся на ноги.
— Прошу прощения…
Вскоре он вернулся и сказал невыразительным голосом:
— Командир дает вам пять минут.
Он провел Торби и Краузу в еще более просторный кабинет и оставил их там. За столом, заваленным бумагами, сидел человек постарше. Он был без кителя, и знаков различия не было видно. Он привстал, протянул руку и осведомился:
— Капитан Крауза? Из Вольных Торговцев… корабль «Сизу», не так ли? Я полковник Брисби, командующий.
— Рад посетить ваше судно, капитан.
— Рад встретиться с вами. О чем вы хотите поговорить? — он взглянул на Торби. — Это ваш младший офицер?
— И да и нет.
— То есть?
— Полковник, не могли бы вы сказать, какую должность вы занимаете?
— Я офицер класса ноль-восемь. Зачем это вам?
— Сейчас поймете. Этот юноша — Торби Баслим, приемный сын полковника Ричарда Баслима. Полковник поручил мне доставить его к вам.
Глава 15
— Что?!
— Это имя что-нибудь говорит вам?
— Разумеется, — командир взглянул на Торби. — Но я не вижу сходства.
— Я сказал вам, что он — приемный сын. Полковник усыновил его на Джуббуле.
Брисби прикрыл двери и сказал Краузе:
— Полковник Баслим мертв или же «пропал без вести и предположительно мертв» последние два года.
— Я знаю. Все это время мальчик был со мной. Я могу сообщить вам некоторые обстоятельства смерти Баслима, если они неизвестны.
— Вы были его связным?
— Да.
— Подтвердить можете?
— Икс-три-ноль-семь-девять код ФТ.
— Можно проверить позже. А пока примем это за истину. Скажите, откуда вы знаете, что ваш парень — действительно Торби Баслим?
Торби не прислушивался к разговору. В его ушах стоял прекращающийся шум, словно при перегрузке прицельного оборудования, каюта то расширялась, то вновь становилась тесной. Он понял, что сидящий перед ним офицер был знаком с Баслимом, и это хорошо… но что он говорил насчет того, что отец был полковником? Отец был Калекой Баслимом, дипломированным нищим милостью… милостью…
Полковник Брисби отрывистым голосом приказал Торби сесть, что он с удовольствием и сделал. Брисби включил вентилятор и повернулся к капитану Краузе.
— Ну ладно. Не знаю, что с вами делать… правда, нам вменено в обязанность помогать людям из корпуса «Икс», однако тут несколько иной случай. Но я не могу подвести полковника Баслима.
— Но вы можете просто оказать помощь гражданину, попавшему в беду, — предположил Крауза.
— Очень непросто изобразить этот случай как помощь гражданину Гегемонии, особенно если нет даже и признака того, что он в беде… разве что он нездоров… Впрочем, я постараюсь.
— Спасибо, шкипер, — Крауза посмотрел на часы. — Я могу идти? Мне уже пора.
— Секундочку. Вы что — просто оставите парня у меня?
— Боюсь, что это единственный выход.
Брисби пожал плечами.
— Как скажете. Может, хотя бы позавтракаете? Я бы хотел порасспросить вас о полковнике Баслиме.
— Простите, не могу. Если захотите со мной увидеться — приезжайте на Встречу.
— Приеду. Ну, хотя бы кофе выпейте, — командир потянулся к кнопке.
— Шкипер, — произнес Крауза с беспокойством. — Мне нужно уехать сейчас же. Сегодня у нас День Памяти… И через пятьдесят минут начнутся похороны моей матери.
— Почему вы не сказали сразу же? Господь с вами! Вы не успеете.
— Боюсь, что так… но я должен успеть.
— Минуточку… — Брисби распахнул дверь. — Эдди, аэрокар для капитана Краузы! И побыстрее! Взять его на борт и высадить там, где он попросит. Мигом!
— Есть, шкипер!
Брисби обернулся, вскинул брови и вышел в приемную. Рот Краузы, сидевшего лицом к Торби, горестно искривился.
— Подойди сюда, сынок.
— Да, отец.
— Мне пора идти. Может быть, когда-нибудь… тебе удастся посетить Встречу.
— Я постараюсь, отец!
— Если же нам не суждено увидеться, то помни: твоя кровь в нашей стали, наша сталь в твоей крови. Ты был и остаешься «Сизу».
— Сталь в крови…
— Удачи тебе, сынок. Будь умницей.
— Удачи… Ох, отец!
— Не надо! А то я не выдержу. Сегодня же вечером я передам от тебя привет. Ты больше не должен появляться там.
— Да, сэр.
— Я и твоя мать — мы оба любим тебя.
Брисби приоткрыл дверь.
— Вас ждет аэрокар, сэр.
— Иду, шкипер, — Крауза расцеловал Торби в обе щеки и быстро двинулся к выходу. Последнее, что увидел Торби, была его широкая спина.
Вскоре вернулся Брисби. Усевшись в кресло, он посмотрел на Торби и сказал:
— Я даже не знаю толком, что с тобой делать. Ну ладно, придумаем что-нибудь, — он нажал кнопку. — Эдди, пусть боцман разыщет где-нибудь свободную койку, — и обернулся к Торби. — Мы все уладим, если ты не слишком привередлив. Я знаю, что вы, Торговцы, живете в роскоши.
— Сэр?
— Что такое?
— Баслим был полковником? Вашей службы?
— Ммм… в общем, да.
Торби задумался на несколько минут, и воспоминания с новой силой нахлынули на него. Он нерешительно произнес:
— Мне кажется, у меня есть послание… для вас.
— От полковника Баслима?
— Да, сэр. Меня нужно погрузить в легкий транс, но мне кажется, я смогу вспомнить начало и так, — Торби произнес несколько кодовых групп. — Это предназначено для вас?
Полковник Брисби вновь проворно прикрыл дверь и со всей серьезностью сказал:
— Ни в коем случае не употребляй этот код, пока ты не будешь абсолютно уверен, что тебя слушает тот, кому положено, и что комната проверена и не прослушивается.
— Простите, сэр.
— Ничего страшного не произошло. Однако любая информация, закодированная этим шифром, является строго секретной. Надеюсь, содержание послания за два года не утратило своего значения, — и вновь нажал кнопку. — Эдди, отставить боцмана. Пришли ко мне офицера-психолога. Если его нет на борту, пусть его разыщут, — он посмотрел на Торби. — Я все еще не знаю, что с тобой делать. Лично я предпочел бы держать тебя в сейфе.
Длинное послание было вытянуто из Торби в присутствии только самого Брисби, его старшего заместителя, подполковника Стэнка, и бортового психолога, капитана медицины Исадора Кришнамурти. Дело шло туго; доктору Кришнамурти нечасто доводилось пускать в ход гипноз. Торби был напряжен и не поддавался воздействию, а подполковник, отчаянно богохульствуя, пытался управиться с записывающей аппаратурой. Наконец психолог выпрямился, вытирая со лба пот.
— Я думаю, это все, — устало произнес он. — Но что это такое?
— Забудьте все, что слышали, док, — посоветовал Брисби. — А еще лучше сразу перережьте себе горло.
— Хм… спасибо, босс.
— Шеф, давайте прокрутим его еще раз, — предложил Стэнк. — Гипноз нашего псих-доктора подействовал на меня гораздо успешнее, чем на парня. К тому же, у него дикий акцент, и я опасаюсь за достоверность информации.